Последний полет "Варяга" (продолжение)
3.
Января 21 дня 1904 г.
Боцман Людовик Людовикович Брынзе-нацкий.
Боцману снились стальные крысы. Они были большие, усеянные пятнами бурой ржавчины, весело помахивали суставчатыми хвостами и скалили черненькие остренькие эльмириевые зубки
"Гадость какая, - подумал во сне боцман. - Вот ужо я вас... "
Стальных крыс он не любил и имел на это причины.
Так, например, на правой руке у Людовика Людовиковича отсутствовал мизинец, который он потерял, настраивая патентованную конструкции механика Шваркопфа, предписанную к употреблению одним из приказов Адмиралтейства, крысоловку " Челюсти - 3". Совершенно оказалась недоработанная штука. Палец Людовику Людовиковичу она отхватила в два счета, а об первую же крысу обломала все зубы. 0 чем боцман тотчас же подал надлежащий рапорт. Через некоторое время вышло предписание Адмиралтейства, коим обязательное употребление оных крысоловок упразднялось. Это принесло Брынзе-нацкому чувство некоего удовлетворения, но палец уже не вернуть. С облечением зашвырнув пресловутую "Челюсти-3 " в самый дальний угол боцманской, он вернулся к старому, опробованному годами методу - рассыпанию в местах, где стальные крысы появлялись чаще всего, микродискеток, зараженных сразу несколькими десятками счетнорешательных вирусов, кои в свободное время писал на "Вестингаузе" его хороший знакомый и земляк, поломщик второго ранга Петруха Фунтиков, бывший крепостной, за таланты в молодости отпущенный помещиком на волю, постигший все знания в Петербургском университете исчислительных наук. "Ах, Фунтиков - окончательно просыпаясь, подумал боцман. - Надо бы его сегодня, после отбоя, пригласить испить браги."
Он еще раз обдумал эту мысль и нашел, что она совсем недурна. Действительно, поломщик второго ранга Фунтиков был человеком жутко грамотным, и поэтому в высшей степени полезным. Сколько раз он помогал Брынзе-нацкому в прошлом, а сколько раз еще поможет в будущем...
"И далеко бы парень пошел, быть ему сейчас не меньше чем членом академии, если бы не подвернулась та клятая поповна...» - открыв глаза, чувств я что заснуть вновь уже не удастся, подумал боцман. - «А все таки, хороша, ух и хороша она была... Что там Фунтиков, я и сам бы... А кстати, насчет Фунтикова... Как там у нас с...»
Он поднял голову от стола, за которым, сидя в глубоком мягком кресле (в свое время умыкнутом у капитан-лейтенанта Зубова), спал. Протер глаза и посмотрел вверх.
С плафонами все было в полном порядке. Желая удостовериться, Людовик Людовикович взобрался на стол, оглянувшись на дверь боцманской и, убедившись, что она заперта надежно и даже ключ в замке, быстро отвинтил один из плафонов. В ноздри ему шибанул резкий запах браги.
" В самый раз, неплохая бражонка получилась, - удовлетворенно подумал Брынзе-нацкий. - Сегодня вечером мы ее и уговорим".
Привинтив плафон на место, он слез со стола и сам себе подмигнул.
" А все-таки недурно, совсем недурно я это придумал, и никакая комиссия из Адмиралтейства ни в жизнь не догадается. Пусть приходят, проверяют, я им глаза-то отведу. Небось, не впервой. Конечно, другой боцман воспользовался бы для своих нужд матросским порционом, но только это неправильно, не подобает это мне. А так, очень удобно - и порцион цел, и можно, если что, хорошему человеку поставить пару кружек браги."
Вот только сначала надо было покончить со всеми делами. Совершенно довольный собой, Людовик Людовикович сел за стол, закурил душистую пахитоску "Империал "и попытался прикинуть, что еще ему предстоит сделать.
Брага - брагой, а о деле забывать было не в его правилах. Минуты через три он пришел к выводу, что все уже сделано, остались кое какие мелочи. Вот перед отлетом пришлось попотеть. Тогда он действительно умаялся. А то, что осталось, иначе как чепухой и назвать-то было нельзя. Так, пройтись по отсекам, проверить, качественно ли провели уборку вахтенные, заглянуть в оружейку и еще раз удостовериться, что в ней все в порядке, заставить матроса Скребца - именно его, мерзавца! - отдраить до зеркального блеска медные поручни в коридоре, зайти в канцелярию, выкурить с мичманом Климовым пахитоску, узнать у него, чем пахнет в воздухе и вообще: куда идем и что говорят, - поскольку вчера было совсем не до этого, и наконец, самое серьезное: рассыпать очередную порцию микродискеток для стальных крыс.
- Делов-то, - пробормотал Людовик Людовикович и потушил пахитоску в фигурной бронзовой, представляющей из себя затейливое переплетение обнаженных женских тел, медной пепельнице. И - закурил следующую.
