Основные книги Дона Делилло. Часть I.
Часть I.
Часть II.
Редактор "New York Times" Gregory Cowles рассказывает о увлечении Доном Делилло терроризмом, культами и странными поворотами в массовой культуре, что придет его работам пророческий вид. Вот с чего автор статьи советуют начать знакомство с творчеством писателя:
"В течение нескольких лет, когда я был моложе и еще мечтал стать писателем, а не редактором или критиком, над моим столом на доске как своего рода талисман или побуждение к писательству находилась цитата из интервью Дона Делилло журналу "Paris Review" 1993 г.: «Как вы думаете, повлияло ли на вашу карьеру то, что вы начали писать романы поздно, когда вам было уже около 30?», спросил его Adam Begley.
Мягкий ответ Делилло («Ну, мне бы хотелось начать раньше, но, видимо, я не был готов») значил для меня меньше, чем затаившая дыхание дерзость самого вопроса, беспечное предположение, что когда тебе 20 с чем-то - 20 с чем-то! - ты уже слишком стар, отбился от темпа. И спросить об этом Делилло, который к моменту этого интервью уже выдал поток из почти дюжины романов, исследуя свои всесторонние интересы: от спорта до математики и переломных моментов американского века. Ну, неудивительно, что этот автор имел репутацию параноика.
Фактически, несмотря на увлечение Делилло терроризмом и культами смерти, а также бессилием личности, захваченной неудержимыми социальными силами, я никогда не считал его особенно параноидальным писателем. Конечно, он обеспокоен - тревога является одной из его главных тем и одной из причин, по которой он так часто кажется пророческим, - но, как стилист, он слишком крут и слишком внимателен к абсурду, чтобы быть настоящим параноиком. Я имею в виду крут во всех смыслах: немного холоден, немного отстранен, а также ироничен, познавателен и моден, в общем, крут, как джаз, который, по его словам, повлиял на его предложения.
«Он говорит твоим голосом, американец, и в его глазах светится полуобещающая надежда». Так начинается «Underworld» (1997), и это не просто джаз, это поэзия: аллитерация, внутренняя рифма, прямое обращение к согражданам. Проза Делилло, пишет ли он о ядерном уничтожении, о фильме Запрудера, о средствах массовой информации или о сексуальной жизни Гитлера, часто вызывает подобную музыку. Его синкопированные риффы о странных поворотах культуры и обыденных безумствах повлияли на молодых писателей от Дженнифер Иган до Джонатана Франзена, от Даны Спиотты до Дэвида Фостера Уоллеса, от Зэди Смит до Ричарда Пауэрса, от Колсона Уайтхеда до Рэйчел Кушнер и на многих других.
Несмотря на некоторые наложения, его карьера четко разделена на три этапа, и ее старт является не самым лучшим местом для начала обсуждения. Первое дебютное обещание, «Americana» (1971), и последовавшие за ним романы очевидны в некоторых характерных чертах: симпатии к невротикам-неудачникам - даже таким чрезвычайно успешным, как рок-звезда Bucky Wunderlick в «Great Jones Street» (1973); умение вести нестандартный диалог; антропологический инстинкт; точеная проза, возвестившая о прибытии преданного своему делу стилиста. Первое предложение «Americana»: «Затем мы подошли к концу еще одного унылого и мрачного года» было достаточно запоминающимся, чтобы дать название дебютному роману Джошуа Ферриса 36 лет спустя - "Then we came to the end" ("И не осталось никого").
Но эти ранние книги, также омраченные неистовым юмором и ощущением, показывают, что Делилло все еще ищет свой путь. Его потенциал более полно реализуется в книгах, написанных в середине карьеры, начиная с книги «Имена» (1982) и заканчивая романом «Underworld», после чего он перешел к более резкому, сдержанному, но все же волнующему стилю, который отличал большую часть его последующих работ. Другими словами, в его творчестве каждый может найти что-то для себя. Итак, начните с этого.
Какая его работа самая известная?
Вероятно, это книга «Белый шум» (1985), получившая Национальную книжную премию и до сих пор являющаяся основой в студенческих кампусах - возможно, потому, что действие самого романа частично происходит в пасторальном кампусе «College-on-the-Hill», где главный герой Джек Глэдни преподает курс, в котором рассказывает о Гитлере, о его представлениях и беспокойстве состоянием мира. Его собственные опасения сосредоточены на так называемом воздушно-токсичном событии, разрекламированном в медиа, об аморфной экологической угрозе, которая связана с газовым облаком, аналоги которой в реальном мире начинаются с химической катастрофы в Бхопале (которая произошла за несколько месяцев до публикации книги), с изменения климата до пандемии Covid: гениальность Делилло в том, что он, оставив этот вопрос в значительной степени неопределенным, показал, что токсичные события, распространяющиеся в воздухе, происходят постоянно.
Однако, более фундаментально персонажей преследует свободно распространяющаяся тревога, проистекающая из обстановки, в которой они живут: распад семьи, банальность таблоидных знаменитостей и корпоративного языка, превращение личности в товар. («Мы - сумма наших данных, - говорит Джек однажды своей жене в предложении, которое сегодня кажется особенно провидческим, - точно так же, как мы - сумма наших химических импульсов»).
