На ветреный свет Орифламмы (3)
Завершение. Начало - вот здесь.
*****************************
3. С хлыстом, с бичом - но не с мечом
Однако прежде чем рассказывать о Неясытях-просто-так и о Неясытях в жизни Веро, припомним парочку случаев из его собственной биографии.
Как известно, Великие Духи любят шутить, любят играть - и благоволят тем, кто способен ответить на шутку - шуткой, на игру - игрой. Вообще-то в семействе Оближних пошутить-поиграть тоже любили (иначе бы с самого начала не возникла тема поддельного "мессира под маской") - однако со временем эта любовь становилась всё более формальной. Родные Веро всё с большей опаской относились к подколам-приколам, всё больше страшились показаться несолидными, уронить достоинство в околоакадемических и околовластных кругах, в которых старательно держались аж с царских времён. Любые резкие, искренние движения вызывали протест: в вышеозначенном обществе такое считалось за "не комильфо". Поэтому ребята вроде Веро - своевольники-невежи, способные прямо озвучить то самое, что давно уже думают, но не произносят вслух приличные люди - хотя и родились среди Оближних с завидной регулярностью, семейного одобрения не получали. Не был исключением и сам Веро; скажем, родня сильно потрудилась, чтобы отклонить его от поступления в специнститут по освоению высоких широт, опасаясь, что он навлечёт на семью раздражение и насмешки научно-административного бомонда. В итоге Веро всё равно оказался там по квоте, пройдя путь от экспедиционного рабочего до научного сотрудника - но зато к этому времени он был уже сам по себе, и родные могли делать вид, что они ни при чём. Что же касается шуток Великих Духов, то по жизни Веро поимел кучу поводов оценить искромётный юмор Владык - и возможностью такой не пренебрегал никогда.
Веро было не более семнадцати, когда он учился на вертолётчика и был охвачен идеей, что стихии должны покоряться смелым - он про это читал, думал, много и страстно говорил с соучениками. После очередного разговора они с ребятами увидели дым на пустых территориях за постройками; там занимался пламенем старый склад-ангар. Один из мальчиков, Ерик, с вызовом сказал: ну что, мол, не слабό показать класс - как тебе покорится стихия?.. Веро в замешательстве обернулся лицом к огню: если шагнуть в пожар - то куда двинуться, какова цель броска? Будучи добросовестным учеником, он знал, что перемещаться в опасной зоне нужно не поддаваясь эмоциям, строго сформулировав задачу каждого перемещения. Внезапно он ощутил пламя как некое огромное существо, всесильное и бессильное одновременно: вот он, Веро, прыгнет сейчас ему на язык - и что?.. Он даже повторил про себя строчку: "Гордость стихий - покоряться смелым", и тут его как будто окатило: так смелым же, а не идиотам! не хвастунам же! какова моя цель? - и повернулся к огню спиной, которую уже припекало. Ерик заржал было, и Веро уже повёл плечами, готовясь к насмешкам, как вдруг ребята закричали "ух ты!", потому что пламя начало оседать: скорей всего, с запозданием включился автоматический пеногаситель. Веро внезапно озарило, что пока он тут фигуряет, может произойти взрыв, и он заорал - ребята, отходите подальше, сторожите, чтоб никто не подошёл, и айда сообщим пожарным!.. - побежал в администрацию, тут навстречу ему уже шёл кто-то из старших, так что далее всё быстро уладилось. Вечером был небольшой праздник, все даже тайком выпили, и Веро дёрнулся искать Ерика, чтобы сказать, что очень благодарен ему за опыт - а Ерик уже и сам искал Веро, чтобы поблагодарить, что тот от амбиции не кинулся в пламя и не оставил его, Ерика, предателем на всю жизнь. От избытка чувств Веро рассказал, как увидел в огне живое существо; Ерик переварил всё это и выдал: а, так ты потому так хорошо говоришь, что ты поэт!.. - и успокоился, а до того его, видно, сильно цепляло, что Веро позволяет себе такое, чего не может он сам.
В двадцать лет у Веро было занятное приключение на севере. Во время первой же самостоятельной вылазки за полярным кругом он обморозился, грозила ампутация двух пальцев; в поселковой больнице его пожалели и под честное слово, что будет молчать, перенаправили к местному шимáну. Шимáнами называются люди, владеющие даром спасать обмороженных, иной раз даже замёрзших до смерти; это как бы не совсем шаманы, не совсем посвящённые Шима - такие вот необычные люди, а откуда они взялись, это особое дело. Шиман вылечил Веро, и тот пристал к нему с вопросом, почему всё это богатство знаний не принадлежит народу, почему не научить медиков более правильным приёмам? Шиман несколько раздражённо сказал "вот сам и учи, а мы посмотрим", Веро понял это как разрешение на гласность - и, когда местный милицейский начальник стал спрашивать, не цеплялись ли к Веро здешние суеверы со своими штучками (видно, на врачей больнички кто-то стукнул), воспламенённый Веро стал говорить, что это не суеверные штучки, а кладезь вековой мудрости, и стыдно свысока относиться к бесценному опыту простых охотников… Милиционер уже и не рад был, что поднял тему; закрутилось дело, оказалось, что в местном городе есть заинтересованные обвинить население посёлка в разведении обскурантизма, так что в итоге Веро пришлось нарочно путаться в показаниях и фантазировать, чтобы признаться, что-де ничего не было, что он-де всё выдумал из любви к таинственным традициям. Особо забавный момент состоял в том, что по ходу дела к Веро на остановке автобуса в посёлке подошёл тот шиман и вполголоса сказал: парень, ещё один такой разговор в кабинете - и я отправлюсь в тюрьму, а ты - на моё место! Слова о тюрьме впечатлили Веро куда больше чем вторая половине пророчества, поэтому он даже внимания не обратил, что шиман вовсе не подходил к нему ногами, что эта встреча была ментальной. Ну да чего мелочиться - сумел вовремя дать обратный ход, вот и ладушки!..
Года три спустя в тех же краях местные по секрету предупредили Веро: если такой-то позовёт тебя в экспедицию, скажет, что интересное покажет - не езди ни за что, даже если скажет, что это близко и очень-очень интересно: людоед, мол!.. Веро не утерпел - помчался смотреть. Небольшой невзрачный хмуроватый человек мыл свою машину; Веро обратил внимание на несколько странное выражение лица, отрешённое и напряжённое одновременно - оно напомнило ему о снайперах в засаде, которых он видел на военизированных играх. Некоторое время оба делали вид, что не друг друга разглядывают, а потом Веро счёл что молчать неудобно и задал вопрос - типа, ну как сейчас здешние дороги, и куда путь держите, кстати? Человек довольно резко выпрямился и тихо, отчётливо, но без всякого выражения сказал: с вами я никуда не поеду, имейте это в виду. Веро поразился, расшаркался в том смысле, что просто так спросил, у него есть на чём ехать; вот и ехайте, ответил тот, и больше они не встречались. Человека этого несколько лет спустя за людоедство всё-таки убили - Веро узнал об этом, но не был ни в чём уверен; лишь сильно спустя, вступив в общение с мафией, Веро наслушался всякого и окончательно поверил, что этот человек и правда был людоед. А тогда он и верил, и не верил, но главное - не знал, не следует ли подойти к нему и сказать: вас подозревают в людоедстве, если это неправда - примите меры к защите, а если правда - бросьте это дело, и тогда уж точно примите меры к защите!.. Кому-либо власть имеющему сообщать о подозрениях Веро не рискнул бы никогда, даже шиману; помимо всего прочего, он был тронут, что тот сразу сказал, что не возьмёт его с собой - наверное, думал Веро, пожалел мальчишку. Веро не пришло в голову, что людоед испугался его самого; заметим, что немало людей рассудило бы ровно наоборот.
