161. Между экспедициями.
Экспедиция окончилась, и мы вернулись в Москву. Я уже не первый раз замечал, что если я проводил на Колыме или Чукотке больше трёх месяцев, восприятие Москвы у меня изменялось. Она была бесконечно большой и удивительно красивой. Мы долго бродили с Леной по московским улицам, зашли через окно в ещё существовавшее Артистическое кафе и удивились находчивости какого-то иностранца, который некоторое время рассматривал, как подают мороженое, поднял указательный палец и сказал: «Порция». Мы сами одной порцией не ограничились, а потом решили вообще не готовить дома, и отправились в ресторан «Прага», предварительным звонком вызвав туда мою дочь Марину.
За обедом мы с Леной обсуждали следующую поездку в Магадан в рамках плана экспедиционной работы. Это могла быть экспедиция, и тогда нужно было продумывать тематику, определять время, за которое эту тематику можно проработать, и необходимое для этой работы количество людей. Нас не было в Москве три месяца, и мало кто в лаборатории горел желанием уже через два месяца опять отправиться в длительную экспедицию. Экспедицию можно было на 2-3 месяца отложить, мы всё равно укладывались в плановые сроки, но в ноябре планировалась конференция «Развитие производительных сил магаданской области». Контримавичус просил меня председательствовать на секции «Человеческий фактор». Отказываться было неловко, тем более, что к этой просьбе присоединился заведующий идеологическим отделом обкома. Он рассчитывал что я приеду с уже готовой справкой о положении коренных народов Севера (см. пост 139. В Дальстройпроекте. 6) для идеологического отдела обкома, с которой он успеет детально ознакомиться и подготовить, если сочтёт нужным, мою встречу с Шайдуровым - первым секретарём магаданского обкома КПСС. Соответственно, я не мог не ехать. Лене тоже нужно было ехать в Магадан, потому что она не набрала достаточно материала для факторного анализа симптоматики при шизофрении у чукчей. Если бы мы поехали только вдвоём, дело бы не пострадало, но я решил всё-таки рассмотреть этот вопрос на очередной лабораторной конференции, обсуждая не то, надо ли проводить очередную экспедицию - в этом никто не сомневался, а то, когда её проводить. Есть ли у сотрудников желание в этом году завершить набор материала и дальше проводить только камеральную обработку, или после такой длинной и трудной экспедиции имеет смысл обрабатывать то, что уже накопилось, а экспедицию отложить до весны. Я действительно поставил этот вопрос на первой же лабораторной конференции, и получил реакцию, которую и ожидал:
- Феликс Борисович, мы успеем уложиться в план даже если поедем весной, но сейчас все очень устали.
Клиника им. С.С. Корсакова. В этой клинике располагалась наша лаборатория с 1975 по 1996 год.
Фото со страницы.
Я мог их понять, я тоже не чувствовал, что полон сил, но у меня была другая ситуация и я откладывать поездку не мог.
За то время, которое оставалось у меня в Москве, я детально с каждым сотрудником обсудил характер работы и её объёмы на период до нашего с Леной возвращения и просил каждого тщательно продумать свои действия, чтобы все неясные вопросы можно было обсудить до отъезда. Но, всё-таки, впереди было ещё почти два месяца, которые можно было потратить на обработку и обобщение имеющегося материала. Но у меня была ещё одна задача. Я всё ещё был помощником проректора по науке, а это значит, что к концу года я должен был подготовить объединённый план научной работы института на следующий год. Имело смысл начать работу с кафедрами уже сейчас, тем более что теперь, когда в ректорате у меня был надёжный сотрудник. Владимир Иванович Ильин после защиты кандидатской по моему совету согласился сотрудничать в ректорате, поскольку быть на виду и постоянно иметь дело с руководством института для честолюбивого и способного человека давало дополнительные шансы на быстрое продвижение. Первый из этих шансов уже реализовался, и Володя стал старшим научным сотрудником. Он мог мне помочь и ускорить работу, но я считал, что он ещё не имеет достаточного опыта, чтобы самостоятельно проводить беседы с руководителями научной части кафедр и оценивать проработанность плана и уровень новизны ожидавшихся результатов.
С Вадимом Владимировичем Меньшиковым, который тогда был проректором по науке, я не обсудил вопроса о том, что я начинаю работу над планом раньше обычного, собираясь сказать ему об этом тогда, когда станет вопрос о моём отъезде. И к тому времени, когда мне нужно было лететь в Магадан, мы с Володей проделали уже половину работы над планом научной работы института на будущий год. Но пока это ещё не было обобщением, было ясно, что и какие кафедры будут делать, но не было ясно, как они будут взаимодействовать и как будут реализовываться межкафедральные темы. Но лететь в Магадан нужно было к определённому сроку - началу конференции по развитию производительных сил Магаданской области.
