Яблочный год
На моей земле в Мире продолжают расти три старые яблони (сразу на хи-хи вспомнились сериалы «Глухарь» - «Карпов», в соответствии с которыми земля закрепляется только за ментами, но у нас тут пока ещё не Россия). Изначально яблонь было больше, но они постепенно исчезали. Ветер обламывал им сучья до конфигурации, при которой уже деревьям было невозможно дальше балансировать, и приходилось их пилить. Одна большая яблоня была совсем бесплодна, и никогда на моей памяти не давала яблок. Одна, на свою беду, была посажена слишком близко к дому. Места, где раньше были яблони, теперь обозначены пнями.
В 2010 году весной мы с родителями посадили три новые яблоньки, но они пока пребывают в состоянии детства. Тем не менее, одна из них совершенно точно оказалась антоновкой, судя по первому яблочку, а вторая принесла два красных вкусных плода. Я покупала саженец антоновки» на замену, потому что одна из старых тёти Зининых яблонь и является антоновкой, и мы в восторге от этого сорта, просто опасаемся, что она не будет плодоносить вечно. Какие-то сучья на большой антоновке высохли, какие-то обломились. Но, назло судьбе, оставшиеся и вознесённые к небу ветки, в этом году усыпаны наливными белыми яблоками, которые падают со своих высот к ногам, страдая от падения в гораздо меньшей степени, чем яблоки других сортов. Третья яблонька как будто бы белый налив, пока не подтвердила этого тезиса, но и не опровергла.
Белый налив! Это просто сакральный сорт для меня, потому что это самые-самые первые яблоки, которые доставались нам летом. Белый налив когда-то был и у нас в огороде. Был, да давно сплыл. В этом году белым наливом угощала меня Аня. Они с мужем купили домик-завалюшку напротив Аниного родительского по теперь немыслимой цене 500 долларов, снесли её и выстроили сказочный двухэтажный дом из деревянного бруса, в котором витает ни с чем не сравнимый аромат дерева и совершенно излишня внутренняя отделка. Аня и Юра оставили на своём участке старую яблоню - белый налив. У нас в Мире так: когда чего-то много угощают всю улицу, всех знакомых тебе людей. Так что и в этом году я лакомилась белым наливом и даже повидлом из него, которое сварила Таня. Ещё одна подружка из моего мирского детства.
Таня и Аня закончили в Мире 10 классов, тогда это было максимально возможное количество лет до поступления в институт. А я пошла в первый класс уже в Минске. Теперь все в Минске, но все крепко привязаны к Миру, хотя и каждая своей собственной верёвкой. Таня старше меня на четыре года, а Аня на три. Вы спросите, как вообще могли они со мной дружить. Ведь в детстве четыре года - это как сорок лет в жизни взрослых. Дело в том, что моя бабушка Валя была первой Таниной учительницей Валентиной Фоминичной, а Танина мама «тётя Люба» была портнихой в ателье, которое располагалось в здании Кнессета. Тётя Люба была моим кумиром, потому что она любила носить косу, обернув вокруг головы задолго до Юлии Тимошенко, а также она иногда приносила из ателье обрезки разных тканей, которые казались мне билетами в фантазийный мир неведомых новых сочетаний, что позволяло нам шить обновки для кукол.
Бабушка Валя (Валентина Фоминична) учительствовала в здании городской поликлиники, которое раньше было домом Гольдина - самым богатым частным еврейским домом, с фотоателье на первом этаже и со вторым жилым этажом. Когда моя бабушка была паненкой, она сфотографировалась у Гольдина, и тот упросил её поместить портрет на витрину, где он некоторое время красовался, привлекая новых клиентов. Надо спросить у Тани, куда она ходила в начальную школу - в поликлинику (к Гольдину) или «на центр» в уже почти произвольно разрушенное здание производителем колбасных упаковок. Если всё пойдёт по плану, то вместо школы там будет отель. Для тех, видимо, путешествующих из грязи в князи, кто не поместился в Мирский замок.
Так вот Таня была поздним ребёнком в семье и круглой, абсолютной отличницей. Танин папа - Ефим, вернулся из лагерей, о которых не сказал за всю жизнь ни единого слова своей дочери. Никто в семье ничего об этом не знал и не спрашивал. Только сам голый факт отсидки, как исходная точка. Люба и Ефим поженились, когда им было далеко за сорок, и, как чудо чудное, появилась Таня. Таня вспоминает, что папа часто жаловался на боли в сердце и говорил ей: «Понимаешь, дитятко, мне болит всё сердце, как открытая рана». Среди детей на улице Таня была предводительницей, блистая и в стратегии и в тактике детского лидерства. А со мной она водилась, а по её команде, и все остальные, потому что я была внучкой Валентины Фоминичны, её первой учительницы и бабушка могла педагогично попросить: «Возьмите с собой Оленьку».
Ещё мы дружили с Жанной, Аней К. и Мариной. Марина была на год младше меня, что делало её аутсайдером даже в моих тогдашних глазах. Её единственное достоинство заключалось в том, что она жила в соседнем доме с Таней и Аней К. По-моему, Марина так и осталась жить в Мире, вышла замуж, родила детей. Всё хорошо. Во всяком случае, не так, как у Ани К., которая жизни долго выдержать не смогла. Стала пить, а в какой-то из дней умерла совсем не от старости. Никто из нас не знает, что с Жанной. Где Жанна? Счастлива ли? По большому счёту, жива ли? Какая уж теперь разница?
На террасе Аниного богатого дома мы рассуждаем о яблонях. Старые яблони похожи на дубы - встречаются очень высокие, с пышной кроной. Старые яблони приносят плоды через год. Год отдыхают и собираются с силами. Зато плодоносить могут 50 и более лет подряд. Теперь нет таких яблонь, предпочтение отдаётся карликовым, не высоким деревцам, откуда яблоки можно легко собрать. Якобы и урожай они могут давать каждый год. Но мы очень далеки от этого эмпирически. У нас яблоки с яблонь, посаженных нашими прабабушками и бабушками. Много, много яблок. У всех в Мире их полно. Ничего удивительного - ведь это яблочный год.