Одна из самых весёлых историй, вдобавок оставившая на Веро следы встречи с огнём, произошла в его неполных двадцать семь. В канун Новолетия он сидел в тёплой компании в кафе, оформленном под лесной дом, с живым очагом; внезапно сверху полился огонь и полетели горящие палки. У Веро затлел рукав куртки, но вроде бы слабо, так что сперва он вместе со всеми разбирался, что происходит, потом гасили пал в зале, потом Веро решил подняться наверх, вдруг там кто-нибудь пострадал от дыма. Внизу всё обошлось - это просто кое-кто из присутствующих не в меру разрезвился и пытался самодельным факелом то ли рисовать по своду кафе, то ли прожечь окно наружу. Рукав Веро потушил, но куртку не снял, так что её подкладка продолжала съёживаться и греться, отчего и сам Веро был малость нагретый. Верхний этаж был забаррикадирован, Веро с трудом пролез в коридор и обнаружил единственную обитаемую комнату с двумя парнями, которые закрылись и отвечали невразумительно. Веро не понимал, в какой мере они адекватны, злился и требовал ответа, что у них происходит; когда они пригрозили открыть огонь, он захохотал как сумасшедший и закричал, что огонь уже открывали там внизу - и даже уже закрыли!.. Ребята высунулись и втащили его внутрь комнаты; отчасти они были пьяны, а больше встревожены и от растерянности агрессивны. Веро понял, что это не обычные граждане, и принял их за арийцев или беглых приморцев; они тоже поняли, что он не обычный гражданин, и приняли его за кого-то из "своих" - а были они мафиози. Некоторое время продолжались сумбурные выяснения; ребята с трудом отказались от мысли, что кафе захватила - против всех понятий, в праздник! - чужая банда. Когда Веро, мало-мальски их успокоив, вышел на лестницу, то упал в обморок - напряжение отпустило, и его вырубила боль в руке. Веро забрали в больницу, освободили от прикипевшей подкладки, полечили, пытались выспросить обстоятельства травмы; Веро отшучивался, и среди врачей стали болтать, будто бы у них больной после пытки. Прослышав про это, мафиози из вышеозначенной группы всполошились и стали строго спрашивать с тех самых ребят, зачем они допрашивали - против всех понятий, в праздник! - чужого парня?.. Эти же двое после пережитой паники почти ничего не помнили (оба имели в себе чёрную кровь, а многие чёрные переносят столкновение с огнём очень плохо, вплоть до помутнения рассудка) и уже сами готовы были поверить, что по ходу расспросов приложили гостя обо что-то горячее. Тогда мафиози украли Веро из больницы, и произошло новое объяснение, уже на трезвую голову и в общем со взаимной приятностью. Так началось знакомство Веро с мафией, опосредованно связанной с Ớмброй, диким лесным краем, где выживают лишь чёрные; в руководстве мафии были толковые люди, и они быстро распознали в Веро фортунáта - живой амулет, суперценный, но неудобный и опасный, ибо честный. Последовало распоряжение обращаться с гостем как с мессиром на именинах, а именно как с золотом разукрашенной пороховой бочкой: на ручках в красный уголок, приставить к нему бандюгу-обаяху, и пусть заговаривает ему зубы, но с умом, ибо если этого баловня судьбы что-то заденет, то он полезет выяснять - придётся его убить, и уж тогда всей братии скорый конец: такого дела Духи не прощают!..
С тех пор Веро немало общался с мафиями и сделал для себя вывод, что мафии бывают очень и очень разные, так что грести всех под одну гребёнку ни в коем случае нельзя; по ходу жизни он старался быть разборчивым, но время от времени ошибался - как напоследок ошибся в смысле Кόндора. Кόндор читал стихи и говорил проникновенные слова, Кондор способен был заключить кровное братство с женщиной - и вообразить, что в то же самое время Кондор может всадить разрывную в сородича своей наложницы, будь он хоть трижды дармоглот, а уж тем более в человека, который пытается оказать ему помощь, Веро ну никак не мог. Было огромным счастьем, что Вок не позволил Веро убить Кондора, и ещё одним огромным счастьем было, что Кондор успел смыться с места действия, когда стало всерьёз горячо; Веро был тронут, что Кондор слёзно умолял его тоже бежать, однако счёл, что должен остаться и принять последствия всего случившегося на себя. А Кондору тут делать уже было совершенно нечего.
Вдаваться в биографию Кондора мы сейчас возможности не имеем; отметим лишь, что по контрабандистским делам он имел дело с Неясытями - точнее, с тем самым Неясытем, по смерти которого обе Насты и подросток Дефáн осиротели. Веро оказался вплетён в эту ситуацию весьма причудливым образом; по ходу дела они с Кондором познакомились существенно ближе чем до того, и Веро был им очарован, хоть и видел, насколько тот вывернут и покорёжен. Кондор имел дело с мафией и с дармоглотами, с христианами и с контрразведкой, работал на кого угодно и против кого угодно - а временами мог зарыдать, закричать, явить глубокие искренние чувства, и Веро не мог с ним порвать, хотя подозревал, что это было бы лучше для них обоих. Так Веро с Кондором оказались связаны с гнездом Неясытей, обитавших в городе Хрустальных Часов, где находился и Дом Страха; теперь наконец пора поговорить и о Неясытях.
Неясыти, как известно, дети Боро - того, который с бичом, а не с мечом; бичом Владыки Бурь послужит Неясытям и слово, и рука, и горячая плеть. Не зря Повелитель Ветров считается кровным братом Хозяина Костров: хотя тугие плети Боро и не столь грозны, как алые лезвия Света Рассекающего, примерно наказать негодяя - работа вполне по ним. Птица неясыть является символом чёрного клана Неясытей неспроста: в повадках неясытей-птиц и Неясытей-воинов много общего. Подобно крылатым хищным сумеречным тёзкам, дети клана Неясытей обладают особо тонким слухом и нюхом, стремительной реакцией, любвеобильностью и нежностью к детям, верностью по отношению к хозяину и неистребимой самостоятельностью; Неясыти столь же полигамны, как их пернатые соименники, столь же неукротимы и бескомпромиссны - никакая превосходящая сила не остановит Неясытя в том, что он должен совершить: он или сделает это, или умрёт, или сделает и умрёт, но сделает в любом случае. Неясыти отличаются болезненной любовью к справедливости и притом ужасно воинственны, так что большое везение для ойкумены, что встретить Неясытя чаще можно с бичом, чем с мечом. Одно время Неясыти были стражами царских опочивален - охраняли покой мессировских детей; хотя Неясыти такие же чада Боро, как Таголины, мессир не называл Неясытей братьями, как сынов Клана Стражей, а просто со всяческими почестями брал на службу. На определённом этапе Неясытей заменили сыны Поймы: была подстроена ситуация, когда страж-Неясыть надавал пощёчин то ли царевичу, то ли его наложнице, из-за того что эта парочка как-то особо непотребно скандалила друг с другом - и Неясыти от мессировского двора были отставлены, а сыны Поймы сделались не только охранниками опочивален, но и наставниками принцев и принцесс по части искусств. С мессировских времён до наших дней нрав и поведение Неясытей существенных изменений не претерпели; яркой иллюстрацией может послужить вошедшая в притчу история про Неясытя Армáна и героиню театральной пьесы. Армáн Неясыть был рабочим сцены и мастером на все руки, о котором и вообще было известно, что он человек неравнодушный и вечно лезет куда не просят, но сам себя он превзошёл, когда во время спектакля не выдержал и вмешался в действие. Ворвавшись на сцену, он повалил дверь темницы, которую безуспешно штурмовали друзья героини, отшвырнул злодея, который должен был уколоть несчастную отравленной иглой, когда же следующий злодей пытался зарубить её мечом (по замыслу автора бедняжка непременно должна была умереть), Арман под восхищённый рёв зала поднял её на руках высоко над головой. Спасённая не растерялась, шепнула Арману что-то на ухо, произнесла завершительную реплику и благополучно скончалась на его груди; зрители были в экстазе, всех многократно вызывали на бис - однако вскоре Арману пришлось-таки искать себе новую работу.
