Письма из зоны военных действий - Насилие над женщинами: разбивает сердца и ломает кости

[a_dworkin_ru]

Перевод главы "Violence Against Women: It Breaks the Heart, Also the Bones" из книги "Letters from a War Zone".
Оригинал перевода можно найти здесь.
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку и неоценимую помощь.

В начале 1983 года я прибыла в Ирландскую республику, чтобы выступить там с речью на конференции по порнографии, организованной Комитетом против сексуальной эксплуатации (CASE) в Дублине. Я просто влюбилась в Ирландию. Женщины, с которыми я познакомилась во время поездки, были такими неординарными. Меня поразила их стойкость, чувство юмора, внутренняя сила, сердечность, доброта. Поскольку интервью со мной транслировалось по ирландскому телевидению, многие люди на улице узнавали меня и вступали в разговор: пожилые женщины выскакивали из домов и бежали за мной по улице, чтобы поблагодарить за то, что я сказала о правах женщин; бегуны останавливались, чтобы сообщить мне: они согласны с тем, что порнография приносит вред женщинам (телевизионное интервью было очень враждебным, и они хотели отдать должное самообладанию, с которым я отстаивала свою позицию); люди на концертах, в пабах и везде, где я ни бывала, приветствовали меня. Несколько весьма недовольных, но при этом доброжелательных мужчин сочли нужным сообщить, что я неправа абсолютно во всем. Я наладила тесные связи с феминистками Республики, а также побывала на севере острова, где встретилась с феминистками из более обездоленной части Ирландии. Я была и остаюсь верной соратницей Женского движения Ирландии. Я очень обрадовалась, когда у меня попросили разрешения опубликовать это эссе в «Personally Speaking», сборнике сочинений ирландских феминисток, выпущенном издательством Irish feminist press. Это эссе никогда не издавалось в Соединенных Штатах.

Самое страшное в насилии над женщинами - то, что люди, включая самих женщин, не считают его насилием, когда его видят, совершают, или участвуют в нем - даже как жертвы. Самое тягостное для тех, кто борется за права женщин - то, что ты никогда не можешь считать самоочевидной и неоспоримой эту простую мысль: женщина - самое настоящее человеческое существо, которое страдает, когда ему причиняют боль.

Причинение женщинам боли - вещь настолько основополагающая для сексуального удовольствия мужчин, для социального и сексуального доминирования мужчин над женщинами, для экономического угнетения мужчинами женщин, что женщин привыкли считать особыми существами, которым Богом или природой уготована участь жить в том, что называлось бы насилием, если бы это проделывалось с мужчинами (человеческими существами). Но делают это с женщинами, а потому это не насилие - это всего лишь то, для чего они существуют.

Понятие «естественные отношения полов» означает, что сама природа предназначила женщинам быть используемыми именно так, как мужчины в настоящее время используют нас в этом мире гражданского, социального и экономического неравенства по признаку пола - в мире, где права женщин урезаны, где они лишены телесной неприкосновенности и реального права на самоопределение. Это неравенство служит нашим же интересам, поскольку мы так разительно отличаемся от мужчин. Отказ в социальном равенстве какой-либо группе мужчин означает грубое попрание их права на свободу и самоуважение. Женщинам же неравенство дарует процветание и самые благоприятные условия для получения сексуального удовольствия и личной самореализации.

Эта пресловутая женская природа неразрывно связана с сексом: секс - природное назначение женщин, и нашим жизням положено вращаться вокруг этого якобы естественного использования наших тел в целях воспроизводства или удовольствия - в зависимости от идеологических предпочтений человека, который убеждает нас в том.

Природа наша такова, что мы жаждем всех тех проявлений жестокости, которыми нас так щедро одаривают мужчины. Мы любим боль, особенно в сексе. Мы вынуждаем мужчин причинять ее нам снова и снова. Больше всего нам нравится, когда нас принуждают к сексу, а мы упираемся: отказ побуждает мужчину подавлять сопротивление при помощи физической силы, насилия и унижения - ради чего мы, по большому счету, и отказываемся от секса.

В то время, как гормоны наши втайне бушуют, а гены удовлетворенно потирают руки, мы говорим «нет», рассчитывая тем самым спровоцировать агрессию достаточной степени разрушительности, чтобы удовлетворить нас, когда она наконец изольется на нас во время секса. Мы жаждем грубой жестокости, и в этом нам несказанно повезло: ведь мы получаем ее в таких количествах.

И в браке побои мужа являются свидетельством его любви к нам. В доказательство нам приводят забытые Богом деревушки в глухом захолустье, где жена, которую не бьет муж, якобы чувствует себя нелюбимой - раз уж ни одна женщина в непосредственной близости не считает побои проявлением нежных чувств. (А в самих глухих деревушках, несомненно, в доказательство приводят женщин из Нью-Йорка и Дублина.) Особое блаженство мы испытываем, когда нами торгуют на панели (интересно, добавляет ли плохая погода удовольствия?). Мы соблазняем собственных отцов и провоцируем их насиловать нас, потому что даже маленькие девочки наделены все той же женской природой. В технологически развитых обществах мы нипочем не желаем становиться нейрохирургами, предпочитая этому удовольствие найти фотографов, которые будут целиться нам в гениталии - камерой или пистолетом, нам все равно.

Это должно быть предельно ясно, но почему-то это не так: если бы наша природа действительно была такова, жизнь наша была бы раем на земле.

Если бы боль, унижения и физические травмы и впрямь приносили нам удовольствие, мы бы купались в блаженстве.

Если бы торговать собой на углах улиц было нашим любимым занятием, мы бы устраивали там такое же столпотворение, какое мужчины устраивают на стадионах во время футбольных матчей.

Если бы насильственный секс был венцом наших желаний, даже мы были бы уже полностью удовлетворены.

Если бы мужское доминирование делало нас счастливыми, улыбки не сходили бы с наших лиц.

Женщины сопротивляются мужскому доминированию потому, что оно нам не нравится.

Женщины, участвующие в политической борьбе, сопротивляются мужскому доминированию путем открытого, грубого, недвусмысленного бунта. Их называют противоестественными, потому что их естество не находит удовольствия в унижении и подчинении.

Женщины, политикой не интересующиеся, сопротивляются мужскому доминированию при помощи уймы всевозможных тактик избегания и саботажа, от знаменитой головной боли до эпидемии клинической депрессии, от самоубийств до всплеска популярности на рецептурные транквилизаторы, от срывания злости на детях до убийства бьющего мужа. Женщин, не интересующихся политикой, тоже называют противоестественными. Их обвиняют в подлости, притворстве или вечном недовольстве ― из-за выбранной ими тактики сопротивления. Им также чужды радости боли и подчинения.

В общем-то, женщину, живущую в ладу со своей женской природой, найти нелегко. Нас заперли по домам, укротили, подчинили, хотя бы только внешне, - но это заслуга мужской силы, а не женской природы. Иногда мы притворяемся теми, кем, по мнению мужчин, являемся, - потому что верим им или надеемся их задобрить. Иногда мы пытаемся стать теми, кем мужчины хотят нас видеть, потому что наши жизни в их руках.

Мужское доминирование - это система социальных институтов, сексуальных практик, экономических отношений и эмоционального опустошения. И в то же время это то, что мужчины делают с женщинами в самой обычной жизни. В этом нет ничего абстрактного или магического; и в жизни каждой женщины можно найти немало примеров тех методов, посредством которых реальные мужчины утверждают свою власть над реальными женщинами. В основе мужского доминирования лежат обыденные и чудовищные реалии изнасилований, домашнего насилия, проституции и инцеста, а также банального, унизительного использования - в сексе, в бытовом обслуживании, в рождении детей для мужчины. С нами обращаются как с пустым местом - это проявляется в том, как с нами разговаривают, как на нас смотрят, в самых обычных социальных ситуациях. Насильственные и оскорбительные действия оправдываются приписываемой нам природой: природой неполноценной, которую отличает компульсивная потребность в сексуальном принуждении и насилии. Лучшее описание женской неполноценности - это непоколебимая, необъяснимая глупость. Боль и унижение - вот чего мы жаждем.

