Куда пропали постмодернисты? Часть II.
Часть I.
Часть II.
Почему они ушли?
Я уверен, что отчасти это произошло просто потому, что вкусы и тренды со временем меняются. Никогда не стоит думать, что определенное направление в литературе сигнализирует о каком-то постоянном изменении формы. Даже когда появляется что-то «новое», как, например, послевоенные постмодернисты, можно найти их предшественников. Нет более сумасшедшего романа, похожего на произведение постмодернистского периода, чем «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Лоренса Стерна, который публиковался, начиная с 1759 года.
Тем не менее, похоже, что художественный импульс к созданию такого рода произведений и/или интерес рынка к их публикации постепенно ослабевает. У меня есть одна теория: творческое письмо в пространстве высшего образования и доминирующая модель мастер-классов не очень подходят для производства и обсуждения такого рода литературы. На семинарах отдается предпочтение обсуждению «элементов» рассказа, таких как персонаж, точка зрения, голос и т. д., которые часто сравниваются с обычными (по сути) реалистическими стандартами. Персонажи «Школы» Бартельми не призваны представлять некий стандарт наблюдаемой реальности. Это произведение, которое либо находит у вас отклик, либо нет, и хотя о нем можно многое сказать с точки зрения критического анализа его значения и контекста через призму знаний, это не та вещь, на которую вы хотели бы потратить много времени, если мы говорим с позиции традиционной концепции «ремесла».
Одно из критических замечаний в адрес таких писателей, как Барт и Пинчон, заключалось в том, что все это смешение каким-то образом затемняла, а не раскрывала смысл. Пинчону было отказано в Пулитцеровской премии за «Радугу тяготения» в 1974 году, поскольку, несмотря на рекомендации жюри премии, совет Пулитцеровской премии объявил роман «неясно написанным» и «нечитаемым».
Несмотря на всю энергию вокруг постмодернистов, значительная часть общественности отвергла их с самого начала.
Еще одним фактором является то, что мир вокруг изменился. Я утверждал, что на смену постмодернистам пришли пост-постмодернисты, которых я называю «новой искренностью», которые использует иронию, сатиру и юмор, что не является комментированием бытия и представляет собой душераздирающий опыт, неизбежно ведущий к забвению, и эти шаги могут быть использованы для того, чтобы сказать что-то искреннее и вдохновляющее о потенциале воплощения нашей собственной человечности. Мой друг Дэйв Эггерс является переходной фигурой со своими мемуарами «Захватывающие деяния искрометного гения», в начале которых используется ряд метафизических приемов, но в конечном итоге всё сводится к очень искренним и трогательным призывам к людям поверить в то, что мы можем делать хорошие вещи, если будем держаться все вместе.
Джордж Сондерс, пожалуй, лучший пример новой искренности. Я имею в виду его рассказ «Винки», впервые опубликованный в «New Yorker», а позже вошедший в сборник «Пасторалии». Главный герой - Нил Яники, неудачник, который живет со своей умственно отсталой, но любящей сестрой, отправляется на семинар по самосовершенствованию в стиле Тони Роббинса, чтобы попытаться найти в себе мужество жить собственной жизнью. Сондерс рисует семинар в основном в комических тонах, читатель осознает абсурдность мероприятия, хотя Яники думает, что ему семинар принесет пользу. После окончания семинара у Яники появляется твердое намерение исключить Винки, которую он считает своим бременем, из своей жизни. Мы понимаем, что этот выбор является необдуманным. Я не буду пересказывать финал, но он гораздо более обнадеживает, когда речь идет о человеческом духе.
Другая теория, выдвинутая в 2006 году Alan Kirby, заключается в том, что постпостмодернизм - это эпоха «псевдомодеринизма», когда цифровая культура и Интернет требуют взаимодействия между создателем и аудиторией, чтобы текст приобрел смысл. Kirby имел в виду такие вещи, как соревновательные реалити-шоу, которые требовали взаимодействия с аудиторией, или документальные фильмы, такие как Supersize Me, которые представляют собой события, отслеживаемые с течением времени, что легко может быть применимо к TikTokerам или YouTuberам. «Нажми кнопку лайк» - это язык общения псевдосовременной эпохи.
