Ричард Тарнас. Предисловие к книге "Космос и Психе. В преддверии нового мировоззрения" [2006]
[Переводы] [Новая Эпистемологическая Парадигма]
«Не нужно быть пророком, чтобы понимать, что мы живем
в одну из тех редких эпох, какими были эпоха заката древнего мира
или эпоха начала мира современного.
В одну из тех эпох, которые через огромное напряжение и борьбу
приводят к подлинно фундаментальным преобразованиям основ
культурного мировоззрения, самих его предпосылок и принципов».
(Ричард Тарнас)
*** Об авторе и тексте***
***Отзывы на книгу (англ.) (В том числе - от Станислава Грофа)***
Оригинал:
Tarnas, Richard. Cosmos and Psyche: Intimations of a New World View. New York: Viking Penguin, 2006. PP. xi - xiv
***
«Скептицизм - целомудрие интеллекта», - провозгласил Сантаяна, и эта метафора кажется уместной. Ум, желающий всесторонней интеллектуальной реализации, не уступает первой попавшейся ему на пути идее [1]. Однако здесь иной раз забывают о конечной цели такой добродетели. Ведь в конце концов целомудрие сохраняют не ради него самого (тогда оно бесплодно), а скорее для того, чтобы быть полностью готовым к тому моменту, когда нужно будет отдать себя возлюбленному, - жениху, чьи цели чисты [2].
В знании - как в любви: важное значение имеет способность распознать тот самый момент и суметь им воспользоваться (иногда, может быть, при весьма неожиданных обстоятельствах). Только при условии такого распознавания и при благоприятной внутренней возможности [inward opening] возникает полноценное участие и вовлеченность, благодаря которым открываются новые реалии и новые знания.
Без этой способности, одновременно и активной, и восприимчивой, длительная дисциплина не приносит плодов. Тщательно культивируемая скептическая установка в конечном счете становится тогда обыкновенной тюрьмой, бронированным/панцирным состоянием нереализованности. Такая установка постоянно ограничивает саму себя вместо того, чтобы в качестве дисциплинирующего средства служить высоким целям [3].
Именно эта напряженная взаимосвязь - между критической строгостью и возможным раскрытием более глубоких истин - всегда наполняла и стимулировала драму нашей интеллектуальной истории. Но в наше время, в начале нового тысячелетия, эта драма, похоже, подошла к своей кульминации, став неотложной проблемой. Мы сегодня подошли к удивительному порогу. Не нужно быть пророком, чтобы понимать, что мы живем в одну из тех редких эпох, какими были эпоха заката древнего мира / античности или эпоха начала мира современного / Нового времени. В одну из тех эпох, которые через огромное напряжение и борьбу приводят к подлинно фундаментальным преобразованиям основ культурного мировоззрения, самих его предпосылок и принципов.
Главная тема всех дискуссий и споров, которые заполняют сегодняшнюю интеллектуальную арену, - наша фундаментальная концепция реальности: роль человека в природе и космосе; статус человеческого знания; основания моральных ценностей; дилеммы между плюрализмом, релятивизмом и объективностью; духовное измерение жизни; цель и смысл - если они есть - истории и эволюции. Исход этого грандиозного момента в истории нашей цивилизации принципиально неизвестен, а на кону - будущее человечества и Земли [4]. Умирает что-то одно и рождается что-то другое. [5]
Нет нужды подробно перечислять здесь все сложнейшие, острые и неотложные проблемы, - локальные, глобальные, социальные, политические, экономические, экологические - которые стоят сегодня перед миром. Мы можем видеть их в любом заголовке наших ежедневных новостей, ежемесячных журналов и ежегодных мировых отчетов. Великий парадокс нашей ситуации заключается в том, что мы располагаем беспрецедентными ресурсами для решения этих проблем, но при этом как будто какое-то невидимое ограничение, какой-то более широкий или глубокий контекст сводит на нет всю нашу решимость и имеющиеся у нас способности.
Но что это за контекст? Кажется, в нашем понимании сегодня отсутствует что-то существенное, - какой-то мощный, но неосязаемый фактор или группа факторов. Можем ли мы распознать то более фундаментальное измерение, внутри которого в конечном счете могут корениться все наши конкретные трудности? Каковы наиболее важные основополагающие проблемы, с которыми сталкивается человеческий дух и разум в нашу эпоху? Сосредоточившись главным образом на ситуации «Запада» (а это прежде всего Европа и Северная Америка, хотя сегодня данная ситуация многообразно и ощутимо затрагивает уже всё человеческое сообщество), мы увидим три особенно значимых фактора.
