Письма из зоны военных действий - Порнография: новый терроризм
Перевод главы "Pornography: The New Terrorism" из книги "Letters from a War Zone".
Оригинал перевода можно найти здесь.
Это первая из произнесенных мною речей, посвященная исключительно вопросу порнографии. Первыми ее услышали примерно 75 студентов Массачусетского университета в Амхерсте, глубокой зимой в начале 1977 года. Они сразу же договорились провести демонстрацию против показа в их кампусе порнографического фильма, рекламировавшегося студенческой газетой (для дополнительной информации об этой газете см. « Власть слова»). На кампус его принес мужчина, который незадолго до того был арестован за избиение женщины, с которой жил. Вы представляете себе, как сильно нужно было ее избить, чтобы его арестовали тогда, в 1977 году? Я выступала с этой речью во многих университетах, и повсюду студенты, прослушав ее, организовывались для борьбы с порнографией. В декабре 1978 года я произнесла ее на конференции в Школе права Нью-Йоркского университета. Новостная заметка в «Нью-Йорк Таймс» отмечала, что люди поднимались с мест, многие плакали, а один известный юрист-защитник гражданских прав, вышел из аудитории, не желая слушать. В следующем месяце «Нью-Йорк Таймс» опубликовала две передовицы, приводившие цитаты из речи и осуждавшие феминисток за «излишнюю эмоциональность» и «резкость». Я написала ответ (см. « Мужчинам - свобода слова; женщинам - просьба молчать»), но «Нью-Йорк Таймс» отказалась публиковать его. По словам журналиста, написавшего новостное сообщение, политикой «Таймс» стало не освещать любые важные события с участием феминисток, выступающих против порнографии, поскольку такая информация «повредила бы Первой поправке». Таким образом, нас очень эффективно бойкотировала та самая «Таймс», что называет себя газетой фактов. Сейчас мы знаем много больше о том, как порнография вредит женщинам и почему она столь пагубна; но эта речь стала концептуальным прорывом, который позволил изменить язык дискуссии. Новый язык сподвигнул женщин к действию.
На протяжении всей истории человечества в мире совершались страшные, жестокие преступления. Эти преступления не были частными случаями. Не были чем-то редким или необычным. Они пронеслись над землей подобно раздуваемому ветрами пожару, калеча, уничтожая, обращая все в пепел. Рабство, изнасилования, пытки, массовые истребления были неотъемлемой частью жизни миллиардов людей с момента возникновения патриархата. Некоторые наживались на этих злодеяниях, другие страдали от них до самой своей смерти.
В любую эпоху большинство принимало как должное самые жестокие преступления. В своем безразличии, невежестве или жестокости большинство людей - как угнетатели, так и угнетенные - искали им объяснения или оправдания, защищали или извиняли их, высмеивали или игнорировали.
Угнетатель - тот, кто ради своего удовольствия или выгоды творит зло, - всегда большой искусник в изобретении оправданий. Как волшебник, он высасывает из пальца удивительные, впечатляющие и, казалось бы, неопровержимые аналитические аргументы, объясняющие, почему одна группа должна терпеть унижение от другой. Как колдун, берет он дымящийся пепел реальных смертей и превращает его в романы, поэмы, картины, воспевающие унижение как главную истину жизни. Как фокусник, на внутреннем холсте воображения рисует он искалеченные тела в цепях, так что мы, во сне и наяву, способны грезить лишь об унижении, поругании, насилии. Он - манипулятор психологической реальностью, создатель законов, инженер социальной необходимости, архитектор восприятия и бытия.
Угнетенные опутаны цепями культуры, законов и ценностей угнетателя. Их поведение контролируется законами и традициями, основанными на презумпции их неполноценности. Считается совершенно нормальным давать им оскорбительные прозвища, приписывать низменные, отвратительные индивидуальные или коллективные качества. Они всегда подвергаются санкционированному насилию. Со всех сторон их окружают образы и отзвуки приписываемой им никчемности. Невольно, бессознательно эти образы отпечатались в душе угнетенных, не знающих другого к себе отношения, врезались в их сознание - лютая ненависть, снедающее презрение к самим себе. Каленым железом из них выжгли то воинственное чувство собственного достоинства, на котором зиждется всякое самоуважение.
