Дом Сергея Довлатова в Пушкинских горах
Люди делятся на тех, кто пламенно любит творчество Сергея Довлатова и те, кто его люто ненавидят. Мне же пока не довелось прочесть хоть что-то довлатовское, но представилась возможность окунуться в его прошлое и взглянуть на место, где он оказался в переломный момент своей жизни.
В Псковской области в Пушкинских горах есть один возможно странный, но очень знаковый музей - Дом Довлатова. Покосившийся столетний дом на небольшом участке в деревне Березовка. Это место неразрывно связано с повестью «Заповедник», но даже если вы, как и я не читали Довлатова сюда стоит приехать чтобы захотеть приобщиться к его творчеству.
2.
3.
Музей частный, сейчас здесь работает уникальный экскурсовод Наталья Ивановна, которая в зависимости от ваших знаний расскажет о Довлатове очень много интересного. Дальше идет ее рассказ для нашей небольшой группы, совсем не посвященных в творчество и жизнь писателя.
«Родился он в Уфе во время войны в актерской, литературной семье. Поселились в 1944 года они на улице Рубинштейна в Петербурге. Читал с детства, рисовал с детства и получал хорошее, семейное воспитание. Поступил в 17 лет в Ленинградский университет на филологический факультет, таким образом выбрав из двух своих талантов литературу. Было это в конце 50гг - начало 60гг, мы знаем это время под названием «Оттепель». Оттепель - это в нашей судьбе так сказать литературный золотой дождь. Да и не только литературный, это некая свобода, раскрепощение общества, ожидаемое, так как культ личности был как бы побежден, правда только формально и потом все потихонечку стало возвращаться. Но это были почти 10 лет, когда мы узнали всех запрещенных и убиенных в 30-е годы гениев, вернулись они в книжном варианте, некоторые вернулись из тюрем еще выжившие и включились в литературную и творческую жизнь страны. Рухнул «железный занавес», появилась иностранная литература и это было такое оцепенение от всего этого богатства Серебряного века и постСеребряного века в первые годы после революции. Разнообразие, от которого уже поколение отвыкло и не одно, почти два поколения выросло без всего этого и вдруг это все вернулось. Это было очень здорово и на этих осколках Серебряного века выросло вот это поколение Бродского-Довлатова. Бродского как поэта, Довлатова как писателя, типичные представители. В Москве были свои кумиры - Евтушенко, Вознесенский, Бэлла Ахмадуллина, Роберт Рождественский. Почему разделяют Москву и Петербург? Просто школы были разные, но в принципе жили люди в то время одним и тем же. Искусство называлось уже привычно идеалогическим фронтом, борьбой за нового человека. Всякое разнообразие, всякое не прямое социальное служение вызывало неприятие. Довлатов из этого поколения.
Он поступил в университет, когда все вокруг были молодые гении, все писали, все творили, все были разные и жизнь была прекрасна и великолепна. Но это не помешало ему при входе сказать, что Университет им. Жданова - это все равно, что университет Аль Капоне. Жданов как известно погубил судьбу Ахматовой, Зощенко, Шостаковича, Пастернака. Довлатов вращался в литературных кругах и с детства знал, что это такое. Потому что его тетка был редактором крупного издательства, и она дружила с Зощенко и редактировала многих других, которые или ушли безвозвратно, или были запрещены, или деформировались, для того чтобы выжить. Но у него было представление, что настали уже другие времена и все можно говорить.
