Римопариж (10): не бзди, не думай о плохом
Мы смотрим на турникеты в метро. Один из турникетов сломан. Наташа уговаривает меня протиснуться.
Я усиленно бздю.
Я вообще всегда бздю нарушать закон. Даже если дело касается бесплатного проезда в автобусе. Помню, когда я была в Будапеште, девочка Аня еврейской наружности всю нашу поездку без билета усиленно отвлекала меня болтовней. Потому что я была зеленой и у меня было на лбу написано, что я делаю что-то незаконное.
- Смотри, там бабка на сиденье борщ из банки ест. Я даже у себя в Донецке такого не видела, - говорила мне Аня.
- Смотри, там пакетики для собак висят, у нас бы уже все намотали домой про запас, - продолжала Аня.
- Еще одну остановку, и сможешь дышать спосойно, - уверяла меня Аня. - Смотри, нет же ни одного контролера, всё пучком, ты уже можешь моргать, не бзди.
Вот этот ступор при проезде без билета, он со мной всегда. Однажды я решилась на финт ушами самостоятельно. Я ехала из одного края Дании в другой. Риска не было никакого. Надо было отметиться, что начал поездку, и "забыть" отметиться на выходе. Тогда вместо 300 крон за перезд через два острова с меня бы взяли только 50 как штраф склерозника. НО Я-ТО ЗНАЮ.
Рядом со мной ехал солист WhoMadeWho, у которых я вчера была на концерте. С двумя детишками на перевес, со страшной как божий суд женой, они привлекали все мое внимание. Ровно до момента, когда подошел контролер.
Контролер спросил меня, где я села.
И тут я поняла, что всё. Бздя началась.
Я очень резко разучилась говорить. Смотрю совушкой, глазки пучу. Деревянной рукой протягиваю карточку-проездной.
Контролеру вообще было насрать, у него не было даже машинки для считывания карты, так что он просто посмотрела на мою карту, кивнул, и пошел дальше. А я до самого Копенгагена сидела с совушкиными глазами и с полной прострацией в пустой голове.
Наташа уговаривает меня протиснуться сквозь турникет.
- Смотри, даже местные так делают, - говорит она.
- А вдруг у них тут камеры, вдруг они нас по громкой связи, руки за спину и лицом об пол, - возражаю я.
- Не выдумывай, - говорит Наташа, и толкает, толкает меня к турникету.
Я зеленая, но все же я проползаю сквозь узкое пространство неработающей двери. Наташа ведет деревянную-меня к метро, потому что я временно недееспособна.
Мы второй день в Париже.
У нас еще нет карты, и мы бродим в поисках Нотр-Дама.
Мы знаем, что в пятницу Лувр работает до поздна, а значит это наш шанс посмотреть всякоразное искусство не в ущерб остальным достопримечательностям.
Осталось только добраться от Нотр-Дама до Лувра.
А значит снова надо в метро.
Мы стоим на замшелой станции, вокруг никого, только мы да непонятный хрен. Где касса - не понятно. Хрен не говорит по английски, но мы ему явно нравимся.
- А где тут касса?- нагло спрашиваю я на своем варварском английском.
- Блаблаблаблаблаблабла, - отвечает нам хрен и показывает на пол.
- Мне кажется, - говорит Наташа, - он хочет, чтобы мы просто пролезли под дверьми и не искали эту кассу.
Мне кажется идея вполне приемлемой. Вокруг никого. Кассы нет. Камер нет. Тихо, как в гробике. Французский хрен предлагает нам вариант бесплатной поездки. Местные не соврут. Круто в Париже, думаю я.
Мы щимимся на перрон. Радостные выпрыгиваем сквозь змейку турникетов.
Поезда пока нет.
Пассажиров тоже нет.
Зато есть три контролера, и они широко и кровожадно улыбаются.
- Мне кажется, если бы там не было бабы, а было бы просто два мужика-контролера, они бы нас отпустили, - говорит Наташа.
- Баба сука, ты видела, как она сразу начала в полицию звонить.
- И хрен этот, сразу такой испарился. Пролезайте, говорит. Кассы нет, говорит.
У меня в руках золотой билетик, который обошелся нам в 60 евро. С горя, мне хочется на нем уехать на кудыкины горы, чтобы использовать его по полной, на все 60, а то и больше.
Но у нас Лувр.
Мы планируем тусить в Лувре до закрытия, чтобы оттянуть возвращение в логово Седрика.
Нам ехать буквально несколько остановок.
Нас ждет искусство, ради которого мы уже выпотрошили наши карманы.
- Вы когда-нибудь видели контролеров в метро? - спрашиваю я мексиканку.
- Нет, за три месяца ни разу.
- Ты встречал контролеров? - спрашиваю я Торчка.
- Не, - говорит Торчок. - Их тут не бывает. Я сколько ездил бесплатно, никогда не встречал.
- Ты когда-нибудь попадала на контролеров во Франции? - спрашиваю я китаянку из Питера.
- Нет. Я тут полгода на практике, разве они вообще существуют?
У меня до сих пор, вот уже четыре года, хранится мой золотой билетик за 60 евро. Я точно знаю, что существует.
Мы третий день в Париже.
Мы платим за проезд, как миленькие.
Мы едем на станцию Voltair, чтобы своими глазами удостовериться, что отель, который мы забронировали, существует в реальной жизни. Последняя ночь у Седрика, и мы туда переедем.
Мы едем на кладбище Пер-Лашез. Чтобы поцеловать постамент Оскара Уайльда и найти могилу Моррисона. У меня даже есть с собой красная помада. Но уставшие от извращенцев смотрители кладбища оградили сфинкса пластиком со всех сторон, так что с поцелуями пришлось завязать.
Мы едем к катакомбам. Но в этот день мы приехали слишком поздно. Мокрые, замерзшие, с гипнотическим хлюпаньем в носках, мы опоздали буквально на 10 минут и больше никого внутрь уже не пускают.
Мы идем медленно пешком по задворкам парижских улиц.
Мимо жуткого отеля Конкорд Монпарнас.
Мимо виднеющейся вдали Эйфелевой башни. Глаз саурона следит за нами.
Мимо золотого Дома Инвалидов.
Мимо качающихся на волнах Сены старых лодок.
Мимо яркой рожденственской карусели.
Мимо сладких пряников и пряных сосисок.
Уставшие, мы поехали в последний раз к Седрику.
В метро пусто. Я еле волочу ноги. Я расползаюсь по сиденью вагона и отуплением смотрю на свою сумку.
Она открыта.
Я ищу кошелек.
Он на месте.
Морковка на месте. Кофта на месте. Косметичка на месте. Фотоаппарат на месте.
- Наташ, - говорю я.
- У меня спиздили паспорт.