Угнетенных обращают в рабство и держат в повиновении не туманными предостережениями и неопределенными угрозами. Опутавшие их цепи не призрачны. Угнетенных терроризируют - посредством грубого, реального, неописуемо жестокого, повсеместного насилия. На их тела нападают и отчуждают согласно воле угнетателя.
Это насилие всегда сопровождается «культурной атакой» - пропагандой, выдаваемой за «аксиому» или «знание». Чистота «арийской» или европеоидной расы - любимые доктрины. Генетическая неполноценность - любимая наука. Библиотеки полны высокоинтеллектуальных текстов, которые доказывают вне тени сомнения, что евреи, ирландцы, мексиканцы, черные, гомосексуалы, женщины - грязь. Эти убедительные и хитроумные доказательства именуются психологией, теологией, экономикой, философией, историей, социологией, так называемой биологической наукой. Время от времени - часто - их превращают в рассказы или поэмы и называют искусством. Унижение именуется биологической, экономической или исторической необходимостью или же логичным следствием отвратительных качеств и природной неполноценности тех, кого унижают.
Уличная пропаганда принимает более грубые формы. Вывески гласят: «Только для белых» или «Евреям и собакам вход воспрещен»; со всех сторон слышится шипение: «жид», «ниггер», «пидор», «телка». Так пропаганда помечает жертву, превращает ее в мишень. Эта пропаганда - перчатка на кулаке в любом царстве террора.
Она не только санкционирует насилие против определенной группы; она призывает к нему. Она не только угрожает нападением, она обещает напасть.
Вот ужасающие изображения террора.
- Еврей за колючей проволокой, истощенный, почти голый, изрезанный скальпелем нацистского врача: признано преступлением.
- Вьетнамец в клетке с тиграми, почти голый, со скрученными и переломанными костями, тело сплошь покрыто синяками: признано преступлением.
- Черный невольник на американской плантации, почти голый, в цепях, плоть в рубцах от кнута: признано преступлением.
- Женщина в клетке, почти голая, в цепях; плоть в рубцах от кнута, груди искалечены ножом: любимая фантазия любого мальчишки, драгоценное право любого мужчины, возможная судьба любой женщины.
Истязаемая женщина - это сексуальное развлечение.
Истязаемая женщина сексуально возбуждает.
Страдания истязаемой женщины сексуально распаляют.
Дегуманизация истязаемой женщины сексуально завораживает.
Унижения истязаемой женщины приносят сексуальное удовольствие, приятное волнение, удовлетворение.
Женщин унижают и терроризируют. Женщин унижают и терроризируют мужчины. Изнасилование - это терроризм. Избиение жены - это терроризм. Калечащие операции - это терроризм. Сексуальное насилие во всех сотнях миллионов его форм - это терроризм.
Женскими телами владеют мужчины. Женщин принуждают вынашивать детей против их воли, поскольку контроль над женскими репродуктивными функциями принадлежит мужчинам, а не женщинам. Женщины - порабощенный народ; урожай, который мы собираем, - это дети; поле, в котором мы работаем, - это дом. Женщин принуждают вступать с мужчинами в половые сношения, нарушающие их целостность, поскольку общепринятая религия - презрение к женщинам - своей первой заповедью постановила, что женщины существуют исключительно как объект для сексуальных желаний мужчин.