Так прошла его юность, но все быстро кончилось. Был университет, первая любовь, роскошь молодости, все прекрасно. А потом началось просто ломание костей всему этому поколению. Когда поняли, что их очень много и они все слишком разные и не понятно, как ими управлять и пишут они не нужные обществу вещи. И началась Эпоха застоя, Депрессией. Пришла цензура. Закрывались театры, неугодные фильмы отправлялись на полку, неправильная музыка запрещалась. «Ура!» - должно быть патриотическое, служить должны все государству. И Довлатов попал под эту раздачу. Он еще не успел найти свой голос, а у него уже началась ломка. Личная жизнь с Асей Пекуровской не сложилась, она ушла от него к удачливому, кумиру молодежи Василию Аксенову. Для него это был двойной удар, поэтому он загулял, забросил учебу и был исключен из университета на 3 курсе за не посещаемость и загремел в армию. Но на самом деле его пристроили бы служить под Ленинградом, но он был человек решений радикальных по жизни и отношения очень требовательного к себе, решил раз судьба так распорядилась получить хоть какую-то пользу от этого, поучиться чему-то, выработать свою стилистику, свой голос, отдельный, ни на кого не похожий, свой язык и он для этого буквально попросился служить в лагере особо строгого режима для особо опасных заключенных под Сыктывкаром. И с этого началась его работа ни в центре Ленинграда, ни с гомоном и трепом и наставниками Серебряного века, а уже, так сказать, с наставником жизнью. Условия самые жесткие, испытания для воли, для мужества и одновременно каждодневная работа над словом. Они пишет стихи каждый день, он посылает их отцу и требует критики, чтобы понять на правильном ли он пути, достигает ли он цели. Когда он вернулся спустя полтора года со свитком и пришел к Бродскому, чтобы тот почитал. Бродский увидел в нем нового литератора. Бродский даже пишет: «Как некогда Толстой вернулся из Крыма, офицер со свитком, и Россия получила главного писателя своего, так вернулся Довлатов с совершенно другим лицом, другим настроением, другим состоянием и нашел свой стиль, свой стиль, свой голос.»
Это прежде всего поэтика «как равный к равному о равных», второе писать только лучшие слова в лучшем порядке, то есть прозу равнять на стих. И еще он избавился от юношеского «весь мир у ног и все впереди, и он особенный», он понял, что есть души, более развитые чем у него и у него, будут проблемы с этим. Вот с чем он хотел войти в литературу. Первая книга под названием «Зона» очень жесткая, как зеркало отражает ту жуткую жизнь, где по ту и другую сторону колючей проволоки несовершенные, но живут люди и пытаются сохранить что-то в себе ценное. Это «ад внутри нас» и даже больше «ад - это мы сами», эта борьба добра и зла, поле битвы душа каждого, и что трудности все переживают одинаково. Как остаться человеком, сохранить достоинство, не превратиться в удобрение. Вот такая непростая книга получилась у молодого автора. В то время ему было 22-23 года. Да раньше он тоже писал, даже лихо печатался, три рассказа вышло, но это было другое.
Довлатов был очень требовательным к себе, не переносил фальшь, дурное отношение к слову литературному и очень долго совершенствовался. Всю жизнь занимался стилем, словом, слогом. И как пишут это самое лучше русское слово, каждое слово в брильянтовой огранке. Это стилистика, когда ни одного слова нельзя выбросить чтобы не потерять не только смысла, но ощущения, состояния.
И вот 12 лет Довлатов бьется в эту стенку ватную и его никто не печатает, потому что это сенсация, но не то что нужно в то время советской литературе, социальному заказу. В этот момент ломается вся компания литераторов нового времени. Кого-то отправляют в ссылку, кто-то уезжает заграницу, кого-то сажают. Довлатов был очень педантичным и самокритичным человеком и одновременно с этим депрессивным. Поэтому, когда сталкивался с очередной несправедливостью, то впадал в депрессию. За это время Довлатов стал прекрасным журналистом, золотым пером, а писательство осталось личным. Он попробовал уехать в Таллин печататься, зайти с другой стороны, стать писателем. Но в то время надо было доказать, что ты писатель. Бродского, лучшего друга Довлатова, отправили ссылку, а основанием было - «Кто сказал, что ты поэт?». Чтобы тебя считали писателем-поэтом надо было вступить в Союз писателей. И Довлатов изо всех сил пытается стать нормальным российским писателем, то есть вступить в Союз. В Таллине тоже ничего не получается, а получается еще хуже. Довлатов в Таллине за три года стал золотым пером газеты Советская Эстония, ему уже дали комнату и хотели дать отдел, и книгу первую в своей жизни, уже держал в руках, набранную, сигнальный экземпляр и ждал, когда эту книгу издадут и примут в этот Союз. Но ничего не получилось, рукопись «Зоны» взял почитать молодой человек, а он оказался членом организации Молодая Эстония, которая протестовала против нарушений прав человека. И сразу за этим к Довлатову пришли с обыском и нашли книгу. Дальше ничего не было, его никуда не вызывали, книга была не запрещена, Довлатов ничего не нарушил, но позвонили в редакцию и его уволили, точно, как Зощенко, единогласно проголосовали бывшие друзья-коллеги. Книгу рассыпали, под нож пустили набор и исключили через год из Союза журналистов. Он стал поднадзорный.
