Робер Кампен. Меродская тайнопись.
Ну, что, продолжим рассказ про Кампена, начали ЗДЕСЬ.
Меродский триптих (1425-30) («Благовещение») , 1425-30, Метрополитен Музей, Нью-Йорк, США
Дерево, масло. Центральная панель - 64,1 x 63,2, боковые - 64,5 x 27,3 - небольшой совсем
Мы уже разобрали несколько его картин, относящихся к раннему периоду. Теперь рассмотрим остальные. Сразу бросается в глаза, что Робер с течением времени все контрастнее выделял объем человеческих фигур и складок одежды, все дальше уходя от готических «плоских» традиций. В его поздних работах мы уже видим световые блики, особенно мастерски выполненные на металлических предметах, сложные тени от разных источников света. Говорят, он перенял это от ван Эйка, хотя я бы таких выводов не делала со стопроцентной определенностью, как не особо доверяла занятной идее о том, что Кампен «стащил» у Эйка выпуклое зеркало, написав в своем Верльском триптихе - думаю, секрет скорее в том, что просто не только у Эйка было такое зеркало, они висели во многих домах.
Давайте посмотрим картину. Вернее, триптих - «Благовещение» или Меродский алтарь. Называется он так по имени последнего владельца, бельгийского графа Карла де Мероде. Это одна из тех работ Кампена, по поводу которых до сих пор идут яростные атрибутивные споры. Якобы не сам Кампен ее нарисовал, а кто-то из его учеников или последователей. Думаю, подобные работы заказывали только маститым мастерам, т.е. скорее всего, заказ был сделан именно Кампену, как хозяину мастерской, а кто уж над ней корпел, мы не узнаем никогда. Даже если это сделал ученик, скорее всего, творил он под чутким руководством и наверняка при участии самого Робера.
Гербы донаторов на окне
Алтарь состоит он из трех створок - на левой изображены донаторы и загадочный мужчина у дверей, на средней панели - сама сцена Благовещения, а на правой - святой Иосиф, мастерящий какую-то штуковину при помощи свои столярных инструментов.
Заказчик - Питер Энгельбрехт, был богатым торговцем тканями из бельгийского города Мехелена (к слову, в средние века город разбогател и прославился именно благодаря своим текстильщикам). Интересно, что изначально на створке изображен был он один, так как триптих заказывался еще до его свадьбы, и всякие мудреные современные анализы, а точнее, исследование в инфракрасных лучах, показало, что первую жену его, Гретхен Шринмерерс, Кампен дорисовал значительно позже. Может быть, купец решил жениться годам к 40? И уже и растолстеть, и обрюзгнуть успел к тому времени. Потом он женился второй раз, на Хельфиг Билле, видимо, первая супруга умерла, тогда разводились нечасто, и в связи с его вторым браком можно обнаружить еще одну интересную деталь - на окне в средней части триптиха есть два герба, один из которых - герб самого Энгельбрехта, а второй смахивает на герб Билле - рода второй жены. И вообще для меня стало откровением, что у купцов были свои гербы, правда геральдика для меня - темный лес. Вся это путаница с гербом тем более странна, так как центральная часть была написана раньше остальных, и, похоже, намного.
Донаторы - Питер Энгельбрехт и его жена Гретхен (Гретген)
То есть герб второй супруги дорисовали, а первую супругу убирать с картины не стали. Хорошо еще, что не поступили так, как делала мудрая византийская императрица Зоя - она несколько раз была замужем, и на мозаике в Софийском соборе после каждого ее брака просто переделывали лицо мужа, который был изображен с ней рядом.
Есть еще несколько загадок, связанных с этой картиной. Например, почему за спиной семьи донаторов маячит какой-то мужик? Дорисован от тогда же, когда и супруга донатора. Были версии, что это сам Кампен, но мне кажется, что такая бородища мешала бы ему рисовать. У мужика на груди бляха (говорят, с гербом города Мехелена, но на репродукциях это плохо различимо), и, якобы это бейлиф - кто-то вроде шерифа города. Возможно, донатор задолжал ему денег и в счет долга согласился увековечить его на своем заказе - ведь с шерифами шутки плохи. Или это первый в истории человек, который случайно попал в кадр?
Позже я нашла очень качественную иллюстрацию в одной книге и отсканировала ее (извините меня, ворюгу, издатели). Вот деталь. Здесь виден третий герб на картине - герб города Мехелена на бляхе на груди мужчины. Удивительная детализация! Хорошо видно все, что происходит на улице!
Еще одна загадка - средняя створка написана на куске древесины, который на 25 лет старше остальных двух. Это не значит, что картина рисовалась на 25 лет раньше, могли просто взять доски, которые были - одна старая, две поновее. Однако есть еще один интересный факт - под синим небом в окне обнаружили слой позолоты, то есть небо дорисовали, когда изготавливали боковые створки, чтобы все три части гармонировали друг с другом, а ранее фон был золотой, как это было принято в прежние времена. Дверь, в которую заглядывают молящиеся донаторы, не совпадают с проемом в комнате с ангелом. Правда, Кампен вообще не «закидывался» такими вещами - с перспективой и композицией он обращался более чем смело. Мне представляется, что Питер Энгельбрехт увидел уже готовую самостоятельную картину «Благовещение» без всяких створок и захотел приобрести ее. При этом он попросил сделать две створки и изобразить себя (а потом и супругу) на одной из них. И вот что интересно - при том, нет единого мнения об авторстве картины, то, что она написана одной рукой, кажется специалистом бесспорным.
Нашли всех птичек?