Kirby видит в этом своего рода преднамеренную инфантилизацию, когда, вскинув руки и признав поражение благодаря нигилизму постмодернистов, мы тяготеем к тривиальному как к форме комфорта. Жить с иронией стало неприемлемо, поэтому мы заменяем иронию тем, что Kirby называет «трансом», что кажется довольно хорошим описанием того, что происходит, когда мы прокручиваем интернет-страницы.
Это соответствует постмодернистскому мышлению, согласно которому смысл и истина недостижимы, но вместо того, чтобы противостоять этому состоянию, мы предпочитаем ничего не чувствовать.
Что дальше?
Поработав над мыслями относительно недавнего прошлого, я не могу не задуматься о том, что может произойти, какие силы могут повлиять на то, как мы будем смотреть на повествовательное искусство в ближайшие годы.
Один большой сдвиг уже происходит, и он, по-видимому, заключается в большом и, возможно, растущем направлении мышления, которое отвергает постмодернистское понятие неуловимости познания в пользу подхода, который предполагает, что истину действительно можно выявить посредством достаточно тщательного исследования. Так называемое сообщество рационалистов, к которому можно отнести таких писатели, как Scott Alexander ("Slate Star Codex") и Джулия Галеф ("Мышление разведчика. Почему одни люди видят все как есть и принимают правильные решения, а другие - заблуждаются"), утверждает, что существуют верные ответы на экзистенциальные вопросы.
Я думаю, что это приодетая форма "а нам и море по колено". Возможно, это предпочтительнее псевдосовременного поворота Kirby к тривиальному и принятию тривиального, но идея, что мы действительно могли бы разобраться в этом, если просто примем правильное мышление и соберем достаточно данных, - это большой причудливый разговор и успокаивающие суеверия для того, чтобы справиться с ужасом непознаваемого. Это мышление, применимое к художественному повествовательному искусству, сделало бы чтение мрачным, поскольку оно стремится устранить двусмысленность. Самый известный художественный текст этого движения - «Гарри Поттер и методы рационального мышления» - фанфик Элиезера Юдковски по Гарри Поттеру - книга, которая, клянусь, существует потому, что я ее видел, и она настолько странная, что я бы подумал, что это затянутая шутка, если бы не другие работ Юдковского, посвященные ИИ и рациональности, которые показывают, что он совершенно искренен. (Юдковский,например, уверен в том, что мы будем истреблены сверхразумным ИИ). В книге сироту Гарри воспитывает тетя Петуния, которая вышла замуж за профессора Оксфорда, который обучает Гарри рациональному мышлению, а не магии. Прочитайте это сами, если хотите увидеть, чем эта история закончится.
К этому мировоззрению мы теперь добавили генеративный ИИ, с перспективой появления и общего ИИ (предположительно) - технологии, которая не только будет содержать все знания, но и будет знать, что с ними делать. Это множество, которое считает, что порыв написать книгу на определенную тему может быть ошибкой.
Осужденный мошенник Sam Bankman-Fried, который сам является частью рационалистического движения, поддерживающий эффективный альтруизм, сказал журналисту: «Я очень скептически отношусь к книгам. Я не хочу сказать, что ни одна книга не достойна прочтения, но, на самом деле, я верю во что-то очень близкое к этому... Я думаю, если ты написал книгу, ты облажался, и она должна была быть постом в блоге на шесть абзацев».
Илон Маск недавно тоже сказал нечто подобное в Твиттере. Это тип мышления, согласно которому успех - это вопрос стремления к цели, а опыт переоценен. Для этих людей все танцы вокруг такого писателя, как Томас Пинчон, на протяжении 800 страниц «Радуги тяготения» - это большая трата времени, как и сам процесс ее чтения.
Конечно, я думаю, что эти люди занимаются самообманом, но их менталитет, похоже, в наши дни имеет значительное влияние в нашей культуре. Maris Kreizman называет этот импульс «маркировкой» книг, верой в то, что мы можем свести все к легко усваиваемому «контенту», и чем больше контента мы сможем потребить, тем лучше будет нам.
Влияние этого процесса на искусство и литературу, вероятно, станет темой для кого-то другого, кто будет писать после меня, допуская, что люди к тому времени все еще будут заниматься писательством.
А пока я собираюсь продолжать уделять время чтению произведений, берущих начало в удивительном разнообразии человеческих умов, которые существуют сегодня в мире."