В Пушкиногорье Довлатов приехал без надежды быть когда-либо опубликованным, потеряв работу, семью, квартиру, профессию, все! Он был никто и звать его никак. В тот год ему исполнилось 35 лет. В Пушкинский заповедник он приехал летом подхалтурить и поработать экскурсоводом. Он работал в туристском агентстве и попросил найти ему комнату. И он попал в этот полуразвалившийся дом. Дом описан в повести «Заповедник», описан именно таким как вы его видите. Дом является прежде всего литературным памятником, потому что он описан в книге. Героев для повести Довлатов тоже нашел здесь. Толик до сих пор живет рядом и каждый постригает траву во дворе дома, а Михал Иваныч уже ушел из жизни. После написания «Заповедника» здесь с Довлатовым начали происходить странные метаморфозы. Именно здесь произошло главное - решение как дальше жить. Здесь он благодаря Пушкину почувствовал себя снова писателем, отвлекся от давления государства и начал писать. Тут приехала жена 3 сентября в день его рождения и сообщила, что подала документы на выезд. Он сказал, что никуда не уедет, что он русский литератор, его место тут, его язык, его культура, ему там делать нечего. После отъезда из Пушкинских гор им сильно занялось КГБ, после того как были опубликованы два рассказа зарубежом во Франции и Германии. Довлатову не оставляют выбора или он едет в след за семьей, или совсем в другом направлении. Довлатов выбрал эмиграцию в Америку, где при поддержке Бродского почти сразу начал печататься, так как выехал он вместе со своими архивами, хотя это тоже могло стоить ему жизни и судьбы. При жизни он успел опубликовать 10 рассказов в журнале «The New Yorker», хотя до этого там из русских авторов печатался только Набоков. В Америке у Довлатова родился сын и вроде жизнь начала налаживаться. Но жизнь в чужой стране сказывалась, у Довлатова снова начались депрессии. Сергей Довлатов умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке в машине скорой помощи. От чего толком так и не известно, но он знал что болен, а так как не имел мед.страховки, то когда ему стало плохо в гостях и вызвали скорую пришлось очень долго разбираться с документами и драгоценное время было упущено.
Записано со слов экскурсовода Натальи Ивановны Рясинцевой
4.
Дом после смерти Ивана Федоровича Федорова (Михал Иваныч) выкупила Вера Сергеевна Халюзева, доцент Петербургского университета в 90-е гг. Она сама жила в этом доме и пускала поклонников Довлатова посмотреть дом.
Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков
чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные
темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла -
заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля
строки из повести "Заповедник"
5.
6.
7.
Пила Дружда Иван Федорович Федоров прототипа Михал Иваныча из «Заповедника»
Я в лесничестве работаю - дружбист!
- Кто? - не понял я.
- Бензопила у меня... "Дружба"... Хуяк - и червонец в кармане.
8.
Комната Сергея Довлатова. Сложно представить как он здесь помещался. Писатель был ростом в 196см, а тут низкий полок и маленькая железная кровать
9.
Комната Михал Иваныча
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
В музее есть две уникальные зоны: погружения и линия жизни. Эта зона погружения в повесть "Заповедник"
19.
20.
21.
Музей работает с 10.00 до 19.00 без выходных
Сайт музея: http://dom-dovlatova.ru/
За интересную экскурсию искренняя благодарность Наталье Ивановне Рясинцевой, вы открыли для меня Довлатова. Отдельное спасибо Администрации Псковской области и Информационному туристическому центру Псковской области за организацию тура.
Партнеры тура по Псковской области:
