И опять про Сан-Карло. Мы им - "Лебединое озеро", они нам - жареного лебедя
На днях со мной случился приступ невероятного вдохновения. И, после того как ночью я вылила эмоции на увиденную "Кармину Бурану", на следующий день мне понадобилось стать добрее, и я написала другую статью про то же самое. Помнится, наш педагог на критическом семинаре всегда говорила: "Разругать в пух и прах не так сложно. А вот после отрицательной рецензии постарайтесь написать положительную!". Постаралась. Также благодарю также ЖЖ-подругу 171271 за комментарий, из которого родилось это название. Да, и вспомнила, что во время генрепы чуть поснимала на свой телефон. Качество - не обессудьте, сами понимаете, но образ спектакля представляют.
Балетный сезон в России начался громкими гастролями. В Москву приехала Парижская опера со знаковым для ее истории балетом «Пахита». В Неаполь приехал балет Мариинского театра со знаковым для его истории балетом «Лебединое озеро». В Санкт-Петербург приехал неаполитанский театр Сан-Карло с балетом «Кармина бурана».
Проживающий в Нью-Йорке хореограф китайского происхождения Шень Вей, прошедший, как сказано в театральной программке, «суровую школу традиционной пекинской оперы», считается талантливым и перспективным балетмейстером. Больше всего он известен как постановщик церемонии открытия Олимпийских игр-2008 в Пекине. Однако на пресс-конференции господин Шень всячески подчеркивал, что спортивный опыт у него был лишь однажды, и вообще, он предпочитает искусство. А в искусстве более всего ценит простоту и чистоту под флером восточной чувственности.
Оратория интерпретирована господином Шенем как наичистейшее искусство, зачастую свободное даже от балета, ибо впервые некое подобие танцевальных па появляется минут через 20 после начала спектакля. К счастью, господин Шень не мешает наслаждаться искусством оркестра, хора и вокалистов (все они из Мариинского театра), понимая, что тягаться с музыкальной образностью ему явно не по силам. Поэтому он не мешает хору в Прологе исполнять хрестоматийно известную «O, Fortuna…», лишь скромненько втюхивает фигуру прямостоящей голой женщины, и сопровождает ее многозначительное явление пятью пиктограммами с изображением грозы, дождя, солнца, луны и снега. Учитывая мощное пение хора, наличие голой красивой натурщицы, старинных кружащихся пиктограмм и танцевальной молчаливости, Пролог понравился чрезвычайно.
В следующей части «Весна» чрезвычайно понравилось оформление, кстати, декорации выполнены самим хореографом. Несколько мазков кистью - и из дрожащего марева каллиграфических росчерков можно увидеть и гармонично разбросанные линии, и две танцующие фигуры. Этой живописью можно было наслаждаться бесконечно, и ничто не отвлекало от ее созерцания.
Потому что сначала на подмостках лежали люди в темных плащах, потом они долго вставали, уходили, уползали и скатывались за сценический горизонт.
Потом подобную пластическую задачу выполнили барышни в зеленых платьях. Потом три пары в светло-зеленых комбинезонах, пошатываясь, словно первоклассники в адажио на середине зала, пытались найти равновесие в несложных танцевальных комбинациях, ежели таковыми можно назвать представленные господином Шенем некие физкультурные упражнения для группы общефизической подготовки. В финале части вновь вышла голая девушка и там, где, вероятно, и начинается самое интересное, выключили свет.
В «Таверне» прежде всего запомнилось панно, изображающее радостное стадо розовых сперматозоидов. Несомненной кульминацией этой части «Кармины Бураны» была песня жареного лебедя в исполнении Артема Мелихова - пластический дар солиста оперы Мариинского театра выгодно оттенил кордебалет театра Сан-Карло, чье танцевальное разложение очевидно. Порадовал разве только что солист Сальваторе Манцо с такими острыми натянутыми стопами, что, казалось, ими можно легко нанизать лебедя на шампур. Так что жареный лебедь в вокальной и танцевальной ипостасях очень даже удался хореографу!
В заключительной части «Cour d’Amours» («Двор любви») господин Шень сочиняет очередную танцевальную разводку на некоторое количество пар в бело-красных платьях. Изображают они что-то весьма тривиальное и банальное «про лубофф». «Дедектива» же была на просцениуме, в пластическом триллере, порученном оперным солистам. Их обрядили в сюрреалистичные костюмы (автор - Вей Шень), в которых явно не обошлось без влияния Босха. Затаив дыхание, зрители напряженно следили: дойдет ли до кулис двигающаяся спиной сопрано Жанна Домбровская в огромной жесткой юбке, с нахлобученным чепцом в виде шор, не притянут ли ее к полу ли накладные груди размера XXXL? Так что определенную порцию человеколюбия спектакль господина Шеня сотворил.
Сисек размера XXХL тут, правда, не видно, но попробуйте в таком костюме (он неподвижный, т.е. материал - вероятно, поролон - стоит колом) сделать несколько шагов назад.
