Константин Симонов. Малышка

[0gnev]

К.Симонов || « Красная звезда» №55, 7 марта 1943 года

Советские женщины и девушки в рядах доблестной Красной Армии, в партизанских отрядах и в тылу самоотверженно борются за победу над коварным врагом.

Слава отважным патриоткам, которые в решающий момент Отечественной войны отдают все силы на дело полного разгрома немецко-фашистских захватчиков!

# Все статьи за 7 марта 1943 года.




На Кубани стояли дождливые дни прошлогодней осени. Дороги, по которым прокатилось неисчислимое количество колес, стали почти непроходимыми, машины то буксовали в грязи, то с треском подпрыгивали на кочках и колдобинах. Армия отступала. Шли бои, но немецкие танковые колонны каждый день прорывались, то на одну, то на другую дорогу, и обозы, тыловые учреждения, госпитали каждый день меняли свои места, откочевывая всё глубже и глубже на юг.

В пять часов вечера на передовых позициях у разбитого снарядом сарая остановилась старенькая санитарная летучка - дребезжащая, расшатанная машина с дырявым брезентовым верхом. Из летучки вылезла её хозяйка - военфельдшер Маруся, которую, впрочем, никто в дивизии по имени не звал, а все называли Малышкой. Она и в самом деле была настоящая малышка - 17-летняя курносая девчонка с тонким детским голосом, руками и ногами такими маленькими, что, казалось, на них во всей армии не подберешь ни одной пары перчаток или сапог.

Малышка соскочила с машины и, как всегда, торопливо и отчетливо, стараясь придать своему хорошенькому курносому лицу максимально строгое выражение, спросила:

- Ну, где раненые?

Санитар отодвинул разбитую створку двери и повел Малышку внутрь сарая. Там на грязной соломе лежали семеро тяжело раненых. Малышка вошла, посмотрела, сказала:

- Ну, вот сейчас я вас отвезу.

Потом она добавила еще что-то ласковое, что всегда говорила раненым, а в это время ее привычный взгляд незаметно скользил с одного раненого на другого. Лица у всех были бледные, солома местами промокла от крови. Трое лежали с перебитыми ногами, трое были ранены в живот и в грудь, один - в голову. Малышка физически, всем телом, вдруг ощутила ту дорогу, которую она только сейчас проделала, - двадцать километров страшных рытвин и ухабов. При этой мысли она даже на секунду поморщилась, словно от боли, но сейчас же вспомнила свои обязанности, как она их понимала, и на ее лицо вернулась обычная добрая улыбка, с которой она вот уже полгода вытаскивала раненых, перевязывала их, увозила в тыл.

Сначала они с санитаром перенесли тех, кто был ранен в ноги, - их положили в кузове впереди, ближе к кабине. Потом перетащили еще троих. Теперь в летучке уже не оставалось места, и седьмого некуда было положить. Он лежал у стенки сарая и то открывал глаза, то снова закрывал их, словно впадая в забытье. Малышка в последний раз вошла в сарай. Этого седьмого раненого приходилось оставить до следующей летучки. Но когда она вошла и сделала шаг к нему, он, видимо, подумал, что его сейчас тоже возьмут, и, пытаясь приподняться, потянулся навстречу. Малышка встретила его взгляд - мучительный, терпеливый, ожидающий…

- Вы можете сидеть в кабине, а? - спросила она. - Сидя ехать можете?

- Могу, - сказал раненый и снова закрыл глаза.

Малышка вдвоем с санитаром вывела его из сарая, просунув голову ему подмышку, дотащила до машины и усадила в кабине на свое место.

- А вы, товарищ военфельдшер? - спросил шофер.

И раненый, почувствовав в этих словах шофера упрек себе, тоже тихо спросил:

- А вы где?

- А я на крыле, - сказала Малышка весело.

- Свалитесь, - угрюмо заметил шофер.

- Не свалюсь, - ответила Малышка. В доказательство этого она немедленно захлопнула за раненым дверцу и легла на крыло, вытянув ноги на подножку и крепко схватившись одной рукой за кабину, а другой за край крыла.

- Товарищ военфельдшер… - начал снова шофер.

Но Малышка крикнула, чтобы он ехал, тем строгим, не допускающим возражений голосом, который появлялся у нее, когда дело касалось раненых и кто-нибудь не понимал, что она, Малышка, лучше других знает, как поступать, чтобы раненым было лучше.

Летучка тронулась. С полудня дождь перестал, и дороги с чуть подсохшей грязью были особенно скользкими. На рытвинах летучка, как утка, переваливалась с боку на бок, вылетала из колеи и подпрыгивала с треском, который болью отдавался в ушах Малышки. Она чувствовала, что в этот момент раненых приподнимало в кузове и ударяло о дно машины. Два или три раза она сама чуть не свалилась на ухабах, но все-таки удержалась, уцепившись за крыло.

К хуторку, где располагался санитарный батальон, под’ехали уже перед самой темнотой. Малышка, соскочив с крыла, подбежала к знакомой хате, но около хаты, к ее удивлению, не было ни одной машины, не было заметно обычной суеты. Она вошла в хату: там было пусто. В следующей было тоже пусто. Только хозяйка безучастно стояла у кровати, перевертывая то на одну, то на другую сторону промокший от крови тюфяк.

- Уехали? - спросила Малышка.

- Да, - сказала хозяйка. - Вот уже час, как уехали. Сообщение какое-то к ним пришло: они всё сложили быстро и уехали.

Малышка вернулась к своей летучке и, откинув брезент, заглянула внутрь кузова.

- Что, выгружаемся, сестрица? - спросил усатый казак, раненый в голову и в лицо и перевязанный так, что из-под бинтов, казалось, торчали только одни его лохматые усы.

- Нет, милый, - ответила Малышка. - Нет, пока не выгружаемся. Уехал отсюда медсанбат. Мы прямо в госпиталь поедем.

- А далеко это, сестрица? - спросил раненый в живот, лежавший навзничь, и застонал.

- А ты зря языком не болтай, - сердито сказал ему усатый. - Сколько будет, столько и поедем.




И Малышка поняла, что усатый рассердился не на вопрос «далеко ли», а на то, что раненый стонет при ней, при Малышке. У нее дрожали руки не от холода, а от усталости, от того, что всю дорогу приходилось так крепко цепляться за крыло, чтобы не упасть.

- Замерзли, сестрица? - спросил усатый.

- Нет, - сказала Малышка.

- А то мы потеснимся, садитесь к нам в кузов.

- Нет, - сказала Малышка. - Я ничего… Поедем поскорей.

Она снова легла на крыло, и машина двинулась. Было уже совсем темно. До госпиталя осталось еще 20 километров. Дорога шла всё хуже и хуже. Где-то далеко слева виднелись вспышки орудийных выстрелов. Мотор два раза глох, шофер вылезал и, чертыхаясь, возился с карбюратором. Малышка не слезала с крыла во время этих остановок: ей казалось, что вот так, как сейчас, она продержится, а если слезет, то онемевшие пальцы уже не смогут снова ухватиться за крыло. По ее расчетам, машина проехала километров пятнадцать, когда начался дождь. Ветер был навстречу, и дождь валил сплошной косой стеной, заливая лицо и глаза. Крыло стало скользким, и ей много раз казалось, что вот-вот она свалится.

Наконец, они добрались до села. Когда шофер выключил мотор, Малышке почудилось что-то недоброе в той тишине, которая стояла в селе. Она соскочила с машины и, по колено проваливаясь в грязь, побежала к дому, где она как-то была у начальника госпиталя. Около дома стояла доверху нагруженная полуторка, у которой возились двое красноармейцев, пытаясь еще что-то втиснуть в кузов.

- Здесь госпиталь? - спросила Малышка.

- Был здесь, - сказал красноармеец. - Уехал два часа назад. Вот последние медикаменты грузим.

- А куда уехали?

Красноармеец назвал село, отстоявшее на сорок километров отсюда.

- Никого тут? Ни врача ни одного, никого? - еще раз спросила Малышка.

