166. Конференция. 3
- Ну, когда речь идёт о вас, можно не ставить вопрос для чего я это говорю, - продолжил Калачёв, - просто хочу поделиться. Ну, а кроме того, я хочу вам сказать, что те люди, с которыми вы будете общаться, не пропускают мимо ушей ни одного слова, и что бы они не знали о вас раньше, своё мнение о вас они будут составлять во время свой беседы с вами.
- Ну и на здоровье, - сказал я, - пусть составляют мнение. Не вы ли мне говорили, что вам за 10 лет работы в Магадане ни разу не потребовался секретарь обкома, и что вам всё равно, есть ли он или нет.
Люба засмеялась:
- Нет, Феликс Борисович, вы упустили мою реплику «так носят». Не может быть область без первого секретаря обкома.
- Валерий Фёдорович, - сказал я, - вы думаете, я недостаточно осторожный человек?
- Вообще достаточно, - сказал Калачёв, - но иногда вас заносит, и вы начинаете резать правду-матку, вот здесь этого делать не надо.
Он помолчал и продолжил:
- Сегодня среда, вопрос будет решён до пятницы.
- Валерий Фёдорович, я понимаю, что в масштабах области вы крупная фигура. Но всё-таки, откуда такая выдающаяся информированность?
- Я врач, - сказал Калачёв, - и бываю нужен уже по этому. Но я главный врач крупной больницы, у меня в руках большие средства. Вы знаете, что я никогда не злоупотреблю этим положением, но не все в этом уверены, вот поэтому со мной стараются поддерживать хорошие отношения. Человек, который сообщил мне какую-нибудь информацию, считает, что я буду помнить это и буду считать себя обязанным.
- А вы действительно будете чувствовать себя обязанным?
- Я - нет, но я же не стану ему об этом сообщать
Окрестности реки Буюнда.
Фотограф - Магадан.
- Вы, Валерий Фёдорович, не учитываете одну вещь, я - личность легендарная, поскольку люди не могут объяснить, каким образом для меня делаются исключения из негласных, но обычно соблюдаемых правил. Я единственный беспартийный еврей среди руководителей направлений в «Отчизне». Евреи среди руководителей направления были, хотя и в небольшом количестве, но они были членами партии. Я был единственным беспартийным евреем, который возглавил лабораторию.
Я рассказал Калачёву и о моей работе помощника проректора по науке, которую я расценивал как тяжёлую и не слишком полезную для меня нагрузку, которая к тому же вынуждала меня знакомиться со всей научной тематикой, которая разрабатывалась в институте. Уже этого обстоятельство было достаточно для Первого отдела, чтобы оформить мне хотя бы самую низкую третью форму допуска. Майорчик, руководитель отдела кадров, и начальник Первого отдела обсуждали со мной вопрос на какую форму допуска я претендую. Я сказал, что я не думаю, что мне нужна форма допуска, поскольку я не имею дела с секретными материалами. Материалы планируемых и выполненных на кафедрах нашего института работ, которые мне предоставляются, не имеют грифа секретности. Начальник Первого отдела возразил мне:
- Да, на этих материалах нет грифа секретности, но когда вы принимаете планы или отчёты, вы обсуждаете их с представителем кафедр, обычно очень подробно, задавая много вопросов, и среди этих вопросов наверняка есть такие, которые задевают закрытую тематику кафедр.
- Откуда такая информация? - удивился я, - Я стараюсь, чтобы эта работа была выполнена возможно быстрее, а для этого мне нужно минимизировать количество обсуждающихся вопросов.
В это время в кабинет начальника Первого отдела вошёл ещё один знакомый мне человек, куратор института по линии КГБ.
- Входите, входите, - приветливо сказал ему заведующий первым отдела.
- Я то войду, - ответил ему куратор, а потом, обратившись ко мне, сказал, - Феликс Борисович, у нас буквально на несколько минут секретный разговор, вы не могли бы подождать в холле?
- Ну, - если так нужно, - сказал я, - я подожду.
Холл, в который выходили зал заседаний ректората, кабинет начальника Первого отдела и кабинет начальника канцелярии института, был много просторнее каждой из этих комнат, и хорошо обставлен. Когда мне нужно было работать в ректорате, я часто пользовался этим холлом не потому что не было куда деться, а потому, что чувствовал себя в нём комфортно. Относительно времени куратор не обманул, он вышел буквально через несколько минут и приветливо сказал мне:
- Ну, вот видите, я вас не слишком задержал.
