На ветреный свет Орифламмы (2)
Продолжение. Начало - вот здесь.
*****************************
2. Менгры пятнистые, вольные странники
Нет, Веро не был шаманом, не был особого рода избранником небес - да стоит ли выискивать избранников на земле, сделавшейся матерью стольким прошедшим сквозь небеса, чтобы возлечь на её груди?.. Нет среди нас таких, кто бы не был потомком особого рода: все мы, живущие здесь - дети Охры, все - избранники ветра, огня и пути. Всякий род, всходящий на этой земле - род особый; каждый рождающийся волен без счёта, пригоршней черпать сокровища предков, выбирая в них то, что по сердцу именно ему, дополняя их тем, что ответно рождается именно в его сердце. Тысячи славных родов, тысячи поколений: двое рождённых в один час, из одной утробы протянут руки во тьму - и выловят совсем разное, разные линии предков высветятся в их судьбе, разные струны даров запоют в их естестве. Более того: каждый рождающийся волен сказать "я - никто, мой род начинается мной, мой отсчёт ведётся с нуля!" - и сей выбор будет не менее благословен, не менее одобрен предками, чем желание следовать дорогой любого из них. Такой выбор зовётся выбором белого человека - и открывает миру новые, не изведанные доселе тропы.
Да, у Веро имелась-таки особенность, роднившая его с обитателями Дома Страха более чем первого встречного с ближайшей, скажем, автобусной остановки; особенность сия заметна была и невооружённым взглядом, однако обычно в глаза не бросалась. Это были пятна - так называемые леопардовые, они же царские, пятна, целых четыре пары, симметрично располагавшихся на его худощавой спине; леопардовые пятна выглядят иначе чем грифоновские, однако суть и происхождение тех и других, несомненно, схожи.
Грифоновские пятна, то более, то менее заметно проступающие на коже большинства представителей грифоновской породы (у некоторых, правда, и вовсе скрытые) - это та самая черта, из-за которой грифонов называют "стоглазыми стражами" или просто "стоглазыми". Наименование сие имеет не только внешний, но и внутренний смысл: грифоновские пятна являются своего рода "органами чувств", точнее говоря, сенсорными зонами, позволяющими своим обладателям воспринимать окружающий мир в существенно более широком спектре, чем те, кто их не имеет. Повторим, грифоновские пятна далеко не всегда видны извне - однако владеющие внутренним зрением обычно описывают грифонов как сказочных, порою крылатых, всегда покрытых множеством глаз существ: "я сделал к ней шаг, и десятки её очей, вразнобой плещущих ресницами, распахнулись настежь и уставились на меня…" В реальности пятна грифонов на глаза не похожи, с сим органом чувств их роднит только зоркость; они располагаются по всему телу и, будучи парными, выглядят как произвольно разбросанные, поскольку пятна в паре активны поочерёдно и, стало быть, поочерёдно лучше заметны. Мистический образ грифона как стоглазого бессонного часового, одни очи которого бдят, а другие отдыхают, заставляет вспомнить о Гарденόкте-старшем, Великом Ночном Страже, одним из телесных обликов коего было громадное чёрное облако с множеством мерцающих глаз - что не удивительно, ибо матерью грифонов Чёрной является Гарденόкт-младший, весьма значимое дитя Гарденокта-старшего, порождённое Алестрой.
Леопардовые пятна Таголúнов - "царские пятна", общеизвестный признак мессúровской, то есть царской, династии - имеют сходный смысл, хотя их бывает существенно меньше, чем грифоновских, и они открывают куда меньший спектр возможностей. Есть все основания полагать, что леопардовые пятна являются производными от грифоновских; в частности, сие отражено в легенде о происхождении Тагола - впрочем, об этом ниже. Леопардовые пятна располагаются на спине, симметрично справа и слева, и в обычном случае их бывает не более четырёх пар, одна под другой. Царские пятна могут быть не видны, могут внезапно проявиться при каких-то особых воздействиях, могут быть более и менее яркими - всё это отчасти коррелирует с состоянием здоровья и степенью активного владения дарами крови, однако данная корреляция не слишком значима. Носителями леопардовых пятен является огромное количество родов и фамилий на Востоке и Западе, притом если на Востоке они однозначно определяются как родня таголинской династии, то на Западе, где многие о Таголинах и слыхом не слыхивали, пятна могут восприниматься просто как отличительный признак конкретного княжеского семейства.
Поскольку родственники Веро были гражданами не западными, а восточными, то о родстве семейства с мессировским домом было известно с царских времён и не забыто даже после падения короны, несмотря на определённую сомнительность этой славы: своё фамильное имя, Облúжние, семья получила после смутно-анекдотической истории с подделкой, когда некто выдавал себя за мессира инкогнито, однако не был за это строго наказан, лишь только на семейство его была возложена обязанность по приёму и воспитанию некоторых незаконных детей царской крови. Наименование "Облúжние" содержит намёк и на обман ("облыжный"), и на обязанность ("ноблес оближ"), так что в семье предпочитают объяснять его шуткой, что они традиционно пекутся-де о ближних! - и стараются больше помнить о великих именах своих родичей типа того-самого-Аверкия или того-самого-Олоферна, нежели о фамилии. Однако о родственниках Веро мы лучше поговорим погодя, а сейчас обратимся к истории самого Тагола. Сведения о жизни Тагола и о начале его правления на Востоке у нас по преимуществу легендарные - впрочем, легенды и мифы отлично передают нюансы восприятия событий современниками и потомками, а это самое нам как раз и нужно.
Полное титулование Тагола звучит как "Тагόл Великий Бόрилих", из чего следует, что среди своей группы служителей Боро он был старшим, поскольку Бόрилихом именуется старший из Боринов в данном месте; впрочем, если Бόрин всего один, он также может зваться Борилих. Кроме того, нам неизвестно, был ли Великий Тагол Борилихом ещё на Западе или стал им уже на Востоке, когда сделался главой целого дома, служащего Боро, Повелителю Ветров. О происхождении и детстве Тагола легенда рассказывает так.
Некогда один Борин обитал в диких лесных краях. Там было очень малолюдно, и старому шаману неоткуда было взять себе ученика. Он стал ворчать и упрекать своего Князя, зачем тот привёл его в такие земли, где некому даже принять у Борина служение?.. Тогда Боро указал ему куда идти, и шаман нашёл место, где в леопардовом гнезде сидел хорошенький маленький мальчик, пятнистый, как детёныш леопарда. Борин забрал его в ученики и отмыл от пятен, однако когда кошка леопарда пришла и стала лизать ребёнка, пятна проявились вновь. Видя огорчение наставника, маленький Тагол стал сам отмывать пятна с себя - и они остались лишь там, куда он не дотягивался, то есть на спине. Старый Борин учил Тагола премудростям служения, а Тагол то и дело смеялся и на всё говорил: "а я и сам так умею, а я и сам это знаю!" - и непонятно было, дурачится он или оно и правда так. Он и вообще оказался исключительно дурашливым - редкостно дурашливым для грифоновского ребёнка, каковым, судя по вышеописанным признакам, был: не иначе как его родителем был сам Весельчак Боро!..