А в финале, под «Фортуну» в колосниках на пьедесталах болтались уже пять голых женских фигур, и каждая была любовно снабжена пиктограммой: гроза, дождь, солнце, полумесяц, снег. Наверное, надо было закрыть глаза, ткнуть пальцем и получить прогноз погоды на завтра. Впрочем, в Неаполе солнце светит большинство дней в году.
Балетный сезон в России начался громкими гастролями. В Москву приехала Парижская опера со знаковым для ее истории балетом «Пахита». В Неаполь приехал балет Мариинского театра со знаковым для его истории балетом «Лебединое озеро». В Санкт-Петербург приехал неаполитанский театр Сан-Карло с балетом «Кармина бурана».
Проживающий в Нью-Йорке хореограф китайского происхождения Шень Вей, прошедший, как сказано в театральной программке, «суровую школу традиционной пекинской оперы», считается талантливым и перспективным балетмейстером. Больше всего он известен как постановщик церемонии открытия Олимпийских игр-2008 в Пекине. Однако на пресс-конференции господин Шень всячески подчеркивал, что спортивный опыт у него был лишь однажды, и вообще, он предпочитает искусство. А в искусстве более всего ценит простоту и чистоту под флером восточной чувственности.
Оратория интерпретирована господином Шенем как наичистейшее искусство, зачастую свободное даже от балета, ибо впервые некое подобие танцевальных па появляется минут через 20 после начала спектакля. К счастью, господин Шень не мешает наслаждаться искусством оркестра, хора и вокалистов (все они из Мариинского театра), понимая, что тягаться с музыкальной образностью ему явно не по силам. Поэтому он не мешает хору в Прологе исполнять хрестоматийно известную «O, Fortuna…», лишь скромненько втюхивает фигуру прямостоящей голой женщины, и сопровождает ее многозначительное явление пятью пиктограммами с изображением грозы, дождя, солнца, луны и снега. Учитывая мощное пение хора, наличие голой красивой натурщицы, старинных кружащихся пиктограмм и танцевальной молчаливости, Пролог понравился чрезвычайно.
В следующей части «Весна» чрезвычайно понравилось оформление, кстати, декорации выполнены самим хореографом. Несколько мазков кистью - и из дрожащего марева каллиграфических росчерков можно увидеть и гармонично разбросанные линии, и две танцующие фигуры. Этой живописью можно было наслаждаться бесконечно, и ничто не отвлекало от ее созерцания.
Потому что сначала на подмостках лежали люди в темных плащах, потом они долго вставали, уходили, уползали и скатывались за сценический горизонт.
Потом подобную пластическую задачу выполнили барышни в зеленых платьях. Потом три пары в светло-зеленых комбинезонах, пошатываясь, словно первоклассники в адажио на середине зала, пытались найти равновесие в несложных танцевальных комбинациях, ежели таковыми можно назвать представленные господином Шенем некие физкультурные упражнения для группы общефизической подготовки. В финале части вновь вышла голая девушка и там, где, вероятно, и начинается самое интересное, выключили свет.
В «Таверне» прежде всего запомнилось панно, изображающее радостное стадо розовых сперматозоидов. Несомненной кульминацией этой части «Кармины Бураны» была песня жареного лебедя в исполнении Артема Мелихова - пластический дар солиста оперы Мариинского театра выгодно оттенил кордебалет театра Сан-Карло, чье танцевальное разложение очевидно. Порадовал разве только что солист Сальваторе Манцо с такими острыми натянутыми стопами, что, казалось, ими можно легко нанизать лебедя на шампур. Так что жареный лебедь в вокальной и танцевальной ипостасях очень даже удался хореографу!
В заключительной части «Cour d’Amours» («Двор любви») господин Шень сочиняет очередную танцевальную разводку на некоторое количество пар в бело-красных платьях. Изображают они что-то весьма тривиальное и банальное «про лубофф». «Дедектива» же была на просцениуме, в пластическом триллере, порученном оперным солистам. Их обрядили в сюрреалистичные костюмы (автор - Вей Шень), в которых явно не обошлось без влияния Босха. Затаив дыхание, зрители напряженно следили: дойдет ли до кулис двигающаяся спиной сопрано Жанна Домбровская в огромной жесткой юбке, с нахлобученным чепцом в виде шор, не притянут ли ее к полу ли накладные груди размера XXXL? Так что определенную порцию человеколюбия спектакль господина Шеня сотворил.
Сисек размера XXХL тут, правда, не видно, но попробуйте в таком костюме (он неподвижный, т.е. материал - вероятно, поролон - стоит колом) сделать несколько шагов назад.
А в финале, под «Фортуну» в колосниках на пьедесталах болтались уже пять голых женских фигур, и каждая была любовно снабжена пиктограммой: гроза, дождь, солнце, полумесяц, снег. Наверное, надо было закрыть глаза, ткнуть пальцем и получить прогноз погоды на завтра. Впрочем, в Неаполе солнце светит большинство дней в году.