К вопросам справедливости и вообще правды Неясыти подходят неформально: законы общества и законы мафии для них примерно равнозначны, ибо они смотрят не на закон, а на конкретные отношения. Если им кажется, что кто-то с кем-то обращается несправедливо, нечестно - пух и перья начинают лететь очень быстро. Специфика их устройства слуха такова, что они реагируют на обертоны голоса, соответствующие конфликту - и мозг тотчас включает воспроизведение предыдущей части разговора ссорящихся, хотя до этого "включения" означенная часть была пропущена мимо ушей. По сей причине Неясытей нередко обвиняют в подслушивании, но обвинения эти несправедливы и причиняют Неясытям душевную боль. Так, например, сын Веро и Насты Дэн Неясыть, будучи школьником и случайно проходя мимо учительской, услышал как учительница истерически воскликнула "такие слова стоят пощёчины!" - вскипел, вбежал и двинул по носу чужого дядьку, инспектора из роно. У дядьки потекла из носу кровь, все трое растерялись, Дэн побежал за медсестрой… Был школьный суд и объяснения учительницы, что она-де за честь школы так вступалась, чем и ввела невольно в заблуждение Дэна; Дэна осудили, но тут же и простили, однако что насчёт чести школы дело нечисто, он сообразил только сильно спустя. Самое противное было, что все так и решили, будто он подслушивал - больших усилий стоило объясниться, поверили лишь потому, что вообще-то знали, что он никогда не врёт.
Наверное, вышеизложенного достаточно, чтобы понять, что встреча Веро с Неясытями не могла не оказаться плодотворной - уж больно он родной им, свой!.. Веро не собирался жениться, он вообще больше стремился к дружеским отношениям с женщинами, однако пришлось оформить с Настой брак, чтобы иметь возможность помогать ей, а полюбил её он уже по ходу дела. Сама-то Наста влюбилась в него ещё до пленения дармоглотами, когда Веро с Кондором только прибыли в их город после того как погиб её муж, отец маленькой Насты и юного Дефáна; Наста-старшая была ненамного старше Дефáна, мужнина сына от предыдущего брака, так что пока она рожала и растила для супруга дочку, Насту-младшую, Дефан с отцом проводил время в мафии. После отцовской гибели Дефан то появлялся дома, то исчезал, был не защитник ни мачехе, ни сестрёнке, и посему хорошо относился к тому, что Веро и Кондор патронируют их гнездо. Потом, когда Насты были спасены из Дома Страха при помощи контрразведки, Дефан не был доволен, но в общем тоже ничего против не имел; впоследствии он не раз вновь находил свою сестру, ставшую офицером контрразведки, знаменитой Анастасией - со всем этим связано немало важных сюжетов, однако говорить сейчас об этом мы не будем. Сейчас мы будем говорить про Дэна.
Дэн родился в конце лета, примерно тогда, когда умер маленький Мур Моррокович, залогом которого стал Веро. Мама почти ничего не рассказывала, но много плакала и восклицала - Дэн связывал её слова со своими снами, и в голове его выстраивались причудливые картины. Устойчивым персонажем снов был Кондор, и маленький Дэн ненавидел его, однозначно считая за врага: Кондор трогал пальцем кровь на полу, и от этой крови вздымался атомный гриб, отец поднимал пистолет и хотел стрелять в Кондора, страшная женщина заступала отцу дорогу… "О, разлучница!" - восклицала мать порой, и однажды Дэн заявил: "Я сделаю самострел и убью её!" - "Кого - её?" - "Разлучницу!" - тогда мать стала плакать и смеяться, и сказала, что разлучница - это смерть! - а её не убьёшь. Потом было нападение, и мама погибла, а Дэна увезли в машине, связав кожаным ремнём; он вцепился зубами в загривок водителя, машина встала на дыбы, окно разбилось - Дэн птицей сиганул в окно, успев откатиться в сторону прежде чем заполыхало. Дэн жил один в лесу и там было нормально, но его изловили, помыли, подстригли волосы - от грубой стрижки волос ему как чёрному ребёнку стало плохо, однако он успел удрать прежде чем ему остригли ногти, так что пожил в лесу ещё немного, более-менее понимая кто он такой. Когда его поймали во второй раз, то сразу же подстригли ногти, после чего он потерял память и долгое время вообще не мог вспомнить почти ничего, что было раньше. Они там спорили, пять ему лет или шесть - Дэн точно знал, что пять, о чём и сказал, и своё имя назвал - "Дэнни"; его записали Денисом, хотя он был против. Он не мог вспомнить, что его зовут "Жардэн", то есть "Страж", думал - может быть, Даниил?.. Зато он помнил, что маму звали Наста, а отца - Вереск.
Окончив школу, Дэн сделался путешественником - полгода проводил в экспедициях, полгода на вольном выпасе, вскоре стал опытным полевиком, техником-универсалом, и было ему в общем-то хорошо, хотя он чувствовал себя одиноким и всё равно мало что помнил о себе, даром что специально старался вспоминать. Как-то раз на выставке научных достижений он увидел фотки и имена, которые страшно ему понравились; это были экспедиционщики из Аверкиев-Оближних. Присмотревшись, Дэн утвердился в мысли, что наконец-то вышел на родню отца! - полетел как на крыльях, однако его ждал неласковый приём: ну родственник, ну и что?.. Архив отца, правда, ему сразу же отдали, и Дэн наслаждался изучением отцовских путешествий. Кое-кто из родни даже дружил с ним - одни больше, другие меньше - и за одного из своих его держали, однако Дэн с печалью убедился, что для них принадлежность к фамилии отнюдь не является поводом для дружбы - едва ли не наоборот. Там были славные ребята и девчонки, были яркие личности и всякого рода герои, но в целом обстановка к открытому общению не располагала. А потом получилось так, что Дэн убил Кондора, после чего всё и вообще полетело кувырком.
История вышла странная. Неожиданно для себя Дэн угодил на показ нового скандально прогремевшего фильма "Лучше поздно, чем никогда" - о том как дерзкий подросток убивает старого уголовника, чтоб отомстить за обиду, нанесённую его матери в её юные годы. Дэна аж затрясло; после просмотра, на встрече с главным актёром, Дэн спросил: "Как ты жил после того как убил его?.." Луис, актёр - он был не мальчик, но довольно-таки молодой - глянул дикими глазами: "О, как хотел бы я это сделать!.." - впрочем, так говорил он уже потом, зазвав Дэна к себе. Луис рассказал Дэну, что сюжет - отражение истории его семьи, что злодей существует взаправду, хоть внешне он не таков, как в кино, и что надо непременно ему отомстить!.. Луис показал Дэну реальную запись, как выглядит этот человек - и Дэн узнал Кондора. Не договорившись ни о чём конкретно, Дэн распростился с Луисом и, выйдя вон, воскликнул в пространство: "Я весь как стрела на тетиве!" - "Ну-с, в кого стрелять будем?" - весело отозвался откуда ни возьмись возникший человек и заговорщически Дэну подмигнул; Дэн бессвязно объяснился. "За чем же дело стало!.." - и незнакомец в два счёта отвёз Дэна к дому, где был Кондор, сказав, что пусть Дэн будет осмотрительным, но если что - за него тоже отомстят!.. По ходу дела Дэн понял, что его спутник волхв, и удивлялся: обычно волхвы для начала относились к нему плохо. По дому Дэн прошёл, всем естеством чуя, где тут Кондор, открыл дверь - Кондор сидел на столе нога на ногу и говорил по телефону: "Ха, ха! Ха-ха-ха! Посмотрю я, как это у вас получится!.." Он успел увидеть Дэна, но тот прыгнул к нему прямо от дверей, повалил на стол и перерезал горло, сказав "я сын Веро и Насты!" - однако скорее всего Кондор этого уже не услышал.