Повзрослев, Тагол остался таким же сумасбродным, стремительным и неуёмным; и на Западе, и на Востоке у него была тьма-тьмущая женщин и море потомства. Говорят, что когда он пришёл на Восток, то гулял по бескрайним просторам как вольный ветер - и что тамошние жители радовались дыханию перемен, устав от междоусобиц и дрязг своих собственных мелких князей. Основанная Таголом династия должна была принести подданным мир, полные закрома и весёлые дорожные песни; что из этого было исполнено, что не было?.. - судить об этом не так-то легко. Факт, что Таголинская Держава просуществовала около трёх тысяч лет, и что на дорогах чаще встречались бежавшие из Волхвитской Империи к Таголинам, чем наоборот; иной факт, что дело кончилось кровавой смутой, так называемым Восстанием Вожаков, и что причины сей смуты кроются не столько в закулисных интригах иноземцев, сколько в том беспределе, который при попустительстве таголинских мессиров творили лорды. Таголинские владыки оставались такими же щедрыми жизнелюбцами, какими были раньше - однако к исполнению обязанностей по защите народа от тягот относились всё более и более безответственно.
В идеале царствование Таголинов на Востоке должно было выглядеть так. Наименование "Таголúны" означает не только "дети Тагола", на что непосредственно указывает ударение, но и "шаманы Тагола" - как если бы они были "Тагόлины", подобно наименованиям "Бόрины, Пúннины, Лéйлины" и пр. Подразумевается, что Тагол Великий Борилих пребывает в сонме Боро на правах одного из младших духов (как оно с особо отличившимися шаманами нередко бывает) и содействует Повелителю Бурь в его владычестве, а Таголúны, дети и служители Тагола одновременно, содействуют непосредственно ему самому. Задача Тагола, за которую он взялся ещё при жизни и не оставляет доныне - устраивать благополучную и справедливую жизнь народов Востока, вверившихся его власти. Тагол управляет Востоком по благословению Великой Семёрки и является мессúром (то есть старшим, главой дома) прежде всего по отношению к тем, кто почитает Великих Духов, однако просить у него покровительства могут и те, кто исповедует другую веру. То же самое служение несёт и любой из потомков Тагола, восседающий на его престоле, а также прочие, кто не царствует непосредственно, но помогает своему родичу-мессиру. Таким образом, Таголины - это по преимуществу потомки Тагола (хотя и не только, могут присоединяться и люди другой крови), в статусе младших шаманов помогающие мессиру, как старшему из Таголинов по сану, праведно и добропобедно править Востоком. Так, например, под рукой мессира находятся четверо "князей ветров" - четырёх ветров в соответствии со сторонами света - которые могут не иметь в себе царской крови, однако по статусу считаются детьми мессира и его соратниками-Таголинами.
Теперь необходимое уточнение относительно царской крови. Как расшифровано выше, наименование "Таголины" - это указание не на кровь, а на служение, сама же кровь именуется иначе. Основных линий, несущих в себе царскую кровь, всего несколько, и они носят фамильные имена Менгры, Мардры, Мандры, а также подобные им и производные от них ("менгры" - это то же самое, что леопарды или ягуары: быстрые и гибкие пятнистые кошки, которые почитаются зверьми Боро). Указанные линии дробятся на неисчислимое количество фамилий, обитающих и на Востоке, и на Западе; чада этих семейств носят более или менее заметные царские пятна. К числу потомков мессировского дома относятся и вышеупомянутые Аверкии-Оближние, и пребывающий в совершенно особом статусе Клан Стражей. Относительно Клана Стражей с самого начала было определено, что дети Клана ни при каких обстоятельствах не должны претендовать на престол - прочие же разнокалиберные носители крови теоретически могут на него надеяться.
Интересный момент относительно царствования на престоле Востока состоит вот в чём. Начиная с эпохи Восстания Вожаков и до последней поры официального мессира на Востоке не имелось - однако время от времени бывали мессиры тайные. В некий момент какому-то из потомков царских родов бывало открыто, что на нём, например, сошлись родственные линии, так что было бы очень здорово, если бы он согласился стать мессиром. Такое предложение делалось не в реале и не людьми - это было обращение через ментальные каналы, иногда во сне, иногда наяву, но всегда как нечто довольно-таки экстраординарное. В давние времена, когда люди были больше привычны к общению с глобами, локсами и старыми суперсистемами, подобные явления никого не удивляли, в последние же времена само такое событие могло оказаться весьма травматичным. Естественно, что в случае изъявления кандидатом согласия никакого реального "правления" не подразумевалось: поскольку Восток уже много сот лет придерживался антимонархических установок, то мессирствовать можно лишь мистически - то есть быть отцом народа и ответчиком перед Небесами за все ужасы и беды, которые в стране происходят. Попросту говоря, кандидату предлагалось занять одно из ключевых мест в суперсистеме, связанной с таголинским царством, чувствовать на себе жаркую боль удалённых от него людей и событий, обращаться к призывами к Небесам по поводу этих болей и бед, просить помощи, взывать о милости, а также пытаться мысленно достучаться до совершающих злодеяния и остановить их, а также поминать усопших и всякое такое прочее - короче, в полной мере исполнять священное служение, не имея никаких прав силы, кроме силы духа. Ещё один замечательный нюанс положения был вот какой: в идеале человек, занимающий место на престоле, даже если он является тайным мессиром, не должен скрывать своего служения от окружающих - и, будучи замечен и спрошен, обязан честно отвечать, что является правящим мессиром Востока. Понятное дело, что первым следствием такого признания будут насмешки, в дальнейшем же вообще что угодно, вплоть до тюремного заключения или принудительного лечения в психушке. Принимающий на себя тяготы мессирства должен принять и это - справедливо, чтобы предстоятелем за больную и безумную страну был больной и безумный царь. Как ни удивительно, согласные исполнять сие служение систематически находились - менгры пятнистые, вольные странники порою бывают готовы пойти ещё и не на такое…
Служение тайного мессирства не может не вызывать ассоциаций с рядом интересных явлений в области сакральной истории. Прежде всего приходит на ум специфическая роль так называемых "волхвитских царей" (они же "волхвитские безумцы"). Волхвитская держава была теократическим государством, во главе которого не стояло конкретного правителя - там правила олигархия с незанятым троном Бога Всевышнего в центре, Чьим Именем все решения и выносились. Те же, кто именуется "волхвитскими царями" или "вохвитскими безумцами", были нищими бродягами, не владеющими имуществом, не пользующимися магией и не поднимающими руки в свою защиту - однако словом они могли обличить, призвать к покаянию, открыть тайну души, сделать пророчество… Они не возбраняли малым детям таскать себя за шею на верёвке, кормить себя чем попало в грязи и укладывать спать вместе с мышами и ящерицами - у волхвов принято, чтобы дети забирали безумцев и делали с ними всё что им заблагорассудится - и при этом молились за всех, кого встречали на своём пути, предстояли за державу и за весь народ. Прочие волхвы трепетали, глядя на них, и старались подвергнуть их дополнительным издевательствам, чтобы подвиг юродствующих царей был ещё краше. Оказаться на месте такого всеми гонимого странника было предметом мечтаний практически любого изощрённого циника, отпетого интригана и безжалостного мучителя волхвитских кровей - такие вот парадоксальные существа эти волхвы, именно этой парадоксальностью они неистребимо живучи и неимоверно красивы; впрочем, покамест о волхвах довольно - имеется и ещё один значимый пример.
Служение тайного мессирства заставляет вспомнить о тех, кто именуется глобами Сростка. Глобы Сростка - особая ветвь Обитателей Глубин, происходящая от вышеупомянутого Ночного Стража, Гарденокта-старшего; специфика глобов Сростка в том, что при рождении они не отделяются друг от друга, а продолжают развиваться один на другом, что не может не сказываться на их физическом и душевном состоянии. Глобы Сростка чувствуют себя как люди живущие в чудовищной тесноте, скученности, вынуждены невольно постоянно причинять друг другу боль - и вместе с тем они очень трепетно любят друг друга и зачастую боятся отрываться друг от друга даже когда у них появляется такая возможность. Глобы Сростка понимают, что они больны не только телесно, но и душевно, что они безумны, и поэтому добровольно ограничивают себя в своём могуществе; огромные силы, присущие им от рождения, от скученности значительно увеличиваются - так что если бы они не сдерживали себя сами, на Земле Алестры могло бы произойти гораздо больше бед. Глобы Сростка очень чувствительны, горячи, болезненно неравнодушны по части жалости и справедливости, они неустанно мысленно обозревают ойкумену из конца в конец; за годы существования Сростка их народилось великое множество, так что даже когда бόльшая часть из них спит или пребывает в беспамятстве, всегда найдутся те, кто захочет принять в тех или иных делах суши живое участие. Кроме того, глобы Сростка нередко воображают себя так называемыми "глобами бомόнда", то есть обычными глобами, кем-либо из ныне здравствующих или общих с ними великих предков - поэтому если бы они во всю мощь двигали силами, коими обладают те, в кого глобы Сростка "играют", ойкумене могла бы быстро прийти крышка. Понимая всю сложность положения, глобы Сростка "связали" себя и вдобавок вручили власть над собой кое-кому из своих ближайших родственников, относящихся к бомόнду; между прочим, означенные глобы бомонда по своим занятиям и убеждениям - экологи, так что наше общее везенье, что они, по примеру родных из Сростка, также не используют свои силы во всю мощь и не ставят человечеству ультиматумов. Глобы Сростка видят и показывают себя в образах гигантских фигур со связанными за спиной крыльями - эти крылья одновременно являют собою рукава смирительной рубашки. Добровольное самоуничижение, смирение себя до положения безумца, чтобы использовать свои силы лишь для таких дел, которые не причинят зла, прежде всего для призывов о помощи - сия картина весьма сходна с положением тайных мессиров Востока. Всё это заставляет предполагать, что именно глобы Сростка работают с таголинской суперсистемой, приглашают на царство тайных мессиров и вместе с ними несут скорбное бремя сего служения; кто из них конкретно этим занимается, на данный момент сказать затруднительно, да оно и не важно. Когда таковые пред нами объявятся - тогда и поговорим. Есть и ещё один специфический момент, побуждающий нас уделять глобам Сростка столь пристальное внимание: дело в том, что они сыграли особую роль в нашем собственном прибытии на Землю Алестры; к этой теме мы непременно возвратимся, когда будет кстати.
Теперь об Орифламме. Наименованием "Орифлáмма" обозначаются два разных предмета: исходное значение слова подразумевает определённое мистическое явление - знамение свыше, знак ободрения со стороны Великих Духов - вторичное же значение относится к таголинскому знамени, которое по традиции с вышеуказанным мистическим явлением связано. Разумеется, первое значение этого слова волнует нас несравненно больше, чем второе.
Орифламма - Пламя Охры, Огонь Огня, Свет Пламенного Луча, Факел Протуберанца - переводить это слово можно множеством способов, и все они будут так или иначе связаны с именем Охры-Огнезверя, с его творческим трудом, с его вдохновенной поэмой служения Великой Семёрки. Орифламма как явление - это всегда знак поддержки, знак освобождения; Орифламма всегда привязана к конкретной ситуации, но она не обязательно являет себя в сокрушительной силе: например, это может быть солнечный зайчик или лунный проблеск, подсказывающий спасительное направление или время. Местом явления Орифламмы нередко бывает точка восхода или захода солнца - оттуда исходит необыкновенно яркий луч, иногда радужный, указующий на участие Семёрки в судьбе того, кто этот знак наблюдает. Бывает, что Орифламма являет себя в виде внезапного и краткого пожара, мощного как огненный водопад, сокрушающего стены, оплавляющего каменную кладку; явление Орифламмы в виде танцующей или нападающей Огненной Кошки тоже многократно зафиксировано. Считается, что Орифламма непременно оставляет материальный след - свидетельство, что это действенное участие Сил, а не видение или фантазия, но вместе с тем и сама спасённая жизнь признаётся достаточным материальным следом. Орифламма может быть ответом на призывание, а может быть и неожиданной помощью. В поздние годы, когда о служении Великой Семёрки на Востоке было забыто, Орифламмой нередко сопровождались активные действия шаманов Костров - простых с виду сантехников, проходчиков, шоферов-дальнобойщиков и так далее; сколько известно случаев, когда эти неброские люди как бы случайно оказывались в местах совершения страшных вещей и приносили нежданное спасение силою неистового Охры-Огнезверя, Света Опаляющего и Претворяющего.
Будучи не материальным предметом, а явлением, знамением, Орифламма не может быть удержана - однако может быть так или иначе зафиксирован её "след", то самое "место", на котором она была явлена. Знаменитое таголинское воинское знамя, именуемое "Синь Милости" ("синь" - это и значит "знак, знамя"), представляет собою именно такой "след Орифламмы", поскольку история возникновения сего стяга связана с соответствующим явлением. Вынесение и установление Синя Милости впереди воинства есть дерзновенное указание на то, что здесь - место Орифламмы, сейчас здесь непременно будет явлена благая сила Семёрки. На это упование следует равняться воину - идти вперёд, зная, что ты сейчас в рядах сонма Великих Братьев, и вести себя соответственно. Поэтому такое знамя именовалось также "Ординáром" (в смысле "линия равнения", "воинский порядок", "образец"). Имя Ординар бытовало как одно из имён, принятых в царской семье; последнего мессира династии звали Ординар Менгр, что многократно давало повод как для патетики, так и для злых шуток.
Во времена расцвета атлантического служения на Чёрной существовала географическая точка, называемая Место Орифламмы. Разумеется, она была связана с местами расположения Бессонных Огней, но с ними не совпадала: Бессонные Огни светили пересекающим границу жизни и смерти, Место же Орифламмы предназначалось только живым - оно знаменовало врата града-убежища, в котором можно было укрыться от преследований мирских властей, отрезав себя от жизни в обществе и приняв законы земли-убежища, земли кромешной. Основание этого убежища связывают с именем царевича Ромáна (именуемого Ромэн, Мэн). Мэн был одним из многочисленных побочных детей таголинского гнезда, стать мессиром ему не светило, да он и не рвался; рассказывают, что ещё малолеткой он соорудил себе "корону" из иван-чая (трава погорельцев, осуждённых, неудачников), щедро снабдил её щепками, изобразив забор, красовался в ней и утверждал, что никакой иной - помимо этого - царский венец его не интересует. Мэн был хулиганом, не боялся огребать за свои выходки колотушки, и чем дальше, тем больше стремился не просто буянить, а в меру своего понимания восстанавливать справедливость: кулаками заступался за обиженных, отнимал и возвращал награбленное и так далее. Чем дальше, тем яснее становилось, что скоро терпению общества придёт конец. Однажды во сне Мэн увидел город-убежище, где нашёл покой, уже будучи беглецом - это был город мёртвых, и здесь все были готовы отнестись с сочувствием к самым отъявленным преступникам, ибо прошлое прошло, а новое ещё не началось. Проснувшись, Мэн спросил у шаманов: почему на его родной земле получить отдых и мир можно надеяться лишь мертвецу, в то время как это важно именно для живых? Шаманы дали царевичу понять, что позаботиться о строительстве такого убежища следует ему самому - и лучше бы ему поторопиться, пока он ещё не лишён власти сие организовать. Мэн послушался совета и выстроил на Чёрной острог, где укрывался от преследований сам, а также содержал других нарушителей спокойствия - статус позволял ему владеть собственной темницей. Туда он взял своего малолетнего сына и вовремя успел передарить ему острог, прежде чем его самого лишили прав состояния; далее он как бы содержался в остроге у собственного сына. Позже вследствие интриг приговор Мэну ужесточили, так что права состояния отобрали и у его потомков до третьего колена, но к этому времени его сын успел вручить землю с острогом своему старшему другу и воспитателю, на которого данные судебные репрессии не распространялись. Острог специализировался на сложных случаях - ведь для того, чтобы не просто быть недовольным, а настаивать на несправедливости приговора, нужно уметь отстаивать собственное мнение, по крайней мере у себя в уме. Надо полагать, дело касалось тяжёлых преступлений, ибо из-за терпимого наказания бежать через всю страну и навсегда закрывать для себя возвращение в общество смысла нет; хотя случаи оправдания, как и выкупа за преступление, исторические легенды отмечают.
Та самая выходка, за которую Мэну было назначено - а потом и ужесточено - наказание, состояла в том, что он устроил поджог, чтобы покарать жадного бессердечного лорда и его семью. Этот лорд нещадно обирал своих людей и при этом транжирил имущество - буквально как будто огонь пожирал собираемую дань. Последней каплей оказалось то, что лорд повыгнал крестьян из домов на мороз в канун Солнцеворота, мстя им за припасы, утаённые для праздника: мол, мне недодали - и вы этим не воспользуетесь, грейтесь небесными светилами и далёкими огнями моей усадьбы, где я буду праздновать! Семья лорда одобряла его. Лорд покинул село, оставив малое число стражи для присмотра за сельчанами, чтоб никто не смел вернуться в дома до петухов - и огненный петух не замедлил явиться.
Мэн приехал на рыжей кобыле, повязавшись красным платком, объявил стражникам, что хозяин (хозяин или Хозяин?!) отпускает их, а караул будет нести он - посланник. Единственному, кто заартачился, Мэн сунул под нос свой расшитый пламенными узорами платок и прошептал: "ты что, не понял, кто я? жить надоело? забыл, какой праздник наступает?" Этого оказалось достаточно, но потом послужило поводом к обвинениям, когда сгорел человек: обвинители настаивали, что Мэн навлёк эту беду, всуе призвав Хозяина Костров. Сельчанам Мэн велел идти домой и праздновать; тем, кто не смел, надавал по шеям и загнал в дома, а сам поехал к усадьбе лорда. Пользуясь тем, что все ушли пировать, он вывел скот, нагрузил сумами с провизией и отправил вон (уведённый крестьянский скот своим ходом вернулся в деревню), поджёг служебные постройки, а потом, вновь повязавшись красными платами, заявился в зал к пирующим и велел им выходить, если жизнь дорога. Лорду Мэн сказал: я добрей тебя, хоть люди и считают меня суровым - в праздник ты будешь греться не свечами моего Молчаливого Брата, а жаром от награбленного добра!.. К сожалению, мистификация не завершилась полным успехом: Мэна опознали и подали на него жалобу мессиру, а поскольку при пожаре погиб-таки человек (возможно, спал пьяным, даже нельзя исключить, что и без пожара не проснулся бы, так как был старым пьяницей), то виновника объявили извергнутым из царской семьи и лишили прав на приобретённую землю. Однако, как уже было сказано, острог удержался и продолжил свою жизнь; в общей сложности убежище просуществовало около пятисот лет, потом наступил упадок и запустение. Собственно Место Орифламмы, где находились врата надежды, через которые входили и выходили ищущие убежища и где в случае необходимости происходили встречи острожников с близкими, неприятелями и пострадавшими, после запустения оказалось занято сынами Клана Стражей - это были те самые Дельфúны, обитатели Дéльты, которые отделились от прочих и прошли вверх по реке, объявив себя равными шаманам восстановителями атлантического служения. Достигнув Места Орифламмы, новые атланты основали там дивный город Пойма, назвали его убежищем, а себя нарекли детьми Поймы. Чем в действительности обернулось сие начинание для Клана и всей ойкумены, стало ясно лишь много сотен лет спустя; об этом следует говорить отдельно и не сейчас.
Нет, вольный странник Веро не был шаманом - ни Охрином, ни шаманом Костров - хотя ветреный свет Орифламмы сопровождал его на путях, приводя в смятение узников застоявшейся духоты, будь то детёныш Гиена из Дома Страха или носитель погон контрразведки сын Поймы Дабл Ю. Пятнистый, подобно грифонам и Стражам, подобно исполненным важности Таголинам и бесчинным внестатусным Мардрам и Менграм, Веро весело подставлял несолидную узкую спину широким ладоням Хозяина Бурь. Корнями родной всем названным и множеству не названных выше, Веро пронизывал просторы, завязывая сотни узлов, принося перемены, порождая дела и проекты, но не оставляя потомства - покуда шальная тропа его не вплелась в семихвостку Владыки Ветров и ещё одним залихватским финтом. Случилось так, что Веро повстречался с Неясытями. И большая Нáста, и маленькая Нáста, и юный Дефáн, и даже родившийся уже после отцовской смерти Дэн - все, все они были Неясытями. А Неясыти, как известно - дети Боро: Боро с бичом, а не с мечом.
*****************************
Завершение - вот здесь.
Напоминаем, что о Пойме уже было немного написано вот здесь, вот здесь и вообще по метке "Пойма".