Женщины - оккупированные люди. Сами наши тела принадлежат другим. Их берут те, чье неотъемлемое право - брать, их используют и насилуют те, чье неотъемлемое право - использовать и насиловать. Идеология, которой вдохновляется и оправдывается это систематическое унижение, - фашистская идеология, идеология биологической неполноценности. Как бы она ни маскировалась, какими бы красивыми словами ее ни прикрывали, эта идеология, по сути, постулирует, что женщины биологически предназначены для роли инкубатора, дырки для секса и обслуги. Как пишет Суламифь Файерстоун в «Диалектике пола», «пол - это класс, который укоренился столь глубоко, что стал невидимым». Мнение, что женщины существуют для того, чтобы мужчины их использовали, - общее место. Этой точке зрения сопутствует неразрывно связанная с ней идея, что насилие, применяемое по отношению к нам, женщинам с целью заставить нас выполнять наше так называемое природное предназначение, - это и не насилие вовсе. Каждый акт террора и каждое преступление, совершаемое в отношении женщин, оправдывается как сексуальная необходимость, и/или от него отмахиваются как от чего-то совершенно неважного. Эта крайняя степень бесчувственности считается нормой - так что когда женщины после десятилетий и столетий неописуемо жестокого насилия все же начинают протестовать против творимых в отношении них беззаконий, то получают ярлык дур и сумасшедших или же попросту игнорируются, как если бы были пылинками, а не людьми из плоти и крови.
Мы, женщины, сегодня протестуем, поскольку по всей стране против нас была развернута новая кампания террора и клеветы. Фашистская пропаганда, воспевающая сексуальное насилие над женщинами, расползается по этой земле. Фашистская пропаганда, воспевающая сексуальное унижение женщин, заполонила города, студенческие кампусы, маленькие захолустные городки. Порнография - это пропаганда сексуального фашизма и сексуального терроризма. Изображения связанных, избитых, искалеченных женщин, которые можно увидеть практически на каждом углу, на каждой газетной стойке, в каждой аптеке, в каждом кинотеатре, на рекламных щитах, на обклеенных афишами стенах, - все это угроза смерти взбунтовавшимся женщинам. Женское восстание против сексуального деспотизма мужчин, против их сексуальной власти на сегодняшний день стало реальностью повсюду в этой стране. Мужчины отвечают на него эскалацией террора и развешиванием изображений искалеченных женских тел во всех общественных местах.
Мы поставлены перед необходимостью либо капитулировать - отступить назад, в молчаливое принятие унижения женщинами как жизненной реалии, - либо развивать стратегии сопротивления, происходящие из осознанной воли сопротивляться. Если мы капитулируем - улыбнемся, будем хорошими, притворимся, что эта закованная в цепи женщина не имеет никакого отношения к нам, станем отводить глаза, проходя мимо ее изображения сотни раз на день, - мы потеряем все. Чего, в конце концов, стоит вся наша работа против сексуального и домашнего насилия, когда одна их картинка перевешивает тысячу наших слов?
Стратегии сопротивления развиваются и совершенствуются. Женщины все чаще отказываются принимать на веру эту пагубную, разрушительную ложь, согласно которой сексуальное унижение женщин ради развлечения, удовольствия или прибыли является неотчуждаемым правом каждого мужчины. Петиции, листовки, пикеты, бойкоты, организованный вандализм, выступления, диспуты, кампании заваливания письмами, неотступное и воинственное преследование распространителей и прокатчиков женоненавистнических фильмов, последовательный отказ предоставлять материальную и моральную поддержку самодовольным политическим дружкам порнографов становятся все более масштабными по мере того, как феминистки отказываются сдавать свои позиции из страха перед новой кампанией уничтожения. Эти действия - только начало. Некоторые из них грубы, другие корректны. Некоторые - краткосрочные акции, спонтанно вспыхнувшие в ответ на творящееся беззаконие. Другие предполагают долгосрочную стратегию, требующую серьезной организации и тяжелой работы. Некоторые отказываются повиноваться мужским законам, нарушая их с воинственной гордостью. Другие осмеливаются требовать, чтобы закон защищал женщин - даже женщин! - от разнузданной кампании запугивания. Все эти действия проистекают из ясного понимания того, что порнография активно пропагандирует вопиющее пренебрежение к целостности и законным правам женщин. И хотя мужчины и утверждают обратное, именно феминисток, а не порнографов, арестовывают и отдают под суд служители мужского закона, все до единого вдруг превратившиеся в защитников «гражданских свобод», как только эти разгневанные, невесть что возомнившие о себе женщины на улицах бросили вызов мужским привилегиям. В этой стране понятие «гражданские свободы» не подразумевало раньше, не подразумевает и сейчас принципов и норм поведения, которые уважали бы женские сексуальные права. Поэтому, когда женщины бросают вызов порнографам, полиция, окружные прокуроры и судьи наказывают именно их, демонстративно заявляя при этом, что стоят на страже закона и «свободы слова». На самом же деле они стоят на страже мужских привилегий, мужской собственности и фаллической власти.
Феминистские акции против порнографии должны покрыть эту страну, так чтобы ни один порнограф не смог спрятаться, проигнорировать, высмеять или укрыться от ярости женщин, которые не желают мириться с унижением, которые не уступят террору. Повсюду, где женщины претендуют на толику достоинства и хотят иметь какую-то возможность свободы, мы должны выступить против фашистской пропаганды, прославляющей зверства над нами, - разоблачить то, чем она является, и тех, кто ее изготавливает, показывает, защищает, разрешает и потребляет в свое удовольствие.
В ходе этой тяжелой и опасной борьбы, когда мы столкнемся с непреклонностью тех, кто совершает и поддерживает эти преступления против нас, нам придется задать себе самые неприятные и фундаментальные вопросы - вопросы, которых мы так боимся:
- что же представляет собой пресловутая мужская сексуальность, которая требует нашего унижения, которая буквально разбухает от гордости при виде наших страданий;
- что означает тот факт, что снова - даже после многих лет феминистского анализа и активности - мужчины (геи, левые, какие угодно), заявляющие о своей преданности идеям социальной справедливости, с непоколебимым упорством отказываются признать смысл и значение своей яростной защиты очередного женоненавистнического проклятия;
- что означает тот факт, что изготовители, потребители и защитники порнографии - это мужчины, с которыми мы росли, с которыми мы разговариваем, живем с ними, мужчины, которые близки нам и - нередко - любимы нами: наши друзья, отцы, братья, сыновья, любовники;
- как, окруженные этими родными нам людьми - плотью от нашей плоти, - которые презирают нас, мы будем защищать ценность нашей жизни, утвердим нашу собственную подлинную неприкосновенность и
наконец обретем свободу?
Перейти к предыдущей главе: " Насилие над женщинами: разбивает сердца и ломает кости".
Перейти к следующей главе: " Почему вопрос порнографии важен для феминисток".
Оригинал перевода можно найти здесь.
Это первая из произнесенных мною речей, посвященная исключительно вопросу порнографии. Первыми ее услышали примерно 75 студентов Массачусетского университета в Амхерсте, глубокой зимой в начале 1977 года. Они сразу же договорились провести демонстрацию против показа в их кампусе порнографического фильма, рекламировавшегося студенческой газетой (для дополнительной информации об этой газете см. « Власть слова»). На кампус его принес мужчина, который незадолго до того был арестован за избиение женщины, с которой жил. Вы представляете себе, как сильно нужно было ее избить, чтобы его арестовали тогда, в 1977 году? Я выступала с этой речью во многих университетах, и повсюду студенты, прослушав ее, организовывались для борьбы с порнографией. В декабре 1978 года я произнесла ее на конференции в Школе права Нью-Йоркского университета. Новостная заметка в «Нью-Йорк Таймс» отмечала, что люди поднимались с мест, многие плакали, а один известный юрист-защитник гражданских прав, вышел из аудитории, не желая слушать. В следующем месяце «Нью-Йорк Таймс» опубликовала две передовицы, приводившие цитаты из речи и осуждавшие феминисток за «излишнюю эмоциональность» и «резкость». Я написала ответ (см. « Мужчинам - свобода слова; женщинам - просьба молчать»), но «Нью-Йорк Таймс» отказалась публиковать его. По словам журналиста, написавшего новостное сообщение, политикой «Таймс» стало не освещать любые важные события с участием феминисток, выступающих против порнографии, поскольку такая информация «повредила бы Первой поправке». Таким образом, нас очень эффективно бойкотировала та самая «Таймс», что называет себя газетой фактов. Сейчас мы знаем много больше о том, как порнография вредит женщинам и почему она столь пагубна; но эта речь стала концептуальным прорывом, который позволил изменить язык дискуссии. Новый язык сподвигнул женщин к действию.