Начальник Первого отдела открыл дверь и сказал:
- Зайдите, Феликс Борисович. Я вас не предупредил заранее, но сейчас хочу сказать, что наш разговор записывается на магнитофон.
- Ничего не имею против, - сказал я, - я в любой момент могу повторить то, что говорил сейчас.
- Вы по-прежнему считаете, что вы не имеете дело с материалами, которые требуют допуска к секретной информации?
- Естественно, - сказал я, - за эти несколько минут ситуация не изменилась.
Водопад в окрестностях реки Буюнда.
Фотограф - Магадан.
- Понимаете ли вы, - сказал начальник Первого отдела, - что если вы не будете оформлять допуск к секретной документации и сознательно будете ею пользоваться, вам грозит уголовная ответственность.
- Что уголовная - не знал, - сказал я, - но я воздержался бы от любых действий, которые влекли бы за собой ответственность, даже не уголовную.
- Ну что ж, - сказал начальник Первого отдела, - Меньшиков, который сейчас проректор, на мой звонок сказал, что он не предоставляет своему помощнику секретной документации.
- Вадим Владимирович, - сказал я, - человек глубоко порядочный, он не мог вам сообщить о том, чего не делал.
- Хорошо, - подвёл итог заведующий Первым отделом, - мы пока воздержимся от оформления вам формы допуска, а вы напишите нам докладную, о том, что вам не нужна форма допуска, поскольку вы не имеете дела с секретной документацией.
- Пожалуйста, - сказал я, - почерк у меня только скверный, но разборчивый.
- Почерк меня не тревожит, - сказал начальник Первого отдела.
Я написал эту докладную и спустился в свой кабинет (со второго этажа на первый). И уже, вернувшись к своей работе над планом, подумал: они изменили своё мнение за 10 минут, во время беседы с куратором института по линии КГБ. Вероятно, это значит, что КГБ не заинтересовано в том, чтобы я имел форму допуска. Я никому не рассказывал об этом эпизоде. Тем не менее, по институту поползли слухи, что у меня есть неоглашаемые и сугубо конфиденциальные связи, которые ставят меня в особое положение.
Калачёв выслушал меня с большим интересом и сказал:
- Вы не такой человек, Феликс Борисович, - чтобы согласиться на роль секретного сотрудника органов госбезопасности.
- Хорошо, - сказал я, - что хоть Вы это понимаете.
- Ну конечно, - сказал он, - если вот так перечислить, как вы это сделали, набирается много, и каждый острожный человек подумает, что от вас лучше держаться подальше. Но эта репутация полезная, она накладывает на вас вуаль таинственности, и, как вы уже сказали, делает вас личностью легендарной. Но когда вы будете говорить с Шайдуровым, отсылки такого рода я советую вам делать только в самом крайнем случае. Вы поедете на заключительное пленарное заседание конферениции?
- Пожалуй, поеду. Если бы мне не предстоял разговор с Шайдуровым, не поехал бы. А так - имеет смысл. Он наверняка там скажет что-нибудь полезное, потом можно будет это использовать в личной беседе.
- Пора ехать, - сказал Калачёв.
- Ты поедешь? - спросил я Лену.
- Наверное, всё-таки поеду, - сказала она, - без меня ты можешь высказаться как-нибудь не слишком осторожно.
Из билибинского альбома авторства Магадан.
Заключительное пленарное заседание сильно отличалось от заседания секции на которой я председательствовал. Было такое ощущение, что люди переоделись в официальные костюмы. В зале было очень тихо, руководители секций говорили коротко и смысл их выступлений сводился к тому, что производительные силы Магаданской области сейчас на подъёме и важно не потерять темп, опираясь на трудовой энтузиазм масс и эффективное партийное руководство. Я не знаю, случайно ли, но я был последним выступающим, и сказал, что секция мне не давала полномочий делать самостоятельные заявления, и я могу только информировать о том, что секция тщательно и квалифицированно рассмотрела положение с человеческим фактором в области, и приняло проект обращения в административно-хозяйственные органы, в котором предлагались некоторые изменения текущей ситуации. Участники секции были убеждены, что если это обращение будет принято во внимание, то и без того эффективное использование человеческого фактора в области станет принципиально более эффективным. Текст этого обращения роздан членам президиума конференции и всем председателям секций. Идея раздать написанный текст пришла мне в голову когда мы были у Калачёва, потому что только что розданный написанный текст никогда не становится основой для обсуждений. Шайдуров перелистывал проект обращения несколько нервно, и сказал:
- Я думаю, что мы встретимся завтра в полдень, и среди прочего поговорим и об этом проекте.
- Разумеется, - сказал я, - мы не собирались делать его секретным.
Продолжение следует.
- Ну и на здоровье, - сказал я, - пусть составляют мнение. Не вы ли мне говорили, что вам за 10 лет работы в Магадане ни разу не потребовался секретарь обкома, и что вам всё равно, есть ли он или нет.
Люба засмеялась:
- Нет, Феликс Борисович, вы упустили мою реплику «так носят». Не может быть область без первого секретаря обкома.
- Валерий Фёдорович, - сказал я, - вы думаете, я недостаточно осторожный человек?
- Вообще достаточно, - сказал Калачёв, - но иногда вас заносит, и вы начинаете резать правду-матку, вот здесь этого делать не надо.
Он помолчал и продолжил:
- Сегодня среда, вопрос будет решён до пятницы.
- Валерий Фёдорович, я понимаю, что в масштабах области вы крупная фигура. Но всё-таки, откуда такая выдающаяся информированность?
- Я врач, - сказал Калачёв, - и бываю нужен уже по этому. Но я главный врач крупной больницы, у меня в руках большие средства. Вы знаете, что я никогда не злоупотреблю этим положением, но не все в этом уверены, вот поэтому со мной стараются поддерживать хорошие отношения. Человек, который сообщил мне какую-нибудь информацию, считает, что я буду помнить это и буду считать себя обязанным.
- А вы действительно будете чувствовать себя обязанным?
- Я - нет, но я же не стану ему об этом сообщать
Окрестности реки Буюнда.
Фотограф - Магадан.
- Вы, Валерий Фёдорович, не учитываете одну вещь, я - личность легендарная, поскольку люди не могут объяснить, каким образом для меня делаются исключения из негласных, но обычно соблюдаемых правил. Я единственный беспартийный еврей среди руководителей направлений в «Отчизне». Евреи среди руководителей направления были, хотя и в небольшом количестве, но они были членами партии. Я был единственным беспартийным евреем, который возглавил лабораторию.
Я рассказал Калачёву и о моей работе помощника проректора по науке, которую я расценивал как тяжёлую и не слишком полезную для меня нагрузку, которая к тому же вынуждала меня знакомиться со всей научной тематикой, которая разрабатывалась в институте. Уже этого обстоятельство было достаточно для Первого отдела, чтобы оформить мне хотя бы самую низкую третью форму допуска. Майорчик, руководитель отдела кадров, и начальник Первого отдела обсуждали со мной вопрос на какую форму допуска я претендую. Я сказал, что я не думаю, что мне нужна форма допуска, поскольку я не имею дела с секретными материалами. Материалы планируемых и выполненных на кафедрах нашего института работ, которые мне предоставляются, не имеют грифа секретности. Начальник Первого отдела возразил мне:
- Да, на этих материалах нет грифа секретности, но когда вы принимаете планы или отчёты, вы обсуждаете их с представителем кафедр, обычно очень подробно, задавая много вопросов, и среди этих вопросов наверняка есть такие, которые задевают закрытую тематику кафедр.
- Откуда такая информация? - удивился я, - Я стараюсь, чтобы эта работа была выполнена возможно быстрее, а для этого мне нужно минимизировать количество обсуждающихся вопросов.
В это время в кабинет начальника Первого отдела вошёл ещё один знакомый мне человек, куратор института по линии КГБ.
- Входите, входите, - приветливо сказал ему заведующий первым отдела.
- Я то войду, - ответил ему куратор, а потом, обратившись ко мне, сказал, - Феликс Борисович, у нас буквально на несколько минут секретный разговор, вы не могли бы подождать в холле?
- Ну, - если так нужно, - сказал я, - я подожду.
Холл, в который выходили зал заседаний ректората, кабинет начальника Первого отдела и кабинет начальника канцелярии института, был много просторнее каждой из этих комнат, и хорошо обставлен. Когда мне нужно было работать в ректорате, я часто пользовался этим холлом не потому что не было куда деться, а потому, что чувствовал себя в нём комфортно. Относительно времени куратор не обманул, он вышел буквально через несколько минут и приветливо сказал мне:
- Ну, вот видите, я вас не слишком задержал.
Начальник Первого отдела открыл дверь и сказал:
- Зайдите, Феликс Борисович. Я вас не предупредил заранее, но сейчас хочу сказать, что наш разговор записывается на магнитофон.