Придя на фестиваль назавтра, чтоб увидеть Луиса, Дэн от растерянности вновь угодил на сеанс, после которого встретился с Элéктрой, игравшей главную роль, и это имело даже более важные последствия, чем знакомство с Луисом. Вообще-то Дэн уже знал Элéктру в качестве актрисы, и даже более того, встречал её в кругу родных отца, однако тогда они толком не познакомились. Фильм "Принцесса подводного царства", сказка о пленной девочке из Атлантиды, о спасшем её молодом мафиози и о том, как они вдвоём покидают цивилизацию, чтобы строить новую жизнь на островах, сразил Дэна - он вдруг увидел в этой парочке Электру и себя. Электра была захвачена его порывом, тем более, что она тоже чувствовала себя одинокой. Электра знала мать, томилась желанием узнать об отце; вычислила, что это кто-то из Аверкиев-Оближних и что его нет в живых, искала среди них тепла. В отличие от Дэна, Электра сильно понимала себя как чёрную и многому Дэна научила, помогла многое вспомнить; она была завязана во множество узлов меж контрразведкой, мафиями, Кланом Стражей… Одно из бед и злосчастий болело-горело тогда сильнее прочих - у Электры украли ребёнка, и она не только не могла его найти, но и не была уверена, какого пола: дитя было похищено из её чрева. Думала на Генерала Аттиса, владевшего Инкубатором, но доказательств не имела, а следа не чуяла; горевала, винила Клан Стражей, хотела украсть себе в дочки девочку из кланового семейства, которое подозревала в соучастии похищения. Электра убедила Дэна, что в глубине души девочка жаждет бежать из Клана с Электрой и Дэном, только сама себя не понимает; Дэн взялся за дело, был схвачен при попытке украсть малышку - и попал к ней в залоги. Девочка отчаянно противилась и похищению, и преданию; её родные, все сплошь молодёжь, отчаянно боялись, что за сила стоит за Дэном?!.. Дэн не хотел их разочаровывать - показывал себя грозным таинственным мстителем незнамо за что. Дэн считал, что они в своём праве: он убил Кондора, они убивают его; вспоминая Кондора, он ужасался, как легко убить человека, почему же все врут, что трудно?! - но как хорошо, однако, что никто не понимает, как это легко, не то все то и дело убивали бы друг друга!.. Дэн не знал, что его Князь - с бичом, а не с мечом; кабы знал, действовал бы иначе. Женщина предания страшно жалела Дэна, он вообще чувствовал разлитое в пространстве сострадание, и ему было неловко - как если бы он разбил коленку, а все женщины в доме причитали бы над ним. "Не всегда легко убивать, вот им же было трудно тебя убить!" - осторожно сказал я Дэну, когда мы с ним по оживлении разбирали всё это. - "Ну конечно, трудно! - охотно согласился Дэн. - Я же чуть не побил их! Если бы не Эфраим, неизвестно, как бы они вообще справились…" Эфраимом звался единственный старший из этой компании; он и впрямь пресёк драку, но тут же и применил приём, фактически прикончивший Дэна враз, без излишеств.
Сведущие люди знали, что убийство Кондора было состроено. Близкие к окружению патера Иштара волхвы хихикали даже, что фильм "Лучше поздно, чем никогда" был итогом воздействия на режиссёра - не то он долго бы ещё мешкал припомнить матушкину юность! - специальное, мол, кино, чтоб найти для Кондора убийцу. Ясно было, что кто-нибудь да сыщется: Кондор успел по жизни сильно наследить. Патер Иштар счёл, что Кондора пора снять с доски, так как тот чересчур заигрался с Аттисом в Золотой Город - того гляди, сам потащится в Омбру за миражом и других потащит, так и до гекатомбы недалеко, и последствия её будут страшными. Нет уж, лучше пусть умирает сейчас!.. Спору нет, Кондор и впрямь заигрался - а как не заиграться было, играя не только с Генералом, но и с маленькой Сáрой Мáрдр?! Двухлетнее дитя, Сара была настоящей волшебницей; мысленные картины, которые они с Аттисом вдохновенно малевали в четыре руки, подхватывая и возвращая друг другу образы, словно в симфонии или в танце, захватывали любого, кто оказывался рядом - да не любого Генерал к своей принцессе подпускал!.. Кондору подфартило быть приближенным; старый контрабандист, вдрабадан изношенный бандюга, он со священным трепетом вступал в сказочные пределы. Сара говорила: "И вот он оказался в Омбре…" - и перед ним открывались изумрудные топи со свисающими из цветущих высей лианами, в ноздри ударял острый запах змеиной тины, взгляд анаконды провожал его из кустов; свежий ветер юности, притом не такой, как была, а совсем другой - будто той, страшной, тошнотной, не было и в помине!.. А потом всё кончилось - кончилось совсем, вместе с жизнью.
Похищенное дитя Электры, маленькая Сара Мардр воспринимала и Кондора, и Генерала как любимые игрушки; когда все игрушки ушли, уснули - из всего, что связывало её с детством, остался лишь Генерал. Сперва она любила его только за это, потом они сделались друг для друга всем. Сара никогда не была и не мыслила себя возлюбленной Аттиса - она была его вселенной: он входил в миры, творимые ими вместе, и они проживали вдвоём всё что было и всё чего не было. Другой стороной его вселенной была супруга, Королева Стéлла; в той жизни они с Сарой видели друг друга, но не общались - как луна и солнце, как ночь и день. Только уже здесь у нас, по оживлении, посмели две великие царицы приблизиться друг к другу, рискнули общаться откровенно. Страхи оказались побеждены, дерзновение вознаграждено: Сара и Стелла подружились. Оставшиеся до возвращения Генерала месяцы они провели в общих делах и в беседах, смеясь и плача, устраивая для новооживлённых приёмы и учиняя озорства. Вовек не забуду ноябрьский вечер - точней, то была уже ночь, народ засиделся у Стеллы считай до утра; пили чай и белые вина, а в конце концов от души хлебнули настоящего волхвитского фиолетового вина - ох как разобрало нас всех, ох как потянуло на щемящие воспоминания!.. Бедный Дак, тот самый Дак, кого Кондор подло убил, чем спровоцировал гибельный смерч амόка, со слезами стал вспоминать как пил такое вино на совершеннолетие сестры: какие все были юные, в надеждах, как хорошо ему было в тот день в этой столько мук причинившей ему семье… Повернулся к дядюшке Воку, за руку взял, аж со стоном: "Я по ним соскучился!.." - дядя Вок его обнял за плечи: "Ну я понял тебя, не горюй!.." Дак немедля уснул, привалившись к нему - и вот тут безутешно, взахлёб зарыдал Кондор. Колотя напомаженной, элегантно зачёсанной головой по столу, фыркая и подвывая, он кричал, что больше не убьёт никого никогда! Никого! Никогда! Пусть с ним делают всё что угодно!.. - "знаю, мол, что вы не поверите, только лучше поверьте!.." - а потом все опять пили чай, а потом компания молодых Неясытей сговорила Стеллу смотаться на Север в лыжный поход, покуда есть ещё время до Генерала… А потом мы с Кондором мылись в дỷше, и он малость смущённо хвастался байками о себе: мол, зачем тебе, Кондор, стеклянный-то глаз, отчего не закажешь нормальный протез? - а затем, что люблю я класть глаз на хорошеньких женщин, а нормальный протез ну-ка вынь да положь!.. - и я до печёнок ощущал, что нет счастья бόльшего на земле, чем быть разведчиком, нет и быть не может!..
Стократно воспетый поэтами Зверь Орифламмы на развевающемся Сине Милости - огненная кошка, играющая с утренним ветром, ведущая к победе неистовых и безрассудных: тех, кто идёт на битву как на игру. Как на игру - это значит, что никто не должен умереть. Как на игру - это значит, что никто не должен быть оставлен, вычеркнут, позабыт: боль утоляется милостью, милость родится от радости, радость являет своё могущество игрою и смехом. Смех избавляет от ненависти, смех исцеляет от страха; радость и смех, игра и дорога домой - нераздельны вовек.
На ветреный свет Орифламмы -
Как окон родных ввечеру -
Мы держим равнение прямо,
В невзгодах красуясь как в раме,
На подвиг, но как на игру.
На туч величавые храмы,
На тракт, горностайно-рябой,
На ветреный свет Орифламмы -
На что, как не это, упрямо
Ещё уповать нам с тобой?..