Телеграм-канал "Интриги книги"
Часть II.
Почему они ушли?
Я уверен, что отчасти это произошло просто потому, что вкусы и тренды со временем меняются. Никогда не стоит думать, что определенное направление в литературе сигнализирует о каком-то постоянном изменении формы. Даже когда появляется что-то «новое», как, например, послевоенные постмодернисты, можно найти их предшественников. Нет более сумасшедшего романа, похожего на произведение постмодернистского периода, чем «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Лоренса Стерна, который публиковался, начиная с 1759 года.
Тем не менее, похоже, что художественный импульс к созданию такого рода произведений и/или интерес рынка к их публикации постепенно ослабевает. У меня есть одна теория: творческое письмо в пространстве высшего образования и доминирующая модель мастер-классов не очень подходят для производства и обсуждения такого рода литературы. На семинарах отдается предпочтение обсуждению «элементов» рассказа, таких как персонаж, точка зрения, голос и т. д., которые часто сравниваются с обычными (по сути) реалистическими стандартами. Персонажи «Школы» Бартельми не призваны представлять некий стандарт наблюдаемой реальности. Это произведение, которое либо находит у вас отклик, либо нет, и хотя о нем можно многое сказать с точки зрения критического анализа его значения и контекста через призму знаний, это не та вещь, на которую вы хотели бы потратить много времени, если мы говорим с позиции традиционной концепции «ремесла».
Одно из критических замечаний в адрес таких писателей, как Барт и Пинчон, заключалось в том, что все это смешение каким-то образом затемняла, а не раскрывала смысл. Пинчону было отказано в Пулитцеровской премии за «Радугу тяготения» в 1974 году, поскольку, несмотря на рекомендации жюри премии, совет Пулитцеровской премии объявил роман «неясно написанным» и «нечитаемым».
Несмотря на всю энергию вокруг постмодернистов, значительная часть общественности отвергла их с самого начала.
Еще одним фактором является то, что мир вокруг изменился. Я утверждал, что на смену постмодернистам пришли пост-постмодернисты, которых я называю «новой искренностью», которые использует иронию, сатиру и юмор, что не является комментированием бытия и представляет собой душераздирающий опыт, неизбежно ведущий к забвению, и эти шаги могут быть использованы для того, чтобы сказать что-то искреннее и вдохновляющее о потенциале воплощения нашей собственной человечности. Мой друг Дэйв Эггерс является переходной фигурой со своими мемуарами «Захватывающие деяния искрометного гения», в начале которых используется ряд метафизических приемов, но в конечном итоге всё сводится к очень искренним и трогательным призывам к людям поверить в то, что мы можем делать хорошие вещи, если будем держаться все вместе.
Джордж Сондерс, пожалуй, лучший пример новой искренности. Я имею в виду его рассказ «Винки», впервые опубликованный в «New Yorker», а позже вошедший в сборник «Пасторалии». Главный герой - Нил Яники, неудачник, который живет со своей умственно отсталой, но любящей сестрой, отправляется на семинар по самосовершенствованию в стиле Тони Роббинса, чтобы попытаться найти в себе мужество жить собственной жизнью. Сондерс рисует семинар в основном в комических тонах, читатель осознает абсурдность мероприятия, хотя Яники думает, что ему семинар принесет пользу. После окончания семинара у Яники появляется твердое намерение исключить Винки, которую он считает своим бременем, из своей жизни. Мы понимаем, что этот выбор является необдуманным. Я не буду пересказывать финал, но он гораздо более обнадеживает, когда речь идет о человеческом духе.
Другая теория, выдвинутая в 2006 году Alan Kirby, заключается в том, что постпостмодернизм - это эпоха «псевдомодеринизма», когда цифровая культура и Интернет требуют взаимодействия между создателем и аудиторией, чтобы текст приобрел смысл. Kirby имел в виду такие вещи, как соревновательные реалити-шоу, которые требовали взаимодействия с аудиторией, или документальные фильмы, такие как Supersize Me, которые представляют собой события, отслеживаемые с течением времени, что легко может быть применимо к TikTokerам или YouTuberам. «Нажми кнопку лайк» - это язык общения псевдосовременной эпохи.