Во-первых, это глубинная метафизическая дезориентация и отсутствие почвы / безосновность [groundlessness], которая пронизывает весь опыт современного человека: повсеместно ощущаемое отсутствие адекватного и общедоступного более широкого измерения смысла и цели; нехватка направляющего метанарратива, который выходил бы за рамки отдельных культур и субкультур; недостаток всеобъемлющей картины смысла, которая могла бы придать коллективному человеческому существованию живое единство [nourishing coherence] и внятность/осмысленность [6].
Во-вторых, это глубинное отчуждение, которое влияет на современное «я». И речь тут не только об индивидуальной потерянности в сегодняшнем массовом обществе, но и о духовной отчужденности современной психики в «раз-очарованной» вселенной [7], а также, на уровне человечества как вида, - о том расколе, который отделяет современного человека (как «субъекта») от всей остальной природы и космоса.
И, в-третьих, это настоятельная потребность - как для отдельных людей, так и для сообществ - в более глубоком понимании тех бессознательных сил и тенденций (и творческих, и разрушительных), которые оказывают такое влияние на наши жизни, на историю и на жизнь планеты в целом.
Все эти взаимосвязанные факторы - это как атмосфера, в которой мы живем и которой дышим: они окружают и пронизывают само наше современное сознание. Увиденные из более широкой исторической перспективы, они представляют собой многовековой дистиллят из впечатляющего интеллектуального и психологического развития. Но примечательный парадокс этого долгого развития в том, что данные проблемные факторы, похоже, тонко переплетаются как раз с наиболее прогрессивными, освобождающими и восхищающими качествами и достижениями цивилизации, которые их и породили [8].
Именно эту сложную историческую драму я исследовал в своей первой книге, «Страсть западного ума». Это нарративная история западного мышления, сформированного главными мировоззренческими сдвигами нашей цивилизации от древних греков и иудеев до эпохи постмодерна. В той книге, опубликованной в 1991 году, я изучил и попытался понять великие философские, религиозные и научные идеи и движения, которые на протяжении веков постепенно формировали тот мир и мировоззрение, внутри которых мы живем и к которым стремимся сегодня. Кажется, это была одна из тех книг, которые держат автора в напряжении до самого конца, и не все мотивы, которые побудили меня написать ее, были мне самому очевидны с самого начала, т.е. когда я только приступал к той своей десятилетней задаче.
Но главный мотив был известен заранее: нужно было разработать - как для читателей, так и для самого себя - предварительную основу для книги «Космос и Психе». Если «Страсть западного ума» рассматривала историю, которая привела к нынешней ситуации, то «Космос и Психе» точечно сфокусирована на кризисе уже самого современного «Я» и соответствующего мировоззрения. Здесь же читателю предлагается совокупность данных и исследовательский метод, которые, как я полагаю, помогут нам творчески рассмотреть и этот кризис, и всю нашу историю в горизонте новых возможностей.
Надеюсь, эта книга подскажет более широкое понимание и нашей развивающейся вселенной, и нашей собственной роли внутри нее, - роли, которая все еще до конца не определена.
*** См. также:
Р. Тарнас. "Рассвет новой Вселенной" (глава I.2. из книги "Космос и Психе...")
Р. Тарнас. "Идеальное и Реальное. Сатурн - Нептун" [2009] ***
_____________________________________
Перевод и примечания:
© Игорь Ефременков, 2019
На русском языке публикуется впервые.
Цитирование, перепечатывание и любое распространение материала приветствуется.
Активная ссылка обязательна.
____________________________________
Примечания редактора и переводчика.
[1] «…не уступает [does not give itself up] первой попавшейся ему на пути идее».
Это, скажем так, женский вариант эпистемологического целомудрия. Возможен и мужской, с соответствующим вариантом перевода: «не бросается на первую попавшуюся идею, встреченную им на пути».
[2] «…отдать себя [moment of surrender] возлюбленному, - жениху, чьи цели чисты».
Развитие этой мысли в контексте темы «Вселенная и тот, кто ее познаёт» см. в весьма поэтичной главе II.1. «Притча о двух женихах»
[3] «…обыкновенной тюрьмой, бронированным/панцирным состоянием нереализованности, которое постоянно ограничивает само себя».
Здесь, как кажется, вполне узнаваемы темы и мотивы «сатурнианского» смыслового комплекса (т.е. астро-архетипа), вернее - негативные темы его низшего, неразвитого, уровня.
[4] «Исход этого грандиозного момента в истории нашей цивилизации принципиально неизвестен [deeply uncertain], а на кону [the stakes are high] - будущее человечества и Земли».
Вся лексика здесь - из теории вероятностей и соответствующей темы рандомной рулетки или подбрасывания монетки. «Moment» - собственно сам момент броска, «outcome» - исход (случайного события), «uncertainty» - неопределенность (исхода броска), «the stakes are high» - буквально - «ставки высоки»…
Можно вспомнить и микрофизику: гейзенберговский «принцип неопределенности» с его «пресуппозициями», т.е. такими состояниями единичного электрона (вернее, тех непредставимых человеческим сознанием реалий, которые мы называем словом «электрон»), в которых он - говоря метафорически - еще «и сам не знает», по какой траектории продолжит движение. И никто не знает.
[5] «живем в одну из тех редких эпох… приводят к подлинно фундаментальным преобразованиям основ… на кону - будущее человечества и Земли».
Кому-то, возможно, покажется, что философ здесь несколько сгущает краски и злоупотребляет пафосом, что иногда действительно случается с интеллектуалами. Может быть и так, но, во всяком случае, Тарнас - далеко не единственный мыслитель, который сегодня смотрит на вещи подобным образом. См. напр., эссе одного из крупнейших юнгианских аналитиков, философа Вольфганга Гигериха, - весьма трезвого, здравомыслящего и совсем не склонного к экзальтации мыслителя.
«…старая форма «причастности-к» / «принадлежности-к» / «включенности-в» [in-ness], которая со смертью Бога и мифа подошла к концу, сегодня могла бы быть заменена новой формой, новым состоянием зарождения [pregnancy] смысла… Это скорее новое сотворение [creation] нового человека, что предполагает замещение или смену нынешнего логического субстрата сознания, - т.е. человека, каким мы его знали, - иным субстратом, совершенно новым определением человека с новым, другим сознанием [mind]. И это уже не просто продолжение естественной эволюции и истории сознания [consciousness], - это по-настоящему новый старт».
(В. Гигерих. Конец смысла и рождение человека; перевод отредактирован мной - И.Е.; оригинал см. здесь)
[6] «…недостаток всеобъемлющей картины смысла, которая могла бы придать коллективному человеческому существованию живое единство и внятность / осмысленность [intelligibility]».
Ср. с рассуждением физика Франсуа Лурса, который, на своем материале, говорит фактически о том же:
«<проблема науки> заключается в том, что мы сегодня предали идеалы отцов-основателей, - их идеалы рациональности/осмысленности/ясности/внятности [intelligibility]. И то, что мы имеем сегодня - это прагматическая наука, которая дает все больше и больше практических результатов и которая все менее и менее понимаема/понятна.
…с тем безразличием к смыслу квантовой теории, которое свойственно большинству физиков. Когда Нильс Бор занимался проблемой квантовой теории, он рассматривал ее как подлинно научную теорию, то есть не просто как формальную систему, оснащенную правилами, которые согласуют ее с экспериментальными данными, - но как теорию в полном смысле этого слова, иначе говоря - как нечто понимаемое. Но сегодня проблема смысла теории сведена физиками к узко-специальной области».
(François Lurçat. Space and Time: A Privileged Ground for Misunderstandings Between Physics and Philosophy, in: E. Rudolph et al. (eds.), Philosophy, Mathematics and Modern Physics. - Springer-Verlag Berlin Heidelberg, 1994. P. 60; пер. мой - И.Е.).
O научном познании во всем его отличии от артикулированного мышления/высказывания/осмысления cм. также: Хана Арендт. Vita activa, или О деятельной жизни [1960]. - СПб.: Алетейя, 2000. СС. 9-11 и 345.
[7] «…в «раз-очарованной» [disenchanted] вселенной».
О «раз-очарованности» как о базовом мироощущении современной культуры см. Примечание 12 здесь.
[8] «…парадокс… в том, что данные проблемные факторы, похоже, тонко переплетаются как раз с наиболее прогрессивными… достижениями нашей цивилизации, которые их и породили».
