Родительская усадьба М. Шолохова на хуторе Кружилинском
25.09.2017
В 1898 году отец Шолохова Александр Михайлович купил дом в центре хутора Кружилина. Это был типичный казачий курень с верхами и низами, с камышовой крышей, с окнами, украшенными наличниками.
Интересно, что по казачьей традиции дом никогда не «замыкали». Отлучаясь, хозяева просто приставляли к двери веник. В этом случае гость мог войти и подождать хозяев в холодных сенях. Мы же в ходе нашей мебельной экскурсии осмотрим всю типологическую обстановку, восстановленную на начало XX века.
По широкой лестнице поднимемся в верхи.
Прихожая
Судя по меблировке, малюсенькая прихожая многофункциональна. Здесь и стол с самоваром, и пара плетеных стульев - чаю можно испить.
Здесь и диван-сундук (уникальный предмет в моей мебельной коллекции!) - можно лечь спать. Постельное белье складывали внутрь, как в современную кровать с контейнером.
Спальня
У стены с шерстяным ковром - родительская кровать. Глядя на нее, начинаю подмечать одну верхнедонскую тенденцию: верхний срез изголовья и изножья декорирован накладной точеной перекладиной. Она крепится либо вплотную, как здесь и как в доме Шолоховых в станице Каргинской, либо держится на нескольких ножках, как в низах старого дома Шолохова в станице Вёшенской.
Детская кованая кроватка. Ажурные не только изголовье и изножье, но и высокие боковые стороны - чтобы ребенок не выпал. Замечу, что по изяществу исполнения эта кроватка ничуть не уступает тому экземпляру начала XX века, который мне встретился в детской в московском музее Марины Цветаевой.
Миша Шолохов родился в 1905 году и до 1913 года оставался «нахалёнком», пока его родители жили гражданским браком. Отец Александр Михайлович привез в свой дом приглянувшуюся ему Анастасию Даниловну, но смог повенчаться с ней только тогда, когда умер ее первый муж, престарелый и нелюбимый, от которого она ушла.
Впервые ввожу в лексикон моего мебельного блога слово «угольник», которым на Верхнем Дону именуют угловой столик (или, как мы скоро увидим, угловую тумбу) с треугольной в плане столешницей. Жаль только, что не могу на письме передать мягкое, теплое горловое звучание местного фрикативного «г» в новом термине.
Итак, угольник, или угловой столик, с тремя молитвенниками на нем. Пара гнутых венских стульев.
На столе гребешки для расчесывания волос - взрослый и детский. Настенное зеркало в резной раме со старинным, помутневшим уже полотном.
Как и в станице Вёшенской, завожу разговор о тутаевском секрете маленького зеркальца. И как и в Вёшенской, здесь эту легенду не знают.
В углу - кованый сундук. На Дону девушка без сундука считалась бедной, нищей, никому не нужной, одним словом бесприданницей. Наш же сундук настолько большой, что на нем можно было спать.
Горница
Кожаный диван. На торцах цилиндрических тюфяков-локотников - резные вставки. По краю прямой высокой спинки кожа заложена в складки и подбита гвоздиками.
Справа - еще один угольник, на этот раз угловая тумба.
Витрина, или по-местному горка (опять же, с мягким фрикативным «г»), - с навершием в стиле голландского барокко. Еще одно двухчастное зеркало.
Здесь прошу обратить внимание не столько на резную раму и тонкую роспись, сколько на две темные точки, отражающиеся в нижнем зеркальном полотне. Это отверстия-воздуховоды, через которые в верхи подавался теплый воздух от растопленной в низах печи.
Раскладной стол, далекий предшественник современного стола-книжки. Под иконой третий на сегодня угольник - угловой столик.
Александр Михайлович занимался закупкой и перепродажей зерна. Горница, как самая большая комната в доме, служила ему кабинетом.
Письменный стол. Пространство между тумбами закрыто задней стенкой. Сами тумбы как бы опираются на щиты. Если вспомнить объемный цоколь письменного стола в старом доме Шолохова в Вёшенской, то вырисовывается тенденция - опора на некое основание, некую платформу, выполняющую функцию ножек и скрывающую их. Прошу прощения за фантазию.