Настало время говорить с Меньшиковым.
Настало время говорить с Меньшиковым.
Фотография из моего архива.
- Вадим Владимирович, - сказал я, - мне необходимо на следующей неделе на 10 дней улететь на Колыму.
Меньшиков нахмурился.
- Конечно, - сказал он, - 10 дней не 10 лет, но всё-таки, это очень несвоевременно, идёт подготовка плана работы на будущий год, а Ильин способен Вас заменить во всём, что касается административных вопросов, но ещё недостаточно опытен, чтобы оценивать научную ценность планируемых работ.
- Вадим Владимирович, - сказал я, - мы с Ильиным уже проработали план половины кафедр.
- Это можно сказать и по-другому, - ответил Меньшиков, - «Мы ещё не проработали плана половины кафедр».
- Но я вернусь через 10 дней.
- Не вернётесь, - сказал Меньшиков, - потому что я вас не отпущу.
- В конце концов, - сказал я, - у меня за эти годы накопилось 6 месяцев неиспользованного отпуска. Могу же я взять свой отпуск?
- Можете, - сказал Меньшиков, - и даже сразу все 6 месяцев. И в этом случае вы, безусловно, сможете уехать, вопрос в другом - будет ли куда возвращаться.
Володя Ильин, который присутствовал при этой беседе, сказал:
- Предварительную беседу с заведующим научной частью каждой кафедры я буду проводить и в эти 10 дней. В большинстве случаев я разберусь. А потом за один день Феликс Борисович всё просмотрит.
Меньшиков криво усмехнулся.
- Я вижу, что вы готовите себе не только смену, но и защитника.
- Вы недооцениваете Владимира Ивановича, - сказал я, - Я думаю, что если я ещё буду работать в институте, он вскоре будет мне не защитником, а руководителем.
Я не собирался намекать на то, что Володя станет проректором по науке, я даже не знал ещё об этом, но голос Меньшикова налился металлом:
- Я не знаю, что будет потом, но пока я ваш руководитель, и я принимаю решение.
Я решил, что пришла пора раскрывать карты.
- Меня просили на конференции по развитию производительных сил Магаданской области быть руководителем секции «Человеческий фактор». А после этой конференции меня просил зайти первый секретарь магаданского обкома Шайдуров. Если я не приеду, то неприятности могут быть не только у меня.
Меньшиков был умный человек. Пока он не был проректором, у нас были отличные отношения, он занимался обменом катехоламинов, и у нас даже были совместные публикации. И после моей фразы его тон внезапно изменился.
- Что же вы скрытничали? - сказал он. - Я несколько лет был секретарём парткома института и понимаю, что если крупная партийная организация обращается с просьбой, то отказывать её нецелесообразно.
Меньшиков улыбнулся уже вполне доброжелательно и сказал:
- Ладно, я понял, что вам нужно лететь, да и институту будет полезно лишний раз оказать на шефскую помощь периферийным организациям. И когда вы в последний раз будете в институте перед отъездом?
- Через два дня, - сказал я.
- Постарайтесь за эти два дня сделать как можно больше.
Эти два дня действительно были напряжённо-бессонные, поскольку Меньшикова интересовал только план научной работы института, а я должен был успеть посмотреть, как каждый из моих сотрудников лаборатории начал выполнять намеченную работу, и ещё раз подробно её обсудить, чтобы знать, что в моё отсутствие не возникнут никакие сложные проблемы.
Большая Пироговская 4\6, здесь распологался ректорат Первого московского медицинского института им. Сеченова. В настоящее время ректорат находится в новом здании.
Фото со страницы.
Всё время, что я был занят в ректорате, Лена занималась проблемами обработки собранных материалов и размечала время, которое было необходимо для завершения этой работы. Для лаборатории тоже кончался год, и ей тоже нужно было сдавать план работы. Вообще, Лена в лаборатории и Ильин в ректорате сделали выполнимым то, что без них выполнено быть не могло.
Я улетал в час дня, Лена летела со мной, и последние материалы, которые нужно было оставить в лаборатории, мы завершили буквально за час до того, как нужно было выходить из дому. По счастью, самолёты в Магадан тогда летали из Внуково, а до Внуково от нашей улицы 26 Бакинских комиссаров шёл прямой автобус.