Ср.: «Он нашел Архимедову точку опоры, но применил ее против себя; очевидно, он имел право найти ее лишь на этом условии» (Франц Кафка. ОН. Записи 1920 года)
«Не нужно быть пророком, чтобы понимать, что мы живем
в одну из тех редких эпох, какими были эпоха заката древнего мира
или эпоха начала мира современного.
В одну из тех эпох, которые через огромное напряжение и борьбу
приводят к подлинно фундаментальным преобразованиям основ
культурного мировоззрения, самих его предпосылок и принципов».
(Ричард Тарнас)
*** Об авторе и тексте***
***Отзывы на книгу (англ.) (В том числе - от Станислава Грофа)***
Оригинал:
Tarnas, Richard. Cosmos and Psyche: Intimations of a New World View. New York: Viking Penguin, 2006. PP. xi - xiv
***
«Скептицизм - целомудрие интеллекта», - провозгласил Сантаяна, и эта метафора кажется уместной. Ум, желающий всесторонней интеллектуальной реализации, не уступает первой попавшейся ему на пути идее [1]. Однако здесь иной раз забывают о конечной цели такой добродетели. Ведь в конце концов целомудрие сохраняют не ради него самого (тогда оно бесплодно), а скорее для того, чтобы быть полностью готовым к тому моменту, когда нужно будет отдать себя возлюбленному, - жениху, чьи цели чисты [2].
В знании - как в любви: важное значение имеет способность распознать тот самый момент и суметь им воспользоваться (иногда, может быть, при весьма неожиданных обстоятельствах). Только при условии такого распознавания и при благоприятной внутренней возможности [inward opening] возникает полноценное участие и вовлеченность, благодаря которым открываются новые реалии и новые знания.
Без этой способности, одновременно и активной, и восприимчивой, длительная дисциплина не приносит плодов. Тщательно культивируемая скептическая установка в конечном счете становится тогда обыкновенной тюрьмой, бронированным/панцирным состоянием нереализованности. Такая установка постоянно ограничивает саму себя вместо того, чтобы в качестве дисциплинирующего средства служить высоким целям [3].
Именно эта напряженная взаимосвязь - между критической строгостью и возможным раскрытием более глубоких истин - всегда наполняла и стимулировала драму нашей интеллектуальной истории. Но в наше время, в начале нового тысячелетия, эта драма, похоже, подошла к своей кульминации, став неотложной проблемой. Мы сегодня подошли к удивительному порогу. Не нужно быть пророком, чтобы понимать, что мы живем в одну из тех редких эпох, какими были эпоха заката древнего мира / античности или эпоха начала мира современного / Нового времени. В одну из тех эпох, которые через огромное напряжение и борьбу приводят к подлинно фундаментальным преобразованиям основ культурного мировоззрения, самих его предпосылок и принципов.
Главная тема всех дискуссий и споров, которые заполняют сегодняшнюю интеллектуальную арену, - наша фундаментальная концепция реальности: роль человека в природе и космосе; статус человеческого знания; основания моральных ценностей; дилеммы между плюрализмом, релятивизмом и объективностью; духовное измерение жизни; цель и смысл - если они есть - истории и эволюции. Исход этого грандиозного момента в истории нашей цивилизации принципиально неизвестен, а на кону - будущее человечества и Земли [4]. Умирает что-то одно и рождается что-то другое. [5]
Нет нужды подробно перечислять здесь все сложнейшие, острые и неотложные проблемы, - локальные, глобальные, социальные, политические, экономические, экологические - которые стоят сегодня перед миром. Мы можем видеть их в любом заголовке наших ежедневных новостей, ежемесячных журналов и ежегодных мировых отчетов. Великий парадокс нашей ситуации заключается в том, что мы располагаем беспрецедентными ресурсами для решения этих проблем, но при этом как будто какое-то невидимое ограничение, какой-то более широкий или глубокий контекст сводит на нет всю нашу решимость и имеющиеся у нас способности.
Но что это за контекст? Кажется, в нашем понимании сегодня отсутствует что-то существенное, - какой-то мощный, но неосязаемый фактор или группа факторов. Можем ли мы распознать то более фундаментальное измерение, внутри которого в конечном счете могут корениться все наши конкретные трудности? Каковы наиболее важные основополагающие проблемы, с которыми сталкивается человеческий дух и разум в нашу эпоху? Сосредоточившись главным образом на ситуации «Запада» (а это прежде всего Европа и Северная Америка, хотя сегодня данная ситуация многообразно и ощутимо затрагивает уже всё человеческое сообщество), мы увидим три особенно значимых фактора.