Прежде всего, их преследует парализующее осознание смертности, которое подчеркивается большей частью происходящим в книге - от Национальной викторины по раку на ТВ до занятий со взрослыми над их состоянием, которые жена Джека проводит в соборной церкви («Кажется, мы верим, что можно предотвратить смерть, соблюдая правила хорошего ухода», - замечает Джек) вплоть до постоянных разговоров о том, кто умрет первым. В этом весь Делилло в его самой тревожной и самой абсурдной форме.
Я хочу прочитать его шедевр.
Плохая новость в том, что его шедевром, безусловно, является его самое длинное произведение. Рассказав в своих ранних книгах о смерти, сексе, спорте, истории и политическом насилии, Делилло наконец собрал все эти темы вместе в «Underworld» (1997), 827-страничном гиганте, в котором с крутым размахом описывается холодная война.
Роман начинается в октябре 1951 года одной из величайших массовых сцен во всей американской художественной литературе. «Бруклин Доджерс» сражаются на старом стадионе «Поло Граундс» в бейсбольном матче с «Нью-Йорк Джайентс», который закончится драматическим хоумраном и мячом в руках мальчика, который прогулял школу и, перепрыгнув через турникет, пришел на игру. (Он тот, кто изображен в первом предложении с полуобнадеживающим блеском в глазах).
Этот мяч проведет читателей через остальную часть романа, как прыгающие мячи, которые раньше вели телезрителей через тексты песен, демонстрировали граффити в метро, черно-белый бал Трумэна Капоте и выступления Ленни Брюса, а также техасского стрелка на шоссе и дальше. Однако, книга в основном посвящена сложным отношениям между Ником Шэем, руководителем по утилизации отходов с трагическим прошлым, и Кларой Сакс, художницей, известной своими крупномасштабными картинами, которые она рисует на поверхности списанных бомбардировщиков B-52 в Калифорнийской пустыне. Это удивительный инженерный подвиг - в какой-то момент я остановился, чтобы подумать, о чем мне напоминает конкретная сцена, прежде чем я понял, что она напоминает мне другую сцену, сотни страниц назад, которую она создала.
Я знаю читателей, которые отредактировали бы части «Underworld» (кстати, пролог можно рассматривать и в виде отдельно взятой новеллы “Pafko at the Wall” («Пафко у стены»)), и знаю читателей, которые не дочитали книгу до конца, но, если вы хотите прочитать его лучшую книгу, то это именно она.
Телеграм-канал "Интриги книги"
Часть II.
Редактор "New York Times" Gregory Cowles рассказывает о увлечении Доном Делилло терроризмом, культами и странными поворотами в массовой культуре, что придет его работам пророческий вид. Вот с чего автор статьи советуют начать знакомство с творчеством писателя:
"В течение нескольких лет, когда я был моложе и еще мечтал стать писателем, а не редактором или критиком, над моим столом на доске как своего рода талисман или побуждение к писательству находилась цитата из интервью Дона Делилло журналу "Paris Review" 1993 г.: «Как вы думаете, повлияло ли на вашу карьеру то, что вы начали писать романы поздно, когда вам было уже около 30?», спросил его Adam Begley.
Мягкий ответ Делилло («Ну, мне бы хотелось начать раньше, но, видимо, я не был готов») значил для меня меньше, чем затаившая дыхание дерзость самого вопроса, беспечное предположение, что когда тебе 20 с чем-то - 20 с чем-то! - ты уже слишком стар, отбился от темпа. И спросить об этом Делилло, который к моменту этого интервью уже выдал поток из почти дюжины романов, исследуя свои всесторонние интересы: от спорта до математики и переломных моментов американского века. Ну, неудивительно, что этот автор имел репутацию параноика.
Фактически, несмотря на увлечение Делилло терроризмом и культами смерти, а также бессилием личности, захваченной неудержимыми социальными силами, я никогда не считал его особенно параноидальным писателем. Конечно, он обеспокоен - тревога является одной из его главных тем и одной из причин, по которой он так часто кажется пророческим, - но, как стилист, он слишком крут и слишком внимателен к абсурду, чтобы быть настоящим параноиком. Я имею в виду крут во всех смыслах: немного холоден, немного отстранен, а также ироничен, познавателен и моден, в общем, крут, как джаз, который, по его словам, повлиял на его предложения.
«Он говорит твоим голосом, американец, и в его глазах светится полуобещающая надежда». Так начинается «Underworld» (1997), и это не просто джаз, это поэзия: аллитерация, внутренняя рифма, прямое обращение к согражданам. Проза Делилло, пишет ли он о ядерном уничтожении, о фильме Запрудера, о средствах массовой информации или о сексуальной жизни Гитлера, часто вызывает подобную музыку. Его синкопированные риффы о странных поворотах культуры и обыденных безумствах повлияли на молодых писателей от Дженнифер Иган до Джонатана Франзена, от Даны Спиотты до Дэвида Фостера Уоллеса, от Зэди Смит до Ричарда Пауэрса, от Колсона Уайтхеда до Рэйчел Кушнер и на многих других.