Изображения донаторов - мои любимые персонажи средневековой живописи. Ведь изолированных портретов до наших дней дошло не так уж много, а на религиозных картинах именно донаторы отличаются достоверностью и жизненностью черт. Ведь ангелы, Мария, святые всегда изображаются немного идеализированно, абстрактно, а портреты реальных людей - это как фотоснимки 600 летней давности, еще и очень хорошо выполненные. Даже если вы не очень разбираетесь в сюжетах, глядя на группу лиц на картине того времени нетрудно определить, кого писали с натуры, а кого "взяли из головы».
Посмотрите еще раз внимательно на левую створку при большом увеличении - она прелестна своими деталями; каждый гвоздик на двери выписан с любовью. Если на средней части мы увидим множество предметов обихода, которые возможно, хранят скрытый смысл, то здесь, я думаю, детали призваны украсить и уравновесить композицию. Символическое значение может иметь только открытая дверь, перед которой в молитвенном почтении преклонили колени супруги. Из комнаты она ведет в цветущий сад, который может ассоциироваться с раем. Как говорится в «Золотой легенде», очень популярной в то время: «Прародительница Ева закрыла для человечества двери в рай, а Дева Мария распахнула их».
Живописное разнотравье у колен донатора, «стимпанковский» ключ в дверях, четки на руке у женщины к крошечной фигуркой святого - опять же где-то читала, что это святой Христофор, я, если честно, не могу рассмотреть такие мелкие детали (Христофор у живота женщины мог символизировать желанное материнство). А еще очаровательный розовый куст, и опрятная улица, видимая через проем двери возле бородача, и даже всадник на улице, и четыре милые птички на крыше, одна из них - явно сорока. За чрезмерную любовь к многочисленным деталям фламандцев, а потом и голландцев, нередко поругивали, а я их за это люблю.
Перейдем к основной части триптиха - сама сцена принесения Марии архангелом Гавриилом благой вести: она вскоре станет матерью сына Создателя. В эпоху расцвета ренессанса и потом маньеризма мы нередко увидим (особенно у итальянцев) странные «гипер-изысканные» позы, которые Мария принимает, услышав весть. Здесь вы встретите и заломленные руки, и изящно изогнутый торс и т.п. Нередко Марию изображали беседующей с ангелом - видимо, она пытается что-то уточнить, или высказать свою радость. Самое частое запечатленное ее состояние - смущение и смирение: Мария внимает посланнику, скромно потупив глаза. Кампен пишет Марию читающей и пока не видящей архангела вообще.
Здесь есть некий момент интимности: мы вместе с Гавриилом словно застаем девушку врасплох, внезапно оказавшись в комнате, где она в полном одиночестве и тишине задумчиво читает. Возможно, именно такая статичная иконография - задумка автора, а еще ранние нидерландцы избегали излишней подвижности своих персонажей, так как не особенно умели ее изображать. То, что у них очень хорошо получалось - передать особую атмосферу торжественной уединенности; мы буквально слышим звенящую тишину!
Кемпеновские мадонны
Как я уже говорила, кампеновские мадонны далеки от идеала грации. Фигурам свойственна приземленность, «материальность» и даже некоторая неуклюжесть. Почти все они на одно лицо, что в принципе, объяснимо - правила не такие строгие, как каноны православной иконографии, но все-таки некоторые общие представления были; придерживались некоторого стереотипного идеала. Выражаясь образно, у всего фламандского Возрождения было лицо кампеновской Мадонны. И все же нюансы очевидны: у знаменитого ученика Кампена Рогира ван дер Вейдена лица мадонн получались более утонченными и мягкими. Все-таки различия зависели и от предпочтений или фантазии мастера, и от тех «региональных особенностей» внешности дам, которые их окружали в обыденной жизни; у каждого автора была немного «своя» Мадонна. А лик Марии Кампена - это рыжеватое белобрысое лицо обычной фламандской горожанки. Там и сейчас таких полно. Как вот эта, например:
Бельгийская (т.е. фламандская) теннисистка Элисон ван Эйтванк вполне могла бы быть моделью для Кампена, живи она на 600 лет раньше. Конечно, сходство не абсолютное, но типаж тот же
Довольно странное и положение тела девушки. У Кампена был фирменный небольшой такой «ляп» - хаотичность и абстрактность складок одежды. Если бы он жил в 20 веке, искусствоведы заявили бы, что на него некоторое влияние оказали кубисты. Эта особенность отчетливо проявилась и в плаще Марии, и в одеяниях Гавриила (к слову - на нем одежда священника). Складки совершенно скрывают тело, так, что нам не понятно, каким образом расположены ноги Марии, где ее колени, и на чем, собственно, она сидит. По поводу сидения секрет я вам раскрою позже.
"Благовещение Частелло", 1489-90, Сандро Боттичелли, Гелерея Уффици, Флоренция, Италия. Дерево, темпера. 150 Х 156см
Таких изгибов тала и выверенных пропорций, как у Мадонны Боттичелли вы у нидерландских авторов не увидите. Зато им удавалось передать сосредоточенность героев, тишину и торжественность момента.
Обратите внимание - архангел Гавриил всегда изображается в образе андрогина, бесполого существа, видимо, чтобы не оскорбить девства Марии, в противоположность архангелу Михаилу; того почти всегда наделяли мужественным обликом: как-никак архангел-воин, победитель Сатаны! На ренесанссных полотнах мы можем видеть Гавриила с оливковой ветвью в руке, либо с изящным жезлом, или с цветком белой лилии. Кампен пишет архангела с «пустыми руками» - в интерьере небольшой комнаты пафосная атрибутика смотрелась бы неуместной; традиционные лилии поставлены в будничную вазу (Вида Хулл утверждает, что это популярный в те годы испанский фаянс). И вообще, это чуть ли не первая картина, в которой Благовещение изображено не в храме или в абстрактном пейзаже, а в обычной жилой комнате бюргерского дома.