Kirby видит в этом своего рода преднамеренную инфантилизацию, когда, вскинув руки и признав поражение благодаря нигилизму постмодернистов, мы тяготеем к тривиальному как к форме комфорта. Жить с иронией стало неприемлемо, поэтому мы заменяем иронию тем, что Kirby называет «трансом», что кажется довольно хорошим описанием того, что происходит, когда мы прокручиваем интернет-страницы.
Это соответствует постмодернистскому мышлению, согласно которому смысл и истина недостижимы, но вместо того, чтобы противостоять этому состоянию, мы предпочитаем ничего не чувствовать.
Что дальше?
Поработав над мыслями относительно недавнего прошлого, я не могу не задуматься о том, что может произойти, какие силы могут повлиять на то, как мы будем смотреть на повествовательное искусство в ближайшие годы.
Один большой сдвиг уже происходит, и он, по-видимому, заключается в большом и, возможно, растущем направлении мышления, которое отвергает постмодернистское понятие неуловимости познания в пользу подхода, который предполагает, что истину действительно можно выявить посредством достаточно тщательного исследования. Так называемое сообщество рационалистов, к которому можно отнести таких писатели, как Scott Alexander ("Slate Star Codex") и Джулия Галеф ("Мышление разведчика. Почему одни люди видят все как есть и принимают правильные решения, а другие - заблуждаются"), утверждает, что существуют верные ответы на экзистенциальные вопросы.
Я думаю, что это приодетая форма "а нам и море по колено". Возможно, это предпочтительнее псевдосовременного поворота Kirby к тривиальному и принятию тривиального, но идея, что мы действительно могли бы разобраться в этом, если просто примем правильное мышление и соберем достаточно данных, - это большой причудливый разговор и успокаивающие суеверия для того, чтобы справиться с ужасом непознаваемого. Это мышление, применимое к художественному повествовательному искусству, сделало бы чтение мрачным, поскольку оно стремится устранить двусмысленность. Самый известный художественный текст этого движения - «Гарри Поттер и методы рационального мышления» - фанфик Элиезера Юдковски по Гарри Поттеру - книга, которая, клянусь, существует потому, что я ее видел, и она настолько странная, что я бы подумал, что это затянутая шутка, если бы не другие работ Юдковского, посвященные ИИ и рациональности, которые показывают, что он совершенно искренен. (Юдковский,например, уверен в том, что мы будем истреблены сверхразумным ИИ). В книге сироту Гарри воспитывает тетя Петуния, которая вышла замуж за профессора Оксфорда, который обучает Гарри рациональному мышлению, а не магии. Прочитайте это сами, если хотите увидеть, чем эта история закончится.
К этому мировоззрению мы теперь добавили генеративный ИИ, с перспективой появления и общего ИИ (предположительно) - технологии, которая не только будет содержать все знания, но и будет знать, что с ними делать. Это множество, которое считает, что порыв написать книгу на определенную тему может быть ошибкой.
Осужденный мошенник Sam Bankman-Fried, который сам является частью рационалистического движения, поддерживающий эффективный альтруизм, сказал журналисту: «Я очень скептически отношусь к книгам. Я не хочу сказать, что ни одна книга не достойна прочтения, но, на самом деле, я верю во что-то очень близкое к этому... Я думаю, если ты написал книгу, ты облажался, и она должна была быть постом в блоге на шесть абзацев».
Илон Маск недавно тоже сказал нечто подобное в Твиттере. Это тип мышления, согласно которому успех - это вопрос стремления к цели, а опыт переоценен. Для этих людей все танцы вокруг такого писателя, как Томас Пинчон, на протяжении 800 страниц «Радуги тяготения» - это большая трата времени, как и сам процесс ее чтения.
Конечно, я думаю, что эти люди занимаются самообманом, но их менталитет, похоже, в наши дни имеет значительное влияние в нашей культуре. Maris Kreizman называет этот импульс «маркировкой» книг, верой в то, что мы можем свести все к легко усваиваемому «контенту», и чем больше контента мы сможем потребить, тем лучше будет нам.
Влияние этого процесса на искусство и литературу, вероятно, станет темой для кого-то другого, кто будет писать после меня, допуская, что люди к тому времени все еще будут заниматься писательством.
А пока я собираюсь продолжать уделять время чтению произведений, берущих начало в удивительном разнообразии человеческих умов, которые существуют сегодня в мире."
Телеграм-канал "Интриги книги"