Я шла по Московскому вокзалу Питера. И вдруг совершенно отчетливо увидела: я, пятидесятилетняя, подлетаю к нему, кидаюсь на шею и восторженно кричу: "Представляешь, я бабушка!" Меня просто сложило пополам от боли, от того что этого никогда не будет. Вообще слово "никогда" приобрело свой свинцовый вес. Теперь в любом контексте оно означает для меня ( Read more... )

Я стою на берегу малюсенького пруда под огромным чёрным зонтом. С неба льётся дождь. Льётся, льётся, плавно превращается в снег и падает, падает сплошной пеленой. Я стою и смотрю на пруд, на отражающиеся в нём безлистые деревья. Я всё думаю, ну как же, как же описать этот цвет воды. На ум приходит слово. Камень. Сизый камень ( Read more... )

Сегодня бежала весело на работу, а сверху весело бежал ливень. Мы встретились и платье оказалось мокрым до нитки ( Read more... )

Я складываю руки ковшиком и в них набирается нежность, осторожно. Я иду по тропинке шаг за шагом, как по ниточке. Я несу ее тебе. Капля за каплей набирается прозрачная чуть голубоватая нежность. Я иду аккуратно, вытянув перед собой руки с горстями, полными нежности. Но на исходе моего пути ее становится слишком много, она плещется через край и ( Read more... )

Очень трудно говорить с буквами. Тяжело сидеть за полторы тысячи километров и не слышать смеха. Все равно хуже всего молчание долгое, упорное и беспричинное. Особенно если молчун близко, совсем рядом... был, раньше, а теперь все дальше и дальше. И скоро я его уже не услышу, даже если будет кричать. Вот этого я боюсь.

Скажите, а какое первое слово говорят малыши, выросшие в детском доме?

А Он умер.

«...произведение в четырех частях. Уважаемые слушатели, просьба в перерывах между частями не аплодировать!» А мы же все неграмотные, вот и сидим, напряженно считаем перерывы. Первый, второй, третий уже был? Это уже конец? Как же мы поймем, когда хлопать? Поймем ли? Поймем, поймем! Музыка звучит, разрывается, музыканты в восторге от своих ( Read more... )

Мне тебя уже не надо ( Read more... )

что я не умею писать стихи. В такие минуты, когда откуда-то из самой глубины (кажется, как обычно, что из груди) так и стремится выйти наружу грустная радость вместе с радостной грустью... я иду спать и кусать подушку, так как ничего больше все равно не могу...