- Нет. Вот нас задержали тут, чтобы направляли мы, кто будет приезжать.

Малышка побрела к летучке. Пять минут назад ей казалось, что вот-вот сейчас всё это кончится, сейчас они приедут. Еще вот пригорок, еще поворот, еще несколько домов, - и раненые будут уже в госпитале. А теперь еще 40 километров, - еще столько же, сколько они проехали.

Она подошла к летучке, посветила внутрь фонариком и произнесла:

- Товарищи…

- Что, сестрица? - сказал усатый казак тоном, в котором чувствовалось: он понимает, что придется ехать дальше.

- Уехал госпиталь, - сказала Малышка упавшим голосом. - Еще сорок километров до него ехать. Ну, как вы? Ничего вам, а? Потерпите?

В ответ послышался стон. Теперь застонали сразу двое. На этот раз усатый уже не прикрикнул на них. Видимо, он почувствовал, что у них нет уже больше сил человеческих.

- Дотерпим, - сказал он. - Дотерпим. Ты откуда сама-то, дочка?

- Из-под Каменской, - сказала Малышка.

- Значит, песни казачьи знаешь?

- Знаю, - сказала Малышка, удивленная этим вопросом, который как будто не имел никакого отношения к делу.

- «Скакал казак через долину, через манджурские края»… знаешь песню? - спросил усатый.

- Знаю.

- Ну, вот, ты вези нас, а мы ее играть будем сейчас, пока не довезешь. Чтобы стонов этих самых не слыхать было, песни играть будем. Поняла? А ты нам тоже подпевай.

- Хорошо, - сказала девушка.

Она легла на крыло, машина тронулась, и сквозь всплески воды и грязи и гудение мотора Малышка услышала, как в кузове сначала один, потом два, потом все голоса затянули песню:

«Скакал казак через долину,
Через манджурские края.
Скакал он, всадник одинокий,
Блестит колечко на руке...»

Дорога, становилась просто страшной. Машина подпрыгивала на каждом шагу. Казалось, что вот сейчас она перевернется и рухнет в какую-нибудь яму. Дождь превратился в ливень, перед фарами летела сплошная стена воды, но в кузове продолжали петь:

«Она дарила, говорила,
Что через год буду твоя.
Вот год прошел. Казак стрелою
В село родное поскакал...»

Незаметно для себя она тоже начала подпевать. И когда она запела тоже, то почувствовала, что, должно быть, им в кузове действительно легче от того, что они поют, а если кто-нибудь из них стонет, то другие не слышат.

Через десять километров машина стала. Шофер снова начал прочищать карбюратор. Малышка слезла с крыла и заглянула в кузов. Теперь, когда мотор не шумел, песня казалась особенно громкой и сильной. Ее выводили во весь голос, старательно, словно ничего другого, кроме песни, не было в эту минуту на свете.

«Навстречу шла ему старушка
И стала речи говорить...», -

заводил усатый хриплым, но сильным голосом.

«Тебе казачка изменила,
Другому счастье отдала...», - подтягивали все остальные.

Малышка снова засветила свой фонарик. Луч света скользнул по лицам певцов. У одного стояли в глазах слезы.

- Загаси, чего на нас смотреть, - сказал усатый. - Давай лучше подтягивай.

Заглушая стоны, песня звучала всё сильнее и сильнее, покрывая шум барабанившего по мокрому брезенту дождя.

- Поехали! - крикнул шофер.

Машина тронулась.

Глубокой ночью, когда на окраине станицы санитары вместе с Малышкой подошли к летучке, чтобы наконец выгрузить раненых, из кузова всё еще лилась песня. Голоса стали тише, двое или трое совсем молчали, должно быть, потеряв сознание, но остальные пели:

«Напрасно ты, казак, стремишься,
Напрасно мучаешь коня.
Казак свернул коня налево,
Во чисто поле поскакал...»

- До свидания, сестрица, - сказал усатый, когда его клали на носилки. - Значит, под Каменской живешь? После войны приеду сына за тебя сватать.