"Благовещение" Франческо дель Косса (фрагмент), 1470, Дрезденская галерея, Германия. Дерево (тополь), темпера. 137 Х 113 (нижняя и верхняя часть картины обрезаны)
Мне очень нравится, как многие художники того времени писали у архангелов вот такие «цветне» крылья. Как-то вроде белые должны быть, но вот такие смотрятся завораживающе - как у настоящей огромной птицы! Помню, как вот такое разноцветное оперение впервые произвело на меня впечатление на картине «Благовещение» Франческо дель Косса в Дрезденской картинной галерее, куда меня возили родители лет в 12; там у ангела вообще проскакивают перья, подозрительно смахивающие на павлиньи - очень красиво!
Брюссельский алтарь. Королевский музей изящных искусств, Брюссель. Прим. 1427. 61 Х 63 см
Есть еще один почти невидимый персонаж, участвующий в сцене, самый главный, на самом деле, и очень необычный. Речь идет о младенце Иисусе. Он проникает в комнату через левое круглое окно вместе с золотистыми лучами света и устремляется к утробе своей матери, чтобы чудесным образом обрестись там. Художники редко обыгрывают традиционный сюжет таким образом, обычно изображают архангела наедине с Марией; иногда, как на картине Франческо дель Косса, мы можем видеть в облаках бога-отца (или просто сияние), направляющего к Марии белого голубя, символ святого духа, а вот маленький Христос, да еще и с крестом в руке, встречается нечасто.
Младенец Иисус
Многие историки искусств объясняют изобилие деталей интерьера на картинах ранних нидерландцев, перекочевавшее в более поздние периоды фламандской и голландской живописи, любовью художников, да и нации в целом, к уюту, к бытовому комфорту, красивым и экзотическим предметам обихода. Жителям страны всегда было присуще большое уважение к личной собственности, обустроенной частной жизни, к добротной и практичной посуде, мебели, одежде. На картинах Кампена и его современников мы видим первые попытки живописного признания в этой любви, прозвучавшее позднее в полный голос и получившее богатейшее воплощение в изобильном голландском натюрморте и жанровой живописи. Однако есть еще один подход к трактовке этого предметного многообразия.
Во многих, если не во всех предметах на картине можно усмотреть скрытый символизм. Использование символов в живописи не имело целью скрыть от нас, людей будущего, какой-то тайный смыл, это не был таинственный шифр. Язык символов был вполне понятен современникам художников, их использовавших. Символы наоборот придавали картинам дополнительную торжественность, многозначительность и помогали зрителю понять всю глубину их смысла. Иногда встает вопрос - а есть ли символическое значение у того или иного изображенного на картине сюжета? Смотрите, внимайте, картина сама скажет, есть ли в ней символы или нет.
Благовещение. Жак Даре (1430-е). Прадо, Мадрид, Испания. Дерево, масло. 70 Х 76 см
У исследователей есть множество различных версий по этому поводу, ведь Кампен не оставил дневников, в которых записывал бы примерно следующее: «В этой надколотой солонке я заключил смысл бренности и горечи бытия; соль всех слез мира воплощена в этом незамысловатом предмете» или что-то подобное; поэтому за него это теперь проделывает целая армия искусствоведов. Давайте и мы поупражняемся (почерпнув символические ассоциации из разных источников).
Одно из предположений, что весь триптих, кроме посвящения Богородице, - некий гимн праведной семейной жизни, образцом которой является Мария и Иосиф. Здесь воспевается образец семьи, основанной на доверии и взаимоуважении, чуждой ревности и житейских страстей.
В комнате мы видим красивую дорогую мебель, впрочем, типичную для интерьеров жилища бюргера среднего достатка в средневековых Нидерландах. Скамейка украшена фигурками львов, некоторые исследователи считают, что это ассоциация с троном Соломона - Троном Мудрости. Возможно, это просто добротная мебель. Мария сидит перед скамьей, отделяющей ее от невидимого пламени очага. Жар камина - огонь страстей, в первую очередь, телесных, и Мария надежно отгорожена от них скамьей и каминным экраном.
"Зародыш" голландского и фламандского натюрморта
Стол сравнивают с алтарем, в средневековье вот такие 6-8-гранные алтари устанавливали в синагогах, он может быть воплощением ветхозаветного алтаря. Девушка читает книгу, это, скорее всего книга Исайи, в котором написано пророчество о приходе Мессии. На столе лежит еще одна книга и свиток - символы Ветхого и Нового завета. Свечу можно трактовать как символ Богоматери с младенцем, где свеча - несущий миру свет Христос, а подсвечник - Мария, с любовью давшая лоно божественному ребенку, воспитывавшая и поддерживавшая его в младенчестве. В средневековой книге «Зерцало человеческого спасения» обыгрывается эта аллегория, и добавляется, что и сама свеча - символ Христа: фитиль огня, спрятанный внутри - божественная сущность спасителя, воск - недолговечное телесное воплощение. Свеча только что погасла, над ней вьется дымок. Через пару веков такая деталь тоже стала символом - символом угасшей человеческой жизни и отлетевшей души, однако здесь мы видим просто дымящийся фитилек свечи, задутой потоками воздуха из-за внезапного появления ангела.
Три белых лилии в кувшине символизируют как чистоту и непорочность Девы, так, возможно, и Троицу, где нераспустившийся бутон - Иисус, которому только предстоит прийти в мир. Предметы на столе - один из первых зародышей нидерландского натюрморта. Довольно часто встречающийся в нидерландской живописи и практически бесспорный символ Богородицы - рукомойник и белое полотенце, атрибуты чистоты. Свод камина украшен фигурками мужчины и женщины - еще одно напоминание о браке, семейном очаге.
Как показали исследования, картина писалась практически «набело», без переделок, что было странным и необычным, если бы это не была… копия. Авторская копия Брюссельского алтаря. Возможно авторская, хотя, как уже упоминалось, некоторые историки предполагают, что Меродский все-таки написан учеником Кампена. На Брюссельском складки подчеркивают положение тела, они не так хаотичны, зато на Меродском более выпукло и мастерски прописаны лица и руки персонажей, пространство также более логично организованно на Меродском. Инфракрасное исследование показало, что Брюссельское «Благовещение» несколько раз переписывалось и дописывалось, то есть, это был мучительный творческий процесс, это дает повод думать, что эта работа была написана первой, а Меродский алтарь, как и почти скопированное Благовещение Жака Даре, несколько позже. И еще Брюссельский алтарь дает нам разгадку тайны, которую я вам обещала раскрыть - на чем же сидит Мария? А сидит она на темной подушечке - ее уголок выглядывает из-под платья Богоматери. Если присмотреться, подушечку можно увидеть и в Мероде, но менее отчетливо.
Демонстрирую вам, как выглядит метод исследования картин в разных там лучах. Это - рентгеновские ("Мадонна с младенцем перед каминным экраном", Р. Кампен). Видны швы между досками. "Благовещение" исследовали в инфракрасных.
Мы еще не обсудили Иосифа. Он, если честно, мне нравится больше всех. Во-первых, это довольно необычно, видеть его на картине одного, за работой - не самая распространенная иконография. Во-вторых, он такой милый добрый старичок с усталым лицом, немного похожий на Дедушку мороза. Странновато, конечно, что юной девушке достался такой специфический супруг, но такова была воля Божья. До 15 века Иосиф расценивался как персонаж немного комичный; подшучивать над ним, смиренно «вытерпевшим» беременность жены в целомудренном браке, считалось не особенно кощунственным, но к моменту написания картины его позиции в сознании верующих сильно изменились. Этому поспособствовал поток религиозной литературы «толковательного» толка, возрождение популярности работ блаженного Августина, выход «Золотой легенды», описаний ряда мистических откровений и т.п.
Теперь Иосиф расценивается как защитник семьи и как орудие в руках господа (может быть, именно поэтому он сам изображен с инструментами в руках). Более того, мы неспроста видим сделанную им мышеловку. Иосифа нередко ассоциируют с ловушкой, в которую Создатель поймал самого сатану (в еванг. От Луки упоминается, что Иосиф - средство, с помощью которого Господь обманул дьявола, защитив Марию и младенца от его козней. Муж нужен был как ширма, скрывшая девство Марии и отвлекшая внимание нечистого). Самого Христа также иногда сравнивали с ловушкой для дьявола - тело его - приманка, крест - ловушка (блаж. Августин).
Мы видим Иосифа за своей обычной работой, ведь по профессии он был плотник. Интерьер комнаты намного скромнее, чем в помещении, где сидит его юная супруга, это просто мастерская с простой мебелью и грубым верстаком. Перед Иосифом и у его ног инструменты, мало отличающиеся от тех, которыми пользуются и сейчас, разве что дрель в его руках механическая, а не электро- какой-нибудь «Бош». Он сверлит дырочки в дощечке. Что это за предмет, не совсем ясно. Тут есть множество версий: панель для ножной грелки, шипованная доска, опять же, ловушка, фильтр для винного пресса (вино - евхаристический символ). Есть версия, что это каминный экран - экран в виде перфорированной доски мы видим на соседней части триптиха. Тогда подчеркивается символический смысл ограждения Марии от пламени страстей.
Пейзаж за окном мастерской
Скамеечка, на которую столяр опирает ноги, может быть символом земли, на которой пока что хозяйничает Нечистый, но попирается она ногами Создателя. Иосиф, как орудие Бога, ставит на нее ступни. У ног его мы видим три инструмента - пилу, топор и что-то вроде жезла, а еще бревно. Эти предметы ассоциируются с этими словами из Исайи: «Величается ли секира перед тем, кто рубит ею? Пила гордится ли перед тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его! Как будто палка поднимается на того, кто не дерево!» (Исайя, 10:15). В стихе из пророчества осуждается самонадеянность и высокомерие безбожных ассирийцев, котором грозит гнев божий. Ассирийцы здесь ассоциируются с Сатаной или с еретиками.
Еще несколько пейзажей с картин Кампена:
Еще хотелось бы обратить внимание на чудесный городской пейзаж за окном. Такую детальную прорисовку пейзажей мы встретим еще в миниатюрах, у Лимбургов. Кампен и его ученики развили эту тему и довольно широко использовали пейзаж в качестве фона для своих картин. Пройдет время, и голландцы с фламандцами станут диктаторами пейзажной моды на живописном «рынке».
Извините, не уложилась в два поста. Еще про Кампена будет. ЗДЕСЬ продолжение.
Хороших вам выходных, друзья!
Видео-версия ЗДЕСЬ
Информацию беру в книгах, интернете, лекции dr. Vida Hull в ютубе.
Меродский триптих (1425-30) («Благовещение») , 1425-30, Метрополитен Музей, Нью-Йорк, США
Дерево, масло. Центральная панель - 64,1 x 63,2, боковые - 64,5 x 27,3 - небольшой совсем
Мы уже разобрали несколько его картин, относящихся к раннему периоду. Теперь рассмотрим остальные. Сразу бросается в глаза, что Робер с течением времени все контрастнее выделял объем человеческих фигур и складок одежды, все дальше уходя от готических «плоских» традиций. В его поздних работах мы уже видим световые блики, особенно мастерски выполненные на металлических предметах, сложные тени от разных источников света. Говорят, он перенял это от ван Эйка, хотя я бы таких выводов не делала со стопроцентной определенностью, как не особо доверяла занятной идее о том, что Кампен «стащил» у Эйка выпуклое зеркало, написав в своем Верльском триптихе - думаю, секрет скорее в том, что просто не только у Эйка было такое зеркало, они висели во многих домах.
Давайте посмотрим картину. Вернее, триптих - «Благовещение» или Меродский алтарь. Называется он так по имени последнего владельца, бельгийского графа Карла де Мероде. Это одна из тех работ Кампена, по поводу которых до сих пор идут яростные атрибутивные споры. Якобы не сам Кампен ее нарисовал, а кто-то из его учеников или последователей. Думаю, подобные работы заказывали только маститым мастерам, т.е. скорее всего, заказ был сделан именно Кампену, как хозяину мастерской, а кто уж над ней корпел, мы не узнаем никогда. Даже если это сделал ученик, скорее всего, творил он под чутким руководством и наверняка при участии самого Робера.
Гербы донаторов на окне
Алтарь состоит он из трех створок - на левой изображены донаторы и загадочный мужчина у дверей, на средней панели - сама сцена Благовещения, а на правой - святой Иосиф, мастерящий какую-то штуковину при помощи свои столярных инструментов.
Заказчик - Питер Энгельбрехт, был богатым торговцем тканями из бельгийского города Мехелена (к слову, в средние века город разбогател и прославился именно благодаря своим текстильщикам). Интересно, что изначально на створке изображен был он один, так как триптих заказывался еще до его свадьбы, и всякие мудреные современные анализы, а точнее, исследование в инфракрасных лучах, показало, что первую жену его, Гретхен Шринмерерс, Кампен дорисовал значительно позже. Может быть, купец решил жениться годам к 40? И уже и растолстеть, и обрюзгнуть успел к тому времени. Потом он женился второй раз, на Хельфиг Билле, видимо, первая супруга умерла, тогда разводились нечасто, и в связи с его вторым браком можно обнаружить еще одну интересную деталь - на окне в средней части триптиха есть два герба, один из которых - герб самого Энгельбрехта, а второй смахивает на герб Билле - рода второй жены. И вообще для меня стало откровением, что у купцов были свои гербы, правда геральдика для меня - темный лес. Вся это путаница с гербом тем более странна, так как центральная часть была написана раньше остальных, и, похоже, намного.
Донаторы - Питер Энгельбрехт и его жена Гретхен (Гретген)
То есть герб второй супруги дорисовали, а первую супругу убирать с картины не стали. Хорошо еще, что не поступили так, как делала мудрая византийская императрица Зоя - она несколько раз была замужем, и на мозаике в Софийском соборе после каждого ее брака просто переделывали лицо мужа, который был изображен с ней рядом.
Есть еще несколько загадок, связанных с этой картиной. Например, почему за спиной семьи донаторов маячит какой-то мужик? Дорисован от тогда же, когда и супруга донатора. Были версии, что это сам Кампен, но мне кажется, что такая бородища мешала бы ему рисовать. У мужика на груди бляха (говорят, с гербом города Мехелена, но на репродукциях это плохо различимо), и, якобы это бейлиф - кто-то вроде шерифа города. Возможно, донатор задолжал ему денег и в счет долга согласился увековечить его на своем заказе - ведь с шерифами шутки плохи. Или это первый в истории человек, который случайно попал в кадр?
Позже я нашла очень качественную иллюстрацию в одной книге и отсканировала ее (извините меня, ворюгу, издатели). Вот деталь. Здесь виден третий герб на картине - герб города Мехелена на бляхе на груди мужчины. Удивительная детализация! Хорошо видно все, что происходит на улице!
Еще одна загадка - средняя створка написана на куске древесины, который на 25 лет старше остальных двух. Это не значит, что картина рисовалась на 25 лет раньше, могли просто взять доски, которые были - одна старая, две поновее. Однако есть еще один интересный факт - под синим небом в окне обнаружили слой позолоты, то есть небо дорисовали, когда изготавливали боковые створки, чтобы все три части гармонировали друг с другом, а ранее фон был золотой, как это было принято в прежние времена. Дверь, в которую заглядывают молящиеся донаторы, не совпадают с проемом в комнате с ангелом. Правда, Кампен вообще не «закидывался» такими вещами - с перспективой и композицией он обращался более чем смело. Мне представляется, что Питер Энгельбрехт увидел уже готовую самостоятельную картину «Благовещение» без всяких створок и захотел приобрести ее. При этом он попросил сделать две створки и изобразить себя (а потом и супругу) на одной из них. И вот что интересно - при том, нет единого мнения об авторстве картины, то, что она написана одной рукой, кажется специалистом бесспорным.
Нашли всех птичек?
Изображения донаторов - мои любимые персонажи средневековой живописи. Ведь изолированных портретов до наших дней дошло не так уж много, а на религиозных картинах именно донаторы отличаются достоверностью и жизненностью черт. Ведь ангелы, Мария, святые всегда изображаются немного идеализированно, абстрактно, а портреты реальных людей - это как фотоснимки 600 летней давности, еще и очень хорошо выполненные. Даже если вы не очень разбираетесь в сюжетах, глядя на группу лиц на картине того времени нетрудно определить, кого писали с натуры, а кого "взяли из головы».
Посмотрите еще раз внимательно на левую створку при большом увеличении - она прелестна своими деталями; каждый гвоздик на двери выписан с любовью. Если на средней части мы увидим множество предметов обихода, которые возможно, хранят скрытый смысл, то здесь, я думаю, детали призваны украсить и уравновесить композицию. Символическое значение может иметь только открытая дверь, перед которой в молитвенном почтении преклонили колени супруги. Из комнаты она ведет в цветущий сад, который может ассоциироваться с раем. Как говорится в «Золотой легенде», очень популярной в то время: «Прародительница Ева закрыла для человечества двери в рай, а Дева Мария распахнула их».
Живописное разнотравье у колен донатора, «стимпанковский» ключ в дверях, четки на руке у женщины к крошечной фигуркой святого - опять же где-то читала, что это святой Христофор, я, если честно, не могу рассмотреть такие мелкие детали (Христофор у живота женщины мог символизировать желанное материнство). А еще очаровательный розовый куст, и опрятная улица, видимая через проем двери возле бородача, и даже всадник на улице, и четыре милые птички на крыше, одна из них - явно сорока. За чрезмерную любовь к многочисленным деталям фламандцев, а потом и голландцев, нередко поругивали, а я их за это люблю.
Перейдем к основной части триптиха - сама сцена принесения Марии архангелом Гавриилом благой вести: она вскоре станет матерью сына Создателя. В эпоху расцвета ренессанса и потом маньеризма мы нередко увидим (особенно у итальянцев) странные «гипер-изысканные» позы, которые Мария принимает, услышав весть. Здесь вы встретите и заломленные руки, и изящно изогнутый торс и т.п. Нередко Марию изображали беседующей с ангелом - видимо, она пытается что-то уточнить, или высказать свою радость. Самое частое запечатленное ее состояние - смущение и смирение: Мария внимает посланнику, скромно потупив глаза. Кампен пишет Марию читающей и пока не видящей архангела вообще.
Здесь есть некий момент интимности: мы вместе с Гавриилом словно застаем девушку врасплох, внезапно оказавшись в комнате, где она в полном одиночестве и тишине задумчиво читает. Возможно, именно такая статичная иконография - задумка автора, а еще ранние нидерландцы избегали излишней подвижности своих персонажей, так как не особенно умели ее изображать. То, что у них очень хорошо получалось - передать особую атмосферу торжественной уединенности; мы буквально слышим звенящую тишину!
Кемпеновские мадонны
Как я уже говорила, кампеновские мадонны далеки от идеала грации. Фигурам свойственна приземленность, «материальность» и даже некоторая неуклюжесть. Почти все они на одно лицо, что в принципе, объяснимо - правила не такие строгие, как каноны православной иконографии, но все-таки некоторые общие представления были; придерживались некоторого стереотипного идеала. Выражаясь образно, у всего фламандского Возрождения было лицо кампеновской Мадонны. И все же нюансы очевидны: у знаменитого ученика Кампена Рогира ван дер Вейдена лица мадонн получались более утонченными и мягкими. Все-таки различия зависели и от предпочтений или фантазии мастера, и от тех «региональных особенностей» внешности дам, которые их окружали в обыденной жизни; у каждого автора была немного «своя» Мадонна. А лик Марии Кампена - это рыжеватое белобрысое лицо обычной фламандской горожанки. Там и сейчас таких полно. Как вот эта, например:
Бельгийская (т.е. фламандская) теннисистка Элисон ван Эйтванк вполне могла бы быть моделью для Кампена, живи она на 600 лет раньше. Конечно, сходство не абсолютное, но типаж тот же
Довольно странное и положение тела девушки. У Кампена был фирменный небольшой такой «ляп» - хаотичность и абстрактность складок одежды. Если бы он жил в 20 веке, искусствоведы заявили бы, что на него некоторое влияние оказали кубисты. Эта особенность отчетливо проявилась и в плаще Марии, и в одеяниях Гавриила (к слову - на нем одежда священника). Складки совершенно скрывают тело, так, что нам не понятно, каким образом расположены ноги Марии, где ее колени, и на чем, собственно, она сидит. По поводу сидения секрет я вам раскрою позже.
"Благовещение Частелло", 1489-90, Сандро Боттичелли, Гелерея Уффици, Флоренция, Италия. Дерево, темпера. 150 Х 156см
Таких изгибов тала и выверенных пропорций, как у Мадонны Боттичелли вы у нидерландских авторов не увидите. Зато им удавалось передать сосредоточенность героев, тишину и торжественность момента.
Обратите внимание - архангел Гавриил всегда изображается в образе андрогина, бесполого существа, видимо, чтобы не оскорбить девства Марии, в противоположность архангелу Михаилу; того почти всегда наделяли мужественным обликом: как-никак архангел-воин, победитель Сатаны! На ренесанссных полотнах мы можем видеть Гавриила с оливковой ветвью в руке, либо с изящным жезлом, или с цветком белой лилии. Кампен пишет архангела с «пустыми руками» - в интерьере небольшой комнаты пафосная атрибутика смотрелась бы неуместной; традиционные лилии поставлены в будничную вазу (Вида Хулл утверждает, что это популярный в те годы испанский фаянс). И вообще, это чуть ли не первая картина, в которой Благовещение изображено не в храме или в абстрактном пейзаже, а в обычной жилой комнате бюргерского дома.
"Благовещение" Франческо дель Косса (фрагмент), 1470, Дрезденская галерея, Германия. Дерево (тополь), темпера. 137 Х 113 (нижняя и верхняя часть картины обрезаны)
Мне очень нравится, как многие художники того времени писали у архангелов вот такие «цветне» крылья. Как-то вроде белые должны быть, но вот такие смотрятся завораживающе - как у настоящей огромной птицы! Помню, как вот такое разноцветное оперение впервые произвело на меня впечатление на картине «Благовещение» Франческо дель Косса в Дрезденской картинной галерее, куда меня возили родители лет в 12; там у ангела вообще проскакивают перья, подозрительно смахивающие на павлиньи - очень красиво!
Брюссельский алтарь. Королевский музей изящных искусств, Брюссель. Прим. 1427. 61 Х 63 см
Есть еще один почти невидимый персонаж, участвующий в сцене, самый главный, на самом деле, и очень необычный. Речь идет о младенце Иисусе. Он проникает в комнату через левое круглое окно вместе с золотистыми лучами света и устремляется к утробе своей матери, чтобы чудесным образом обрестись там. Художники редко обыгрывают традиционный сюжет таким образом, обычно изображают архангела наедине с Марией; иногда, как на картине Франческо дель Косса, мы можем видеть в облаках бога-отца (или просто сияние), направляющего к Марии белого голубя, символ святого духа, а вот маленький Христос, да еще и с крестом в руке, встречается нечасто.
Младенец Иисус
Многие историки искусств объясняют изобилие деталей интерьера на картинах ранних нидерландцев, перекочевавшее в более поздние периоды фламандской и голландской живописи, любовью художников, да и нации в целом, к уюту, к бытовому комфорту, красивым и экзотическим предметам обихода. Жителям страны всегда было присуще большое уважение к личной собственности, обустроенной частной жизни, к добротной и практичной посуде, мебели, одежде. На картинах Кампена и его современников мы видим первые попытки живописного признания в этой любви, прозвучавшее позднее в полный голос и получившее богатейшее воплощение в изобильном голландском натюрморте и жанровой живописи. Однако есть еще один подход к трактовке этого предметного многообразия.
Во многих, если не во всех предметах на картине можно усмотреть скрытый символизм. Использование символов в живописи не имело целью скрыть от нас, людей будущего, какой-то тайный смыл, это не был таинственный шифр. Язык символов был вполне понятен современникам художников, их использовавших. Символы наоборот придавали картинам дополнительную торжественность, многозначительность и помогали зрителю понять всю глубину их смысла. Иногда встает вопрос - а есть ли символическое значение у того или иного изображенного на картине сюжета? Смотрите, внимайте, картина сама скажет, есть ли в ней символы или нет.
Благовещение. Жак Даре (1430-е). Прадо, Мадрид, Испания. Дерево, масло. 70 Х 76 см
У исследователей есть множество различных версий по этому поводу, ведь Кампен не оставил дневников, в которых записывал бы примерно следующее: «В этой надколотой солонке я заключил смысл бренности и горечи бытия; соль всех слез мира воплощена в этом незамысловатом предмете» или что-то подобное; поэтому за него это теперь проделывает целая армия искусствоведов. Давайте и мы поупражняемся (почерпнув символические ассоциации из разных источников).
Одно из предположений, что весь триптих, кроме посвящения Богородице, - некий гимн праведной семейной жизни, образцом которой является Мария и Иосиф. Здесь воспевается образец семьи, основанной на доверии и взаимоуважении, чуждой ревности и житейских страстей.
В комнате мы видим красивую дорогую мебель, впрочем, типичную для интерьеров жилища бюргера среднего достатка в средневековых Нидерландах. Скамейка украшена фигурками львов, некоторые исследователи считают, что это ассоциация с троном Соломона - Троном Мудрости. Возможно, это просто добротная мебель. Мария сидит перед скамьей, отделяющей ее от невидимого пламени очага. Жар камина - огонь страстей, в первую очередь, телесных, и Мария надежно отгорожена от них скамьей и каминным экраном.
"Зародыш" голландского и фламандского натюрморта
Стол сравнивают с алтарем, в средневековье вот такие 6-8-гранные алтари устанавливали в синагогах, он может быть воплощением ветхозаветного алтаря. Девушка читает книгу, это, скорее всего книга Исайи, в котором написано пророчество о приходе Мессии. На столе лежит еще одна книга и свиток - символы Ветхого и Нового завета. Свечу можно трактовать как символ Богоматери с младенцем, где свеча - несущий миру свет Христос, а подсвечник - Мария, с любовью давшая лоно божественному ребенку, воспитывавшая и поддерживавшая его в младенчестве. В средневековой книге «Зерцало человеческого спасения» обыгрывается эта аллегория, и добавляется, что и сама свеча - символ Христа: фитиль огня, спрятанный внутри - божественная сущность спасителя, воск - недолговечное телесное воплощение. Свеча только что погасла, над ней вьется дымок. Через пару веков такая деталь тоже стала символом - символом угасшей человеческой жизни и отлетевшей души, однако здесь мы видим просто дымящийся фитилек свечи, задутой потоками воздуха из-за внезапного появления ангела.