На протяжении всей истории человечества в мире совершались страшные, жестокие преступления. Эти преступления не были частными случаями. Не были чем-то редким или необычным. Они пронеслись над землей подобно раздуваемому ветрами пожару, калеча, уничтожая, обращая все в пепел. Рабство, изнасилования, пытки, массовые истребления были неотъемлемой частью жизни миллиардов людей с момента возникновения патриархата. Некоторые наживались на этих злодеяниях, другие страдали от них до самой своей смерти.
В любую эпоху большинство принимало как должное самые жестокие преступления. В своем безразличии, невежестве или жестокости большинство людей - как угнетатели, так и угнетенные - искали им объяснения или оправдания, защищали или извиняли их, высмеивали или игнорировали.
Угнетатель - тот, кто ради своего удовольствия или выгоды творит зло, - всегда большой искусник в изобретении оправданий. Как волшебник, он высасывает из пальца удивительные, впечатляющие и, казалось бы, неопровержимые аналитические аргументы, объясняющие, почему одна группа должна терпеть унижение от другой. Как колдун, берет он дымящийся пепел реальных смертей и превращает его в романы, поэмы, картины, воспевающие унижение как главную истину жизни. Как фокусник, на внутреннем холсте воображения рисует он искалеченные тела в цепях, так что мы, во сне и наяву, способны грезить лишь об унижении, поругании, насилии. Он - манипулятор психологической реальностью, создатель законов, инженер социальной необходимости, архитектор восприятия и бытия.
Угнетенные опутаны цепями культуры, законов и ценностей угнетателя. Их поведение контролируется законами и традициями, основанными на презумпции их неполноценности. Считается совершенно нормальным давать им оскорбительные прозвища, приписывать низменные, отвратительные индивидуальные или коллективные качества. Они всегда подвергаются санкционированному насилию. Со всех сторон их окружают образы и отзвуки приписываемой им никчемности. Невольно, бессознательно эти образы отпечатались в душе угнетенных, не знающих другого к себе отношения, врезались в их сознание - лютая ненависть, снедающее презрение к самим себе. Каленым железом из них выжгли то воинственное чувство собственного достоинства, на котором зиждется всякое самоуважение.
Угнетенных обращают в рабство и держат в повиновении не туманными предостережениями и неопределенными угрозами. Опутавшие их цепи не призрачны. Угнетенных терроризируют - посредством грубого, реального, неописуемо жестокого, повсеместного насилия. На их тела нападают и отчуждают согласно воле угнетателя.
Это насилие всегда сопровождается «культурной атакой» - пропагандой, выдаваемой за «аксиому» или «знание». Чистота «арийской» или европеоидной расы - любимые доктрины. Генетическая неполноценность - любимая наука. Библиотеки полны высокоинтеллектуальных текстов, которые доказывают вне тени сомнения, что евреи, ирландцы, мексиканцы, черные, гомосексуалы, женщины - грязь. Эти убедительные и хитроумные доказательства именуются психологией, теологией, экономикой, философией, историей, социологией, так называемой биологической наукой. Время от времени - часто - их превращают в рассказы или поэмы и называют искусством. Унижение именуется биологической, экономической или исторической необходимостью или же логичным следствием отвратительных качеств и природной неполноценности тех, кого унижают.
Уличная пропаганда принимает более грубые формы. Вывески гласят: «Только для белых» или «Евреям и собакам вход воспрещен»; со всех сторон слышится шипение: «жид», «ниггер», «пидор», «телка». Так пропаганда помечает жертву, превращает ее в мишень. Эта пропаганда - перчатка на кулаке в любом царстве террора.
Она не только санкционирует насилие против определенной группы; она призывает к нему. Она не только угрожает нападением, она обещает напасть.
Вот ужасающие изображения террора.
- Еврей за колючей проволокой, истощенный, почти голый, изрезанный скальпелем нацистского врача: признано преступлением.
- Вьетнамец в клетке с тиграми, почти голый, со скрученными и переломанными костями, тело сплошь покрыто синяками: признано преступлением.
- Черный невольник на американской плантации, почти голый, в цепях, плоть в рубцах от кнута: признано преступлением.