Дым приятно горчил в горле, торопиться было некуда, и боцман расслабился, позволил себе мысленно унестись далеко, далеко... на родину... в детство... в весну...
И было утро, и солнце медленно вставало из-за частого гребня леса, а на ветхой церквушке медленно, тягуче, задумчиво звонили колокола. Одуряюще пахло цветущей черемухой, ветер шевелил ветки, и по комнате скакали солнечные зайчики, а все вокруг было каким-то чистым, светлым... было... казалось... по крайней мере сейчас...
Людовик Людовикович снова стряхнул пепел и вдруг вспомнил, что это был как раз тот день когда приехал дядя Влад. Он приехал неожиданно, тем более, что никогда до этого Людовик Людовикович о его существовании не слышал. Был он высокий, широкоплечий, с иссиня-черной бородой и усами. Людовик Людовикович почему-то запомнил его зубы, ровные и ослепительно белые. Глаза дяди Влада были голубые, этакой странной, холодной, отстраненной голубизны. На второй день после своего приезда дядя Влад столкнулся а улице с местным хулиганом и безобразником Вохой Жириновским, который всего лишь за пару дней до этого на вечернем представлении заезжих артистов полез на сцену - дабы якобы от всего общества поцеловать смазливую исполнительницу романсов - и получил от городового дубинкой по голове. Все еще злой, как черт, Воха узрел приезжего и жутко обрадовался, поскольку приезжих не любил, хотел было столкнуть дядю Влада в занимавшую половину центральной площади городка лужу, да вдруг встретился с ним взглядом, затрясся, как от озноба и, бормоча ругательства, метнулся в ближайший трактир. А дядя Влад, осторожно придерживая Людовика за руку, своей холодной, несмотря на жару, ладонью, все тем же размеренным шагом проследовал дальше. Казалось, он ничего не заметил.
Вот такой был дядя Влад. Людовик Людовикович сделал новую затяжку, аккуратно стряхнул пепел и вздохнул.
Конечно, для него, безотцовщины, этот приезд был большим событием. А уж как мать-то обрадовалась! И родственники. Они пришли вечером, когда стемнело. Людовика к этому времени уже уложили в постель, но он не спал, слышал как они приходили, по одному, осторожно, стараясь не шуметь, всего человек десять-пятнадцать. Конечно, Людовик пробрался к двери и подслушал, но ничего интересного не услышал. Все было как обычно, и разговоры были самые обычные. Много говорили о каких-то родственниках там, в Карпатах, и еще почему-то дядю Влада называли графом.
" Какой же он граф? - думал Людовик, укладываясь обратно в постель. - Граф, он должен быть в кружевах и при шпаге, ездить в карете и иметь лакея. Нет, что-то они путают..."
Ночью он проснулся от волчьего воя, который раздавался совсем близко, чуть ли не на соседней улице. Что-то было в этом вое странно влекущее, знакомое... что-то было. Людовик хотел было встать и выглянуть в окно, на улицу, но не смог, сон накрыл его, как большое ватное одеяло, плотно окутал, укачал, потащил...
Людовик Людовикович докурил папиросу, потом взглянул в висевшее напротив кресла зеркало, подождал, пока в нем не проявится его отражение - сегодня оно почему-то возникало гораздо медленнее, чем обычно - и вышел из боцманской.
Заложив руки за спину, он прошелся по отсеку, старательно прислушиваясь, как поскрипывают его новые, на спиртовой подошве ботинки.
Плафоны светили тускло: только что объявили отбой. Большинство матросов уже готовились ко сну, и лишь из соседнего отсека доносился приглушенный, нестройный хохот.
"Анекдоты травят, - подумал Брынзе-нацкий. - Опять Скребец. Ну, сейчас он у меня доскребется..."
Сохраняя на лице совершенно спокойное выражение, быстрыми, стремительными, бесшумными шагами он двинулся в соседний отсек. Все прошло как по маслу. Конечно, его заметили, но он двигался так стремительно, что никто из укладывавшихся спать матросов не успел сообразить, что именно происходит, а когда сообразил, было поздно. Он уже стоял позади небольшой, столпившейся возле койки Скребца, кучки.
Итак, послушаем...
- ...приходит к Государю Императору придворный маляр и спрашивает: "Ваше Величество, в какой цвет красить потолок в императорской спальне?". Государь Император поскреб репу и говорит: "Спроси, голубчик, у Ее Величества". Маляр удивился: "Это как же так, Ваше величество?" "А так, - отвечает Государь Император, - ей на него приходится смотреть чаще".
Матросы засмеялись. Брынзе-нацкий тоже ухмыльнулся.
- А вот еще... - начал Скребец, худощавый, черноглазый матрос с хитрым лицом. - Приходит как-то Государь Император...