Керосиновая лампа, письменный прибор, счеты, книга отзывов...
Зимой в низы можно было попасть и не выходя на улицу, по крутой внутренней лестнице. Мы же обходим угол и спускаемся в низы слева.
Кухня
Как и в Вёшенской, кухня служила столовой. Пол здесь мазаный, глиняный, присыпанный песком. Вдоль стен стоят скамейки (здесь их называют лавками). В центре - дощатый стол.
В углу - буфет. Он же горка («г» фрикативное!).
За спиной остались кровать и большая русская печь с лежанкой, на которой спали дети. Дело в том, что в доме Александра Михайловича жила и его овдовевшая сестра Ольга Михайловна, у которой было пятеро детей.
Лавка
Александр Михайлович вел собственное торговое дело, для чего держал лавку - «под жестью», с «рундучком» (то есть с навесом).
В лавке практиковалось самообслуживание: если хозяина на месте не было, то покупатель мог сам взять все, что ему было нужно. При этом деньги он оставлял на прилавке.
На полках среди всевозможных товаров: упряжи, посуды,
галантереи и прочего добра - обращу внимание на товар в наше время диковинный. Это сахарные головы. Они на нижней полке.
Флигель-банька
Единственная банька на хуторе Кружилине была у Шолоховых. Первую комнату флигеля-баньки Александр Михайлович называл конторкой. Здесь он принимал многочисленных «ходоков», посещавших его по делам не только торговым, но и житейским: то письмо надо было написать, то ходатайство составить.
Вся мебель дощатая, но даже здесь могут быть находки. Например, скамья с балюстрадой.
Стулья со спинками из резных перекладин разной ширины, но одного причудливого профиля.
У дивана сломался локотник - надо бы починить.
В 1910 году, в связи с отъездом на хутор Каргин, Шолоховы продали свою усадьбу.
Мише тогда было 5 лет. Кто знает, возможно свой кружилинский дом он запомнил таким, каким увидела его Пеппа.
Другие шолоховские объекты:
В 1898 году отец Шолохова Александр Михайлович купил дом в центре хутора Кружилина. Это был типичный казачий курень с верхами и низами, с камышовой крышей, с окнами, украшенными наличниками.
Интересно, что по казачьей традиции дом никогда не «замыкали». Отлучаясь, хозяева просто приставляли к двери веник. В этом случае гость мог войти и подождать хозяев в холодных сенях. Мы же в ходе нашей мебельной экскурсии осмотрим всю типологическую обстановку, восстановленную на начало XX века.
По широкой лестнице поднимемся в верхи.
Прихожая
Судя по меблировке, малюсенькая прихожая многофункциональна. Здесь и стол с самоваром, и пара плетеных стульев - чаю можно испить.
Здесь и диван-сундук (уникальный предмет в моей мебельной коллекции!) - можно лечь спать. Постельное белье складывали внутрь, как в современную кровать с контейнером.
Спальня
У стены с шерстяным ковром - родительская кровать. Глядя на нее, начинаю подмечать одну верхнедонскую тенденцию: верхний срез изголовья и изножья декорирован накладной точеной перекладиной. Она крепится либо вплотную, как здесь и как в доме Шолоховых в станице Каргинской, либо держится на нескольких ножках, как в низах старого дома Шолохова в станице Вёшенской.
Детская кованая кроватка. Ажурные не только изголовье и изножье, но и высокие боковые стороны - чтобы ребенок не выпал. Замечу, что по изяществу исполнения эта кроватка ничуть не уступает тому экземпляру начала XX века, который мне встретился в детской в московском музее Марины Цветаевой.
Миша Шолохов родился в 1905 году и до 1913 года оставался «нахалёнком», пока его родители жили гражданским браком. Отец Александр Михайлович привез в свой дом приглянувшуюся ему Анастасию Даниловну, но смог повенчаться с ней только тогда, когда умер ее первый муж, престарелый и нелюбимый, от которого она ушла.
