265. Об ушедших и остающихся с точки зрения Ф.Василюка. 4
Фёдор Василюк
Пережить горе.
(С комментариями Ф.Б.Березина)
Продолжение.
Доверяя интуиции Фрейда, что именно здесь святая святых горя, именно здесь совершается главное таинство работы печали, стоит внимательно вглядеться в микроструктуру одного приступа острого горя.
Такую возможность предоставляет нам тончайшее наблюдение Анн Филип, жены умершего французского актера Жерара Филипа:
«Утро начинается хорошо. Я научилась вести двойную жизнь. Я думаю, говорю, работаю, и в то же время я вся поглощена тобой (1). Время от времени предо мною возникает твое лицо; немного расплывчато, как на фотографии, снятой не в фокусе (2). И вот в такие минуты я теряю бдительность: моя боль - смирная, как хорошо выдрессированный конь, и я отпускаю узду. Мгновение - и я в ловушке (3). Ты здесь. Я слышу твой голос, чувствую твою руку на своем плече или слышу у двери твои шаги (4). Я теряю власть над собой. Я могу только внутренне сжаться и ждать, когда это пройдет (5). Я стою в оцепенении (6). Мысль несется, как подбитый самолет. Неправда, тебя здесь мет, ты там, в ледяном небытии. Что случилось? Какой звук, запах, какая таинственная ассоциация мысли привели тебя ко мне? Я хочу избавиться от тебя, хотя прекрасно понимаю, что это самое ужасное, но именно в такой момент у меня недостает сил позволить тебе завладеть мною. Ты или я. Тишина комнаты вопиет сильнее, чем самый отчаянный крик. В голове хаос, тело безвольно (7). Я вижу нас в нашем прошлом, но где и когда? Мой двойник отделяется от меня и повторяет все то, что я тогда делала (8)».
Anne Philipe
Фото с сайта
Gérard Philipe
Фото с сайта
Комментарий Ф.Б.Березина.
В дальнейшем я продолжу публикацию статьи Ф.Василюка, в которой он даёт истолкование внутренней логики акта острого горя, который описывает Анн Филип, но до этого мне хотелось бы рассмотреть не отдельный акт горя, а поместить его в более широкий контекст. Если потеря касается не одного человека, если теряет своих членов социальный континуум, то он может существенно уменьшить боль, создав иллюзию возможности возврата. Верующие люди, причастные к событию, могут пережить взаимную индукцию безосновательной надежды. Эта надежда возникает во время церковной службы, иногда специально посвящённой утрате.
Я хочу привести стихотворение Блока, посвящённое одновременной гибели нескольких кораблей и связанной с этим событием церковной службы.
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех забывших радость свою.
Так пел ея голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
О всех кораблях, ушедших в море.
Со страницы valeriy-dreamer
Заметим, что описываемое происходит ещё в стадии горевания, поскольку словами девушки из церковного хора прежде всего передаётся трагизм ситуации. Люди оказавшиеся в чужом краю, лишились сил, ушедшие в море корабли нигде не обнаружились, и те люди, которых можно называть поимённо, забыли свою радость. Но вера создаёт надежду, и взаимная индукция в социальном контексте порождает ни на чём не основанную надежду.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
И что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
В стадии горевания наблюдаются моменты, когда интенсивность тревоги и предсердечная тоска исчезают, уступая место надежде. Нередко в данном социуме верующих людей надежда напрямую связывается с тем, что Господь, если не вернёт потерянных, то по крайней мере, возьмёт на себя горе оставшихся.
Эта доминирующая роль Господа может быть описана в ещё одних словах, которые в разных местах моего журнала я уже дважды приводил: «Господь всемилостив, сложи к престолу его бремя души своей, ибо сказано: Сердца разбитого и сокрушённого не отвергай». Но реальность не исчезла, тайну безвозвратности погибшего объекта (объектов) Блок помещает в уста ребёнка, который не индуцируется массовым убеждением взрослых:
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских врат,
Причастный тайнам, - плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Короткий перерыв в стадии горевания кончился, и ребёнок формулирует потерю надежды во всей её беспощадной реальности.
Взаимная индукция представляется важным, но не обязательным условием. Может погибнуть один человек, а реакция горевания приостанавливается, если этой гибели придаётся вселенский смысл.
Для иллюстрации этого я вынужден привести ещё одно стихотворение, которого я уже касался, рассматривая день траура:
В кладбищенской церкви убогой
Бог говорил убогим:
Sanсta Spiritus, юдоль земную покинул,
Но оставил нам Spiritus Vini.
Тело своё разделю я на части
И с вином дам его вам во святое причастие.
И, причастившись, склоните колена
Перед новой Святой Еленой.
Непосредственное вмешательство Бога, причастие, в котором используется не ритуальное тесто, а действительное тело Бога, распространение горя на Святую Троицу («Sanсta Spiritus, юдоль земную покинул»), и, наконец, когда Господь лично объявляет погибшую святой, горе перестаёт быть непосильной индивидуальной ношей, а становится всеобщим, где на долю каждого приходится только завершение горевания.
Может быть, мне близки приведенные примеры, потому что я много работал с людьми, входящими в церковные общины. Но Бог в данном случае может быть заменён уменьшающей горе концепцией, философскими взглядами, в соответствии с которыми мы не знаем, кто живой, а кто мёртвый, или другими постулатами, которые в состоянии вначале ослабить, а когда приходит время и прекратить реакцию горевания. Хочу подчеркнуть, что здесь речь идёт не об остром приступе горя, а о длительной работе горя, где горевание начинается после отрицания и шока.
Разбор острого приступа горя, талантливо проведенный на благодарном материале наблюдения Анн Филип, позволяет Ф.Василюку дать прекрасную психологическую интерпретацию.
Если попытаться дать предельно краткое истолкование внутренней логики этого акта острого горя, то можно сказать, что составляющие его процессы начинаются с попытки не допустить соприкосновения двух текущих в душе потоков - жизни нынешней и былой (1); проходят через непроизвольную одержимость минувшим (4); затем сквозь борьбу и боль произвольного отделения от образа любимого (7) и завершаются «согласованием времен» - возможностью, стоя на берегу настоящего, вглядываться в поток прошедшего, не соскальзывая туда, наблюдая себя там со стороны и потому уже не испытывая боли(8).
«В кладбищенской церкви убогой…»
Фотограф v7n7
Опущенные фрагменты (2-3) и (5-6) описывают уже знакомые нам по предыдущим фазам горя процессы, бывшие там доминирующими, а теперь входящие в целостный акт на правах подчиненных функциональных частей. Фрагмент (2) - это пример фазы «поиска»: фокус произвольного восприятия удерживается на реальных делах и вещах, но глубинный, еще полный жизни поток былого, вводит в область представлений лицо погибшего человека. Оно видится расплывчато, но вскоре внимание непроизвольно притягивается к нему, становится трудно противостоять искушению прямо взглянуть на любимое лицо (3), и уже, наоборот, внешняя реальность начинает двоиться, и сознание полностью оказывается в силовом поле образа ушедшего (4), в психически полновесном бытии со своим пространством и предметами (ты здесь), ощущениями и чувствами (слышу, чувствую).
Здесь анализ доходит уже до той степени конкретности, которая позволяет намеренно воспроизводить анализируемые процессы. Если читатель позволит себе маленький эксперимент, он может сфокусировать свой взгляд на каком-нибудь предмете и, не отводя от него глаз, сконцентрировать мысль на отсутствующем сейчас привлекательном образе. Этот образ будет вначале представляться нечетко, но если удастся удерживать на нем внимание, то вскоре начнет двоиться внешний предмет и вы почувствуете несколько странное, завороженное состояние. Решите сами, стоит ли вам глубоко погружаться в это состояние. Учтите, что если ваш выбор образа для концентрации пал на близкого человека, с которым судьба разлучила вас, то при выходе из такой погруженности, когда его лицо будет удаляться или таять, вы можете получить вряд ли большую, по вполне реальную по своей болезненности дозу ощущения горя.
Фрагменты (5-6) представляют процессы шоковой фазы, но, конечно, уже не в том чистом виде, когда они являются единственными и определяют собой все состояние человека. Сказать и почувствовать «я теряю власть над собой» - это значит ощущать, как слабеют силы, но все же - и это главное - не впадать в абсолютную погруженность, одержимость прошлым: это бессильная рефлексия, еще нет «власти над собой», не хватает воли, чтобы управлять собой, но уже находятся силы, чтобы хотя бы «внутренне
сжаться и ждать», то есть удерживаться краешком сознания в настоящем и осознавать, что «это пройдет». «Сжаться» - это удержать себя от действия внутри воображаемой, но кажущейся такой настоящей реальности. Если не «сжаться», может возникнуть состояние, как у девочки П. Жане. Состояние «оцепенения» - это отчаянное удерживание себя здесь, одними мышцами и мыслями, потому что чувства - там, для них там - здесь (6).
Продолжение следует.