Женщины не просто живут с этой своеобразной природой. Мы чествуем ее, всеми силами изыскивая возможности навлечь на себя принуждение и боль - то есть получить сексуальное удовлетворение. Мужчины только реагируют; мы провоцируем. Вот, скажем, мужчина спешит себе по своим делам, никого не трогает, и тут женщина привлекает его внимание - к примеру, тем, что идет по улице. Мужчина, ничего дурного не желая, пытается доставить ей удовольствие, для чего делает с ней ровно то, чему она изо всех сил сопротивляется. Причиняя ей это добро - единственно с целью удовлетворения ее истинных желаний, выраженных в сопротивлении и демонстрации отвращения - он всего лишь отвечает на то, что было ее целью с самого начала: она привлекла его внимание именно для того, чтобы он проделал с нею все то, чему она теперь для виду противится. Он знает, чего она хочет, потому что знает, кто она такая.

В мире мужского доминирования не существует отдельных женщин, которые были бы уникальными человеческими существами. Есть только безликая «она», часто именуемая «п…дой», чтобы уже никаких сомнений не оставалось в том, чтó определяет это племя. Она - дырка между ног. Ее природа служит оправданием всему тому, на что мужчины идут, чтобы заполучить эту дырку в свое распоряжение. Она ценна лишь постольку, поскольку мужчины ценят проникновение в нее. В остальном же она лишь выполняет декоративные функции или занимается работой по дому.

Феминистки считают, что многое из того, что в условиях мужского доминирования воспринимается как нормальное обращение с женщинами, на самом деле является насилием - потому что феминистки считают женщин человеческими существами. А это означает, что когда женщине причиняют боль, ей причиняют боль, а не удовлетворяют сексуально. Когда ее принуждают, ее принуждают, а не удовлетворяют сексуально. Когда ее унижают, ее унижают, а не удовлетворяют сексуально. Неравенство ущемляет ее интересы. Боль заставляет страдать. Эксплуатация отнимает право на саму себя. Переломы и синяки - это телесные повреждения, а не красивый романтический жест. Феминизм - эзотерическое и вредное политическое движение, исповедуемое противоестественными женщинами, которым совершенно не нравится страдать.

Если женщины - действительно человеческие существа, как это подозревают феминистки, то насильственные преступления против женщин - это нарушение прав человека; и осуществляется оно в колоссальных, почти невообразимых масштабах. Как правило, эти преступления совершаются дома, за закрытыми дверями; но происходят они все время, каждый день и каждую ночь, по всему миру, и совершают их самые обычные мужчины. Незыблемые и могущественные социальные институты, включая церковь и государство, прикрывают эти преступления маскировочной завесой законности, так что, к примеру, изнасилование в браке является законным правом мужа - оно социально приемлемо, совершенно обыденно, широко распространено. Избиения, инцестуальное насилие, насильственное оплодотворение, проституция и изнасилование - все они коренятся в этом мужском владении женщинами, санкционированном законом. Это владение является как коллективным и классовым (мужчины как класс обладают женщинами как классом), так и конкретным, частным, индивидуальным - человек (мужчина) обладает правами на имущество, предназначенное для секса и воспроизводства (женщину).

В реальной жизни мужчина может насиловать жену или дочь, избивать жену или дочь, проституировать женой или дочерью практически без какого бы то ни было вмешательства со стороны государства - за исключением исключительных обстоятельств (например, смерти жертвы). По существу, государство активно содействует мужскому доминированию, которое устанавливается путем насилия и в насилии же проявляется. Брак, например, представляет собой законную лицензию на изнасилование: это предоставление государством мужчине права трахать женщину, не соображаясь с ее желаниями или правом на телесную неприкосновенность; ребенок находится в тех же феодальных отношениях со своим отцом из-за все той же власти главы семейства, обеспечиваемой и охраняемой государством.

Иногда законы запрещают некоторые виды насильственных действий над женщинами. Избиение партнерши незаконно, но полиция не желает вмешиваться; бьющих мужей редко арестовывают, хотя экспериментальная программа в Миннеаполисе показала, что немедленный арест и реальные тюремные сроки заметно сокращают уровень домашнего насилия. Она положила конец юридической безнаказанности домашних агрессоров и ознакомила широкие массы с новой для многих идеей, что бить жену не является естественным или законным правом мужа - она ознакомила с этой идеей и самого мужа. [1]

Изнасилования незаконны. Предполагается, что мужчина не должен иметь возможности безнаказанно насиловать кого-либо, кроме собственной жены. Но изнасилования широко распространены, о них редко заявляют в полицию (в Соединенных Штатах в полицию обращаются только в одном случае из десяти или одиннадцати), еще реже дело доходит до суда, обвинительные приговоры по ним малочисленны и маловероятны - из-за убежденности присяжных в том, что именно женщина несет ответственность за любой половой акт, каким бы насилием этот акт ни сопровождался. Сексуальную историю женщины вытаскивают на свет и придирчиво изучают, чтобы затем обвинить ее в распутстве: любой ее сексуальный опыт идет в ход как доказательство того, что ответственность за произошедшее лежит на ее природе, а не на мужчине, изнасилование совершившем.