- Женщина в клетке, почти голая, в цепях; плоть в рубцах от кнута, груди искалечены ножом: любимая фантазия любого мальчишки, драгоценное право любого мужчины, возможная судьба любой женщины.
Истязаемая женщина - это сексуальное развлечение.
Истязаемая женщина сексуально возбуждает.
Страдания истязаемой женщины сексуально распаляют.
Дегуманизация истязаемой женщины сексуально завораживает.
Унижения истязаемой женщины приносят сексуальное удовольствие, приятное волнение, удовлетворение.
Женщин унижают и терроризируют. Женщин унижают и терроризируют мужчины. Изнасилование - это терроризм. Избиение жены - это терроризм. Калечащие операции - это терроризм. Сексуальное насилие во всех сотнях миллионов его форм - это терроризм.
Женскими телами владеют мужчины. Женщин принуждают вынашивать детей против их воли, поскольку контроль над женскими репродуктивными функциями принадлежит мужчинам, а не женщинам. Женщины - порабощенный народ; урожай, который мы собираем, - это дети; поле, в котором мы работаем, - это дом. Женщин принуждают вступать с мужчинами в половые сношения, нарушающие их целостность, поскольку общепринятая религия - презрение к женщинам - своей первой заповедью постановила, что женщины существуют исключительно как объект для сексуальных желаний мужчин.
Женщины - оккупированные люди. Сами наши тела принадлежат другим. Их берут те, чье неотъемлемое право - брать, их используют и насилуют те, чье неотъемлемое право - использовать и насиловать. Идеология, которой вдохновляется и оправдывается это систематическое унижение, - фашистская идеология, идеология биологической неполноценности. Как бы она ни маскировалась, какими бы красивыми словами ее ни прикрывали, эта идеология, по сути, постулирует, что женщины биологически предназначены для роли инкубатора, дырки для секса и обслуги. Как пишет Суламифь Файерстоун в «Диалектике пола», «пол - это класс, который укоренился столь глубоко, что стал невидимым». Мнение, что женщины существуют для того, чтобы мужчины их использовали, - общее место. Этой точке зрения сопутствует неразрывно связанная с ней идея, что насилие, применяемое по отношению к нам, женщинам с целью заставить нас выполнять наше так называемое природное предназначение, - это и не насилие вовсе. Каждый акт террора и каждое преступление, совершаемое в отношении женщин, оправдывается как сексуальная необходимость, и/или от него отмахиваются как от чего-то совершенно неважного. Эта крайняя степень бесчувственности считается нормой - так что когда женщины после десятилетий и столетий неописуемо жестокого насилия все же начинают протестовать против творимых в отношении них беззаконий, то получают ярлык дур и сумасшедших или же попросту игнорируются, как если бы были пылинками, а не людьми из плоти и крови.
Мы, женщины, сегодня протестуем, поскольку по всей стране против нас была развернута новая кампания террора и клеветы. Фашистская пропаганда, воспевающая сексуальное насилие над женщинами, расползается по этой земле. Фашистская пропаганда, воспевающая сексуальное унижение женщин, заполонила города, студенческие кампусы, маленькие захолустные городки. Порнография - это пропаганда сексуального фашизма и сексуального терроризма. Изображения связанных, избитых, искалеченных женщин, которые можно увидеть практически на каждом углу, на каждой газетной стойке, в каждой аптеке, в каждом кинотеатре, на рекламных щитах, на обклеенных афишами стенах, - все это угроза смерти взбунтовавшимся женщинам. Женское восстание против сексуального деспотизма мужчин, против их сексуальной власти на сегодняшний день стало реальностью повсюду в этой стране. Мужчины отвечают на него эскалацией террора и развешиванием изображений искалеченных женских тел во всех общественных местах.
Мы поставлены перед необходимостью либо капитулировать - отступить назад, в молчаливое принятие унижения женщинами как жизненной реалии, - либо развивать стратегии сопротивления, происходящие из осознанной воли сопротивляться. Если мы капитулируем - улыбнемся, будем хорошими, притворимся, что эта закованная в цепи женщина не имеет никакого отношения к нам, станем отводить глаза, проходя мимо ее изображения сотни раз на день, - мы потеряем все. Чего, в конце концов, стоит вся наша работа против сексуального и домашнего насилия, когда одна их картинка перевешивает тысячу наших слов?