Октябрь 08 по Черте Мира - июль 2012
*****************************
Оглавление повествования "На ветреный свет Орифламмы":
1. Песнь дороги в Доме Страха и в Райском Саду
2. Менгры пятнистые, вольные странники
3. С хлыстом, с бичом - но не с мечом
*****************************
3. С хлыстом, с бичом - но не с мечом
Однако прежде чем рассказывать о Неясытях-просто-так и о Неясытях в жизни Веро, припомним парочку случаев из его собственной биографии.
Как известно, Великие Духи любят шутить, любят играть - и благоволят тем, кто способен ответить на шутку - шуткой, на игру - игрой. Вообще-то в семействе Оближних пошутить-поиграть тоже любили (иначе бы с самого начала не возникла тема поддельного "мессира под маской") - однако со временем эта любовь становилась всё более формальной. Родные Веро всё с большей опаской относились к подколам-приколам, всё больше страшились показаться несолидными, уронить достоинство в околоакадемических и околовластных кругах, в которых старательно держались аж с царских времён. Любые резкие, искренние движения вызывали протест: в вышеозначенном обществе такое считалось за "не комильфо". Поэтому ребята вроде Веро - своевольники-невежи, способные прямо озвучить то самое, что давно уже думают, но не произносят вслух приличные люди - хотя и родились среди Оближних с завидной регулярностью, семейного одобрения не получали. Не был исключением и сам Веро; скажем, родня сильно потрудилась, чтобы отклонить его от поступления в специнститут по освоению высоких широт, опасаясь, что он навлечёт на семью раздражение и насмешки научно-административного бомонда. В итоге Веро всё равно оказался там по квоте, пройдя путь от экспедиционного рабочего до научного сотрудника - но зато к этому времени он был уже сам по себе, и родные могли делать вид, что они ни при чём. Что же касается шуток Великих Духов, то по жизни Веро поимел кучу поводов оценить искромётный юмор Владык - и возможностью такой не пренебрегал никогда.
Веро было не более семнадцати, когда он учился на вертолётчика и был охвачен идеей, что стихии должны покоряться смелым - он про это читал, думал, много и страстно говорил с соучениками. После очередного разговора они с ребятами увидели дым на пустых территориях за постройками; там занимался пламенем старый склад-ангар. Один из мальчиков, Ерик, с вызовом сказал: ну что, мол, не слабό показать класс - как тебе покорится стихия?.. Веро в замешательстве обернулся лицом к огню: если шагнуть в пожар - то куда двинуться, какова цель броска? Будучи добросовестным учеником, он знал, что перемещаться в опасной зоне нужно не поддаваясь эмоциям, строго сформулировав задачу каждого перемещения. Внезапно он ощутил пламя как некое огромное существо, всесильное и бессильное одновременно: вот он, Веро, прыгнет сейчас ему на язык - и что?.. Он даже повторил про себя строчку: "Гордость стихий - покоряться смелым", и тут его как будто окатило: так смелым же, а не идиотам! не хвастунам же! какова моя цель? - и повернулся к огню спиной, которую уже припекало. Ерик заржал было, и Веро уже повёл плечами, готовясь к насмешкам, как вдруг ребята закричали "ух ты!", потому что пламя начало оседать: скорей всего, с запозданием включился автоматический пеногаситель. Веро внезапно озарило, что пока он тут фигуряет, может произойти взрыв, и он заорал - ребята, отходите подальше, сторожите, чтоб никто не подошёл, и айда сообщим пожарным!.. - побежал в администрацию, тут навстречу ему уже шёл кто-то из старших, так что далее всё быстро уладилось. Вечером был небольшой праздник, все даже тайком выпили, и Веро дёрнулся искать Ерика, чтобы сказать, что очень благодарен ему за опыт - а Ерик уже и сам искал Веро, чтобы поблагодарить, что тот от амбиции не кинулся в пламя и не оставил его, Ерика, предателем на всю жизнь. От избытка чувств Веро рассказал, как увидел в огне живое существо; Ерик переварил всё это и выдал: а, так ты потому так хорошо говоришь, что ты поэт!.. - и успокоился, а до того его, видно, сильно цепляло, что Веро позволяет себе такое, чего не может он сам.
В двадцать лет у Веро было занятное приключение на севере. Во время первой же самостоятельной вылазки за полярным кругом он обморозился, грозила ампутация двух пальцев; в поселковой больнице его пожалели и под честное слово, что будет молчать, перенаправили к местному шимáну. Шимáнами называются люди, владеющие даром спасать обмороженных, иной раз даже замёрзших до смерти; это как бы не совсем шаманы, не совсем посвящённые Шима - такие вот необычные люди, а откуда они взялись, это особое дело. Шиман вылечил Веро, и тот пристал к нему с вопросом, почему всё это богатство знаний не принадлежит народу, почему не научить медиков более правильным приёмам? Шиман несколько раздражённо сказал "вот сам и учи, а мы посмотрим", Веро понял это как разрешение на гласность - и, когда местный милицейский начальник стал спрашивать, не цеплялись ли к Веро здешние суеверы со своими штучками (видно, на врачей больнички кто-то стукнул), воспламенённый Веро стал говорить, что это не суеверные штучки, а кладезь вековой мудрости, и стыдно свысока относиться к бесценному опыту простых охотников… Милиционер уже и не рад был, что поднял тему; закрутилось дело, оказалось, что в местном городе есть заинтересованные обвинить население посёлка в разведении обскурантизма, так что в итоге Веро пришлось нарочно путаться в показаниях и фантазировать, чтобы признаться, что-де ничего не было, что он-де всё выдумал из любви к таинственным традициям. Особо забавный момент состоял в том, что по ходу дела к Веро на остановке автобуса в посёлке подошёл тот шиман и вполголоса сказал: парень, ещё один такой разговор в кабинете - и я отправлюсь в тюрьму, а ты - на моё место! Слова о тюрьме впечатлили Веро куда больше чем вторая половине пророчества, поэтому он даже внимания не обратил, что шиман вовсе не подходил к нему ногами, что эта встреча была ментальной. Ну да чего мелочиться - сумел вовремя дать обратный ход, вот и ладушки!..
Года три спустя в тех же краях местные по секрету предупредили Веро: если такой-то позовёт тебя в экспедицию, скажет, что интересное покажет - не езди ни за что, даже если скажет, что это близко и очень-очень интересно: людоед, мол!.. Веро не утерпел - помчался смотреть. Небольшой невзрачный хмуроватый человек мыл свою машину; Веро обратил внимание на несколько странное выражение лица, отрешённое и напряжённое одновременно - оно напомнило ему о снайперах в засаде, которых он видел на военизированных играх. Некоторое время оба делали вид, что не друг друга разглядывают, а потом Веро счёл что молчать неудобно и задал вопрос - типа, ну как сейчас здешние дороги, и куда путь держите, кстати? Человек довольно резко выпрямился и тихо, отчётливо, но без всякого выражения сказал: с вами я никуда не поеду, имейте это в виду. Веро поразился, расшаркался в том смысле, что просто так спросил, у него есть на чём ехать; вот и ехайте, ответил тот, и больше они не встречались. Человека этого несколько лет спустя за людоедство всё-таки убили - Веро узнал об этом, но не был ни в чём уверен; лишь сильно спустя, вступив в общение с мафией, Веро наслушался всякого и окончательно поверил, что этот человек и правда был людоед. А тогда он и верил, и не верил, но главное - не знал, не следует ли подойти к нему и сказать: вас подозревают в людоедстве, если это неправда - примите меры к защите, а если правда - бросьте это дело, и тогда уж точно примите меры к защите!.. Кому-либо власть имеющему сообщать о подозрениях Веро не рискнул бы никогда, даже шиману; помимо всего прочего, он был тронут, что тот сразу сказал, что не возьмёт его с собой - наверное, думал Веро, пожалел мальчишку. Веро не пришло в голову, что людоед испугался его самого; заметим, что немало людей рассудило бы ровно наоборот.