Право насиловать как мужское право доминирования никогда не обсуждается во время судебных слушаний по делам изнасилования. Исторически изнасилование считалось преступлением против мужчины, которому эта женщина принадлежала: ее мужчины или отца. В доме мужа она была частной собственностью. В доме отца она была девственницей, предназначенной для продажи будущему супругу. Изнасиловать женщину - это было примерно то же самое, что угнать машину и разбить ее о дерево: считалось, что ущерб причинен лишь стоимости имущества. Если же женщина уже была порченым товаром (побывала в употреблении и не годилась для продажи) на момент, когда насильник ею завладел, либо если она дала согласие (мертвое тело вполне отвечало бы требованиям закона относительно согласия в делах изнасилования), обвиняемый не считался ответственным за потерю ее стоимости и наказанию не подлежал. Традиционные законы об изнасиловании не рассматривают женщину как отдельное человеческое существо, обладающее правом на собственное тело. Именно поэтому феминистки хотят изменить существующие законы об изнасиловании: так, чтобы пострадавшей стала считаться женщина, а не ее владелец. Добиться этого нелегко по одной неприятно простой причине: если вред, причиненный изнасилованием человеческому существу, является самоочевидным и в доказательствах не нуждается, то любой ущерб, понесенный женщиной во время изнасилования, и не ущерб вовсе - это сексуальное приключение, которое ей, скорее всего, понравилось. Очень может быть, она сама же его и инициировала, как бы серьезно она при этом ни пострадала - сами знаете, что такое женщины.

Когда пытаешься осмыслить проблему насилия над женщинами, необходимо обращать внимание на то, как работают законы, а не на то, что они говорят - усугубляют ли они его на самом деле, регулируют ли (например, определяя как условия, при которых на насилие закроют глаза, так и те, при которых оно будет порицаемо) или же действительно пресекают. В культуре мужского доминирования закон практически всегда усугубляет или регулирует насилие над женщинами - когда сохраняет их подчиненное положение, когда позволяет или поощряет постоянное насилие хотя бы над некоторыми группами женщин, когда перекладывает на женщин ответственность за совершенное над ними насилие, настаивая с безапелляционной категоричностью, что мы сами провоцируем насилие и получаем от него сексуальное удовольствие.

Феминистская борьба против насилия над женщинами в обязательном порядке должна также быть борьбой против мужских законов: потому что в реальной жизни эти законы - в делах изнасилований, домашнего насилия, проституции, инцеста - работают против женщин.

Таким образом, государство обеспечивает мужчинам возможность беспрепятственно совершать насилие над женщинами - это одна из его функций. Доминирование мужчин над женщинами с помощью этого насилия ― не злополучная череда случайностей или ошибок. Это государственная политика, подкрепленная силами охраны правопорядка.

В дальнейшем обсуждении, понятийной ясности ради, я буду разделять насильственные преступления против женщин на две категории: простые (куда входят изнасилования, избиения партнерши, инцест, истязания и убийства) и комплексные (к которым относятся сексуальные домогательства, проституция и порнография). На Западе эти действия являются самыми распространенными видами насилия над женщинами. В других обществах могут преобладать иные акты ― например, клитородектомия, инфибуляция или убийства из-за приданого.

Простые преступления представляют собой насильственные действия, относительно несложные для понимания. Обычно их совершают в домашней обстановке или вдали от посторонних глаз, но если жертва все же решается рассказать о случившемся, можно понять, что произошло, как, когда, где; кем было совершено, в отношении кого, даже почему. И хотя преступления эти случаются так часто, что стали самым обычным делом, совершаются они, как правило, в домашних стенах, над отдельной женщиной. Каждый раз, когда происходит изнасилование, оно происходит с конкретной женщиной, конкретной девочкой. Оно не носит характера инфекционной эпидемии: изнасилования не охватывают общество, подобно эпидемии холеры. Также им не свойственен дух коллективного наслаждения преступлением, коллективного соучастия, коллективного энтузиазма.