*****************************
2. Менгры пятнистые, вольные странники
Нет, Веро не был шаманом, не был особого рода избранником небес - да стоит ли выискивать избранников на земле, сделавшейся матерью стольким прошедшим сквозь небеса, чтобы возлечь на её груди?.. Нет среди нас таких, кто бы не был потомком особого рода: все мы, живущие здесь - дети Охры, все - избранники ветра, огня и пути. Всякий род, всходящий на этой земле - род особый; каждый рождающийся волен без счёта, пригоршней черпать сокровища предков, выбирая в них то, что по сердцу именно ему, дополняя их тем, что ответно рождается именно в его сердце. Тысячи славных родов, тысячи поколений: двое рождённых в один час, из одной утробы протянут руки во тьму - и выловят совсем разное, разные линии предков высветятся в их судьбе, разные струны даров запоют в их естестве. Более того: каждый рождающийся волен сказать "я - никто, мой род начинается мной, мой отсчёт ведётся с нуля!" - и сей выбор будет не менее благословен, не менее одобрен предками, чем желание следовать дорогой любого из них. Такой выбор зовётся выбором белого человека - и открывает миру новые, не изведанные доселе тропы.
Да, у Веро имелась-таки особенность, роднившая его с обитателями Дома Страха более чем первого встречного с ближайшей, скажем, автобусной остановки; особенность сия заметна была и невооружённым взглядом, однако обычно в глаза не бросалась. Это были пятна - так называемые леопардовые, они же царские, пятна, целых четыре пары, симметрично располагавшихся на его худощавой спине; леопардовые пятна выглядят иначе чем грифоновские, однако суть и происхождение тех и других, несомненно, схожи.
Грифоновские пятна, то более, то менее заметно проступающие на коже большинства представителей грифоновской породы (у некоторых, правда, и вовсе скрытые) - это та самая черта, из-за которой грифонов называют "стоглазыми стражами" или просто "стоглазыми". Наименование сие имеет не только внешний, но и внутренний смысл: грифоновские пятна являются своего рода "органами чувств", точнее говоря, сенсорными зонами, позволяющими своим обладателям воспринимать окружающий мир в существенно более широком спектре, чем те, кто их не имеет. Повторим, грифоновские пятна далеко не всегда видны извне - однако владеющие внутренним зрением обычно описывают грифонов как сказочных, порою крылатых, всегда покрытых множеством глаз существ: "я сделал к ней шаг, и десятки её очей, вразнобой плещущих ресницами, распахнулись настежь и уставились на меня…" В реальности пятна грифонов на глаза не похожи, с сим органом чувств их роднит только зоркость; они располагаются по всему телу и, будучи парными, выглядят как произвольно разбросанные, поскольку пятна в паре активны поочерёдно и, стало быть, поочерёдно лучше заметны. Мистический образ грифона как стоглазого бессонного часового, одни очи которого бдят, а другие отдыхают, заставляет вспомнить о Гарденόкте-старшем, Великом Ночном Страже, одним из телесных обликов коего было громадное чёрное облако с множеством мерцающих глаз - что не удивительно, ибо матерью грифонов Чёрной является Гарденόкт-младший, весьма значимое дитя Гарденокта-старшего, порождённое Алестрой.
Леопардовые пятна Таголúнов - "царские пятна", общеизвестный признак мессúровской, то есть царской, династии - имеют сходный смысл, хотя их бывает существенно меньше, чем грифоновских, и они открывают куда меньший спектр возможностей. Есть все основания полагать, что леопардовые пятна являются производными от грифоновских; в частности, сие отражено в легенде о происхождении Тагола - впрочем, об этом ниже. Леопардовые пятна располагаются на спине, симметрично справа и слева, и в обычном случае их бывает не более четырёх пар, одна под другой. Царские пятна могут быть не видны, могут внезапно проявиться при каких-то особых воздействиях, могут быть более и менее яркими - всё это отчасти коррелирует с состоянием здоровья и степенью активного владения дарами крови, однако данная корреляция не слишком значима. Носителями леопардовых пятен является огромное количество родов и фамилий на Востоке и Западе, притом если на Востоке они однозначно определяются как родня таголинской династии, то на Западе, где многие о Таголинах и слыхом не слыхивали, пятна могут восприниматься просто как отличительный признак конкретного княжеского семейства.
Поскольку родственники Веро были гражданами не западными, а восточными, то о родстве семейства с мессировским домом было известно с царских времён и не забыто даже после падения короны, несмотря на определённую сомнительность этой славы: своё фамильное имя, Облúжние, семья получила после смутно-анекдотической истории с подделкой, когда некто выдавал себя за мессира инкогнито, однако не был за это строго наказан, лишь только на семейство его была возложена обязанность по приёму и воспитанию некоторых незаконных детей царской крови. Наименование "Облúжние" содержит намёк и на обман ("облыжный"), и на обязанность ("ноблес оближ"), так что в семье предпочитают объяснять его шуткой, что они традиционно пекутся-де о ближних! - и стараются больше помнить о великих именах своих родичей типа того-самого-Аверкия или того-самого-Олоферна, нежели о фамилии. Однако о родственниках Веро мы лучше поговорим погодя, а сейчас обратимся к истории самого Тагола. Сведения о жизни Тагола и о начале его правления на Востоке у нас по преимуществу легендарные - впрочем, легенды и мифы отлично передают нюансы восприятия событий современниками и потомками, а это самое нам как раз и нужно.
Полное титулование Тагола звучит как "Тагόл Великий Бόрилих", из чего следует, что среди своей группы служителей Боро он был старшим, поскольку Бόрилихом именуется старший из Боринов в данном месте; впрочем, если Бόрин всего один, он также может зваться Борилих. Кроме того, нам неизвестно, был ли Великий Тагол Борилихом ещё на Западе или стал им уже на Востоке, когда сделался главой целого дома, служащего Боро, Повелителю Ветров. О происхождении и детстве Тагола легенда рассказывает так.
Некогда один Борин обитал в диких лесных краях. Там было очень малолюдно, и старому шаману неоткуда было взять себе ученика. Он стал ворчать и упрекать своего Князя, зачем тот привёл его в такие земли, где некому даже принять у Борина служение?.. Тогда Боро указал ему куда идти, и шаман нашёл место, где в леопардовом гнезде сидел хорошенький маленький мальчик, пятнистый, как детёныш леопарда. Борин забрал его в ученики и отмыл от пятен, однако когда кошка леопарда пришла и стала лизать ребёнка, пятна проявились вновь. Видя огорчение наставника, маленький Тагол стал сам отмывать пятна с себя - и они остались лишь там, куда он не дотягивался, то есть на спине. Старый Борин учил Тагола премудростям служения, а Тагол то и дело смеялся и на всё говорил: "а я и сам так умею, а я и сам это знаю!" - и непонятно было, дурачится он или оно и правда так. Он и вообще оказался исключительно дурашливым - редкостно дурашливым для грифоновского ребёнка, каковым, судя по вышеописанным признакам, был: не иначе как его родителем был сам Весельчак Боро!..