Антонина Болеславовна Юзвяк сидела с нами, перечерчивая таблицу и ожидая остальных материалов, чтобы отвезти их в лабораторию. Это было системой - всё всегда делалось до последней минуты и Антонина Болеславовна, которую вначале это раздражало, уже привыкла к этому относиться юмористически. Когда мы кончили, у нас ещё было полчаса, и мы решили выпить чаю, а потом Юзвяк проводила нас до автобуса. Не было ещё ясно, как сложится ситуация в Магадане, но уже было ясно, что во Внуково мы сядем на самолёт.
Продолжение следует.
За обедом мы с Леной обсуждали следующую поездку в Магадан в рамках плана экспедиционной работы. Это могла быть экспедиция, и тогда нужно было продумывать тематику, определять время, за которое эту тематику можно проработать, и необходимое для этой работы количество людей. Нас не было в Москве три месяца, и мало кто в лаборатории горел желанием уже через два месяца опять отправиться в длительную экспедицию. Экспедицию можно было на 2-3 месяца отложить, мы всё равно укладывались в плановые сроки, но в ноябре планировалась конференция «Развитие производительных сил магаданской области». Контримавичус просил меня председательствовать на секции «Человеческий фактор». Отказываться было неловко, тем более, что к этой просьбе присоединился заведующий идеологическим отделом обкома. Он рассчитывал что я приеду с уже готовой справкой о положении коренных народов Севера (см. пост 139. В Дальстройпроекте. 6) для идеологического отдела обкома, с которой он успеет детально ознакомиться и подготовить, если сочтёт нужным, мою встречу с Шайдуровым - первым секретарём магаданского обкома КПСС. Соответственно, я не мог не ехать. Лене тоже нужно было ехать в Магадан, потому что она не набрала достаточно материала для факторного анализа симптоматики при шизофрении у чукчей. Если бы мы поехали только вдвоём, дело бы не пострадало, но я решил всё-таки рассмотреть этот вопрос на очередной лабораторной конференции, обсуждая не то, надо ли проводить очередную экспедицию - в этом никто не сомневался, а то, когда её проводить. Есть ли у сотрудников желание в этом году завершить набор материала и дальше проводить только камеральную обработку, или после такой длинной и трудной экспедиции имеет смысл обрабатывать то, что уже накопилось, а экспедицию отложить до весны. Я действительно поставил этот вопрос на первой же лабораторной конференции, и получил реакцию, которую и ожидал:
- Феликс Борисович, мы успеем уложиться в план даже если поедем весной, но сейчас все очень устали.
Клиника им. С.С. Корсакова. В этой клинике располагалась наша лаборатория с 1975 по 1996 год.
Фото со страницы.
Я мог их понять, я тоже не чувствовал, что полон сил, но у меня была другая ситуация и я откладывать поездку не мог.
За то время, которое оставалось у меня в Москве, я детально с каждым сотрудником обсудил характер работы и её объёмы на период до нашего с Леной возвращения и просил каждого тщательно продумать свои действия, чтобы все неясные вопросы можно было обсудить до отъезда. Но, всё-таки, впереди было ещё почти два месяца, которые можно было потратить на обработку и обобщение имеющегося материала. Но у меня была ещё одна задача. Я всё ещё был помощником проректора по науке, а это значит, что к концу года я должен был подготовить объединённый план научной работы института на следующий год. Имело смысл начать работу с кафедрами уже сейчас, тем более что теперь, когда в ректорате у меня был надёжный сотрудник. Владимир Иванович Ильин после защиты кандидатской по моему совету согласился сотрудничать в ректорате, поскольку быть на виду и постоянно иметь дело с руководством института для честолюбивого и способного человека давало дополнительные шансы на быстрое продвижение. Первый из этих шансов уже реализовался, и Володя стал старшим научным сотрудником. Он мог мне помочь и ускорить работу, но я считал, что он ещё не имеет достаточного опыта, чтобы самостоятельно проводить беседы с руководителями научной части кафедр и оценивать проработанность плана и уровень новизны ожидавшихся результатов.
С Вадимом Владимировичем Меньшиковым, который тогда был проректором по науке, я не обсудил вопроса о том, что я начинаю работу над планом раньше обычного, собираясь сказать ему об этом тогда, когда станет вопрос о моём отъезде. И к тому времени, когда мне нужно было лететь в Магадан, мы с Володей проделали уже половину работы над планом научной работы института на будущий год. Но пока это ещё не было обобщением, было ясно, что и какие кафедры будут делать, но не было ясно, как они будут взаимодействовать и как будут реализовываться межкафедральные темы. Но лететь в Магадан нужно было к определённому сроку - началу конференции по развитию производительных сил Магаданской области.
Настало время говорить с Меньшиковым.
Настало время говорить с Меньшиковым.
Фотография из моего архива.
- Вадим Владимирович, - сказал я, - мне необходимо на следующей неделе на 10 дней улететь на Колыму.
