О целенаправленности
В обмене репликами с alfare ненароком выговорил весьма важное:
alfare:
Вот приходит образ, причём не просто образ, он не зрительный и не другой отдельный, он - осколок чего-то неясного и иного, не из этого мира, потому что если бы он был из этого мира, он был бы понятен, а он яркий, сильный, но невысказуемый, но вокруг него, как облако электрона вокруг ядра атома, ореол чувствования, смыслов, музыки. Описать этот осколок прозой не то что бы нельзя, но всё же нельзя. Всё равно там есть музыка. Ты даже ещё не понимаешь, о чём всё это. Чтобы это открыть, надо, чтобы оно прозвучало. Композиторы-музыканты не парятся, наверное, сразу переводят такой осколок в мелодию и звук, и оставляют так: пусть другие потом берут и делают с этим, что хотят. А я должен заполнить это нереальное нечто словами. Так появляется первые строчки. Они примерно о чём-то уже сообщают, но это ничего не значит, как хвост слона в руке у слепого мудреца ничего ещё не значит про слона. Куда дальше поведёт меня звук, чувство, движение смыслов в строке? Неясно. Вслушиваешься, чтобы сделать следующий шаг... Если повезёт - другая комната, другие голоса дальше... И так получится что-то, может, дорога, может, цветок, может - даль и горизонты. Или бездна. Вот я когда начинаю писать такой комментарий - я ещё сам не знаю толком, куда он меня заведёт, но раскрыть его, не шагнув на дорогу, нельзя, а шагнуть на дорогу - значит - начать произносить слова. Произнесение комментариев здесь - как способ мыслить. И это два разных способа мыслить: составлять мысль по смыслам и строить её, как путешествие в страну за порогом.
cmt96:
Мне кажется, тут наиболее существенная вещь: есть некое жизнеощущение, в котором и выявляется правда. При любых других - не выявляется; а при этом - выявляется. Художники ищут средства, чтобы выделить, поддержать и направить это жизнеощущение на практике. Учёные философы объявляют, что это жизнеощущение таинственно, хотя они должны бы его описывать теоретически.
Я думаю, это так в искусстве всегда и происходит. Мне давно представилось, как Толстой ходил с образом преступной женщины, и ему этот образ непременно нужно было описать, чтобы можно было впоследствии его хоть как-то понять… Тут действительно музыка - недаром к прозе применимо понятие ритма. Наверное, образом Вы и назвали то, что я бы назвал жизнеощущением - потому что это некое устойчивое состояние души, в котором "припоминаются" или приходят на ум определённые мысли и чувства… Неважно, что длится оно недолго; важно, что именно оно первично, а мысли и чувства - это всего лишь модификаторы, атрибуты… Хотя философы издавна воображают (со времён Платона), будто это наоборот: мысли и чувства в существовании первичны (в исходном виде это "идеи"), и они каким-то образом "откладываются" на жизнеощущении, придают ему определённый облик и форму, благодаря которым о нём только можно говорить как о чём-то существующем и действительном. Преобразуются в него при осуществлении…
Всю жизнь я хотел узнать лишь одно: как всё-таки можно философски описать такие жизнеощущения, в которых выявляется правда. А не ссылаться на таинственность, непознаваемость и прочую темноту, от которой люди становятся упрямыми и упорными в произволе.
cmt96:
Это связано для меня с важным правилом: невозможно любоваться нарочно.
Люди говорят, будто они ходят "для того, чтобы" любоваться природой, картинами, стихами… Глупости это.
Если человек цель себе такую поставил - любоваться, то он не любуется, а делает перед собой глупый вид. Недаром эта ошибка потом обрастает суждениями наподобие "красота субъективна": люди себя заставляют любоваться, но инстинктивно понимают, что это глупость, и делают из этого своего рода социальную игру.
Когда человек "любуется нарочно", то вместо "объектного" жизнеощущения он ставит перед собой эту же самую нарочитость.