Повзрослев, Тагол остался таким же сумасбродным, стремительным и неуёмным; и на Западе, и на Востоке у него была тьма-тьмущая женщин и море потомства. Говорят, что когда он пришёл на Восток, то гулял по бескрайним просторам как вольный ветер - и что тамошние жители радовались дыханию перемен, устав от междоусобиц и дрязг своих собственных мелких князей. Основанная Таголом династия должна была принести подданным мир, полные закрома и весёлые дорожные песни; что из этого было исполнено, что не было?.. - судить об этом не так-то легко. Факт, что Таголинская Держава просуществовала около трёх тысяч лет, и что на дорогах чаще встречались бежавшие из Волхвитской Империи к Таголинам, чем наоборот; иной факт, что дело кончилось кровавой смутой, так называемым Восстанием Вожаков, и что причины сей смуты кроются не столько в закулисных интригах иноземцев, сколько в том беспределе, который при попустительстве таголинских мессиров творили лорды. Таголинские владыки оставались такими же щедрыми жизнелюбцами, какими были раньше - однако к исполнению обязанностей по защите народа от тягот относились всё более и более безответственно.
В идеале царствование Таголинов на Востоке должно было выглядеть так. Наименование "Таголúны" означает не только "дети Тагола", на что непосредственно указывает ударение, но и "шаманы Тагола" - как если бы они были "Тагόлины", подобно наименованиям "Бόрины, Пúннины, Лéйлины" и пр. Подразумевается, что Тагол Великий Борилих пребывает в сонме Боро на правах одного из младших духов (как оно с особо отличившимися шаманами нередко бывает) и содействует Повелителю Бурь в его владычестве, а Таголúны, дети и служители Тагола одновременно, содействуют непосредственно ему самому. Задача Тагола, за которую он взялся ещё при жизни и не оставляет доныне - устраивать благополучную и справедливую жизнь народов Востока, вверившихся его власти. Тагол управляет Востоком по благословению Великой Семёрки и является мессúром (то есть старшим, главой дома) прежде всего по отношению к тем, кто почитает Великих Духов, однако просить у него покровительства могут и те, кто исповедует другую веру. То же самое служение несёт и любой из потомков Тагола, восседающий на его престоле, а также прочие, кто не царствует непосредственно, но помогает своему родичу-мессиру. Таким образом, Таголины - это по преимуществу потомки Тагола (хотя и не только, могут присоединяться и люди другой крови), в статусе младших шаманов помогающие мессиру, как старшему из Таголинов по сану, праведно и добропобедно править Востоком. Так, например, под рукой мессира находятся четверо "князей ветров" - четырёх ветров в соответствии со сторонами света - которые могут не иметь в себе царской крови, однако по статусу считаются детьми мессира и его соратниками-Таголинами.
Теперь необходимое уточнение относительно царской крови. Как расшифровано выше, наименование "Таголины" - это указание не на кровь, а на служение, сама же кровь именуется иначе. Основных линий, несущих в себе царскую кровь, всего несколько, и они носят фамильные имена Менгры, Мардры, Мандры, а также подобные им и производные от них ("менгры" - это то же самое, что леопарды или ягуары: быстрые и гибкие пятнистые кошки, которые почитаются зверьми Боро). Указанные линии дробятся на неисчислимое количество фамилий, обитающих и на Востоке, и на Западе; чада этих семейств носят более или менее заметные царские пятна. К числу потомков мессировского дома относятся и вышеупомянутые Аверкии-Оближние, и пребывающий в совершенно особом статусе Клан Стражей. Относительно Клана Стражей с самого начала было определено, что дети Клана ни при каких обстоятельствах не должны претендовать на престол - прочие же разнокалиберные носители крови теоретически могут на него надеяться.
Интересный момент относительно царствования на престоле Востока состоит вот в чём. Начиная с эпохи Восстания Вожаков и до последней поры официального мессира на Востоке не имелось - однако время от времени бывали мессиры тайные. В некий момент какому-то из потомков царских родов бывало открыто, что на нём, например, сошлись родственные линии, так что было бы очень здорово, если бы он согласился стать мессиром. Такое предложение делалось не в реале и не людьми - это было обращение через ментальные каналы, иногда во сне, иногда наяву, но всегда как нечто довольно-таки экстраординарное. В давние времена, когда люди были больше привычны к общению с глобами, локсами и старыми суперсистемами, подобные явления никого не удивляли, в последние же времена само такое событие могло оказаться весьма травматичным. Естественно, что в случае изъявления кандидатом согласия никакого реального "правления" не подразумевалось: поскольку Восток уже много сот лет придерживался антимонархических установок, то мессирствовать можно лишь мистически - то есть быть отцом народа и ответчиком перед Небесами за все ужасы и беды, которые в стране происходят. Попросту говоря, кандидату предлагалось занять одно из ключевых мест в суперсистеме, связанной с таголинским царством, чувствовать на себе жаркую боль удалённых от него людей и событий, обращаться к призывами к Небесам по поводу этих болей и бед, просить помощи, взывать о милости, а также пытаться мысленно достучаться до совершающих злодеяния и остановить их, а также поминать усопших и всякое такое прочее - короче, в полной мере исполнять священное служение, не имея никаких прав силы, кроме силы духа. Ещё один замечательный нюанс положения был вот какой: в идеале человек, занимающий место на престоле, даже если он является тайным мессиром, не должен скрывать своего служения от окружающих - и, будучи замечен и спрошен, обязан честно отвечать, что является правящим мессиром Востока. Понятное дело, что первым следствием такого признания будут насмешки, в дальнейшем же вообще что угодно, вплоть до тюремного заключения или принудительного лечения в психушке. Принимающий на себя тяготы мессирства должен принять и это - справедливо, чтобы предстоятелем за больную и безумную страну был больной и безумный царь. Как ни удивительно, согласные исполнять сие служение систематически находились - менгры пятнистые, вольные странники порою бывают готовы пойти ещё и не на такое…
Служение тайного мессирства не может не вызывать ассоциаций с рядом интересных явлений в области сакральной истории. Прежде всего приходит на ум специфическая роль так называемых "волхвитских царей" (они же "волхвитские безумцы"). Волхвитская держава была теократическим государством, во главе которого не стояло конкретного правителя - там правила олигархия с незанятым троном Бога Всевышнего в центре, Чьим Именем все решения и выносились. Те же, кто именуется "волхвитскими царями" или "вохвитскими безумцами", были нищими бродягами, не владеющими имуществом, не пользующимися магией и не поднимающими руки в свою защиту - однако словом они могли обличить, призвать к покаянию, открыть тайну души, сделать пророчество… Они не возбраняли малым детям таскать себя за шею на верёвке, кормить себя чем попало в грязи и укладывать спать вместе с мышами и ящерицами - у волхвов принято, чтобы дети забирали безумцев и делали с ними всё что им заблагорассудится - и при этом молились за всех, кого встречали на своём пути, предстояли за державу и за весь народ. Прочие волхвы трепетали, глядя на них, и старались подвергнуть их дополнительным издевательствам, чтобы подвиг юродствующих царей был ещё краше. Оказаться на месте такого всеми гонимого странника было предметом мечтаний практически любого изощрённого циника, отпетого интригана и безжалостного мучителя волхвитских кровей - такие вот парадоксальные существа эти волхвы, именно этой парадоксальностью они неистребимо живучи и неимоверно красивы; впрочем, покамест о волхвах довольно - имеется и ещё один значимый пример.
Служение тайного мессирства заставляет вспомнить о тех, кто именуется глобами Сростка. Глобы Сростка - особая ветвь Обитателей Глубин, происходящая от вышеупомянутого Ночного Стража, Гарденокта-старшего; специфика глобов Сростка в том, что при рождении они не отделяются друг от друга, а продолжают развиваться один на другом, что не может не сказываться на их физическом и душевном состоянии. Глобы Сростка чувствуют себя как люди живущие в чудовищной тесноте, скученности, вынуждены невольно постоянно причинять друг другу боль - и вместе с тем они очень трепетно любят друг друга и зачастую боятся отрываться друг от друга даже когда у них появляется такая возможность. Глобы Сростка понимают, что они больны не только телесно, но и душевно, что они безумны, и поэтому добровольно ограничивают себя в своём могуществе; огромные силы, присущие им от рождения, от скученности значительно увеличиваются - так что если бы они не сдерживали себя сами, на Земле Алестры могло бы произойти гораздо больше бед. Глобы Сростка очень чувствительны, горячи, болезненно неравнодушны по части жалости и справедливости, они неустанно мысленно обозревают ойкумену из конца в конец; за годы существования Сростка их народилось великое множество, так что даже когда бόльшая часть из них спит или пребывает в беспамятстве, всегда найдутся те, кто захочет принять в тех или иных делах суши живое участие. Кроме того, глобы Сростка нередко воображают себя так называемыми "глобами бомόнда", то есть обычными глобами, кем-либо из ныне здравствующих или общих с ними великих предков - поэтому если бы они во всю мощь двигали силами, коими обладают те, в кого глобы Сростка "играют", ойкумене могла бы быстро прийти крышка. Понимая всю сложность положения, глобы Сростка "связали" себя и вдобавок вручили власть над собой кое-кому из своих ближайших родственников, относящихся к бомόнду; между прочим, означенные глобы бомонда по своим занятиям и убеждениям - экологи, так что наше общее везенье, что они, по примеру родных из Сростка, также не используют свои силы во всю мощь и не ставят человечеству ультиматумов. Глобы Сростка видят и показывают себя в образах гигантских фигур со связанными за спиной крыльями - эти крылья одновременно являют собою рукава смирительной рубашки. Добровольное самоуничижение, смирение себя до положения безумца, чтобы использовать свои силы лишь для таких дел, которые не причинят зла, прежде всего для призывов о помощи - сия картина весьма сходна с положением тайных мессиров Востока. Всё это заставляет предполагать, что именно глобы Сростка работают с таголинской суперсистемой, приглашают на царство тайных мессиров и вместе с ними несут скорбное бремя сего служения; кто из них конкретно этим занимается, на данный момент сказать затруднительно, да оно и не важно. Когда таковые пред нами объявятся - тогда и поговорим. Есть и ещё один специфический момент, побуждающий нас уделять глобам Сростка столь пристальное внимание: дело в том, что они сыграли особую роль в нашем собственном прибытии на Землю Алестры; к этой теме мы непременно возвратимся, когда будет кстати.
Теперь об Орифламме. Наименованием "Орифлáмма" обозначаются два разных предмета: исходное значение слова подразумевает определённое мистическое явление - знамение свыше, знак ободрения со стороны Великих Духов - вторичное же значение относится к таголинскому знамени, которое по традиции с вышеуказанным мистическим явлением связано. Разумеется, первое значение этого слова волнует нас несравненно больше, чем второе.
Орифламма - Пламя Охры, Огонь Огня, Свет Пламенного Луча, Факел Протуберанца - переводить это слово можно множеством способов, и все они будут так или иначе связаны с именем Охры-Огнезверя, с его творческим трудом, с его вдохновенной поэмой служения Великой Семёрки. Орифламма как явление - это всегда знак поддержки, знак освобождения; Орифламма всегда привязана к конкретной ситуации, но она не обязательно являет себя в сокрушительной силе: например, это может быть солнечный зайчик или лунный проблеск, подсказывающий спасительное направление или время. Местом явления Орифламмы нередко бывает точка восхода или захода солнца - оттуда исходит необыкновенно яркий луч, иногда радужный, указующий на участие Семёрки в судьбе того, кто этот знак наблюдает. Бывает, что Орифламма являет себя в виде внезапного и краткого пожара, мощного как огненный водопад, сокрушающего стены, оплавляющего каменную кладку; явление Орифламмы в виде танцующей или нападающей Огненной Кошки тоже многократно зафиксировано. Считается, что Орифламма непременно оставляет материальный след - свидетельство, что это действенное участие Сил, а не видение или фантазия, но вместе с тем и сама спасённая жизнь признаётся достаточным материальным следом. Орифламма может быть ответом на призывание, а может быть и неожиданной помощью. В поздние годы, когда о служении Великой Семёрки на Востоке было забыто, Орифламмой нередко сопровождались активные действия шаманов Костров - простых с виду сантехников, проходчиков, шоферов-дальнобойщиков и так далее; сколько известно случаев, когда эти неброские люди как бы случайно оказывались в местах совершения страшных вещей и приносили нежданное спасение силою неистового Охры-Огнезверя, Света Опаляющего и Претворяющего.
Будучи не материальным предметом, а явлением, знамением, Орифламма не может быть удержана - однако может быть так или иначе зафиксирован её "след", то самое "место", на котором она была явлена. Знаменитое таголинское воинское знамя, именуемое "Синь Милости" ("синь" - это и значит "знак, знамя"), представляет собою именно такой "след Орифламмы", поскольку история возникновения сего стяга связана с соответствующим явлением. Вынесение и установление Синя Милости впереди воинства есть дерзновенное указание на то, что здесь - место Орифламмы, сейчас здесь непременно будет явлена благая сила Семёрки. На это упование следует равняться воину - идти вперёд, зная, что ты сейчас в рядах сонма Великих Братьев, и вести себя соответственно. Поэтому такое знамя именовалось также "Ординáром" (в смысле "линия равнения", "воинский порядок", "образец"). Имя Ординар бытовало как одно из имён, принятых в царской семье; последнего мессира династии звали Ординар Менгр, что многократно давало повод как для патетики, так и для злых шуток.