Три белых лилии в кувшине символизируют как чистоту и непорочность Девы, так, возможно, и Троицу, где нераспустившийся бутон - Иисус, которому только предстоит прийти в мир. Предметы на столе - один из первых зародышей нидерландского натюрморта. Довольно часто встречающийся в нидерландской живописи и практически бесспорный символ Богородицы - рукомойник и белое полотенце, атрибуты чистоты. Свод камина украшен фигурками мужчины и женщины - еще одно напоминание о браке, семейном очаге.
Как показали исследования, картина писалась практически «набело», без переделок, что было странным и необычным, если бы это не была… копия. Авторская копия Брюссельского алтаря. Возможно авторская, хотя, как уже упоминалось, некоторые историки предполагают, что Меродский все-таки написан учеником Кампена. На Брюссельском складки подчеркивают положение тела, они не так хаотичны, зато на Меродском более выпукло и мастерски прописаны лица и руки персонажей, пространство также более логично организованно на Меродском. Инфракрасное исследование показало, что Брюссельское «Благовещение» несколько раз переписывалось и дописывалось, то есть, это был мучительный творческий процесс, это дает повод думать, что эта работа была написана первой, а Меродский алтарь, как и почти скопированное Благовещение Жака Даре, несколько позже. И еще Брюссельский алтарь дает нам разгадку тайны, которую я вам обещала раскрыть - на чем же сидит Мария? А сидит она на темной подушечке - ее уголок выглядывает из-под платья Богоматери. Если присмотреться, подушечку можно увидеть и в Мероде, но менее отчетливо.
Демонстрирую вам, как выглядит метод исследования картин в разных там лучах. Это - рентгеновские ("Мадонна с младенцем перед каминным экраном", Р. Кампен). Видны швы между досками. "Благовещение" исследовали в инфракрасных.
Мы еще не обсудили Иосифа. Он, если честно, мне нравится больше всех. Во-первых, это довольно необычно, видеть его на картине одного, за работой - не самая распространенная иконография. Во-вторых, он такой милый добрый старичок с усталым лицом, немного похожий на Дедушку мороза. Странновато, конечно, что юной девушке достался такой специфический супруг, но такова была воля Божья. До 15 века Иосиф расценивался как персонаж немного комичный; подшучивать над ним, смиренно «вытерпевшим» беременность жены в целомудренном браке, считалось не особенно кощунственным, но к моменту написания картины его позиции в сознании верующих сильно изменились. Этому поспособствовал поток религиозной литературы «толковательного» толка, возрождение популярности работ блаженного Августина, выход «Золотой легенды», описаний ряда мистических откровений и т.п.
Теперь Иосиф расценивается как защитник семьи и как орудие в руках господа (может быть, именно поэтому он сам изображен с инструментами в руках). Более того, мы неспроста видим сделанную им мышеловку. Иосифа нередко ассоциируют с ловушкой, в которую Создатель поймал самого сатану (в еванг. От Луки упоминается, что Иосиф - средство, с помощью которого Господь обманул дьявола, защитив Марию и младенца от его козней. Муж нужен был как ширма, скрывшая девство Марии и отвлекшая внимание нечистого). Самого Христа также иногда сравнивали с ловушкой для дьявола - тело его - приманка, крест - ловушка (блаж. Августин).
Мы видим Иосифа за своей обычной работой, ведь по профессии он был плотник. Интерьер комнаты намного скромнее, чем в помещении, где сидит его юная супруга, это просто мастерская с простой мебелью и грубым верстаком. Перед Иосифом и у его ног инструменты, мало отличающиеся от тех, которыми пользуются и сейчас, разве что дрель в его руках механическая, а не электро- какой-нибудь «Бош». Он сверлит дырочки в дощечке. Что это за предмет, не совсем ясно. Тут есть множество версий: панель для ножной грелки, шипованная доска, опять же, ловушка, фильтр для винного пресса (вино - евхаристический символ). Есть версия, что это каминный экран - экран в виде перфорированной доски мы видим на соседней части триптиха. Тогда подчеркивается символический смысл ограждения Марии от пламени страстей.
Пейзаж за окном мастерской
Скамеечка, на которую столяр опирает ноги, может быть символом земли, на которой пока что хозяйничает Нечистый, но попирается она ногами Создателя. Иосиф, как орудие Бога, ставит на нее ступни. У ног его мы видим три инструмента - пилу, топор и что-то вроде жезла, а еще бревно. Эти предметы ассоциируются с этими словами из Исайи: «Величается ли секира перед тем, кто рубит ею? Пила гордится ли перед тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его! Как будто палка поднимается на того, кто не дерево!» (Исайя, 10:15). В стихе из пророчества осуждается самонадеянность и высокомерие безбожных ассирийцев, котором грозит гнев божий. Ассирийцы здесь ассоциируются с Сатаной или с еретиками.
Еще несколько пейзажей с картин Кампена:
Еще хотелось бы обратить внимание на чудесный городской пейзаж за окном. Такую детальную прорисовку пейзажей мы встретим еще в миниатюрах, у Лимбургов. Кампен и его ученики развили эту тему и довольно широко использовали пейзаж в качестве фона для своих картин. Пройдет время, и голландцы с фламандцами станут диктаторами пейзажной моды на живописном «рынке».
Извините, не уложилась в два поста. Еще про Кампена будет. ЗДЕСЬ продолжение.
Хороших вам выходных, друзья!
Видео-версия ЗДЕСЬ
Информацию беру в книгах, интернете, лекции dr. Vida Hull в ютубе.