Одна из самых весёлых историй, вдобавок оставившая на Веро следы встречи с огнём, произошла в его неполных двадцать семь. В канун Новолетия он сидел в тёплой компании в кафе, оформленном под лесной дом, с живым очагом; внезапно сверху полился огонь и полетели горящие палки. У Веро затлел рукав куртки, но вроде бы слабо, так что сперва он вместе со всеми разбирался, что происходит, потом гасили пал в зале, потом Веро решил подняться наверх, вдруг там кто-нибудь пострадал от дыма. Внизу всё обошлось - это просто кое-кто из присутствующих не в меру разрезвился и пытался самодельным факелом то ли рисовать по своду кафе, то ли прожечь окно наружу. Рукав Веро потушил, но куртку не снял, так что её подкладка продолжала съёживаться и греться, отчего и сам Веро был малость нагретый. Верхний этаж был забаррикадирован, Веро с трудом пролез в коридор и обнаружил единственную обитаемую комнату с двумя парнями, которые закрылись и отвечали невразумительно. Веро не понимал, в какой мере они адекватны, злился и требовал ответа, что у них происходит; когда они пригрозили открыть огонь, он захохотал как сумасшедший и закричал, что огонь уже открывали там внизу - и даже уже закрыли!.. Ребята высунулись и втащили его внутрь комнаты; отчасти они были пьяны, а больше встревожены и от растерянности агрессивны. Веро понял, что это не обычные граждане, и принял их за арийцев или беглых приморцев; они тоже поняли, что он не обычный гражданин, и приняли его за кого-то из "своих" - а были они мафиози. Некоторое время продолжались сумбурные выяснения; ребята с трудом отказались от мысли, что кафе захватила - против всех понятий, в праздник! - чужая банда. Когда Веро, мало-мальски их успокоив, вышел на лестницу, то упал в обморок - напряжение отпустило, и его вырубила боль в руке. Веро забрали в больницу, освободили от прикипевшей подкладки, полечили, пытались выспросить обстоятельства травмы; Веро отшучивался, и среди врачей стали болтать, будто бы у них больной после пытки. Прослышав про это, мафиози из вышеозначенной группы всполошились и стали строго спрашивать с тех самых ребят, зачем они допрашивали - против всех понятий, в праздник! - чужого парня?.. Эти же двое после пережитой паники почти ничего не помнили (оба имели в себе чёрную кровь, а многие чёрные переносят столкновение с огнём очень плохо, вплоть до помутнения рассудка) и уже сами готовы были поверить, что по ходу расспросов приложили гостя обо что-то горячее. Тогда мафиози украли Веро из больницы, и произошло новое объяснение, уже на трезвую голову и в общем со взаимной приятностью. Так началось знакомство Веро с мафией, опосредованно связанной с Ớмброй, диким лесным краем, где выживают лишь чёрные; в руководстве мафии были толковые люди, и они быстро распознали в Веро фортунáта - живой амулет, суперценный, но неудобный и опасный, ибо честный. Последовало распоряжение обращаться с гостем как с мессиром на именинах, а именно как с золотом разукрашенной пороховой бочкой: на ручках в красный уголок, приставить к нему бандюгу-обаяху, и пусть заговаривает ему зубы, но с умом, ибо если этого баловня судьбы что-то заденет, то он полезет выяснять - придётся его убить, и уж тогда всей братии скорый конец: такого дела Духи не прощают!..
С тех пор Веро немало общался с мафиями и сделал для себя вывод, что мафии бывают очень и очень разные, так что грести всех под одну гребёнку ни в коем случае нельзя; по ходу жизни он старался быть разборчивым, но время от времени ошибался - как напоследок ошибся в смысле Кόндора. Кόндор читал стихи и говорил проникновенные слова, Кондор способен был заключить кровное братство с женщиной - и вообразить, что в то же самое время Кондор может всадить разрывную в сородича своей наложницы, будь он хоть трижды дармоглот, а уж тем более в человека, который пытается оказать ему помощь, Веро ну никак не мог. Было огромным счастьем, что Вок не позволил Веро убить Кондора, и ещё одним огромным счастьем было, что Кондор успел смыться с места действия, когда стало всерьёз горячо; Веро был тронут, что Кондор слёзно умолял его тоже бежать, однако счёл, что должен остаться и принять последствия всего случившегося на себя. А Кондору тут делать уже было совершенно нечего.
Вдаваться в биографию Кондора мы сейчас возможности не имеем; отметим лишь, что по контрабандистским делам он имел дело с Неясытями - точнее, с тем самым Неясытем, по смерти которого обе Насты и подросток Дефáн осиротели. Веро оказался вплетён в эту ситуацию весьма причудливым образом; по ходу дела они с Кондором познакомились существенно ближе чем до того, и Веро был им очарован, хоть и видел, насколько тот вывернут и покорёжен. Кондор имел дело с мафией и с дармоглотами, с христианами и с контрразведкой, работал на кого угодно и против кого угодно - а временами мог зарыдать, закричать, явить глубокие искренние чувства, и Веро не мог с ним порвать, хотя подозревал, что это было бы лучше для них обоих. Так Веро с Кондором оказались связаны с гнездом Неясытей, обитавших в городе Хрустальных Часов, где находился и Дом Страха; теперь наконец пора поговорить и о Неясытях.
Неясыти, как известно, дети Боро - того, который с бичом, а не с мечом; бичом Владыки Бурь послужит Неясытям и слово, и рука, и горячая плеть. Не зря Повелитель Ветров считается кровным братом Хозяина Костров: хотя тугие плети Боро и не столь грозны, как алые лезвия Света Рассекающего, примерно наказать негодяя - работа вполне по ним. Птица неясыть является символом чёрного клана Неясытей неспроста: в повадках неясытей-птиц и Неясытей-воинов много общего. Подобно крылатым хищным сумеречным тёзкам, дети клана Неясытей обладают особо тонким слухом и нюхом, стремительной реакцией, любвеобильностью и нежностью к детям, верностью по отношению к хозяину и неистребимой самостоятельностью; Неясыти столь же полигамны, как их пернатые соименники, столь же неукротимы и бескомпромиссны - никакая превосходящая сила не остановит Неясытя в том, что он должен совершить: он или сделает это, или умрёт, или сделает и умрёт, но сделает в любом случае. Неясыти отличаются болезненной любовью к справедливости и притом ужасно воинственны, так что большое везение для ойкумены, что встретить Неясытя чаще можно с бичом, чем с мечом. Одно время Неясыти были стражами царских опочивален - охраняли покой мессировских детей; хотя Неясыти такие же чада Боро, как Таголины, мессир не называл Неясытей братьями, как сынов Клана Стражей, а просто со всяческими почестями брал на службу. На определённом этапе Неясытей заменили сыны Поймы: была подстроена ситуация, когда страж-Неясыть надавал пощёчин то ли царевичу, то ли его наложнице, из-за того что эта парочка как-то особо непотребно скандалила друг с другом - и Неясыти от мессировского двора были отставлены, а сыны Поймы сделались не только охранниками опочивален, но и наставниками принцев и принцесс по части искусств. С мессировских времён до наших дней нрав и поведение Неясытей существенных изменений не претерпели; яркой иллюстрацией может послужить вошедшая в притчу история про Неясытя Армáна и героиню театральной пьесы. Армáн Неясыть был рабочим сцены и мастером на все руки, о котором и вообще было известно, что он человек неравнодушный и вечно лезет куда не просят, но сам себя он превзошёл, когда во время спектакля не выдержал и вмешался в действие. Ворвавшись на сцену, он повалил дверь темницы, которую безуспешно штурмовали друзья героини, отшвырнул злодея, который должен был уколоть несчастную отравленной иглой, когда же следующий злодей пытался зарубить её мечом (по замыслу автора бедняжка непременно должна была умереть), Арман под восхищённый рёв зала поднял её на руках высоко над головой. Спасённая не растерялась, шепнула Арману что-то на ухо, произнесла завершительную реплику и благополучно скончалась на его груди; зрители были в экстазе, всех многократно вызывали на бис - однако вскоре Арману пришлось-таки искать себе новую работу.