Стратегии сопротивления развиваются и совершенствуются. Женщины все чаще отказываются принимать на веру эту пагубную, разрушительную ложь, согласно которой сексуальное унижение женщин ради развлечения, удовольствия или прибыли является неотчуждаемым правом каждого мужчины. Петиции, листовки, пикеты, бойкоты, организованный вандализм, выступления, диспуты, кампании заваливания письмами, неотступное и воинственное преследование распространителей и прокатчиков женоненавистнических фильмов, последовательный отказ предоставлять материальную и моральную поддержку самодовольным политическим дружкам порнографов становятся все более масштабными по мере того, как феминистки отказываются сдавать свои позиции из страха перед новой кампанией уничтожения. Эти действия - только начало. Некоторые из них грубы, другие корректны. Некоторые - краткосрочные акции, спонтанно вспыхнувшие в ответ на творящееся беззаконие. Другие предполагают долгосрочную стратегию, требующую серьезной организации и тяжелой работы. Некоторые отказываются повиноваться мужским законам, нарушая их с воинственной гордостью. Другие осмеливаются требовать, чтобы закон защищал женщин - даже женщин! - от разнузданной кампании запугивания. Все эти действия проистекают из ясного понимания того, что порнография активно пропагандирует вопиющее пренебрежение к целостности и законным правам женщин. И хотя мужчины и утверждают обратное, именно феминисток, а не порнографов, арестовывают и отдают под суд служители мужского закона, все до единого вдруг превратившиеся в защитников «гражданских свобод», как только эти разгневанные, невесть что возомнившие о себе женщины на улицах бросили вызов мужским привилегиям. В этой стране понятие «гражданские свободы» не подразумевало раньше, не подразумевает и сейчас принципов и норм поведения, которые уважали бы женские сексуальные права. Поэтому, когда женщины бросают вызов порнографам, полиция, окружные прокуроры и судьи наказывают именно их, демонстративно заявляя при этом, что стоят на страже закона и «свободы слова». На самом же деле они стоят на страже мужских привилегий, мужской собственности и фаллической власти.
Феминистские акции против порнографии должны покрыть эту страну, так чтобы ни один порнограф не смог спрятаться, проигнорировать, высмеять или укрыться от ярости женщин, которые не желают мириться с унижением, которые не уступят террору. Повсюду, где женщины претендуют на толику достоинства и хотят иметь какую-то возможность свободы, мы должны выступить против фашистской пропаганды, прославляющей зверства над нами, - разоблачить то, чем она является, и тех, кто ее изготавливает, показывает, защищает, разрешает и потребляет в свое удовольствие.
В ходе этой тяжелой и опасной борьбы, когда мы столкнемся с непреклонностью тех, кто совершает и поддерживает эти преступления против нас, нам придется задать себе самые неприятные и фундаментальные вопросы - вопросы, которых мы так боимся:
- что же представляет собой пресловутая мужская сексуальность, которая требует нашего унижения, которая буквально разбухает от гордости при виде наших страданий;
- что означает тот факт, что снова - даже после многих лет феминистского анализа и активности - мужчины (геи, левые, какие угодно), заявляющие о своей преданности идеям социальной справедливости, с непоколебимым упорством отказываются признать смысл и значение своей яростной защиты очередного женоненавистнического проклятия;
- что означает тот факт, что изготовители, потребители и защитники порнографии - это мужчины, с которыми мы росли, с которыми мы разговариваем, живем с ними, мужчины, которые близки нам и - нередко - любимы нами: наши друзья, отцы, братья, сыновья, любовники;
- как, окруженные этими родными нам людьми - плотью от нашей плоти, - которые презирают нас, мы будем защищать ценность нашей жизни, утвердим нашу собственную подлинную неприкосновенность и
наконец обретем свободу?
Перейти к предыдущей главе: " Насилие над женщинами: разбивает сердца и ломает кости".
Перейти к следующей главе: " Почему вопрос порнографии важен для феминисток".