Несмотря на некоторые наложения, его карьера четко разделена на три этапа, и ее старт является не самым лучшим местом для начала обсуждения. Первое дебютное обещание, «Americana» (1971), и последовавшие за ним романы очевидны в некоторых характерных чертах: симпатии к невротикам-неудачникам - даже таким чрезвычайно успешным, как рок-звезда Bucky Wunderlick в «Great Jones Street» (1973); умение вести нестандартный диалог; антропологический инстинкт; точеная проза, возвестившая о прибытии преданного своему делу стилиста. Первое предложение «Americana»: «Затем мы подошли к концу еще одного унылого и мрачного года» было достаточно запоминающимся, чтобы дать название дебютному роману Джошуа Ферриса 36 лет спустя - "Then we came to the end" ("И не осталось никого").
Но эти ранние книги, также омраченные неистовым юмором и ощущением, показывают, что Делилло все еще ищет свой путь. Его потенциал более полно реализуется в книгах, написанных в середине карьеры, начиная с книги «Имена» (1982) и заканчивая романом «Underworld», после чего он перешел к более резкому, сдержанному, но все же волнующему стилю, который отличал большую часть его последующих работ. Другими словами, в его творчестве каждый может найти что-то для себя. Итак, начните с этого.
Какая его работа самая известная?
Вероятно, это книга «Белый шум» (1985), получившая Национальную книжную премию и до сих пор являющаяся основой в студенческих кампусах - возможно, потому, что действие самого романа частично происходит в пасторальном кампусе «College-on-the-Hill», где главный герой Джек Глэдни преподает курс, в котором рассказывает о Гитлере, о его представлениях и беспокойстве состоянием мира. Его собственные опасения сосредоточены на так называемом воздушно-токсичном событии, разрекламированном в медиа, об аморфной экологической угрозе, которая связана с газовым облаком, аналоги которой в реальном мире начинаются с химической катастрофы в Бхопале (которая произошла за несколько месяцев до публикации книги), с изменения климата до пандемии Covid: гениальность Делилло в том, что он, оставив этот вопрос в значительной степени неопределенным, показал, что токсичные события, распространяющиеся в воздухе, происходят постоянно.
Однако, более фундаментально персонажей преследует свободно распространяющаяся тревога, проистекающая из обстановки, в которой они живут: распад семьи, банальность таблоидных знаменитостей и корпоративного языка, превращение личности в товар. («Мы - сумма наших данных, - говорит Джек однажды своей жене в предложении, которое сегодня кажется особенно провидческим, - точно так же, как мы - сумма наших химических импульсов»).
Прежде всего, их преследует парализующее осознание смертности, которое подчеркивается большей частью происходящим в книге - от Национальной викторины по раку на ТВ до занятий со взрослыми над их состоянием, которые жена Джека проводит в соборной церкви («Кажется, мы верим, что можно предотвратить смерть, соблюдая правила хорошего ухода», - замечает Джек) вплоть до постоянных разговоров о том, кто умрет первым. В этом весь Делилло в его самой тревожной и самой абсурдной форме.
Я хочу прочитать его шедевр.
Плохая новость в том, что его шедевром, безусловно, является его самое длинное произведение. Рассказав в своих ранних книгах о смерти, сексе, спорте, истории и политическом насилии, Делилло наконец собрал все эти темы вместе в «Underworld» (1997), 827-страничном гиганте, в котором с крутым размахом описывается холодная война.
Роман начинается в октябре 1951 года одной из величайших массовых сцен во всей американской художественной литературе. «Бруклин Доджерс» сражаются на старом стадионе «Поло Граундс» в бейсбольном матче с «Нью-Йорк Джайентс», который закончится драматическим хоумраном и мячом в руках мальчика, который прогулял школу и, перепрыгнув через турникет, пришел на игру. (Он тот, кто изображен в первом предложении с полуобнадеживающим блеском в глазах).
Этот мяч проведет читателей через остальную часть романа, как прыгающие мячи, которые раньше вели телезрителей через тексты песен, демонстрировали граффити в метро, черно-белый бал Трумэна Капоте и выступления Ленни Брюса, а также техасского стрелка на шоссе и дальше. Однако, книга в основном посвящена сложным отношениям между Ником Шэем, руководителем по утилизации отходов с трагическим прошлым, и Кларой Сакс, художницей, известной своими крупномасштабными картинами, которые она рисует на поверхности списанных бомбардировщиков B-52 в Калифорнийской пустыне. Это удивительный инженерный подвиг - в какой-то момент я остановился, чтобы подумать, о чем мне напоминает конкретная сцена, прежде чем я понял, что она напоминает мне другую сцену, сотни страниц назад, которую она создала.
Я знаю читателей, которые отредактировали бы части «Underworld» (кстати, пролог можно рассматривать и в виде отдельно взятой новеллы “Pafko at the Wall” («Пафко у стены»)), и знаю читателей, которые не дочитали книгу до конца, но, если вы хотите прочитать его лучшую книгу, то это именно она.
Телеграм-канал "Интриги книги"