Во-первых, это глубинная метафизическая дезориентация и отсутствие почвы / безосновность [groundlessness], которая пронизывает весь опыт современного человека: повсеместно ощущаемое отсутствие адекватного и общедоступного более широкого измерения смысла и цели; нехватка направляющего метанарратива, который выходил бы за рамки отдельных культур и субкультур; недостаток всеобъемлющей картины смысла, которая могла бы придать коллективному человеческому существованию живое единство [nourishing coherence] и внятность/осмысленность [6].
Во-вторых, это глубинное отчуждение, которое влияет на современное «я». И речь тут не только об индивидуальной потерянности в сегодняшнем массовом обществе, но и о духовной отчужденности современной психики в «раз-очарованной» вселенной [7], а также, на уровне человечества как вида, - о том расколе, который отделяет современного человека (как «субъекта») от всей остальной природы и космоса.
И, в-третьих, это настоятельная потребность - как для отдельных людей, так и для сообществ - в более глубоком понимании тех бессознательных сил и тенденций (и творческих, и разрушительных), которые оказывают такое влияние на наши жизни, на историю и на жизнь планеты в целом.
Все эти взаимосвязанные факторы - это как атмосфера, в которой мы живем и которой дышим: они окружают и пронизывают само наше современное сознание. Увиденные из более широкой исторической перспективы, они представляют собой многовековой дистиллят из впечатляющего интеллектуального и психологического развития. Но примечательный парадокс этого долгого развития в том, что данные проблемные факторы, похоже, тонко переплетаются как раз с наиболее прогрессивными, освобождающими и восхищающими качествами и достижениями цивилизации, которые их и породили [8].
Именно эту сложную историческую драму я исследовал в своей первой книге, «Страсть западного ума». Это нарративная история западного мышления, сформированного главными мировоззренческими сдвигами нашей цивилизации от древних греков и иудеев до эпохи постмодерна. В той книге, опубликованной в 1991 году, я изучил и попытался понять великие философские, религиозные и научные идеи и движения, которые на протяжении веков постепенно формировали тот мир и мировоззрение, внутри которых мы живем и к которым стремимся сегодня. Кажется, это была одна из тех книг, которые держат автора в напряжении до самого конца, и не все мотивы, которые побудили меня написать ее, были мне самому очевидны с самого начала, т.е. когда я только приступал к той своей десятилетней задаче.
Но главный мотив был известен заранее: нужно было разработать - как для читателей, так и для самого себя - предварительную основу для книги «Космос и Психе». Если «Страсть западного ума» рассматривала историю, которая привела к нынешней ситуации, то «Космос и Психе» точечно сфокусирована на кризисе уже самого современного «Я» и соответствующего мировоззрения. Здесь же читателю предлагается совокупность данных и исследовательский метод, которые, как я полагаю, помогут нам творчески рассмотреть и этот кризис, и всю нашу историю в горизонте новых возможностей.
Надеюсь, эта книга подскажет более широкое понимание и нашей развивающейся вселенной, и нашей собственной роли внутри нее, - роли, которая все еще до конца не определена.
*** См. также:
Р. Тарнас. "Рассвет новой Вселенной" (глава I.2. из книги "Космос и Психе...")
Р. Тарнас. "Идеальное и Реальное. Сатурн - Нептун" [2009] ***
_____________________________________
Перевод и примечания:
© Игорь Ефременков, 2019
На русском языке публикуется впервые.
Цитирование, перепечатывание и любое распространение материала приветствуется.
Активная ссылка обязательна.
____________________________________
Примечания редактора и переводчика.
[1] «…не уступает [does not give itself up] первой попавшейся ему на пути идее».
Это, скажем так, женский вариант эпистемологического целомудрия. Возможен и мужской, с соответствующим вариантом перевода: «не бросается на первую попавшуюся идею, встреченную им на пути».
[2] «…отдать себя [moment of surrender] возлюбленному, - жениху, чьи цели чисты».
Развитие этой мысли в контексте темы «Вселенная и тот, кто ее познаёт» см. в весьма поэтичной главе II.1. «Притча о двух женихах»
[3] «…обыкновенной тюрьмой, бронированным/панцирным состоянием нереализованности, которое постоянно ограничивает само себя».