Но и "случайным" образом любование тоже не делается. К любованию надо готовиться. Ему надо уметь довериться. Надо отличить, когда можно доверяться, а когда нельзя…
alfare:
Вот приходит образ, причём не просто образ, он не зрительный и не другой отдельный, он - осколок чего-то неясного и иного, не из этого мира, потому что если бы он был из этого мира, он был бы понятен, а он яркий, сильный, но невысказуемый, но вокруг него, как облако электрона вокруг ядра атома, ореол чувствования, смыслов, музыки. Описать этот осколок прозой не то что бы нельзя, но всё же нельзя. Всё равно там есть музыка. Ты даже ещё не понимаешь, о чём всё это. Чтобы это открыть, надо, чтобы оно прозвучало. Композиторы-музыканты не парятся, наверное, сразу переводят такой осколок в мелодию и звук, и оставляют так: пусть другие потом берут и делают с этим, что хотят. А я должен заполнить это нереальное нечто словами. Так появляется первые строчки. Они примерно о чём-то уже сообщают, но это ничего не значит, как хвост слона в руке у слепого мудреца ничего ещё не значит про слона. Куда дальше поведёт меня звук, чувство, движение смыслов в строке? Неясно. Вслушиваешься, чтобы сделать следующий шаг... Если повезёт - другая комната, другие голоса дальше... И так получится что-то, может, дорога, может, цветок, может - даль и горизонты. Или бездна. Вот я когда начинаю писать такой комментарий - я ещё сам не знаю толком, куда он меня заведёт, но раскрыть его, не шагнув на дорогу, нельзя, а шагнуть на дорогу - значит - начать произносить слова. Произнесение комментариев здесь - как способ мыслить. И это два разных способа мыслить: составлять мысль по смыслам и строить её, как путешествие в страну за порогом.
cmt96:
Мне кажется, тут наиболее существенная вещь: есть некое жизнеощущение, в котором и выявляется правда. При любых других - не выявляется; а при этом - выявляется. Художники ищут средства, чтобы выделить, поддержать и направить это жизнеощущение на практике. Учёные философы объявляют, что это жизнеощущение таинственно, хотя они должны бы его описывать теоретически.
Я думаю, это так в искусстве всегда и происходит. Мне давно представилось, как Толстой ходил с образом преступной женщины, и ему этот образ непременно нужно было описать, чтобы можно было впоследствии его хоть как-то понять… Тут действительно музыка - недаром к прозе применимо понятие ритма. Наверное, образом Вы и назвали то, что я бы назвал жизнеощущением - потому что это некое устойчивое состояние души, в котором "припоминаются" или приходят на ум определённые мысли и чувства… Неважно, что длится оно недолго; важно, что именно оно первично, а мысли и чувства - это всего лишь модификаторы, атрибуты… Хотя философы издавна воображают (со времён Платона), будто это наоборот: мысли и чувства в существовании первичны (в исходном виде это "идеи"), и они каким-то образом "откладываются" на жизнеощущении, придают ему определённый облик и форму, благодаря которым о нём только можно говорить как о чём-то существующем и действительном. Преобразуются в него при осуществлении…
Всю жизнь я хотел узнать лишь одно: как всё-таки можно философски описать такие жизнеощущения, в которых выявляется правда. А не ссылаться на таинственность, непознаваемость и прочую темноту, от которой люди становятся упрямыми и упорными в произволе.
cmt96:
Это связано для меня с важным правилом: невозможно любоваться нарочно.
Люди говорят, будто они ходят "для того, чтобы" любоваться природой, картинами, стихами… Глупости это.
Если человек цель себе такую поставил - любоваться, то он не любуется, а делает перед собой глупый вид. Недаром эта ошибка потом обрастает суждениями наподобие "красота субъективна": люди себя заставляют любоваться, но инстинктивно понимают, что это глупость, и делают из этого своего рода социальную игру.
Когда человек "любуется нарочно", то вместо "объектного" жизнеощущения он ставит перед собой эту же самую нарочитость.
Но и "случайным" образом любование тоже не делается. К любованию надо готовиться. Ему надо уметь довериться. Надо отличить, когда можно доверяться, а когда нельзя…