К вопросам справедливости и вообще правды Неясыти подходят неформально: законы общества и законы мафии для них примерно равнозначны, ибо они смотрят не на закон, а на конкретные отношения. Если им кажется, что кто-то с кем-то обращается несправедливо, нечестно - пух и перья начинают лететь очень быстро. Специфика их устройства слуха такова, что они реагируют на обертоны голоса, соответствующие конфликту - и мозг тотчас включает воспроизведение предыдущей части разговора ссорящихся, хотя до этого "включения" означенная часть была пропущена мимо ушей. По сей причине Неясытей нередко обвиняют в подслушивании, но обвинения эти несправедливы и причиняют Неясытям душевную боль. Так, например, сын Веро и Насты Дэн Неясыть, будучи школьником и случайно проходя мимо учительской, услышал как учительница истерически воскликнула "такие слова стоят пощёчины!" - вскипел, вбежал и двинул по носу чужого дядьку, инспектора из роно. У дядьки потекла из носу кровь, все трое растерялись, Дэн побежал за медсестрой… Был школьный суд и объяснения учительницы, что она-де за честь школы так вступалась, чем и ввела невольно в заблуждение Дэна; Дэна осудили, но тут же и простили, однако что насчёт чести школы дело нечисто, он сообразил только сильно спустя. Самое противное было, что все так и решили, будто он подслушивал - больших усилий стоило объясниться, поверили лишь потому, что вообще-то знали, что он никогда не врёт.
Наверное, вышеизложенного достаточно, чтобы понять, что встреча Веро с Неясытями не могла не оказаться плодотворной - уж больно он родной им, свой!.. Веро не собирался жениться, он вообще больше стремился к дружеским отношениям с женщинами, однако пришлось оформить с Настой брак, чтобы иметь возможность помогать ей, а полюбил её он уже по ходу дела. Сама-то Наста влюбилась в него ещё до пленения дармоглотами, когда Веро с Кондором только прибыли в их город после того как погиб её муж, отец маленькой Насты и юного Дефáна; Наста-старшая была ненамного старше Дефáна, мужнина сына от предыдущего брака, так что пока она рожала и растила для супруга дочку, Насту-младшую, Дефан с отцом проводил время в мафии. После отцовской гибели Дефан то появлялся дома, то исчезал, был не защитник ни мачехе, ни сестрёнке, и посему хорошо относился к тому, что Веро и Кондор патронируют их гнездо. Потом, когда Насты были спасены из Дома Страха при помощи контрразведки, Дефан не был доволен, но в общем тоже ничего против не имел; впоследствии он не раз вновь находил свою сестру, ставшую офицером контрразведки, знаменитой Анастасией - со всем этим связано немало важных сюжетов, однако говорить сейчас об этом мы не будем. Сейчас мы будем говорить про Дэна.
Дэн родился в конце лета, примерно тогда, когда умер маленький Мур Моррокович, залогом которого стал Веро. Мама почти ничего не рассказывала, но много плакала и восклицала - Дэн связывал её слова со своими снами, и в голове его выстраивались причудливые картины. Устойчивым персонажем снов был Кондор, и маленький Дэн ненавидел его, однозначно считая за врага: Кондор трогал пальцем кровь на полу, и от этой крови вздымался атомный гриб, отец поднимал пистолет и хотел стрелять в Кондора, страшная женщина заступала отцу дорогу… "О, разлучница!" - восклицала мать порой, и однажды Дэн заявил: "Я сделаю самострел и убью её!" - "Кого - её?" - "Разлучницу!" - тогда мать стала плакать и смеяться, и сказала, что разлучница - это смерть! - а её не убьёшь. Потом было нападение, и мама погибла, а Дэна увезли в машине, связав кожаным ремнём; он вцепился зубами в загривок водителя, машина встала на дыбы, окно разбилось - Дэн птицей сиганул в окно, успев откатиться в сторону прежде чем заполыхало. Дэн жил один в лесу и там было нормально, но его изловили, помыли, подстригли волосы - от грубой стрижки волос ему как чёрному ребёнку стало плохо, однако он успел удрать прежде чем ему остригли ногти, так что пожил в лесу ещё немного, более-менее понимая кто он такой. Когда его поймали во второй раз, то сразу же подстригли ногти, после чего он потерял память и долгое время вообще не мог вспомнить почти ничего, что было раньше. Они там спорили, пять ему лет или шесть - Дэн точно знал, что пять, о чём и сказал, и своё имя назвал - "Дэнни"; его записали Денисом, хотя он был против. Он не мог вспомнить, что его зовут "Жардэн", то есть "Страж", думал - может быть, Даниил?.. Зато он помнил, что маму звали Наста, а отца - Вереск.
Окончив школу, Дэн сделался путешественником - полгода проводил в экспедициях, полгода на вольном выпасе, вскоре стал опытным полевиком, техником-универсалом, и было ему в общем-то хорошо, хотя он чувствовал себя одиноким и всё равно мало что помнил о себе, даром что специально старался вспоминать. Как-то раз на выставке научных достижений он увидел фотки и имена, которые страшно ему понравились; это были экспедиционщики из Аверкиев-Оближних. Присмотревшись, Дэн утвердился в мысли, что наконец-то вышел на родню отца! - полетел как на крыльях, однако его ждал неласковый приём: ну родственник, ну и что?.. Архив отца, правда, ему сразу же отдали, и Дэн наслаждался изучением отцовских путешествий. Кое-кто из родни даже дружил с ним - одни больше, другие меньше - и за одного из своих его держали, однако Дэн с печалью убедился, что для них принадлежность к фамилии отнюдь не является поводом для дружбы - едва ли не наоборот. Там были славные ребята и девчонки, были яркие личности и всякого рода герои, но в целом обстановка к открытому общению не располагала. А потом получилось так, что Дэн убил Кондора, после чего всё и вообще полетело кувырком.
История вышла странная. Неожиданно для себя Дэн угодил на показ нового скандально прогремевшего фильма "Лучше поздно, чем никогда" - о том как дерзкий подросток убивает старого уголовника, чтоб отомстить за обиду, нанесённую его матери в её юные годы. Дэна аж затрясло; после просмотра, на встрече с главным актёром, Дэн спросил: "Как ты жил после того как убил его?.." Луис, актёр - он был не мальчик, но довольно-таки молодой - глянул дикими глазами: "О, как хотел бы я это сделать!.." - впрочем, так говорил он уже потом, зазвав Дэна к себе. Луис рассказал Дэну, что сюжет - отражение истории его семьи, что злодей существует взаправду, хоть внешне он не таков, как в кино, и что надо непременно ему отомстить!.. Луис показал Дэну реальную запись, как выглядит этот человек - и Дэн узнал Кондора. Не договорившись ни о чём конкретно, Дэн распростился с Луисом и, выйдя вон, воскликнул в пространство: "Я весь как стрела на тетиве!" - "Ну-с, в кого стрелять будем?" - весело отозвался откуда ни возьмись возникший человек и заговорщически Дэну подмигнул; Дэн бессвязно объяснился. "За чем же дело стало!.." - и незнакомец в два счёта отвёз Дэна к дому, где был Кондор, сказав, что пусть Дэн будет осмотрительным, но если что - за него тоже отомстят!.. По ходу дела Дэн понял, что его спутник волхв, и удивлялся: обычно волхвы для начала относились к нему плохо. По дому Дэн прошёл, всем естеством чуя, где тут Кондор, открыл дверь - Кондор сидел на столе нога на ногу и говорил по телефону: "Ха, ха! Ха-ха-ха! Посмотрю я, как это у вас получится!.." Он успел увидеть Дэна, но тот прыгнул к нему прямо от дверей, повалил на стол и перерезал горло, сказав "я сын Веро и Насты!" - однако скорее всего Кондор этого уже не услышал.