В преступлениях комплексных есть элемент распространения. Публичный аспект этих видов насилия - коллективная причастность, коллективная вовлеченность - для общества не секрет. Эти преступления витают в самой общественной атмосфере, их совершают среди бела дня над бесчисленными безымянными, безликими женщинами, снующими в общественном пространстве: многие мужчины делают это со многими женщинами, все вместе, ничуть не таясь. К этому относятся как к чему-то естественному и неизбежному - «все это делают, что тут такого?»; - и это отношение во многом повторяет отношение к сексуальным домогательствам. Так, принято считать, что проституция и порнография мужчинам просто необходимы, мужчины всегда будут потреблять их - многие мужчины, большинство мужчин.

Насилие в комплексном преступлении - невероятно запутанный клубок всевозможных злоупотреблений, включающий в себя самые разные виды сексуального насилия; разделить их невероятно сложно. Этому виду насилия присущ определенный бездушный автоматизм, как если бы женские тела пропускались через сборочный конвейер: их подготавливают, смазывают, ощупывают, укладывают, переворачивают, сверлят, долбят, в них всаживают болты, тычут пальцами, осматривают, передают дальше.

Комплексные преступления совершаются над теми, кто уже перестал существовать для общества, их жертвы анонимны: у них нет ни биографии, которая бы имела какое-то значение, ни личных качеств, которые могли бы на что-то повлиять. Сексуальные домогательства, например, делают женщин скиталицами на рынке труда: легко заменимая дешевая рабочая сила, перебирающаяся с одной низкооплачиваемой работы на другую. Проституция и порнография и вовсе стирают всякую индивидуальность.

В комплексных преступлениях всегда присутствует постоянное запугивание и скрытое изощренное принуждение, действующее на многих уровнях. Наряду с мотивом удовольствия/власти им также присущ и корыстный мотив: за спиной абьюзера так или иначе стоит крупный бизнес. Простые преступления чаще всего совершаются тайно, комплексные - открыто. Сексуальные домогательства происходят в присутствии других сотрудников; проститутки работают на улицах; порнография по определению предназначена для просмотра.

Как простые, так и комплексные насильственные преступления также являются и сексуальными актами. В условиях мужского доминирования между сексом и насилием феноменологических различий не существует. Каждое насильственное преступление над женщиной сексуально по своей природе: пол является решающим критерием в выборе жертвы и вида насилия над нею, в причинах этого насилия, в убежденности мужчины в своем праве делать с ней, что хочет, в удовлетворении, которое приносит этот акт, в социальной поддержке, которую неизменно встречает это насилие или эксплуатация. Социальная поддержка может быть явной или завуалированной, открыто санкционируемой системой или заложенной в принципы ее функционирования.

В большинстве насильственных преступлений над женщинами акт пенетрации (не обязательно влагалища и не обязательно пенисом) незримо присутствует в самом акте насилия или же является причиной его совершения. В некоторых насильственных преступлениях - например, избиении партнерши (в то время как изнасилование - обязательная составляющая долгосрочной конфигурации этого вида насилия) секс, как правило - это усталое, измученное подчинение; ты словно оказалась в центре урагана: только что пережила побои и пытаешься предотвратить новые. Иногда избиение само по себе переживается мужчиной как сексуальный процесс.

Когда феминистки говорят: «Изнасилование - это не секс, а насилие», этим мы хотим сказать, что с нашей перспективы, перспективы жертв насильственного секса, в изнасиловании не может быть сексуального удовольствия, что, вопреки мнению насильников, мнению порнографов и мнению закона, изнасилование для нас не приятное развлечение. Такие объяснения являют собой героическую попытку кросс-культурной коммуникации, но это лишь полбеды, а беда в том, что для мужчин изнасилование и секс - не обязательно разные вещи. Для большинства мужчин доминирование сексуально, а изнасилование, избиение, инцест, сексуальные домогательства, потребление порнографии и услуг проституток - все это сексуализированные проявления доминирования. Доминирование - это власть над другими, но это также и враждебность к бессильному, его дегуманизация. Доминирование мужчин над женщинами устанавливается при помощи секса и в нем же выражается - в мужском понимании секса, а не в значении, которым женщины хотели бы наделить это слово. Таким образом, мы должны признать, что для мужчин секс и насилие слились в доминирование; что не только насилие сексуально, [2] но и сам секс систематически используется для установления доминирования.