Здесь, как кажется, вполне узнаваемы темы и мотивы «сатурнианского» смыслового комплекса (т.е. астро-архетипа), вернее - негативные темы его низшего, неразвитого, уровня.
[4] «Исход этого грандиозного момента в истории нашей цивилизации принципиально неизвестен [deeply uncertain], а на кону [the stakes are high] - будущее человечества и Земли».
Вся лексика здесь - из теории вероятностей и соответствующей темы рандомной рулетки или подбрасывания монетки. «Moment» - собственно сам момент броска, «outcome» - исход (случайного события), «uncertainty» - неопределенность (исхода броска), «the stakes are high» - буквально - «ставки высоки»…
Можно вспомнить и микрофизику: гейзенберговский «принцип неопределенности» с его «пресуппозициями», т.е. такими состояниями единичного электрона (вернее, тех непредставимых человеческим сознанием реалий, которые мы называем словом «электрон»), в которых он - говоря метафорически - еще «и сам не знает», по какой траектории продолжит движение. И никто не знает.
[5] «живем в одну из тех редких эпох… приводят к подлинно фундаментальным преобразованиям основ… на кону - будущее человечества и Земли».
Кому-то, возможно, покажется, что философ здесь несколько сгущает краски и злоупотребляет пафосом, что иногда действительно случается с интеллектуалами. Может быть и так, но, во всяком случае, Тарнас - далеко не единственный мыслитель, который сегодня смотрит на вещи подобным образом. См. напр., эссе одного из крупнейших юнгианских аналитиков, философа Вольфганга Гигериха, - весьма трезвого, здравомыслящего и совсем не склонного к экзальтации мыслителя.
«…старая форма «причастности-к» / «принадлежности-к» / «включенности-в» [in-ness], которая со смертью Бога и мифа подошла к концу, сегодня могла бы быть заменена новой формой, новым состоянием зарождения [pregnancy] смысла… Это скорее новое сотворение [creation] нового человека, что предполагает замещение или смену нынешнего логического субстрата сознания, - т.е. человека, каким мы его знали, - иным субстратом, совершенно новым определением человека с новым, другим сознанием [mind]. И это уже не просто продолжение естественной эволюции и истории сознания [consciousness], - это по-настоящему новый старт».
(В. Гигерих. Конец смысла и рождение человека; перевод отредактирован мной - И.Е.; оригинал см. здесь)
[6] «…недостаток всеобъемлющей картины смысла, которая могла бы придать коллективному человеческому существованию живое единство и внятность / осмысленность [intelligibility]».
Ср. с рассуждением физика Франсуа Лурса, который, на своем материале, говорит фактически о том же:
«<проблема науки> заключается в том, что мы сегодня предали идеалы отцов-основателей, - их идеалы рациональности/осмысленности/ясности/внятности [intelligibility]. И то, что мы имеем сегодня - это прагматическая наука, которая дает все больше и больше практических результатов и которая все менее и менее понимаема/понятна.
…с тем безразличием к смыслу квантовой теории, которое свойственно большинству физиков. Когда Нильс Бор занимался проблемой квантовой теории, он рассматривал ее как подлинно научную теорию, то есть не просто как формальную систему, оснащенную правилами, которые согласуют ее с экспериментальными данными, - но как теорию в полном смысле этого слова, иначе говоря - как нечто понимаемое. Но сегодня проблема смысла теории сведена физиками к узко-специальной области».
(François Lurçat. Space and Time: A Privileged Ground for Misunderstandings Between Physics and Philosophy, in: E. Rudolph et al. (eds.), Philosophy, Mathematics and Modern Physics. - Springer-Verlag Berlin Heidelberg, 1994. P. 60; пер. мой - И.Е.).
O научном познании во всем его отличии от артикулированного мышления/высказывания/осмысления cм. также: Хана Арендт. Vita activa, или О деятельной жизни [1960]. - СПб.: Алетейя, 2000. СС. 9-11 и 345.
[7] «…в «раз-очарованной» [disenchanted] вселенной».
О «раз-очарованности» как о базовом мироощущении современной культуры см. Примечание 12 здесь.
[8] «…парадокс… в том, что данные проблемные факторы, похоже, тонко переплетаются как раз с наиболее прогрессивными… достижениями нашей цивилизации, которые их и породили».
Ср.: «Он нашел Архимедову точку опоры, но применил ее против себя; очевидно, он имел право найти ее лишь на этом условии» (Франц Кафка. ОН. Записи 1920 года)