Площадь 17 сентября
Для моей семьи эта дата как точка бифуркации, разделившая личный мир на «до» и «после». Ветка нашего рода была с треском отломана от родового дерева, корни которого остались в польской Галиции. «До» жизненные перспективы моей бабушки выглядели иначе, чем «после».
Если бы, как в голливудских фильмах, можно было бы вернуться к моменту в прошлом и изменить какую-нибудь незначительную деталь, что, однако, повлекло бы за собой резкий поворот в развитии событий, то моим предкам надо было бы вернуться во время до 1939 года, чтобы выбрать своим местом жительства до 1 сентября 1939 польские города, а после 17 сентября бежать от войны не на восток, пересекая в Перемышле советскую границу, чтобы вернуться домой в Мир, а на запад, и тогда их потомки могли бы сейчас оказаться в Англии, Чехии, Канаде или США, как и потомки других веток того же родового ствола.
Понимали ли мои бабушка с дедушкой, куда они возвращаются? Понимали ли они, что это уже не та родина, которая у них была? Понимали ли, что Вторая Речь Посполитая канула в лету, как почва, уходящая из-под ног человека, который теряет сознание? Между чем и чем они выбирали в мае 1940 года? Мы думаем, что сделали выбор между советской и немецкой оккупацией в пользу советской, потому что в Мире осталась бабушкина мама, моя прабабушка и появилась моя мама, младенец пересёкший границу в возрасте одной недели.
В Мире строился дом, моя бабушка за свои учительские зарплаты покупала для него строительные материалы, в Мире прошло её детство, а выучилась она на учительницу при Польше в Несвиже. В Мире была её родина, могилы предков на кладбище и чёрная-пречёрная земля на огороде, потому что возделывалась веками. Детство дедушки Павла прошло в Бескидах. А юность была омрачена четырёхлетним пребыванием его отца в австрийском Талергофе. Тогда, как из раскиданного гнезда впервые бежал он на восток, в Москву, чтобы скитаться в Первую мировую и едва не умереть голодной смертью. Маленьких его сестёр забрали в то время в приют во Львове. Может быть, дедушка не мог простить немцам Талергофа, где его отца Владимира чуть не съели вши? Может быть, поэтому опять восток?
Так или иначе, моя бабушка вернулась на родину в Мир. И самый последний раз она вернулась туда уже из Минска, где жила после выхода на пенсию в семье моей мамы, и воспитывала меня. Вернулась в субботу утром, съездила в Кореличи, переночевала в семье своего сына. В воскресенье к вечеру прилегла на диванчике отдохнуть, когда ей стало плоховато с сердцем. Вызвали врача. Но ещё до прихода врача бабушка Валя сказала своей сестре Зине: «Я приехала на родину умирать». И умерла за два часа в воскресенье к вечеру в возрасте 78 лет. Чтобы остаться в Мире рядом с мужем уже навсегда.
В Мире «на центре», как говорят местные, Площадь 17 сентября. На площади церковь, а напротив костёл, который упоминал Адам Мицкевич. Синагога, а потом школа, где училась моя мама, почти разрушена. Остались только элементы фасада. Кто-то задание купил и кому-то продали, а потом перепродали. И на этом месте будет отель. Приедут чужие люди и будут «отдыхать», гуляя по периметру площади 17 сентября, повернув голову налево, если двигаться от церкви к костёлу, увидят замок. А если пятница или суббота вечер, то и увидят фейерверк. Это чья-то свадьба.