- Ничего не имею против, - сказал я, - я в любой момент могу повторить то, что говорил сейчас.
- Вы по-прежнему считаете, что вы не имеете дело с материалами, которые требуют допуска к секретной информации?
- Естественно, - сказал я, - за эти несколько минут ситуация не изменилась.
Водопад в окрестностях реки Буюнда.
Фотограф - Магадан.
- Понимаете ли вы, - сказал начальник Первого отдела, - что если вы не будете оформлять допуск к секретной документации и сознательно будете ею пользоваться, вам грозит уголовная ответственность.
- Что уголовная - не знал, - сказал я, - но я воздержался бы от любых действий, которые влекли бы за собой ответственность, даже не уголовную.
- Ну что ж, - сказал начальник Первого отдела, - Меньшиков, который сейчас проректор, на мой звонок сказал, что он не предоставляет своему помощнику секретной документации.
- Вадим Владимирович, - сказал я, - человек глубоко порядочный, он не мог вам сообщить о том, чего не делал.
- Хорошо, - подвёл итог заведующий Первым отделом, - мы пока воздержимся от оформления вам формы допуска, а вы напишите нам докладную, о том, что вам не нужна форма допуска, поскольку вы не имеете дела с секретной документацией.
- Пожалуйста, - сказал я, - почерк у меня только скверный, но разборчивый.
- Почерк меня не тревожит, - сказал начальник Первого отдела.
Я написал эту докладную и спустился в свой кабинет (со второго этажа на первый). И уже, вернувшись к своей работе над планом, подумал: они изменили своё мнение за 10 минут, во время беседы с куратором института по линии КГБ. Вероятно, это значит, что КГБ не заинтересовано в том, чтобы я имел форму допуска. Я никому не рассказывал об этом эпизоде. Тем не менее, по институту поползли слухи, что у меня есть неоглашаемые и сугубо конфиденциальные связи, которые ставят меня в особое положение.
Калачёв выслушал меня с большим интересом и сказал:
- Вы не такой человек, Феликс Борисович, - чтобы согласиться на роль секретного сотрудника органов госбезопасности.
- Хорошо, - сказал я, - что хоть Вы это понимаете.
- Ну конечно, - сказал он, - если вот так перечислить, как вы это сделали, набирается много, и каждый острожный человек подумает, что от вас лучше держаться подальше. Но эта репутация полезная, она накладывает на вас вуаль таинственности, и, как вы уже сказали, делает вас личностью легендарной. Но когда вы будете говорить с Шайдуровым, отсылки такого рода я советую вам делать только в самом крайнем случае. Вы поедете на заключительное пленарное заседание конферениции?
- Пожалуй, поеду. Если бы мне не предстоял разговор с Шайдуровым, не поехал бы. А так - имеет смысл. Он наверняка там скажет что-нибудь полезное, потом можно будет это использовать в личной беседе.
- Пора ехать, - сказал Калачёв.
- Ты поедешь? - спросил я Лену.
- Наверное, всё-таки поеду, - сказала она, - без меня ты можешь высказаться как-нибудь не слишком осторожно.
Из билибинского альбома авторства Магадан.
Заключительное пленарное заседание сильно отличалось от заседания секции на которой я председательствовал. Было такое ощущение, что люди переоделись в официальные костюмы. В зале было очень тихо, руководители секций говорили коротко и смысл их выступлений сводился к тому, что производительные силы Магаданской области сейчас на подъёме и важно не потерять темп, опираясь на трудовой энтузиазм масс и эффективное партийное руководство. Я не знаю, случайно ли, но я был последним выступающим, и сказал, что секция мне не давала полномочий делать самостоятельные заявления, и я могу только информировать о том, что секция тщательно и квалифицированно рассмотрела положение с человеческим фактором в области, и приняло проект обращения в административно-хозяйственные органы, в котором предлагались некоторые изменения текущей ситуации. Участники секции были убеждены, что если это обращение будет принято во внимание, то и без того эффективное использование человеческого фактора в области станет принципиально более эффективным. Текст этого обращения роздан членам президиума конференции и всем председателям секций. Идея раздать написанный текст пришла мне в голову когда мы были у Калачёва, потому что только что розданный написанный текст никогда не становится основой для обсуждений. Шайдуров перелистывал проект обращения несколько нервно, и сказал:
- Я думаю, что мы встретимся завтра в полдень, и среди прочего поговорим и об этом проекте.
- Разумеется, - сказал я, - мы не собирались делать его секретным.
Продолжение следует.