Людовик Людовикович кашлянул.
Через пару секунд возле койки Скребца не осталось никого. Тогда боцман осторожно присел на ее край и сочувственно сказал:
- Ах, Скребец... Ведь я же тебя предупреждал. И вот ты попался...
Он немного помолчал, потом взглянул на Скребца, на его побледневшее лицо, заметил, как глаза поблескивают от жгучей ненависти, и покачал головой.
- Вот так значит... Опять же анекдоты про Государя Императора... Если по закону, то надо бы мне подать об этом рапорт. Непорядок-с.
- Ну и доноси, фискал чертов, - тонким голосом взвизгнул Скребец. - Иуда искариотская.
- Значит, ругаешься...
Брынзе-нацкий вздохнул, встал и, наливаясь гневом, сурово промолвил:
- Да только, вижу, забыл ты наш флотский закон, что на товарищей доносить - самое последнее дело. Ну-ка, спроси у своих друзей матросов, было ли чтобы Брынзе-нацкий хоть на одного из них донес? Не было такого. И не будет. Хотя, может быть, ты бы этого хотел. Конечно, в там тебя бы пожурили, отсидел бы ты свои пять суток в карцере и сразу стал бы вольнодумцем. Почет и уважение. Нет, Скребец, хоть и совсем недавно ты попал в наш экипаж, а пригляделся я к тебе и понял - нехороший ты человек. Опять же, встретил в космопорту знакомого боцмана с "Громовержца". Говорит, уличали тебя, и неоднократно, в краже личных вещей у товарищей. Что ты на это скажешь? Молчишь? То-то, молчи. Учти, наказание тебе я уже придумал. А состоит оно в том, что сделаю я из тебя настоящего матроса, чтобы был ты справным человеком, да без дела в лазарет не бегал. Понял?
Скребец молчал.
- Матрос Скребец, ну-ка ответьте, поняли вы меня?
- Так точно!
- А если ты меня понял, то очень хорошо. Для начала отчистишь поручни, до блеска. Сейчас. Потом придешь и доложишь вахтенному.
- Не имеете права, по уставу...
- Имею. Можешь подать на меня рапорт. Но сначала сделаешь то, что я приказал. Понял?
- Так точно, - скрипнув зубами, пробормотал Скребец. - Да только ни хрена у тебя не выйдет.
- Выйдет, еще как выйдет, - усмехнулся Брынзе-нацкий.
Повернувшись к Скребцу спиной, он пошел прочь и даже не обернулся, когда тот пробормотал:
- Вот старый хрыч.
" Пусть ругается, - думал Брынзе-нацкий. - Никуда он, голубчик, не денется. Опять же, анекдотики травить, это тебе не дело делать…"
Вот так-то.
Людовик Людовикович прошелся по всем отсекам, проверил порядок, потом заглянул в канцелярию, но, как ни странно, мичмана Климова там не было.
Куда же это он делся?
Брынзе-нацкий пожал плечами и вышел в коридор.
Так, теперь надо было заглянуть в оружейку.
В ней царила полная тишина. Брынзе-нацкий закрыл за собой дверь, постоял, оглядывая ровные ряды стоек, шкафчики с амуницией, стол для чистки оружия - и почувствовал себя совсем уже прекрасно.
Шагнув к одной из стоек, он снял с нее короткоствольное лазерное ружье конструкции Ижевского завода.
Да-с, штучка! Хороша, ой хороша. Легкое, ухватистое, батареи хватает на сто выстрелов. Прелесть.
Он отстегнул от ружья короткий, не более тридцати сантиметров, кристальный ствол, заглянул в него. Ну конечно, чист, как простыни в первую брачную ночь.
Боцман вздохнул.
Все-таки этим салагам везет. Попробовали бы они вычистить какую-нибудь винтовку системы "кольт", которая была на вооружении во времена его молодости.
Вот уж точно бы заперхались.
Да, вообще, теперь не служба, а сплошной мед. Раньше было строже, так и порядку больше. А сейчас, вон - анекдоты про Царя-батюшку травят.
Кстати.
Брынзе-нацкий прислушался. С трапа доносился ритмичный шорох. Правильно, это Скребец полирует поручни.
- А куда он денется? - пробормотал боцман, пристегнул к ружью ствол и поставил его на стойку.
И вообще, надо завтра сходить к Фунтикову. Он обещал очередную порцию микродискеток, зараженных новым, свеженаписанным вирусом "Ванька-каин ".
Быстро осмотрев оружейную и убедившись, что все в порядке, Брынзе-нацкий вышел в коридор и кивнул вахтенному, чтобы тот задраил люк.
Климова в канцелярии все еще не было.
Тогда боцман вышел в коридор и остановился возле тумбочки вахтенного, прикидывая, стоит ли ему ждать Климова.
- Людовик Людовикович, а что вы думаете... вот тут говорят, что сбили каких-то...
- Цыц! - сказал вахтенному Брынзе-нацкий и вдруг понял, что за последние два дня здорово устал. Короткий сон в каптерке ничуть его не освежил, только загнал усталость куда-то вглубь.
Нет, решил боцман, никуда я сегодня не пойду. Сделаю обход вверенного мне трюма, поговорю с Климовым и лягу спать минуточек на шестьсот ".
Он посмотрел в сторону усердно трудившегося Скребца, подумал, что тот, наверное, тоже устал здорово... Ан нет, во время погрузки он Скребца не видел. Наверняка, сачковал…
- Вот что, Семен, - сказал Брынзе-нацкий дневальному. - Отпустишь этого спать только тогда, когда полностью очистит поручни и с правой стороны, и с левой. Понял?
- Так точно, - ответил вахтенный. - Правильно вы его, Людовик Людовикович. Он тут молодых было наладился прижимать, да махом укорот получил.
- Ладно, пойду я.
Брынзе-нацкий сходил в каптерку, взял узелок с микросхемами с снова вышел в коридор. Теперь путь его лежал в грузовой трюм, где были склады продовольствия, большие холодильники, склады НЗ, мастерская и прочее, прочее... Короче, вспомогательное отделение.
Он прошел мимо вахтенного, потом мимо трапа, поручни которого усердно очищал Скребец, и поймав полный ненависти взгляд матроса ("Ничего, злись, злись... Все равно, тебе придется нести службу наравне со всеми... Недельки через две - три ты уже будешь глядеть на мир немного по другому. А вот сачковать тебе не удастся. Уж я-то знаю все способы сачковать наизусть. Вот так-то-с."), двинулся дальше - длинным, гулким коридором, заканчивавшимся люком в грузовой трюм.
Рассыпая микродискетки возле большого холодильника, он представил как, вернувшись в каптерку, выдвинет из настенного шкафчика складную койку, разденется, уляжется на ней и закроет глаза.
Брынзе-нацкий пошел проверить крысиные норы возле склада НЗ. Он заделал их еще на прошлой неделе. Пробки из железита были целы. Получается, что этих стальных крыс все-таки вывел.
"Так вам! - ухмыльнулся боцман. - Если только они не проделали себе нору в другом месте. Это, кстати, надо бы проверить. А то... "
Едва уловимый шорох привлек внимание боцмана. Резко обернувшись, он успел заметить, как за угол ведущего к мастерской коридора метнулось нечто желтое, шарообразное.
"Господи пресвятый, это еще что?" - подумал Людовик Людовикович, делая шаг к висевшему на стенке пожарному щиту и сдергивая с него топор.
Осторожно положив узелок на палубу и крепко сжимая в правой руке топор, боцман двинулся вдоль по коридору. Стараясь ступать как можно тише, чувствуя, как его охватывает охотничий азарт, заглядывая по дороге во все уголки и тупички, Брынзе-нацкий дошел до самой мастерской и убедился, что странной желтой крысы нигде нет.
"Не могла же он испариться", - подумал Людовик Людовикович, останавливаясь перед дверью в мастерскую.
Как ни странно, дверь оказалась полуоткрыта. Толкнув дверь и вскинув готовый для удара топор, боцман ввалился в мастерскую и вдруг замер.
В метре от него был еще один точно такой же как и тот, с которого он взял топор, пожарный щит. Под ним стоял большой деревянный, выкрашенный красной краской ящик с песком, на котором, в какой - то невероятной позе, словно сломанная кукла, лицом к стене лежал человек. Совершенно машинально, Людовик Людовикович шагнул вперед и положил ему ладонь на шею.
Мертв.
Даже не глядя на лицо, боцман знал, что это мичман Климов. Вдруг Людовику Людовиковичу пришла в голову новая мысль, и судорожно ухватившись за топор обеими руками, он быстро огляделся.
Но мастерская была пуста. Ничего угрожающего.
Удостоверившись в этом, Брынзе-нацкий снова взглянул на тело Климова и только сейчас заметил, что правая рука мертвеца находится всего в сантиметре от красной кнопки, нажатием которой опускались переборки, отделяющие этот отсек от других, и открывался люк в космическое пространство.
( продолжение)
Беременность это долгожданное и волнующее событие для многих семей. Но мало забеременеть, нужно ещё выносить вашего будущего ребёнка. Клиника «МЕДХЕЛП» осуществляет ведение беременности. Именно с этой клиникой вы спокойно и без ненужных нервов подойдёте к родам.
Совместно с Клубом Любителей Скидок вы сможете получить себе эксклюзивное интервью с сайтом Биглион (BigLion). Переходите по ссылке, действует скидка до 50% от обычной цены.
Я уверен, что многие знают, столовое серебро это не только классный подарок но и отличное вложение средств. Так что переходите по ссылке выше и выбирайте те предметы, которые вам больше по душе.
Января 21 дня 1904 г.
Боцман Людовик Людовикович Брынзе-нацкий.
Боцману снились стальные крысы. Они были большие, усеянные пятнами бурой ржавчины, весело помахивали суставчатыми хвостами и скалили черненькие остренькие эльмириевые зубки
"Гадость какая, - подумал во сне боцман. - Вот ужо я вас... "
Стальных крыс он не любил и имел на это причины.
Так, например, на правой руке у Людовика Людовиковича отсутствовал мизинец, который он потерял, настраивая патентованную конструкции механика Шваркопфа, предписанную к употреблению одним из приказов Адмиралтейства, крысоловку " Челюсти - 3". Совершенно оказалась недоработанная штука. Палец Людовику Людовиковичу она отхватила в два счета, а об первую же крысу обломала все зубы. 0 чем боцман тотчас же подал надлежащий рапорт. Через некоторое время вышло предписание Адмиралтейства, коим обязательное употребление оных крысоловок упразднялось. Это принесло Брынзе-нацкому чувство некоего удовлетворения, но палец уже не вернуть. С облечением зашвырнув пресловутую "Челюсти-3 " в самый дальний угол боцманской, он вернулся к старому, опробованному годами методу - рассыпанию в местах, где стальные крысы появлялись чаще всего, микродискеток, зараженных сразу несколькими десятками счетнорешательных вирусов, кои в свободное время писал на "Вестингаузе" его хороший знакомый и земляк, поломщик второго ранга Петруха Фунтиков, бывший крепостной, за таланты в молодости отпущенный помещиком на волю, постигший все знания в Петербургском университете исчислительных наук. "Ах, Фунтиков - окончательно просыпаясь, подумал боцман. - Надо бы его сегодня, после отбоя, пригласить испить браги."
Он еще раз обдумал эту мысль и нашел, что она совсем недурна. Действительно, поломщик второго ранга Фунтиков был человеком жутко грамотным, и поэтому в высшей степени полезным. Сколько раз он помогал Брынзе-нацкому в прошлом, а сколько раз еще поможет в будущем...
"И далеко бы парень пошел, быть ему сейчас не меньше чем членом академии, если бы не подвернулась та клятая поповна...» - открыв глаза, чувств я что заснуть вновь уже не удастся, подумал боцман. - «А все таки, хороша, ух и хороша она была... Что там Фунтиков, я и сам бы... А кстати, насчет Фунтикова... Как там у нас с...»
Он поднял голову от стола, за которым, сидя в глубоком мягком кресле (в свое время умыкнутом у капитан-лейтенанта Зубова), спал. Протер глаза и посмотрел вверх.
С плафонами все было в полном порядке. Желая удостовериться, Людовик Людовикович взобрался на стол, оглянувшись на дверь боцманской и, убедившись, что она заперта надежно и даже ключ в замке, быстро отвинтил один из плафонов. В ноздри ему шибанул резкий запах браги.
" В самый раз, неплохая бражонка получилась, - удовлетворенно подумал Брынзе-нацкий. - Сегодня вечером мы ее и уговорим".
Привинтив плафон на место, он слез со стола и сам себе подмигнул.
" А все-таки недурно, совсем недурно я это придумал, и никакая комиссия из Адмиралтейства ни в жизнь не догадается. Пусть приходят, проверяют, я им глаза-то отведу. Небось, не впервой. Конечно, другой боцман воспользовался бы для своих нужд матросским порционом, но только это неправильно, не подобает это мне. А так, очень удобно - и порцион цел, и можно, если что, хорошему человеку поставить пару кружек браги."
Вот только сначала надо было покончить со всеми делами. Совершенно довольный собой, Людовик Людовикович сел за стол, закурил душистую пахитоску "Империал "и попытался прикинуть, что еще ему предстоит сделать.
Брага - брагой, а о деле забывать было не в его правилах. Минуты через три он пришел к выводу, что все уже сделано, остались кое какие мелочи. Вот перед отлетом пришлось попотеть. Тогда он действительно умаялся. А то, что осталось, иначе как чепухой и назвать-то было нельзя. Так, пройтись по отсекам, проверить, качественно ли провели уборку вахтенные, заглянуть в оружейку и еще раз удостовериться, что в ней все в порядке, заставить матроса Скребца - именно его, мерзавца! - отдраить до зеркального блеска медные поручни в коридоре, зайти в канцелярию, выкурить с мичманом Климовым пахитоску, узнать у него, чем пахнет в воздухе и вообще: куда идем и что говорят, - поскольку вчера было совсем не до этого, и наконец, самое серьезное: рассыпать очередную порцию микродискеток для стальных крыс.
- Делов-то, - пробормотал Людовик Людовикович и потушил пахитоску в фигурной бронзовой, представляющей из себя затейливое переплетение обнаженных женских тел, медной пепельнице. И - закурил следующую.
Дым приятно горчил в горле, торопиться было некуда, и боцман расслабился, позволил себе мысленно унестись далеко, далеко... на родину... в детство... в весну...
И было утро, и солнце медленно вставало из-за частого гребня леса, а на ветхой церквушке медленно, тягуче, задумчиво звонили колокола. Одуряюще пахло цветущей черемухой, ветер шевелил ветки, и по комнате скакали солнечные зайчики, а все вокруг было каким-то чистым, светлым... было... казалось... по крайней мере сейчас...
Людовик Людовикович снова стряхнул пепел и вдруг вспомнил, что это был как раз тот день когда приехал дядя Влад. Он приехал неожиданно, тем более, что никогда до этого Людовик Людовикович о его существовании не слышал. Был он высокий, широкоплечий, с иссиня-черной бородой и усами. Людовик Людовикович почему-то запомнил его зубы, ровные и ослепительно белые. Глаза дяди Влада были голубые, этакой странной, холодной, отстраненной голубизны. На второй день после своего приезда дядя Влад столкнулся а улице с местным хулиганом и безобразником Вохой Жириновским, который всего лишь за пару дней до этого на вечернем представлении заезжих артистов полез на сцену - дабы якобы от всего общества поцеловать смазливую исполнительницу романсов - и получил от городового дубинкой по голове. Все еще злой, как черт, Воха узрел приезжего и жутко обрадовался, поскольку приезжих не любил, хотел было столкнуть дядю Влада в занимавшую половину центральной площади городка лужу, да вдруг встретился с ним взглядом, затрясся, как от озноба и, бормоча ругательства, метнулся в ближайший трактир. А дядя Влад, осторожно придерживая Людовика за руку, своей холодной, несмотря на жару, ладонью, все тем же размеренным шагом проследовал дальше. Казалось, он ничего не заметил.
Вот такой был дядя Влад. Людовик Людовикович сделал новую затяжку, аккуратно стряхнул пепел и вздохнул.
Конечно, для него, безотцовщины, этот приезд был большим событием. А уж как мать-то обрадовалась! И родственники. Они пришли вечером, когда стемнело. Людовика к этому времени уже уложили в постель, но он не спал, слышал как они приходили, по одному, осторожно, стараясь не шуметь, всего человек десять-пятнадцать. Конечно, Людовик пробрался к двери и подслушал, но ничего интересного не услышал. Все было как обычно, и разговоры были самые обычные. Много говорили о каких-то родственниках там, в Карпатах, и еще почему-то дядю Влада называли графом.
" Какой же он граф? - думал Людовик, укладываясь обратно в постель. - Граф, он должен быть в кружевах и при шпаге, ездить в карете и иметь лакея. Нет, что-то они путают..."
Ночью он проснулся от волчьего воя, который раздавался совсем близко, чуть ли не на соседней улице. Что-то было в этом вое странно влекущее, знакомое... что-то было. Людовик хотел было встать и выглянуть в окно, на улицу, но не смог, сон накрыл его, как большое ватное одеяло, плотно окутал, укачал, потащил...
Людовик Людовикович докурил папиросу, потом взглянул в висевшее напротив кресла зеркало, подождал, пока в нем не проявится его отражение - сегодня оно почему-то возникало гораздо медленнее, чем обычно - и вышел из боцманской.
Заложив руки за спину, он прошелся по отсеку, старательно прислушиваясь, как поскрипывают его новые, на спиртовой подошве ботинки.
Плафоны светили тускло: только что объявили отбой. Большинство матросов уже готовились ко сну, и лишь из соседнего отсека доносился приглушенный, нестройный хохот.
"Анекдоты травят, - подумал Брынзе-нацкий. - Опять Скребец. Ну, сейчас он у меня доскребется..."
Сохраняя на лице совершенно спокойное выражение, быстрыми, стремительными, бесшумными шагами он двинулся в соседний отсек. Все прошло как по маслу. Конечно, его заметили, но он двигался так стремительно, что никто из укладывавшихся спать матросов не успел сообразить, что именно происходит, а когда сообразил, было поздно. Он уже стоял позади небольшой, столпившейся возле койки Скребца, кучки.
Итак, послушаем...
- ...приходит к Государю Императору придворный маляр и спрашивает: "Ваше Величество, в какой цвет красить потолок в императорской спальне?". Государь Император поскреб репу и говорит: "Спроси, голубчик, у Ее Величества". Маляр удивился: "Это как же так, Ваше величество?" "А так, - отвечает Государь Император, - ей на него приходится смотреть чаще".
Матросы засмеялись. Брынзе-нацкий тоже ухмыльнулся.
- А вот еще... - начал Скребец, худощавый, черноглазый матрос с хитрым лицом. - Приходит как-то Государь Император...
Людовик Людовикович кашлянул.
Через пару секунд возле койки Скребца не осталось никого. Тогда боцман осторожно присел на ее край и сочувственно сказал:
- Ах, Скребец... Ведь я же тебя предупреждал. И вот ты попался...
Он немного помолчал, потом взглянул на Скребца, на его побледневшее лицо, заметил, как глаза поблескивают от жгучей ненависти, и покачал головой.
- Вот так значит... Опять же анекдоты про Государя Императора... Если по закону, то надо бы мне подать об этом рапорт. Непорядок-с.
- Ну и доноси, фискал чертов, - тонким голосом взвизгнул Скребец. - Иуда искариотская.
- Значит, ругаешься...
Брынзе-нацкий вздохнул, встал и, наливаясь гневом, сурово промолвил:
- Да только, вижу, забыл ты наш флотский закон, что на товарищей доносить - самое последнее дело. Ну-ка, спроси у своих друзей матросов, было ли чтобы Брынзе-нацкий хоть на одного из них донес? Не было такого. И не будет. Хотя, может быть, ты бы этого хотел. Конечно, в там тебя бы пожурили, отсидел бы ты свои пять суток в карцере и сразу стал бы вольнодумцем. Почет и уважение. Нет, Скребец, хоть и совсем недавно ты попал в наш экипаж, а пригляделся я к тебе и понял - нехороший ты человек. Опять же, встретил в космопорту знакомого боцмана с "Громовержца". Говорит, уличали тебя, и неоднократно, в краже личных вещей у товарищей. Что ты на это скажешь? Молчишь? То-то, молчи. Учти, наказание тебе я уже придумал. А состоит оно в том, что сделаю я из тебя настоящего матроса, чтобы был ты справным человеком, да без дела в лазарет не бегал. Понял?
Скребец молчал.
- Матрос Скребец, ну-ка ответьте, поняли вы меня?
- Так точно!
- А если ты меня понял, то очень хорошо. Для начала отчистишь поручни, до блеска. Сейчас. Потом придешь и доложишь вахтенному.
- Не имеете права, по уставу...
- Имею. Можешь подать на меня рапорт. Но сначала сделаешь то, что я приказал. Понял?
- Так точно, - скрипнув зубами, пробормотал Скребец. - Да только ни хрена у тебя не выйдет.
- Выйдет, еще как выйдет, - усмехнулся Брынзе-нацкий.
Повернувшись к Скребцу спиной, он пошел прочь и даже не обернулся, когда тот пробормотал:
- Вот старый хрыч.
" Пусть ругается, - думал Брынзе-нацкий. - Никуда он, голубчик, не денется. Опять же, анекдотики травить, это тебе не дело делать…"
Вот так-то.
Людовик Людовикович прошелся по всем отсекам, проверил порядок, потом заглянул в канцелярию, но, как ни странно, мичмана Климова там не было.
Куда же это он делся?
Брынзе-нацкий пожал плечами и вышел в коридор.
Так, теперь надо было заглянуть в оружейку.
В ней царила полная тишина. Брынзе-нацкий закрыл за собой дверь, постоял, оглядывая ровные ряды стоек, шкафчики с амуницией, стол для чистки оружия - и почувствовал себя совсем уже прекрасно.
Шагнув к одной из стоек, он снял с нее короткоствольное лазерное ружье конструкции Ижевского завода.
Да-с, штучка! Хороша, ой хороша. Легкое, ухватистое, батареи хватает на сто выстрелов. Прелесть.
Он отстегнул от ружья короткий, не более тридцати сантиметров, кристальный ствол, заглянул в него. Ну конечно, чист, как простыни в первую брачную ночь.
Боцман вздохнул.
Все-таки этим салагам везет. Попробовали бы они вычистить какую-нибудь винтовку системы "кольт", которая была на вооружении во времена его молодости.
Вот уж точно бы заперхались.
Да, вообще, теперь не служба, а сплошной мед. Раньше было строже, так и порядку больше. А сейчас, вон - анекдоты про Царя-батюшку травят.
Кстати.
Брынзе-нацкий прислушался. С трапа доносился ритмичный шорох. Правильно, это Скребец полирует поручни.
- А куда он денется? - пробормотал боцман, пристегнул к ружью ствол и поставил его на стойку.
И вообще, надо завтра сходить к Фунтикову. Он обещал очередную порцию микродискеток, зараженных новым, свеженаписанным вирусом "Ванька-каин ".
Быстро осмотрев оружейную и убедившись, что все в порядке, Брынзе-нацкий вышел в коридор и кивнул вахтенному, чтобы тот задраил люк.
Климова в канцелярии все еще не было.
Тогда боцман вышел в коридор и остановился возле тумбочки вахтенного, прикидывая, стоит ли ему ждать Климова.
- Людовик Людовикович, а что вы думаете... вот тут говорят, что сбили каких-то...