Его осторожно положили на носилки. Он был весь мокрый, даже усы, намоченные дождем, по-запорожски обвисли вниз. Но в последний момент Малышке показалось, что его забинтованное лицо улыбнулось, озорной, почти мальчишеской улыбкой.

…Она заснула, не раздеваясь, присев на корточках на полу у печки, в приемном покое. Ей снилось, что по долине скачет казак, а она едет в своей летучке и никак не может догнать его, а летучка подпрыгивает. И в эти минуты она вздрагивала во сне.

- Замучилась, бедная, - сказал проходивший врач.

Вдвоем с санитаром они стащили с нее промокшие сапоги и, подложив под нее одну шинель, накрыли ее другой.

А шофер, который был настоящим шофером и, уже приехав, все-таки не мог успокоиться, не узнав, что такое с проклятым карбюратором, сидел в хате вместе с другими шоферами, разбирал карбюратор и говорил:

- Восемьдесят километров проехали. Ну, Малышка, ясно - она и чорта заставит ехать, если для раненых нужно. Одним словом, сестра милосердия!.. // Константин Симонов. ЮЖНЫЙ ФРОНТ.

*****************************************************************************************************************
ЮЖНЫЙ ФРОНТ. Военфельдшер комсомолка Мария Лагутина, награжденная за самоотверженную работу на поле боя орденом Красной Звезды, перевязывает раненого красноармейца.

Снимок нашего спец.фотокорр. Я.Халипа



*****************************************************************************************************************
Отважные казачки

СТАВРОПОЛЬ, 6 марта. (ТАСС). Казачки Ставрополя с оружием в руках боролись за освобождение родного края от немецкой оккупации. Многие из них находились в партизанских отрядах, участвовали в разведке, истребляли гитлеровских мерзавцев, взрывали фашистские штабные машины, выносили с поля сражения раненых.

Комсомолка Аня Шияна из Советского района в рукопашной схватке уничтожила семерых фашистов. Колхозницы села Кевсала спасли 100 советских воинов. Рискуя жизнью, они проникали в концентрационный лагерь и помогали пленным бежать.

Советские патриотки принимают сейчас деятельное участие в восстановительных работах. Работницы швейной фабрики своими силами восстановили сожженные цехи. Жены железнодорожников станции Кугуты работают на строительстве мостов.

По-боевому готовятся к севу колхозницы Егорлыкского района, Они выкапывают припрятанное зерно, очищают семена, ремонтируют сельскохозяйственный инвентарь.

* * * * * * *

Наша девушка

Подошла и сказала звонко:
Вы просили к себе врача.
Он взглянул на нее: девчонка!
Отвернулся и промолчал.

Он заметил, что по-ребячьи
Щеки розовы и ясны -
Так бывает у сибирячек,
У здоровых девчат лесных.

...А в лесах-то бродяжит вьюга...
Голубые дымят ветра....
Он сказал: я просил хирурга,
Что дежурил вчера с утра.

Он запомнил сквозь сон в тумане,
Как горело внутри плеча,
Как легко прикасались к ране
Пальцы опытного врача.

Как, легко прикасаясь к боли,
Словно луч, промелькнул ланцет,
И морщины суровой воли
На спокойном простом лице.

Он запомнил, как ловко, туго
Забинтован он был врачом,
И сказал: я просил хирурга,
Что мне резал вчера плечо.

На бойца посмотрела строго,
А потом улыбнулась вдруг:
Вы забыли меня немного.
Я дежурила. Я хирург.

И прошла, улыбаясь, дальше
С твердой складкою возле рта,
Как проходят девчата наши
Сквозь сраженья по фронтам.

Е.ШЕВЕЛЕВА.

____________________________________________
К.Симонов: Путь на запад* ("Красная звезда", СССР)
Русская девушка в Кельне* ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Поезда рабов* ("Красная звезда", СССР)**
И.Сельвинский: Девушка из Крыма ("Красная звезда", СССР)
Л.Озеров: Героиня Севастополя Мария Байда ("Красная звезда", СССР)
Братья Тур: Жена капитана || «Известия» №55, 7 марта 1943 года

Газета «Красная Звезда» №55 (5426), 7 марта 1943 года