Меньшиков нахмурился.
- Конечно, - сказал он, - 10 дней не 10 лет, но всё-таки, это очень несвоевременно, идёт подготовка плана работы на будущий год, а Ильин способен Вас заменить во всём, что касается административных вопросов, но ещё недостаточно опытен, чтобы оценивать научную ценность планируемых работ.
- Вадим Владимирович, - сказал я, - мы с Ильиным уже проработали план половины кафедр.
- Это можно сказать и по-другому, - ответил Меньшиков, - «Мы ещё не проработали плана половины кафедр».
- Но я вернусь через 10 дней.
- Не вернётесь, - сказал Меньшиков, - потому что я вас не отпущу.
- В конце концов, - сказал я, - у меня за эти годы накопилось 6 месяцев неиспользованного отпуска. Могу же я взять свой отпуск?
- Можете, - сказал Меньшиков, - и даже сразу все 6 месяцев. И в этом случае вы, безусловно, сможете уехать, вопрос в другом - будет ли куда возвращаться.
Володя Ильин, который присутствовал при этой беседе, сказал:
- Предварительную беседу с заведующим научной частью каждой кафедры я буду проводить и в эти 10 дней. В большинстве случаев я разберусь. А потом за один день Феликс Борисович всё просмотрит.
Меньшиков криво усмехнулся.
- Я вижу, что вы готовите себе не только смену, но и защитника.
- Вы недооцениваете Владимира Ивановича, - сказал я, - Я думаю, что если я ещё буду работать в институте, он вскоре будет мне не защитником, а руководителем.
Я не собирался намекать на то, что Володя станет проректором по науке, я даже не знал ещё об этом, но голос Меньшикова налился металлом:
- Я не знаю, что будет потом, но пока я ваш руководитель, и я принимаю решение.
Я решил, что пришла пора раскрывать карты.
- Меня просили на конференции по развитию производительных сил Магаданской области быть руководителем секции «Человеческий фактор». А после этой конференции меня просил зайти первый секретарь магаданского обкома Шайдуров. Если я не приеду, то неприятности могут быть не только у меня.
Меньшиков был умный человек. Пока он не был проректором, у нас были отличные отношения, он занимался обменом катехоламинов, и у нас даже были совместные публикации. И после моей фразы его тон внезапно изменился.
- Что же вы скрытничали? - сказал он. - Я несколько лет был секретарём парткома института и понимаю, что если крупная партийная организация обращается с просьбой, то отказывать её нецелесообразно.
Меньшиков улыбнулся уже вполне доброжелательно и сказал:
- Ладно, я понял, что вам нужно лететь, да и институту будет полезно лишний раз оказать на шефскую помощь периферийным организациям. И когда вы в последний раз будете в институте перед отъездом?
- Через два дня, - сказал я.
- Постарайтесь за эти два дня сделать как можно больше.
Эти два дня действительно были напряжённо-бессонные, поскольку Меньшикова интересовал только план научной работы института, а я должен был успеть посмотреть, как каждый из моих сотрудников лаборатории начал выполнять намеченную работу, и ещё раз подробно её обсудить, чтобы знать, что в моё отсутствие не возникнут никакие сложные проблемы.
Большая Пироговская 4\6, здесь распологался ректорат Первого московского медицинского института им. Сеченова. В настоящее время ректорат находится в новом здании.
Фото со страницы.
Всё время, что я был занят в ректорате, Лена занималась проблемами обработки собранных материалов и размечала время, которое было необходимо для завершения этой работы. Для лаборатории тоже кончался год, и ей тоже нужно было сдавать план работы. Вообще, Лена в лаборатории и Ильин в ректорате сделали выполнимым то, что без них выполнено быть не могло.
Я улетал в час дня, Лена летела со мной, и последние материалы, которые нужно было оставить в лаборатории, мы завершили буквально за час до того, как нужно было выходить из дому. По счастью, самолёты в Магадан тогда летали из Внуково, а до Внуково от нашей улицы 26 Бакинских комиссаров шёл прямой автобус.
Антонина Болеславовна Юзвяк сидела с нами, перечерчивая таблицу и ожидая остальных материалов, чтобы отвезти их в лабораторию. Это было системой - всё всегда делалось до последней минуты и Антонина Болеславовна, которую вначале это раздражало, уже привыкла к этому относиться юмористически. Когда мы кончили, у нас ещё было полчаса, и мы решили выпить чаю, а потом Юзвяк проводила нас до автобуса. Не было ещё ясно, как сложится ситуация в Магадане, но уже было ясно, что во Внуково мы сядем на самолёт.
Продолжение следует.