Впервые ввожу в лексикон моего мебельного блога слово «угольник», которым на Верхнем Дону именуют угловой столик (или, как мы скоро увидим, угловую тумбу) с треугольной в плане столешницей. Жаль только, что не могу на письме передать мягкое, теплое горловое звучание местного фрикативного «г» в новом термине.
Итак, угольник, или угловой столик, с тремя молитвенниками на нем. Пара гнутых венских стульев.
На столе гребешки для расчесывания волос - взрослый и детский. Настенное зеркало в резной раме со старинным, помутневшим уже полотном.
Как и в станице Вёшенской, завожу разговор о тутаевском секрете маленького зеркальца. И как и в Вёшенской, здесь эту легенду не знают.
В углу - кованый сундук. На Дону девушка без сундука считалась бедной, нищей, никому не нужной, одним словом бесприданницей. Наш же сундук настолько большой, что на нем можно было спать.
Горница
Кожаный диван. На торцах цилиндрических тюфяков-локотников - резные вставки. По краю прямой высокой спинки кожа заложена в складки и подбита гвоздиками.
Справа - еще один угольник, на этот раз угловая тумба.
Витрина, или по-местному горка (опять же, с мягким фрикативным «г»), - с навершием в стиле голландского барокко. Еще одно двухчастное зеркало.
Здесь прошу обратить внимание не столько на резную раму и тонкую роспись, сколько на две темные точки, отражающиеся в нижнем зеркальном полотне. Это отверстия-воздуховоды, через которые в верхи подавался теплый воздух от растопленной в низах печи.
Раскладной стол, далекий предшественник современного стола-книжки. Под иконой третий на сегодня угольник - угловой столик.
Александр Михайлович занимался закупкой и перепродажей зерна. Горница, как самая большая комната в доме, служила ему кабинетом.
Письменный стол. Пространство между тумбами закрыто задней стенкой. Сами тумбы как бы опираются на щиты. Если вспомнить объемный цоколь письменного стола в старом доме Шолохова в Вёшенской, то вырисовывается тенденция - опора на некое основание, некую платформу, выполняющую функцию ножек и скрывающую их. Прошу прощения за фантазию.
Керосиновая лампа, письменный прибор, счеты, книга отзывов...
Зимой в низы можно было попасть и не выходя на улицу, по крутой внутренней лестнице. Мы же обходим угол и спускаемся в низы слева.
Кухня
Как и в Вёшенской, кухня служила столовой. Пол здесь мазаный, глиняный, присыпанный песком. Вдоль стен стоят скамейки (здесь их называют лавками). В центре - дощатый стол.
В углу - буфет. Он же горка («г» фрикативное!).
За спиной остались кровать и большая русская печь с лежанкой, на которой спали дети. Дело в том, что в доме Александра Михайловича жила и его овдовевшая сестра Ольга Михайловна, у которой было пятеро детей.
Лавка
Александр Михайлович вел собственное торговое дело, для чего держал лавку - «под жестью», с «рундучком» (то есть с навесом).
В лавке практиковалось самообслуживание: если хозяина на месте не было, то покупатель мог сам взять все, что ему было нужно. При этом деньги он оставлял на прилавке.
На полках среди всевозможных товаров: упряжи, посуды,
галантереи и прочего добра - обращу внимание на товар в наше время диковинный. Это сахарные головы. Они на нижней полке.
Флигель-банька
Единственная банька на хуторе Кружилине была у Шолоховых. Первую комнату флигеля-баньки Александр Михайлович называл конторкой. Здесь он принимал многочисленных «ходоков», посещавших его по делам не только торговым, но и житейским: то письмо надо было написать, то ходатайство составить.
Вся мебель дощатая, но даже здесь могут быть находки. Например, скамья с балюстрадой.
Стулья со спинками из резных перекладин разной ширины, но одного причудливого профиля.
У дивана сломался локотник - надо бы починить.
В 1910 году, в связи с отъездом на хутор Каргин, Шолоховы продали свою усадьбу.
Мише тогда было 5 лет. Кто знает, возможно свой кружилинский дом он запомнил таким, каким увидела его Пеппа.
Другие шолоховские объекты: