О городах, власти и "антигородской революции"
Изначально я планировал «урбанистический» цикл постов всего лишь для очередного привлечения внимания к «транспортной проблеме». (Которая являет собой прекрасную иллюстрацию «работы» конкурентного общества, умудряющегося создавать проблемы на ровном месте.) Однако оказалось, что затронутая тема значительно выходит за указанные рамки, и затрагивает гораздо более фундаментальные вещи. В частности, она поднимает вопрос о процессе эволюции городов (и представлений о них), о их роли в жизни человека, и, по сути, о самом смысле существования города. Поскольку, как это не странно прозвучит, обыденное восприятие указанного явления крайне далеко от его истинной роли.
Впрочем, это не удивительно - поскольку в реальности мы находимся ни где-нибудь, а на самой границе существования «городской цивилизации». Указанная мысль может показаться довольно необычной: ведь в представлении обывателей именно город ассоциируется со всем наиболее современным - в противовес «отсталой» деревне. Более того, именно взрывной рост городов в течение прошлого столетия, как может показаться, является актуальный трендои изменения человеческой жизни. Это выглядит настолько «естественным», что, «заглядывая в будущее», наш современник продолжает подобный процесс - приходя к не просто к урбанизации, а к «суперурбанизации». То есть, к замене уже «обычных городов» супергородами - мегаполисами. Собственно, этот тренд идет еще со знаменитого «Метрополиса» 1926 года, по сути, и заложившего современную «фантастическую урбанистику» - визуальный образ пространства, заполненного небоскребами и пронизанного транспортными сетями. (О социальном аспекте данного произведения мы пока говорить не будем.)
С тех пор само представление о «городе будущего» - причем, не важно, идет ли речь об антиутопическом или утопическом ключе - остается неизменным: возвышающиеся громады зданий, бесконечные дороги и развязки, заполненные транспортом, массы людей, перемещающиеся с одного места на другое. Единственное различие, наверное, состоит в «цветовой гамме»: там, где это описывается «плохое будущее» - темно и постоянно идет дождь. А там, где «хорошее» - светит Солнце и между небоскребов проглядывает зелень. (Впрочем, уже к 1960 годам, когда подобные образы стали заезженными клише, с ними начали «играть» - скажем, классическая «светлая утопия» у Лема в «Возвращении со звезд» оказывается не совсем светлой и не совсем утопией...)
* * *
В любом случае, общепринятым является представление о том, что будущее - это город. Правда, периодически возникает альтернатива в виде «экологической цивилизации» - типа возврата в деревни и перехода к «органическому существованию». Но особой популярности она не находит - поскольку любой разумный человек понимает, что «возврат к природе» в реальности невозможен. (Точнее, возможен - но с возвратом всех «прелестей» прошлого, вроде колоссальной детской или женской смертности.) Так же существуют попытки создания некоего «промежуточного образа» - то есть, того же города, но без небоскребов. Скажем, на базе уже не раз помянутой субурбии. Причем, речь тут идет не только о жилых кварталах, но и о пресловутых офисах. В том смысле, что последние делаются «разделенными»: последний пример подобного - это пресловутая «удаленная работа», которая лет двадцать назад многим казался панацеей от «городских проблем», но со временем этот тренд затух.
Но эту концепцию, по сути, преследуют те же проблемы, что и «классический мегаполис». В том смысле, что при реальном - то есть, выходящем за пределы художественного вымысла - рассмотрении становится понятным, что проблемы с коммуникациями тут оказываются еще более критичными. (Из-за высокой их протяженности.) Что же касается пресловутых «экологических проблем» - то есть, отрицательного воздействия человека на окружающую среду - то она у «субурбийной системы» оказывается не ниже, а выше, нежели у города в привычном понимании. (Поскольку подобные типы расселения отнимают на порядки большие площади у природы, требуют больше мест для дорог и тратят гораздо больше энергии на транспорт.) Собственно, именно поэтому особого распространения подобные «модели будущего» не получили - его образ у большинства продолжает ассоциироваться именно с высотными строениями и сверхвысокой плотностью населения.
Ну, и самое главное: несмотря на все «экологические реверансы», «реальное будущее» в мире по прежнему характеризуется именно описанным ростом мегаполисов - и обезлюдиванием территории между ними. Исходя из этого может показаться, что избежать необходимости переселения в огромные «человейники»-ульи (по сравнению с которыми современная Москва или Нью-Йорк покажутся деревнями) нет никакой возможности - и все «экологические фантазии» являются именно фантазиями, т.е., ничем не связанными с реальностью выдумками. Однако если с последним фактом спорить действительно невозможно, то с описанным «основным урбанизационным тредном» - как уже говорилось - все обстоит гораздо сложнее. Поскольку, вопреки обывательским представлениям, в текущей реальности действуют вовсе не «линейные схемы» - а гораздо более сложные, диалектические закономерности. Согласно которым текущие тенденции рано или поздно, но обязаны смениться на противоположные. Точнее, на вполне противоположные, но находящиеся уже на новом уровне развития. Поэтому, разумеется, мечты «экологистов» и прочих консерваторов о «возвращение в деревни» есть чистый бред в плане своего «осуществления». Однако то же самое можно сказать и о мейнстриме - всех этих огромных «человейникам»-мегаполисах.
* * *
Собственно, я уже писал - почему? В том смысле, что показал, отчего бесконечное наращивание «человеческой плотности» вряд ли может быть названо оптимальным. Однако на самом деле к подобным выводам можно прийти и с другой стороны - а именно, обратившись не к конкретным особенностям урбанизации, а к самой «идее города», к его глубинной сути. И, прежде всего, тут следует указать на то, что городской наша цивилизация стала вовсе не в XX веке - как это принято считать. И даже не в XVIII-XIX веках. Нет, ее «городская суть» проистекает из самой глубины времен - с того момента истории, который принято именовать «городской революцией». Эту самую «революцию» сейчас принято относить, прежде всего, к Месопотамии -хотя в реальности она затронула самые различные области, вплоть до Мезоамерики. (А «опосредованно» - через серию завоеваний - на весь мир.) Ее суть состоит в переходе от «племенного расселения» - при котором люди проживали в отдельных деревнях-племенах с численностью не более 100-200 человек - к расселению городскому, к городам с 1000 и более жителей.
Указанный процесс начался где-то в середине-конце IV тыс. до н.э., и привело к появлению пресловутых «городов-государств», которые оставались господствующей формой человеческого существования где-то до конца Античности. Впрочем, нет: реально подобный способ существования, пускай в «видоизмененной форме», просуществовал гораздо дольше, и начало его завершения можно наблюдать лишь в позапрошлом веке. (Ну, а конец, как было сказано, только подступает.)
Подобная мысль может показаться абсурдной: ну, мы привыкли к городам-полисам в той же Древней Греции, к Древнему Риму - хотя, вроде бы, в «имперский период» он вышел за пределы «полиса». Но потом? Разве можно те же средневековые королевства относить к «городам-государствами»? А неевропейские страны - ту же Россию? Китай? Ну, а Новое Время с его «Версальской системой»? Разумеется, если рассуждать формально -то, конечно же, нет! Юридически, уже Рим имперского периода перестал быть полисом - предоставив равные права всем гражданам своей империи. Однако если выйти за рамки традиционных представлений о государственном устройстве, как о чем-то, определяемом, прежде всего, формальными законами, то можно понять: подобное изменение мало что затронуло. В том смысле, что в Риме периода Империи, как и раньше, основные ресурсы продолжали концентрироваться именно в «Вечном Городе». Там, где сидел император, способный управлять своей армией. (Поэтому, когда император «переехал» в Константинополь, туда же «переехала» и Империя.) Но, собственно, то же самое можно сказать и про столицы самых различных государств, которые традиционно характеризовались именно тем, что находящаяся в них власть имела возможность управления ресурсами всей подвластной территории. (И в этом плане та же Москва или Париж мало чем отличались от Рима или Вавилона.)
То есть - с самого своего начала город стал, прежде всего, механизмом концентрации той сущности, что может быть названа «могуществом». (Выступающей то в виде власти, то в виде богатства - которые, по сути, представляют собой лишь проявление указанного выше могущества. Из подобных проявлений, кстати, есть еще «знатность» и «сакральность».) То есть - способности одной части человечества подчинять себе волю другой. Классового общества. Да, именно так: город и классы связаны очень и очень тесно - хотя, конечно, город зародился еще до классов. (Даже были города, которые существовали тысячи лет в бесклассовом состоянии -тот же Чатал-Гуютк. Но они являлись очень редким исключением.)
* * *
Именно отсюда - из необходимости накопления данного «могущества» и вытекают основные признаки города. Во-первых, его «огороженность», отделенность от «загородской территории» - та самая стена, что в течение тысяч лет была главным признаком отличия города от села. Во-вторых - наличие городской торговли, пресловутой «рыночной площади», выступающей так же одним из значимых маркеров данного типа поселения. Ну, и в-третьих - наличие некоего «центра сакральности»: жертвенника, храма, оракула и т.д.
Таким образом, город - это, прежде всего, обобщенная власть - а затем уже все остальное. И основная задача города состоит именно в обеспечении и увеличении этой власти. (Неслучайно в те же Средние Века короли пытались заручиться городской поддержкой -и когда это произошло, по сути, и началось строительство абсолютной монархии.) Разумеется, это не значит, что горожане не занимаются другими делами - в частности, обеспечением своего проживания - но это обеспечение, по сути, оказывается вторичным: любые, более-менее крупные города уже в глубокой древности могли существовать только благодаря развитой системе обмена с «загородской территорией». (Был ли это обмен добровольный или нет - не важно.) Собственно, и развивающиеся в городах пресловутые ремесла выступают, по сути, вторичными относительно указанного обмена. (Торговли и сбора податей.) Поскольку они могут существовать лишь на основании образовывающихся при данном взаимодействии «излишков». (Скажем, тот же меч или богато расшитый плащ феодал покупал потому, что у него были «лишние деньги», изъятые у крестьян.)
Таким образом, город был, скорее паразитом, нежели производственником - живя на ресурсах, которые «высасывал» из округи. (У крестьян.) Правда, этот самый «паразитизм» во всемирноисторической перспективе оказывался полезным - поскольку способствовал развитию производительных сил и росту культуры - но для окружающих сути это не меняло. И лишь в конце Нового Времени, с появлением промышленности в современном смысле - т.е. мануфактур, заводов и фабрик - указанное положение стало меняться. Город стал превращаться в производителя. Надо ли говорить, что подобное фундаментальное различие неизбежно должно было сказаться на очень многих явлениях. Но одновременно стоит сказать, что так же неизбежно подобные изменения должны были происходить отнюдь не одномоментно. И даже не в течение жизни одного-двух поколений - ведь речь шла о завершении процесса, занимающего почти пять тысяч лет!
Но, в любом случае с развитием промышленности город в «классическом смысле» должен был «уйти». Однако в реальности можно было наблюдать процесс совершенно обратный: как раз с началом массовой индустриализации начался активный рост урбанизации, приведший уже в начале прошлого столетия к превращению некоторых городов в мегаполисы, ну, а затем - к стремительному распространению «мегаполизации» по планете. Именно поэтому возникла уже описанная иллюзия, состоящая в том, что рост концентрации населения стал рассматриваться, как явление естественное и неизбежное - и поэтому обязанное продолжаться до скончания веков. (С превращением всей Земли в единый улей-«человейник» - как это показывается в некоторых антиутопиях.) Ну, и разумеется, с нарастанием разного рода психологических, экономических и экологических проблем, связанных с указанным процессов.
Однако, как уже было сказано, данные перемены выступали лишь внешней стороной дела - в то время, как в глубинах социальной системы происходили очень фундаментальный изменения, по завершению которых мир действительно должен измениться кардинально.
Но обо всем этом, разумеется, будет сказано несколько позднее…
Впрочем, это не удивительно - поскольку в реальности мы находимся ни где-нибудь, а на самой границе существования «городской цивилизации». Указанная мысль может показаться довольно необычной: ведь в представлении обывателей именно город ассоциируется со всем наиболее современным - в противовес «отсталой» деревне. Более того, именно взрывной рост городов в течение прошлого столетия, как может показаться, является актуальный трендои изменения человеческой жизни. Это выглядит настолько «естественным», что, «заглядывая в будущее», наш современник продолжает подобный процесс - приходя к не просто к урбанизации, а к «суперурбанизации». То есть, к замене уже «обычных городов» супергородами - мегаполисами. Собственно, этот тренд идет еще со знаменитого «Метрополиса» 1926 года, по сути, и заложившего современную «фантастическую урбанистику» - визуальный образ пространства, заполненного небоскребами и пронизанного транспортными сетями. (О социальном аспекте данного произведения мы пока говорить не будем.)
С тех пор само представление о «городе будущего» - причем, не важно, идет ли речь об антиутопическом или утопическом ключе - остается неизменным: возвышающиеся громады зданий, бесконечные дороги и развязки, заполненные транспортом, массы людей, перемещающиеся с одного места на другое. Единственное различие, наверное, состоит в «цветовой гамме»: там, где это описывается «плохое будущее» - темно и постоянно идет дождь. А там, где «хорошее» - светит Солнце и между небоскребов проглядывает зелень. (Впрочем, уже к 1960 годам, когда подобные образы стали заезженными клише, с ними начали «играть» - скажем, классическая «светлая утопия» у Лема в «Возвращении со звезд» оказывается не совсем светлой и не совсем утопией...)
* * *
В любом случае, общепринятым является представление о том, что будущее - это город. Правда, периодически возникает альтернатива в виде «экологической цивилизации» - типа возврата в деревни и перехода к «органическому существованию». Но особой популярности она не находит - поскольку любой разумный человек понимает, что «возврат к природе» в реальности невозможен. (Точнее, возможен - но с возвратом всех «прелестей» прошлого, вроде колоссальной детской или женской смертности.) Так же существуют попытки создания некоего «промежуточного образа» - то есть, того же города, но без небоскребов. Скажем, на базе уже не раз помянутой субурбии. Причем, речь тут идет не только о жилых кварталах, но и о пресловутых офисах. В том смысле, что последние делаются «разделенными»: последний пример подобного - это пресловутая «удаленная работа», которая лет двадцать назад многим казался панацеей от «городских проблем», но со временем этот тренд затух.
Но эту концепцию, по сути, преследуют те же проблемы, что и «классический мегаполис». В том смысле, что при реальном - то есть, выходящем за пределы художественного вымысла - рассмотрении становится понятным, что проблемы с коммуникациями тут оказываются еще более критичными. (Из-за высокой их протяженности.) Что же касается пресловутых «экологических проблем» - то есть, отрицательного воздействия человека на окружающую среду - то она у «субурбийной системы» оказывается не ниже, а выше, нежели у города в привычном понимании. (Поскольку подобные типы расселения отнимают на порядки большие площади у природы, требуют больше мест для дорог и тратят гораздо больше энергии на транспорт.) Собственно, именно поэтому особого распространения подобные «модели будущего» не получили - его образ у большинства продолжает ассоциироваться именно с высотными строениями и сверхвысокой плотностью населения.
Ну, и самое главное: несмотря на все «экологические реверансы», «реальное будущее» в мире по прежнему характеризуется именно описанным ростом мегаполисов - и обезлюдиванием территории между ними. Исходя из этого может показаться, что избежать необходимости переселения в огромные «человейники»-ульи (по сравнению с которыми современная Москва или Нью-Йорк покажутся деревнями) нет никакой возможности - и все «экологические фантазии» являются именно фантазиями, т.е., ничем не связанными с реальностью выдумками. Однако если с последним фактом спорить действительно невозможно, то с описанным «основным урбанизационным тредном» - как уже говорилось - все обстоит гораздо сложнее. Поскольку, вопреки обывательским представлениям, в текущей реальности действуют вовсе не «линейные схемы» - а гораздо более сложные, диалектические закономерности. Согласно которым текущие тенденции рано или поздно, но обязаны смениться на противоположные. Точнее, на вполне противоположные, но находящиеся уже на новом уровне развития. Поэтому, разумеется, мечты «экологистов» и прочих консерваторов о «возвращение в деревни» есть чистый бред в плане своего «осуществления». Однако то же самое можно сказать и о мейнстриме - всех этих огромных «человейникам»-мегаполисах.
* * *
Собственно, я уже писал - почему? В том смысле, что показал, отчего бесконечное наращивание «человеческой плотности» вряд ли может быть названо оптимальным. Однако на самом деле к подобным выводам можно прийти и с другой стороны - а именно, обратившись не к конкретным особенностям урбанизации, а к самой «идее города», к его глубинной сути. И, прежде всего, тут следует указать на то, что городской наша цивилизация стала вовсе не в XX веке - как это принято считать. И даже не в XVIII-XIX веках. Нет, ее «городская суть» проистекает из самой глубины времен - с того момента истории, который принято именовать «городской революцией». Эту самую «революцию» сейчас принято относить, прежде всего, к Месопотамии -хотя в реальности она затронула самые различные области, вплоть до Мезоамерики. (А «опосредованно» - через серию завоеваний - на весь мир.) Ее суть состоит в переходе от «племенного расселения» - при котором люди проживали в отдельных деревнях-племенах с численностью не более 100-200 человек - к расселению городскому, к городам с 1000 и более жителей.
Указанный процесс начался где-то в середине-конце IV тыс. до н.э., и привело к появлению пресловутых «городов-государств», которые оставались господствующей формой человеческого существования где-то до конца Античности. Впрочем, нет: реально подобный способ существования, пускай в «видоизмененной форме», просуществовал гораздо дольше, и начало его завершения можно наблюдать лишь в позапрошлом веке. (Ну, а конец, как было сказано, только подступает.)
Подобная мысль может показаться абсурдной: ну, мы привыкли к городам-полисам в той же Древней Греции, к Древнему Риму - хотя, вроде бы, в «имперский период» он вышел за пределы «полиса». Но потом? Разве можно те же средневековые королевства относить к «городам-государствами»? А неевропейские страны - ту же Россию? Китай? Ну, а Новое Время с его «Версальской системой»? Разумеется, если рассуждать формально -то, конечно же, нет! Юридически, уже Рим имперского периода перестал быть полисом - предоставив равные права всем гражданам своей империи. Однако если выйти за рамки традиционных представлений о государственном устройстве, как о чем-то, определяемом, прежде всего, формальными законами, то можно понять: подобное изменение мало что затронуло. В том смысле, что в Риме периода Империи, как и раньше, основные ресурсы продолжали концентрироваться именно в «Вечном Городе». Там, где сидел император, способный управлять своей армией. (Поэтому, когда император «переехал» в Константинополь, туда же «переехала» и Империя.) Но, собственно, то же самое можно сказать и про столицы самых различных государств, которые традиционно характеризовались именно тем, что находящаяся в них власть имела возможность управления ресурсами всей подвластной территории. (И в этом плане та же Москва или Париж мало чем отличались от Рима или Вавилона.)
То есть - с самого своего начала город стал, прежде всего, механизмом концентрации той сущности, что может быть названа «могуществом». (Выступающей то в виде власти, то в виде богатства - которые, по сути, представляют собой лишь проявление указанного выше могущества. Из подобных проявлений, кстати, есть еще «знатность» и «сакральность».) То есть - способности одной части человечества подчинять себе волю другой. Классового общества. Да, именно так: город и классы связаны очень и очень тесно - хотя, конечно, город зародился еще до классов. (Даже были города, которые существовали тысячи лет в бесклассовом состоянии -тот же Чатал-Гуютк. Но они являлись очень редким исключением.)
* * *
Именно отсюда - из необходимости накопления данного «могущества» и вытекают основные признаки города. Во-первых, его «огороженность», отделенность от «загородской территории» - та самая стена, что в течение тысяч лет была главным признаком отличия города от села. Во-вторых - наличие городской торговли, пресловутой «рыночной площади», выступающей так же одним из значимых маркеров данного типа поселения. Ну, и в-третьих - наличие некоего «центра сакральности»: жертвенника, храма, оракула и т.д.
Таким образом, город - это, прежде всего, обобщенная власть - а затем уже все остальное. И основная задача города состоит именно в обеспечении и увеличении этой власти. (Неслучайно в те же Средние Века короли пытались заручиться городской поддержкой -и когда это произошло, по сути, и началось строительство абсолютной монархии.) Разумеется, это не значит, что горожане не занимаются другими делами - в частности, обеспечением своего проживания - но это обеспечение, по сути, оказывается вторичным: любые, более-менее крупные города уже в глубокой древности могли существовать только благодаря развитой системе обмена с «загородской территорией». (Был ли это обмен добровольный или нет - не важно.) Собственно, и развивающиеся в городах пресловутые ремесла выступают, по сути, вторичными относительно указанного обмена. (Торговли и сбора податей.) Поскольку они могут существовать лишь на основании образовывающихся при данном взаимодействии «излишков». (Скажем, тот же меч или богато расшитый плащ феодал покупал потому, что у него были «лишние деньги», изъятые у крестьян.)
Таким образом, город был, скорее паразитом, нежели производственником - живя на ресурсах, которые «высасывал» из округи. (У крестьян.) Правда, этот самый «паразитизм» во всемирноисторической перспективе оказывался полезным - поскольку способствовал развитию производительных сил и росту культуры - но для окружающих сути это не меняло. И лишь в конце Нового Времени, с появлением промышленности в современном смысле - т.е. мануфактур, заводов и фабрик - указанное положение стало меняться. Город стал превращаться в производителя. Надо ли говорить, что подобное фундаментальное различие неизбежно должно было сказаться на очень многих явлениях. Но одновременно стоит сказать, что так же неизбежно подобные изменения должны были происходить отнюдь не одномоментно. И даже не в течение жизни одного-двух поколений - ведь речь шла о завершении процесса, занимающего почти пять тысяч лет!
Но, в любом случае с развитием промышленности город в «классическом смысле» должен был «уйти». Однако в реальности можно было наблюдать процесс совершенно обратный: как раз с началом массовой индустриализации начался активный рост урбанизации, приведший уже в начале прошлого столетия к превращению некоторых городов в мегаполисы, ну, а затем - к стремительному распространению «мегаполизации» по планете. Именно поэтому возникла уже описанная иллюзия, состоящая в том, что рост концентрации населения стал рассматриваться, как явление естественное и неизбежное - и поэтому обязанное продолжаться до скончания веков. (С превращением всей Земли в единый улей-«человейник» - как это показывается в некоторых антиутопиях.) Ну, и разумеется, с нарастанием разного рода психологических, экономических и экологических проблем, связанных с указанным процессов.
Однако, как уже было сказано, данные перемены выступали лишь внешней стороной дела - в то время, как в глубинах социальной системы происходили очень фундаментальный изменения, по завершению которых мир действительно должен измениться кардинально.
Но обо всем этом, разумеется, будет сказано несколько позднее…