- Цыц! - сказал вахтенному Брынзе-нацкий и вдруг понял, что за последние два дня здорово устал. Короткий сон в каптерке ничуть его не освежил, только загнал усталость куда-то вглубь.
Нет, решил боцман, никуда я сегодня не пойду. Сделаю обход вверенного мне трюма, поговорю с Климовым и лягу спать минуточек на шестьсот ".
Он посмотрел в сторону усердно трудившегося Скребца, подумал, что тот, наверное, тоже устал здорово... Ан нет, во время погрузки он Скребца не видел. Наверняка, сачковал…
- Вот что, Семен, - сказал Брынзе-нацкий дневальному. - Отпустишь этого спать только тогда, когда полностью очистит поручни и с правой стороны, и с левой. Понял?
- Так точно, - ответил вахтенный. - Правильно вы его, Людовик Людовикович. Он тут молодых было наладился прижимать, да махом укорот получил.
- Ладно, пойду я.
Брынзе-нацкий сходил в каптерку, взял узелок с микросхемами с снова вышел в коридор. Теперь путь его лежал в грузовой трюм, где были склады продовольствия, большие холодильники, склады НЗ, мастерская и прочее, прочее... Короче, вспомогательное отделение.
Он прошел мимо вахтенного, потом мимо трапа, поручни которого усердно очищал Скребец, и поймав полный ненависти взгляд матроса ("Ничего, злись, злись... Все равно, тебе придется нести службу наравне со всеми... Недельки через две - три ты уже будешь глядеть на мир немного по другому. А вот сачковать тебе не удастся. Уж я-то знаю все способы сачковать наизусть. Вот так-то-с."), двинулся дальше - длинным, гулким коридором, заканчивавшимся люком в грузовой трюм.
Рассыпая микродискетки возле большого холодильника, он представил как, вернувшись в каптерку, выдвинет из настенного шкафчика складную койку, разденется, уляжется на ней и закроет глаза.
Брынзе-нацкий пошел проверить крысиные норы возле склада НЗ. Он заделал их еще на прошлой неделе. Пробки из железита были целы. Получается, что этих стальных крыс все-таки вывел.
"Так вам! - ухмыльнулся боцман. - Если только они не проделали себе нору в другом месте. Это, кстати, надо бы проверить. А то... "
Едва уловимый шорох привлек внимание боцмана. Резко обернувшись, он успел заметить, как за угол ведущего к мастерской коридора метнулось нечто желтое, шарообразное.
"Господи пресвятый, это еще что?" - подумал Людовик Людовикович, делая шаг к висевшему на стенке пожарному щиту и сдергивая с него топор.
Осторожно положив узелок на палубу и крепко сжимая в правой руке топор, боцман двинулся вдоль по коридору. Стараясь ступать как можно тише, чувствуя, как его охватывает охотничий азарт, заглядывая по дороге во все уголки и тупички, Брынзе-нацкий дошел до самой мастерской и убедился, что странной желтой крысы нигде нет.
"Не могла же он испариться", - подумал Людовик Людовикович, останавливаясь перед дверью в мастерскую.
Как ни странно, дверь оказалась полуоткрыта. Толкнув дверь и вскинув готовый для удара топор, боцман ввалился в мастерскую и вдруг замер.
В метре от него был еще один точно такой же как и тот, с которого он взял топор, пожарный щит. Под ним стоял большой деревянный, выкрашенный красной краской ящик с песком, на котором, в какой - то невероятной позе, словно сломанная кукла, лицом к стене лежал человек. Совершенно машинально, Людовик Людовикович шагнул вперед и положил ему ладонь на шею.
Мертв.
Даже не глядя на лицо, боцман знал, что это мичман Климов. Вдруг Людовику Людовиковичу пришла в голову новая мысль, и судорожно ухватившись за топор обеими руками, он быстро огляделся.
Но мастерская была пуста. Ничего угрожающего.
Удостоверившись в этом, Брынзе-нацкий снова взглянул на тело Климова и только сейчас заметил, что правая рука мертвеца находится всего в сантиметре от красной кнопки, нажатием которой опускались переборки, отделяющие этот отсек от других, и открывался люк в космическое пространство.
( продолжение)
Беременность это долгожданное и волнующее событие для многих семей. Но мало забеременеть, нужно ещё выносить вашего будущего ребёнка. Клиника «МЕДХЕЛП» осуществляет ведение беременности. Именно с этой клиникой вы спокойно и без ненужных нервов подойдёте к родам.
Совместно с Клубом Любителей Скидок вы сможете получить себе эксклюзивное интервью с сайтом Биглион (BigLion). Переходите по ссылке, действует скидка до 50% от обычной цены.
Я уверен, что многие знают, столовое серебро это не только классный подарок но и отличное вложение средств. Так что переходите по ссылке выше и выбирайте те предметы, которые вам больше по душе.