Во времена расцвета атлантического служения на Чёрной существовала географическая точка, называемая Место Орифламмы. Разумеется, она была связана с местами расположения Бессонных Огней, но с ними не совпадала: Бессонные Огни светили пересекающим границу жизни и смерти, Место же Орифламмы предназначалось только живым - оно знаменовало врата града-убежища, в котором можно было укрыться от преследований мирских властей, отрезав себя от жизни в обществе и приняв законы земли-убежища, земли кромешной. Основание этого убежища связывают с именем царевича Ромáна (именуемого Ромэн, Мэн). Мэн был одним из многочисленных побочных детей таголинского гнезда, стать мессиром ему не светило, да он и не рвался; рассказывают, что ещё малолеткой он соорудил себе "корону" из иван-чая (трава погорельцев, осуждённых, неудачников), щедро снабдил её щепками, изобразив забор, красовался в ней и утверждал, что никакой иной - помимо этого - царский венец его не интересует. Мэн был хулиганом, не боялся огребать за свои выходки колотушки, и чем дальше, тем больше стремился не просто буянить, а в меру своего понимания восстанавливать справедливость: кулаками заступался за обиженных, отнимал и возвращал награбленное и так далее. Чем дальше, тем яснее становилось, что скоро терпению общества придёт конец. Однажды во сне Мэн увидел город-убежище, где нашёл покой, уже будучи беглецом - это был город мёртвых, и здесь все были готовы отнестись с сочувствием к самым отъявленным преступникам, ибо прошлое прошло, а новое ещё не началось. Проснувшись, Мэн спросил у шаманов: почему на его родной земле получить отдых и мир можно надеяться лишь мертвецу, в то время как это важно именно для живых? Шаманы дали царевичу понять, что позаботиться о строительстве такого убежища следует ему самому - и лучше бы ему поторопиться, пока он ещё не лишён власти сие организовать. Мэн послушался совета и выстроил на Чёрной острог, где укрывался от преследований сам, а также содержал других нарушителей спокойствия - статус позволял ему владеть собственной темницей. Туда он взял своего малолетнего сына и вовремя успел передарить ему острог, прежде чем его самого лишили прав состояния; далее он как бы содержался в остроге у собственного сына. Позже вследствие интриг приговор Мэну ужесточили, так что права состояния отобрали и у его потомков до третьего колена, но к этому времени его сын успел вручить землю с острогом своему старшему другу и воспитателю, на которого данные судебные репрессии не распространялись. Острог специализировался на сложных случаях - ведь для того, чтобы не просто быть недовольным, а настаивать на несправедливости приговора, нужно уметь отстаивать собственное мнение, по крайней мере у себя в уме. Надо полагать, дело касалось тяжёлых преступлений, ибо из-за терпимого наказания бежать через всю страну и навсегда закрывать для себя возвращение в общество смысла нет; хотя случаи оправдания, как и выкупа за преступление, исторические легенды отмечают.
Та самая выходка, за которую Мэну было назначено - а потом и ужесточено - наказание, состояла в том, что он устроил поджог, чтобы покарать жадного бессердечного лорда и его семью. Этот лорд нещадно обирал своих людей и при этом транжирил имущество - буквально как будто огонь пожирал собираемую дань. Последней каплей оказалось то, что лорд повыгнал крестьян из домов на мороз в канун Солнцеворота, мстя им за припасы, утаённые для праздника: мол, мне недодали - и вы этим не воспользуетесь, грейтесь небесными светилами и далёкими огнями моей усадьбы, где я буду праздновать! Семья лорда одобряла его. Лорд покинул село, оставив малое число стражи для присмотра за сельчанами, чтоб никто не смел вернуться в дома до петухов - и огненный петух не замедлил явиться.
Мэн приехал на рыжей кобыле, повязавшись красным платком, объявил стражникам, что хозяин (хозяин или Хозяин?!) отпускает их, а караул будет нести он - посланник. Единственному, кто заартачился, Мэн сунул под нос свой расшитый пламенными узорами платок и прошептал: "ты что, не понял, кто я? жить надоело? забыл, какой праздник наступает?" Этого оказалось достаточно, но потом послужило поводом к обвинениям, когда сгорел человек: обвинители настаивали, что Мэн навлёк эту беду, всуе призвав Хозяина Костров. Сельчанам Мэн велел идти домой и праздновать; тем, кто не смел, надавал по шеям и загнал в дома, а сам поехал к усадьбе лорда. Пользуясь тем, что все ушли пировать, он вывел скот, нагрузил сумами с провизией и отправил вон (уведённый крестьянский скот своим ходом вернулся в деревню), поджёг служебные постройки, а потом, вновь повязавшись красными платами, заявился в зал к пирующим и велел им выходить, если жизнь дорога. Лорду Мэн сказал: я добрей тебя, хоть люди и считают меня суровым - в праздник ты будешь греться не свечами моего Молчаливого Брата, а жаром от награбленного добра!.. К сожалению, мистификация не завершилась полным успехом: Мэна опознали и подали на него жалобу мессиру, а поскольку при пожаре погиб-таки человек (возможно, спал пьяным, даже нельзя исключить, что и без пожара не проснулся бы, так как был старым пьяницей), то виновника объявили извергнутым из царской семьи и лишили прав на приобретённую землю. Однако, как уже было сказано, острог удержался и продолжил свою жизнь; в общей сложности убежище просуществовало около пятисот лет, потом наступил упадок и запустение. Собственно Место Орифламмы, где находились врата надежды, через которые входили и выходили ищущие убежища и где в случае необходимости происходили встречи острожников с близкими, неприятелями и пострадавшими, после запустения оказалось занято сынами Клана Стражей - это были те самые Дельфúны, обитатели Дéльты, которые отделились от прочих и прошли вверх по реке, объявив себя равными шаманам восстановителями атлантического служения. Достигнув Места Орифламмы, новые атланты основали там дивный город Пойма, назвали его убежищем, а себя нарекли детьми Поймы. Чем в действительности обернулось сие начинание для Клана и всей ойкумены, стало ясно лишь много сотен лет спустя; об этом следует говорить отдельно и не сейчас.
Нет, вольный странник Веро не был шаманом - ни Охрином, ни шаманом Костров - хотя ветреный свет Орифламмы сопровождал его на путях, приводя в смятение узников застоявшейся духоты, будь то детёныш Гиена из Дома Страха или носитель погон контрразведки сын Поймы Дабл Ю. Пятнистый, подобно грифонам и Стражам, подобно исполненным важности Таголинам и бесчинным внестатусным Мардрам и Менграм, Веро весело подставлял несолидную узкую спину широким ладоням Хозяина Бурь. Корнями родной всем названным и множеству не названных выше, Веро пронизывал просторы, завязывая сотни узлов, принося перемены, порождая дела и проекты, но не оставляя потомства - покуда шальная тропа его не вплелась в семихвостку Владыки Ветров и ещё одним залихватским финтом. Случилось так, что Веро повстречался с Неясытями. И большая Нáста, и маленькая Нáста, и юный Дефáн, и даже родившийся уже после отцовской смерти Дэн - все, все они были Неясытями. А Неясыти, как известно - дети Боро: Боро с бичом, а не с мечом.
*****************************
Завершение - вот здесь.
Напоминаем, что о Пойме уже было немного написано вот здесь, вот здесь и вообще по метке "Пойма".