Такова ужасная и трагическая реальность. Самые близкие нам люди - те, кто внутри нас - не в состоянии отличить секс от насилия, потому что те для них слились в единое целое: это слияние секса и насилия и есть доминирование, столь милое их сердцам. Изнасилование, побои, инцест, истязания, убийство, сексуальные домогательства, проституция и порнография - все это акты реального насилия над нами и в то же время источник удовольствия для наших мужей, отцов, сыновей, любовников, учителей, друзей. Они лишь по-другому их называют, когда занимаются этим.

Порнография особенно наглядно демонстрирует, что доминирование и насилие могут быть удовольствием и развлечением. В Соединенных Штатах порнография пропитала атмосферу как частной, так и общественной жизни. В Ирландии на сегодняшний день доступ к ней ограничен. Однако видео с пытками женщин - под ирландские законы о цензуре не попадающие, поскольку на видео эти законы не распространяются - все же достигли страждущей популяции мужчин-потребителей. Вкус к насилию выработался мгновенно: нормальные мужчины, привыкшие к своему праву на доминирование, погрузились в созерцание пыток как рыба в воду. Порнография - самое сердце мужского доминирования, даже если доступ к ней ограничен, поскольку в ней задействованы все формы сексуального насилия - так же, как и сама она задействуется во всех формах сексуального насилия. Мужчинами все это воспринимается как чистое наслаждение.

Около трех четвертей женщин, задействованных в порнографии в Соединенных Штатах - жертвы инцестуального насилия. Вербовка в порнографию проводится при помощи изнасилований и истязаний. Насильственный секс снимают на пленку; также снимаются пытки, групповые изнасилования, побои; затем эти записи используются (с шантажом, сексуальным унижением и угрозами) для вовлечения в проституцию новых жертв. Проституток проводят через процесс подготовки [3], а затем используют в фильмах так, как будет угодно сутенеру. Изнасилования женщин - не проституток, не сбежавших детей, не бездомных - тоже снимают и продают на коммерческом рынке порнографии. Порнография, по сути, внесла в изнасилования корыстный мотив. Женщин в порнографии насилуют предметами и животными, на них мочатся и испражняются. Все это в порнографии проделывают с живыми, реальными женщинами; а затем увиденные в порнографии акты совершают с другими реальными женщинами.

Полное пренебрежение к человечности женщин становится предельно очевидным, когда вспоминаешь, что порнография - вид массового развлечения, в Соединенных Штатах приносящий около восьми миллиардов долларов годового дохода. Мужчин, первичных потребителей порнографии, развлекают эти сцены сексуального насилия над нами.

Жизни женщин зажаты в тиски терроризма порнографии, поскольку порнография ― это концентрированный и в то же время совершенно тривиализированный ужас изнасилования, избиений, инцеста, пыток и убийства. Женщины в ней - неодушевленные предметы, а не люди; их бьют, насилуют, используют для секса, потому что мужчины любят сексуальное доминирование и хотят его. Порнография - это проституирование задействованных в ней женщин, и это метафизическое определение всех женщин как шлюх по природе своей. Также это ужас быть рожденной для того, чтобы тебя использовали, покупали и продавали. И самое страшное в ней - это удовольствие, развлечение мужчин-потребителей, разлитое во всех ее деталях, в ее атмосфере. Трудно представить себе, как сильно они нас ненавидят.

Также трудно поверить, как безоглядно и решительно наплевать им на наши права. Однако же те самые мужчины, которым так нравится смотреть, как нас используют и мучают, не безразличны к правам как таковым: свои собственные они ревностно блюдут от любых посягательств. В частности, они утверждают, что, развлекаясь порнографией, осуществляют эти самые права ― в первую очередь, право на самовыражение или свободу слова. Каким образом просмотр видео с изнасилованием - или, будем откровенны, разглядывание раздвинутых ног и гениталий женщины - может быть осуществлением права на свободу слова или самовыражение? Надо полагать, самовыражаются они через нашу боль. А вместо слов им служат, очевидно, наши гениталии. Каким бы уму непостижимым все это ни казалось нам, наслаждение, которое они находят в созерцании насилия над нами, закреплено как одна из их гражданских свобод. По этой логике, если их право на порнографию (право владеть нами, эксплуатировать и насиловать нас) будет упразднено, они больше не смогут говорить то, что им хочется говорить. Им необходима «свобода слова».

Более того, сексуальная эксплуатация женщин на сегодня провозглашена «сексуальным освобождением». Использование женщин в порнографии считается «освобождающим». То, что с нами проделывают, называется «сексуальной свободой».

Насилие над нами стало эталоном свободы - ее значением - ее необходимым условием - практически во всех в странах Запада.

Постоянное насилие, угрозы расправы и систематическая эксплуатация оказывают на человека глубоко разрушающее действие. Люди эмоционально немеют, отчаиваются; часто они исподляются, теряют всякое сочувствие к страданиям других людей, находящихся в тех же условиях. Также известно, что людям свойственно сопротивляться угнетению и ненавидеть жестокое обращение; однако от женщин ожидается, что они будут находить удовольствие в боли, эксплуатации, унижении. Принято считать, что методы, традиционно используемые угнетенными для борьбы с угнетением, для женщин не годятся, поскольку все, что с нами делают, идеально подходит для тех, кто мы есть ― для женщин. Бог, природа и мужчины в этом вопросе единодушны.

Но иногда мы не соглашаемся с этим вердиктом. Мы считаем совершенное над нами насилие насилием и отказываемся видеть в нем любовь, романтику, неизбежность, природу или судьбу - то, с чем нам нужно смириться и отстрадать, то, для чего мы предназначены, поскольку мы женщины.

Феминистки называют этот зачастую болезненный процесс обретения своего, женского взгляда на мир ростом самосознания. Мы отказываемся смотреть мужскими глазами, которые до сих пор заменяли нам собственные. Мы крушим возведенные насилием стены изоляции; в разговорах мы узнаем одна от другой, до чего похоже с нами обращаются, как много общего в том, как нас используют, каким унижениям и насилию нас подвергают, поскольку мы женщины.

Самосознание означает, что мы стали обостренно чувствовать свои страдания и свою человечность, осознавать, что с нами происходит и на что мы имеем право. Мы знаем, что мы люди, а потому наши страдания (статус недочеловека, эксплуатация, сексуальное насилие) - ряд недопустимых нарушений прав человека, которым нужно положить конец. Переживание страдания как страдания - вместо потери всякой чувствительности к нему - побуждает нас реагировать по-человечески: сопротивляться угнетению, требовать справедливости, строить новый социальный порядок, который включал бы нас на правах людей. Когда люди восстают против страдания, это рождает героев, известных и неведомых.

А потому, хоть и считается, что женщины находят удовольствие в доминировании и насилии, женщины сопротивляются; женщины дают отпор; женщины объединяются; женщины ничего не боятся; женщины бросают вызов мужской власти и дают ей укорот; женщины сражаются с институтами мужского доминирования и ослабляют их; женщины идут на социальную и политическую конфронтацию, чтобы расшатать и ослабить мужскую власть; женщины принимают меры против сутенеров и насильников - сексуальных и домашних; женщины проникают в мужские системы власти; женщины меняют законы в пользу женщин и расширяют наши права; женщины предоставляют тайные убежища для избиваемых жен и отстаивают права жертв изнасилования и тех, кому нужен аборт; женщины предлагают работу и стабильный заработок другим женщинам, чтобы подорвать экономическую кабалу, в которой их держат мужчины; иногда женщины убивают; женщины организовывают протесты, пикеты и акты гражданского неповиновения, чтобы уничтожить изготовителей порнографии и разжигателей войны; женщины обращаются в суд, чтобы остановить сексуальную дискриминацию; женщины отвоевывают все больше общественного пространства, чтобы изменить конфигурацию социальной власти; феминистки не устают корректировать свои цели, чтобы направить удар туда, где мужская власть наиболее уязвима и где мы можем эффективнее всего собрать коллективную силу; феминистки атакуют мужскую власть там, где она опаснее всего, где ее скопилось столько, что она может обрушиться, стоит лишь хорошенько поднажать. Феминистки не перестают думать, писать, выступать, организовывать, маршировать, устраивать демонстрации, проявляя при этом и воинственность, и терпение, и пламенное бунтарство. Это тяжелое, опасное и чертовски серьезное сражение. Иногда женщин убивают. Очень часто с ними расправляются тем или иным образом. Месть взбунтовавшимся женщинам всегда очень реальна - физическая, экономическая, психологическая, - она незамедлительна и жестока. И все равно: женщины сопротивляются, женщины дают отпор, женщины надеются победить.

Мы стремимся к тому, что обычно называют свободой или справедливостью - если люди, страдающие от систематического насилия и эксплуатации, не женского пола. Мы называем это равенством, потому что наши враги - члены наших семей. Никакая насильственная реформа не может нам помочь; никакой кровавый переворот, за которым придет новый режим беззаконной власти, не решит эту проблему: потому что наши враги - это наша семья; и мы не можем просто стереть их с лица земли, перебить их.

Наше бремя тяжко. И поскольку враг - это член семьи; и поскольку он такой жестокий, такой самодовольный, такой родной и такой близкий; и поскольку он улыбается, когда мы страдаем, и платит деньги, чтобы поразвлечься насилием над нами, мы знаем, что должны обратиться к истокам насилия, истокам доминирования, к причинам того, почему власть приносит удовольствие и как иерархия порождает эксплуатацию. Мы знаем, что должны выровнять социальные иерархии. Мы знаем, что должны уничтожить удовольствие от сексуального доминирования, как и саму его возможность. Мы знаем, что должны поднять свой статус и понизить статус мужчин, безо всяких сантиментов. Мы знаем, что должны покончить с насилием над нами, отняв у мужчин права на нас. Не бывает доброжелательного доминирования, как не бывает и уважающего себя подчинения.

Насилие над женщинами разбивает сердца и ломает кости. Феминистки - противоестественные женщины, которым совершенно не нравится страдать.

[1] В Сиэттле судья приказал полиции обеспечить соблюдение законов против «домашнего насилия», т.е. избиения жены. В результате полиция начала арестовывать всех женщин, которые пытались отбиться или сопротивлялись супружескому изнасилованию. Одна женщина была арестована за то, что расцарапала лицо своему мужу, когда тот пытался изнасиловать ее. Полицейские утверждали, что у них не было выбора: раз уж они должны обеспечить соблюдение этих законов, чего им делать не хотелось, они обязаны применять их к любому из супругов, совершившему какое-либо насильственное действие. Это пример того, как правовая система обессмысливает любые реформы, и превращает защиту прав женщин в фарс.

[2] Новое экспериментальное исследование в Соединенных Штатах показало, что фильмы со сценами крайнего и ужасающего насилия над женщинами даже при отсутствии сексуально откровенных сцен сексуально возбуждали приблизительно треть мужчин-зрителей. Эти фильмы называются «сплэттер-фильмами» [Сплэттер (от англ. splatter - брызги (подразумеваются брызги крови) - поджанр фильмов ужасов, в котором акцент преднамеренно делается на предельно натуралистичной демонстрации крови, внутренностей и графическое насилие путем использования специальных эффектов, искусственной крови, мяса животных и т. п. - прим. перевод.] Они сняты с перспективы убийцы, выслеживающего женщину-жертву. К концу фильма от нее остаются лишь пресловутые брызги крови. Исследователи сказали мне, что не могли создать сценарий фильма, который бы содержал сцены насилия над женщиной и не возбуждал сексуально значительную часть зрителей-мужчин.

[3] «Подготовка» - процесс превращения женщины или девушки в послушную проститутку. Обычно это означает, что ее насилуют, подвергают групповым изнасилованиям, накачивают наркотиками, избивают, регулярно и намеренно унижают. Часто это включает в себя съемку этих действий с последующим принуждением женщины к просмотру этих видео и угрозами отослать фотографии ее семье или школе.

Перейти к предыдущей главе: " Я хочу двадцать четыре часа перемирия, когда не произойдет ни одного изнасилования".

Перейти к следующей главе: " Порнография: новый терроризм".