Придя на фестиваль назавтра, чтоб увидеть Луиса, Дэн от растерянности вновь угодил на сеанс, после которого встретился с Элéктрой, игравшей главную роль, и это имело даже более важные последствия, чем знакомство с Луисом. Вообще-то Дэн уже знал Элéктру в качестве актрисы, и даже более того, встречал её в кругу родных отца, однако тогда они толком не познакомились. Фильм "Принцесса подводного царства", сказка о пленной девочке из Атлантиды, о спасшем её молодом мафиози и о том, как они вдвоём покидают цивилизацию, чтобы строить новую жизнь на островах, сразил Дэна - он вдруг увидел в этой парочке Электру и себя. Электра была захвачена его порывом, тем более, что она тоже чувствовала себя одинокой. Электра знала мать, томилась желанием узнать об отце; вычислила, что это кто-то из Аверкиев-Оближних и что его нет в живых, искала среди них тепла. В отличие от Дэна, Электра сильно понимала себя как чёрную и многому Дэна научила, помогла многое вспомнить; она была завязана во множество узлов меж контрразведкой, мафиями, Кланом Стражей… Одно из бед и злосчастий болело-горело тогда сильнее прочих - у Электры украли ребёнка, и она не только не могла его найти, но и не была уверена, какого пола: дитя было похищено из её чрева. Думала на Генерала Аттиса, владевшего Инкубатором, но доказательств не имела, а следа не чуяла; горевала, винила Клан Стражей, хотела украсть себе в дочки девочку из кланового семейства, которое подозревала в соучастии похищения. Электра убедила Дэна, что в глубине души девочка жаждет бежать из Клана с Электрой и Дэном, только сама себя не понимает; Дэн взялся за дело, был схвачен при попытке украсть малышку - и попал к ней в залоги. Девочка отчаянно противилась и похищению, и преданию; её родные, все сплошь молодёжь, отчаянно боялись, что за сила стоит за Дэном?!.. Дэн не хотел их разочаровывать - показывал себя грозным таинственным мстителем незнамо за что. Дэн считал, что они в своём праве: он убил Кондора, они убивают его; вспоминая Кондора, он ужасался, как легко убить человека, почему же все врут, что трудно?! - но как хорошо, однако, что никто не понимает, как это легко, не то все то и дело убивали бы друг друга!.. Дэн не знал, что его Князь - с бичом, а не с мечом; кабы знал, действовал бы иначе. Женщина предания страшно жалела Дэна, он вообще чувствовал разлитое в пространстве сострадание, и ему было неловко - как если бы он разбил коленку, а все женщины в доме причитали бы над ним. "Не всегда легко убивать, вот им же было трудно тебя убить!" - осторожно сказал я Дэну, когда мы с ним по оживлении разбирали всё это. - "Ну конечно, трудно! - охотно согласился Дэн. - Я же чуть не побил их! Если бы не Эфраим, неизвестно, как бы они вообще справились…" Эфраимом звался единственный старший из этой компании; он и впрямь пресёк драку, но тут же и применил приём, фактически прикончивший Дэна враз, без излишеств.
Сведущие люди знали, что убийство Кондора было состроено. Близкие к окружению патера Иштара волхвы хихикали даже, что фильм "Лучше поздно, чем никогда" был итогом воздействия на режиссёра - не то он долго бы ещё мешкал припомнить матушкину юность! - специальное, мол, кино, чтоб найти для Кондора убийцу. Ясно было, что кто-нибудь да сыщется: Кондор успел по жизни сильно наследить. Патер Иштар счёл, что Кондора пора снять с доски, так как тот чересчур заигрался с Аттисом в Золотой Город - того гляди, сам потащится в Омбру за миражом и других потащит, так и до гекатомбы недалеко, и последствия её будут страшными. Нет уж, лучше пусть умирает сейчас!.. Спору нет, Кондор и впрямь заигрался - а как не заиграться было, играя не только с Генералом, но и с маленькой Сáрой Мáрдр?! Двухлетнее дитя, Сара была настоящей волшебницей; мысленные картины, которые они с Аттисом вдохновенно малевали в четыре руки, подхватывая и возвращая друг другу образы, словно в симфонии или в танце, захватывали любого, кто оказывался рядом - да не любого Генерал к своей принцессе подпускал!.. Кондору подфартило быть приближенным; старый контрабандист, вдрабадан изношенный бандюга, он со священным трепетом вступал в сказочные пределы. Сара говорила: "И вот он оказался в Омбре…" - и перед ним открывались изумрудные топи со свисающими из цветущих высей лианами, в ноздри ударял острый запах змеиной тины, взгляд анаконды провожал его из кустов; свежий ветер юности, притом не такой, как была, а совсем другой - будто той, страшной, тошнотной, не было и в помине!.. А потом всё кончилось - кончилось совсем, вместе с жизнью.
Похищенное дитя Электры, маленькая Сара Мардр воспринимала и Кондора, и Генерала как любимые игрушки; когда все игрушки ушли, уснули - из всего, что связывало её с детством, остался лишь Генерал. Сперва она любила его только за это, потом они сделались друг для друга всем. Сара никогда не была и не мыслила себя возлюбленной Аттиса - она была его вселенной: он входил в миры, творимые ими вместе, и они проживали вдвоём всё что было и всё чего не было. Другой стороной его вселенной была супруга, Королева Стéлла; в той жизни они с Сарой видели друг друга, но не общались - как луна и солнце, как ночь и день. Только уже здесь у нас, по оживлении, посмели две великие царицы приблизиться друг к другу, рискнули общаться откровенно. Страхи оказались побеждены, дерзновение вознаграждено: Сара и Стелла подружились. Оставшиеся до возвращения Генерала месяцы они провели в общих делах и в беседах, смеясь и плача, устраивая для новооживлённых приёмы и учиняя озорства. Вовек не забуду ноябрьский вечер - точней, то была уже ночь, народ засиделся у Стеллы считай до утра; пили чай и белые вина, а в конце концов от души хлебнули настоящего волхвитского фиолетового вина - ох как разобрало нас всех, ох как потянуло на щемящие воспоминания!.. Бедный Дак, тот самый Дак, кого Кондор подло убил, чем спровоцировал гибельный смерч амόка, со слезами стал вспоминать как пил такое вино на совершеннолетие сестры: какие все были юные, в надеждах, как хорошо ему было в тот день в этой столько мук причинившей ему семье… Повернулся к дядюшке Воку, за руку взял, аж со стоном: "Я по ним соскучился!.." - дядя Вок его обнял за плечи: "Ну я понял тебя, не горюй!.." Дак немедля уснул, привалившись к нему - и вот тут безутешно, взахлёб зарыдал Кондор. Колотя напомаженной, элегантно зачёсанной головой по столу, фыркая и подвывая, он кричал, что больше не убьёт никого никогда! Никого! Никогда! Пусть с ним делают всё что угодно!.. - "знаю, мол, что вы не поверите, только лучше поверьте!.." - а потом все опять пили чай, а потом компания молодых Неясытей сговорила Стеллу смотаться на Север в лыжный поход, покуда есть ещё время до Генерала… А потом мы с Кондором мылись в дỷше, и он малость смущённо хвастался байками о себе: мол, зачем тебе, Кондор, стеклянный-то глаз, отчего не закажешь нормальный протез? - а затем, что люблю я класть глаз на хорошеньких женщин, а нормальный протез ну-ка вынь да положь!.. - и я до печёнок ощущал, что нет счастья бόльшего на земле, чем быть разведчиком, нет и быть не может!..
Стократно воспетый поэтами Зверь Орифламмы на развевающемся Сине Милости - огненная кошка, играющая с утренним ветром, ведущая к победе неистовых и безрассудных: тех, кто идёт на битву как на игру. Как на игру - это значит, что никто не должен умереть. Как на игру - это значит, что никто не должен быть оставлен, вычеркнут, позабыт: боль утоляется милостью, милость родится от радости, радость являет своё могущество игрою и смехом. Смех избавляет от ненависти, смех исцеляет от страха; радость и смех, игра и дорога домой - нераздельны вовек.
На ветреный свет Орифламмы -
Как окон родных ввечеру -
Мы держим равнение прямо,
В невзгодах красуясь как в раме,
На подвиг, но как на игру.
На туч величавые храмы,
На тракт, горностайно-рябой,
На ветреный свет Орифламмы -
На что, как не это, упрямо
Ещё уповать нам с тобой?..
Октябрь 08 по Черте Мира - июль 2012
*****************************
Оглавление повествования "На ветреный свет Орифламмы":
1. Песнь дороги в Доме Страха и в Райском Саду
2. Менгры пятнистые, вольные странники
3. С хлыстом, с бичом - но не с мечом