Врата, ведущие на небо
Всем, кто празднует Рождество Христово сегодня - света, радости и любви в избытке!
Звезда Рождества стоит над убогим жилищем, в нем Царь царствующих и Господь господствующих на руках земной своей Матери Марии.
Удивительная ночь и все, что в ней случилось и изменило ход истории мира и человечества.
Как подарок моим друзьям католикам воспоминание о замечательной книге А.Кронина "Ключи Царства", о которой мне напомнил недавний пост про одноименный (почти) американский фильм 1944 года.
Книга эта стоит на моей книжной полке на расстоянии вытянутой руки и имеет самый потрепанный вид, потому что я ее давала читать множеству своих знакомых.
Посмотрела я и фильм - милый такой рассказ о праведном и добром католическом священнике, посланном с миссией в Китай и претерпевший в своей жизни немало горестей и трудностей. Конечно, и десятой доли из его жизни не показано, но книга есть книга, а кино - кино. И все же я ждала своей самой любимой сцены - по сути - вершины служения отца Френсиса Чисхолма - и не увидела. А потому решила ее здесь вспомнить.
Горькое время прощания с миссией, которой отдана вся жизнь. Она расположена на Холме Зеленого Нефрита, подаренного отцу Френсису господином Чиа, самым богатым и влиятельным человеком в провинции, как знак благодарности за спасение от смерти его единственного сына. Тогда он пришел и готов был отплатить другим благодеянием английскому священнику - принять христианское крещение. И был как мальчишка счастлив, когда отец Френсис отказался принять такой "дар". Прошли долгие десятилетия, их глубокая и сдержанная дружба была дорога обоим.
И вот теперь в день отъезда Френсиса на родину господин Чиа приходит к нему.
"- Я надеялся, что вы придете.
- Как я мог не придти? - ответил господин Чиа грустно. Голос его был странно взволнован. - Мой дорогой отец, мне нет надобности говорить вам, как глубоко я сожалею о вашем отъезде. Наша долголетняя дружба очень много значила для меня.
Священник ответил спокойно:
- Мне тоже будет недоставать вас. Ваша доброта и щедрость были поразительны.
- Это просто ерунда по сравнению с той неоценимой услугой, которую вы оказали мне, - отмахнулся от благодарности господин Чиа. - И разве не наслаждался я всегда красотой и миром вашего сада? Без вас там станет очень грустно, - у него прервался голос… - Впрочем, может быть, вы поправитесь и… вернетесь в Байтань?
- Нет, - священник помолчал, чуть улыбаясь. - Нам придется ждать встречи в будущем, на небе.
Наступило долгое молчание. Господин Чиа с усилием нарушил его.
- Поскольку нам уже недолго осталось быть вместе, может быть, стоило бы поговорить немного об этом будущем?
- Все мое время предназначено для таких разговоров. Господин Чиа колебался, охваченный необычайной неловкостью.
- Я никогда не размышлял углубленно над тем, что ожидает нас после смерти и существует ли загробная жизнь. Но если она существует, мне было бы очень приятно сохранить и там вашу дружбу.
Несмотря на свой долгий опыт, отец Чисхолм не уловил всего значения сказанного. Он улыбнулся, но ничего не ответил. И господин Чиа, к своему великому смущению, был вынужден говорить прямо:
- Мой друг, я часто говорил: на свете существует много религий, и у каждой из них есть свои врата, ведущие на небо, - слабая краска проступила под его смуглой кожей. - Теперь, по-видимому, мною овладело необычайно сильное желание войти на небо через ваши врата.
Наступило мертвое молчание. Согнутая фигура отца Чисхолма застыла в полной неподвижности.
- Я не могу поверить, что вы говорите серьезно.
- Однажды, много лет тому назад, когда вы вылечили моего сына, я действительно был несерьезен. Но тогда я еще не знал о том, какую жизнь вы ведете… я не знал о вашем терпении, спокойствии, мужестве… Ценность религии лучше всего определяется качествами ее последователей. Друг мой… Вы покорили меня своим примером.
Отец Чисхолм поднес руку ко лбу - это был его обычный жест, когда он пытался скрыть душевное волнение. Он часто испытывал угрызения совести за то, что когда-то отказался принять господина Чиа, пусть даже у того и были несерьезные намерения. Медленно священник сказал:
- Весь день я чувствовал во рту горький привкус неудачи. Ваши слова снова зажгли огонь в моем сердце. Одна эта минута вознаградила меня за все мои труды… И все-таки, несмотря на это, я говорю вам… не делайте этого дружбы ради… только если вы верите.
Господин Чиа ответил твердо:
- Я решил. Я делаю это и ради дружбы, и ради веры. Мы с вами братья, вы и я, ваш Бог должен быть и моим Богом. И тогда, хоть вы и уедете завтра, я буду радоваться, зная, что в саду нашего Господина наши души когда-нибудь встретятся.
Сначала Фрэнсис был не в состоянии говорить, изо всех сил стараясь скрыть глубину своих чувств. Потом он протянул руку господину Чиа и тихо сказал дрожащим голосом:
- Пойдемте в церковь".
Звезда Рождества стоит над убогим жилищем, в нем Царь царствующих и Господь господствующих на руках земной своей Матери Марии.
Удивительная ночь и все, что в ней случилось и изменило ход истории мира и человечества.
Как подарок моим друзьям католикам воспоминание о замечательной книге А.Кронина "Ключи Царства", о которой мне напомнил недавний пост про одноименный (почти) американский фильм 1944 года.
Книга эта стоит на моей книжной полке на расстоянии вытянутой руки и имеет самый потрепанный вид, потому что я ее давала читать множеству своих знакомых.
Посмотрела я и фильм - милый такой рассказ о праведном и добром католическом священнике, посланном с миссией в Китай и претерпевший в своей жизни немало горестей и трудностей. Конечно, и десятой доли из его жизни не показано, но книга есть книга, а кино - кино. И все же я ждала своей самой любимой сцены - по сути - вершины служения отца Френсиса Чисхолма - и не увидела. А потому решила ее здесь вспомнить.
Горькое время прощания с миссией, которой отдана вся жизнь. Она расположена на Холме Зеленого Нефрита, подаренного отцу Френсису господином Чиа, самым богатым и влиятельным человеком в провинции, как знак благодарности за спасение от смерти его единственного сына. Тогда он пришел и готов был отплатить другим благодеянием английскому священнику - принять христианское крещение. И был как мальчишка счастлив, когда отец Френсис отказался принять такой "дар". Прошли долгие десятилетия, их глубокая и сдержанная дружба была дорога обоим.
И вот теперь в день отъезда Френсиса на родину господин Чиа приходит к нему.
"- Я надеялся, что вы придете.
- Как я мог не придти? - ответил господин Чиа грустно. Голос его был странно взволнован. - Мой дорогой отец, мне нет надобности говорить вам, как глубоко я сожалею о вашем отъезде. Наша долголетняя дружба очень много значила для меня.
Священник ответил спокойно:
- Мне тоже будет недоставать вас. Ваша доброта и щедрость были поразительны.
- Это просто ерунда по сравнению с той неоценимой услугой, которую вы оказали мне, - отмахнулся от благодарности господин Чиа. - И разве не наслаждался я всегда красотой и миром вашего сада? Без вас там станет очень грустно, - у него прервался голос… - Впрочем, может быть, вы поправитесь и… вернетесь в Байтань?
- Нет, - священник помолчал, чуть улыбаясь. - Нам придется ждать встречи в будущем, на небе.
Наступило долгое молчание. Господин Чиа с усилием нарушил его.
- Поскольку нам уже недолго осталось быть вместе, может быть, стоило бы поговорить немного об этом будущем?
- Все мое время предназначено для таких разговоров. Господин Чиа колебался, охваченный необычайной неловкостью.
- Я никогда не размышлял углубленно над тем, что ожидает нас после смерти и существует ли загробная жизнь. Но если она существует, мне было бы очень приятно сохранить и там вашу дружбу.
Несмотря на свой долгий опыт, отец Чисхолм не уловил всего значения сказанного. Он улыбнулся, но ничего не ответил. И господин Чиа, к своему великому смущению, был вынужден говорить прямо:
- Мой друг, я часто говорил: на свете существует много религий, и у каждой из них есть свои врата, ведущие на небо, - слабая краска проступила под его смуглой кожей. - Теперь, по-видимому, мною овладело необычайно сильное желание войти на небо через ваши врата.
Наступило мертвое молчание. Согнутая фигура отца Чисхолма застыла в полной неподвижности.
- Я не могу поверить, что вы говорите серьезно.
- Однажды, много лет тому назад, когда вы вылечили моего сына, я действительно был несерьезен. Но тогда я еще не знал о том, какую жизнь вы ведете… я не знал о вашем терпении, спокойствии, мужестве… Ценность религии лучше всего определяется качествами ее последователей. Друг мой… Вы покорили меня своим примером.
Отец Чисхолм поднес руку ко лбу - это был его обычный жест, когда он пытался скрыть душевное волнение. Он часто испытывал угрызения совести за то, что когда-то отказался принять господина Чиа, пусть даже у того и были несерьезные намерения. Медленно священник сказал:
- Весь день я чувствовал во рту горький привкус неудачи. Ваши слова снова зажгли огонь в моем сердце. Одна эта минута вознаградила меня за все мои труды… И все-таки, несмотря на это, я говорю вам… не делайте этого дружбы ради… только если вы верите.
Господин Чиа ответил твердо:
- Я решил. Я делаю это и ради дружбы, и ради веры. Мы с вами братья, вы и я, ваш Бог должен быть и моим Богом. И тогда, хоть вы и уедете завтра, я буду радоваться, зная, что в саду нашего Господина наши души когда-нибудь встретятся.
Сначала Фрэнсис был не в состоянии говорить, изо всех сил стараясь скрыть глубину своих чувств. Потом он протянул руку господину Чиа и тихо сказал дрожащим голосом:
- Пойдемте в церковь".