Алексей Сурков. На юг и на запад!
А.Сурков || « Красная звезда» №302, 25 декабря 1942 года
Сегодня 25 лет Советской Украины Украина была и будет Советской!
Части Юго-Западного фронта уже вступили в первые освобожденные ими украинские сёла. Пусть крепнет и ширится народная освободительная борьба на Украине, в тылу у немецких разбойников.
# Все статьи за 25 декабря 1942 года.
(От специального корреспондента «Красной звезды»)
Степь огромна и пустынна. Быстро катится на юг и на запад орда вчерашних завоевателей. А по ее следам и наперерез ей по лощинам и глубоким балкам движется советская пехота, стремятся танки, торопятся артиллеристы, не успевающие менять огневые позиции.
Ныряя по ухабам дороги, раскатанной тысячами автомашин, полуторка бежит на юг по горячим следам уходящего боя. На боевой высоте пролетают над нами штурмовики и бомбардировщики в погоню за отступающим врагом. Шныряют над полем боя и прифронтовыми дорогами, держась на приличной высоте, «Юнкерсы» и «Хейнкели». Они сбрасывают бомбы на боевые порядки наступающих войск и транспортные колонны, разыскивают стоянки танков и огневые позиции артиллерии. Слышны тупые удары бомбовых разрывов, сухо тарахтят очереди пулеметов и пушек.
Минуем вчерашнюю линию, одиноко стоящие танки, подбитые во время атаки. Между окопами зловеще пустынные минные поля. Вот ряды колючей проволоки, прорезанной штурмовыми ножницами сапер и пехотинцев, разметанной вместе с кольями разрывами снарядов. За проволокой первая линия немецких окопов и блиндажей.
Снежная степь бела, а здесь кругом черно от разбросанной взрывами земли и пороховой копоти. На проволоке справа от дороги тело убитого красноармейца. Он застыл на весу, лицом на запад. В мертвой правой руке крепко зажата винтовка. Очевидно, смерть наступила мгновенно, без мук и агонии. Окоченевшее тело сохранило напряженность броска вперед. Этот неизвестный нам солдат Красной Армии пал смертью героя, лицом к врагу. Он пробивал для товарищей путь к победе.
В нескольких метрах от убитого красноармейца начинают мелькать по обе стороны дороги то вплющенные в снег, то разметанные по бурьяну трупы вражьих солдат. Острая коса смерти поработала тут старательно и трудолюбиво. Вперемежку с трупами валяются винтовки, голенастые станковые пулеметы на треногах, минометы. В беспорядке разбросаны мины, патроны, гранаты в ящиках и россыпью. Сразу же за первыми окопами начинают появляться малокалиберные противотанковые пушки. По мере отдаления от переднего края калибры орудий становятся все крупнее. Вражеские батареи стоят там, где их застал бой. Безлюдье, трупы орудийной прислуги да беспорядочно валяющиеся на снегу снаряды и стреляные гильзы напоминают, что и здесь хорошо поработали наши артиллеристы и гвардейцы-минометчики.
За гребнем командных высот правого берега, в лощинах и на склонах балок лепятся деревни, в которых нашим бойцам пришлось прорывать вторую линию немецкой обороны. Здесь брали с бою каждый метр позиций. Вся земля вокруг деревень изрыта блиндажами, дзотами, извилистыми линиями окопов и узких ходов сообщения. Много трупов, гуще беспорядок брошенного оружия, всякого военного имущества. В деревнях, под навесами колхозных дворов, в проулках, на обочинах дорог - бесчисленное множество машин, брошенных немцами в спешке бегства. Тут все типы и марки - от юрких малолитражных «фиатов», до тяжелых семитонных транспортеров. Бойко тарахтят моторы трофейных мотоциклеток. Между обозными санями и автомобилями шныряют на трофейных велосипедах оборотистые связисты. Красная Армия осваивает на марше брошенную врагом технику.
По дорогам ведут пленных. Их не единицы, не десятки. Они шагают ротными колоннами под конвоем красноармейцев-автоматчиков. Как жалок вид этих надменных претендентов на господство над всем миром! Куда девалась их самоуверенная наглость, задранный кверху нос? Они плетутся, будто нашкодившие шелудивые псы, зябко ежась, вбирая голову в плечи. Они жалки, но не сострадание, а только гадливое презрение вызывают в нас эти выродки, совершающие под конвоем последний марш на восток. Вглядитесь в лицо вон той колхозницы, что застыла в оцепенении над догорающими головнями своей хаты. Обжигающая ненависть бьет из ее глаз. Наверно, такая же вот мученица распорола вилами живот фашистскому офицеру в Перещепном. Так и сейчас он валяется на улице с вилами в животе, вытаращив оловянные глаза.
Опять дорога от холма к холму, от села к селу. Вдоль дороги бесконечным пунктиром металлические цилиндры противогазных футляров. Противогазы, каски, плащ-палатки, холщевые ранцы и даже кое-где разрозненные сапоги и ботинки рядом с обмотками. Это вещественное доказательство не марша, а бегства на запад. Бравые солдаты крикливого мюнхенского истерика, возомнившего себя в горячечном бреду властелином мира, умеют бегать не хуже лучших чемпионов-бегунов. Эти лихие покорители Европы в трудную минуту, не стесняясь, сбрасывают с себя всё, лишь бы улизнуть от карающей красноармейской пули.
Когда в ночной тишине справа, слева и с тыла начинают ворковать говорливые ППШ, эти «герои» высыпают из хат на мороз в исподнем и лупят, куда глаза глядят. Если в холодной мембране телефона, связывающего командира немецкого полка с дивизионным генералом, вдруг доносится до его слуха несколько малоудобных для воспроизведения в печати, но достаточно убедительных и резких русских слов, горделивый «герр оберст» быстро меняется в лице и начинает вести себя совсем «по-румынски». А припертый штыком к стенке блиндажа слюнявый эсэсовский молокосос начинает орать «Гитлер капут» настолько же рьяно, как вчера орал «хайль Гитлер».
За поворотом дороги, растянувшись длинной цепочкой, двигается стрелковый батальон. Красноармейцы, изрядно утомленные дальней дорогой, идут всё же размашисто, ходко. Они спешат туда, откуда всё отчетливее доносятся звуки ожесточенной перестрелки. Впереди, опираясь на палочку, идет капитан. У него скорая, пружинистая походка спешащего человека. Вся фигура его напряжена, как до отказа натянутая, тугая пружина. Вглядываюсь в лицо капитана и узнаю. Я запомнил его лицо в июльские дни, где-то здесь же, у Ново-Калитвенской или Богучарской переправы. Тогда наши отступали. Опаленное июльским зноем лицо капитана было серо от едкой дорожной пыли. В глазах, ввалившихся от бессонницы, долгих переходов, горел черный огонь стыда и обиды. Капитан шел, сгорбившись, молчаливый, подавленный, нелюдимый. Теперь он выглядит по-иному.
- Здравствуете, капитан. Торопитесь?
Он повернул голову на мой голос и смотрел на меня несколько секунд молча. Потом, очевидно, вспомнил то же, что и я, закричал вслед убегающему грузовику:
- Тороплюсь! Июльская заноза в сердце сидит.
Сзади новой цепи пехотинцев скрипят по снегу упряжки пулеметчиков. Один нетеряющийся ездовый приспособил для резвости к паре малорослых коняшек длинноухого трофейного мула. Мул покорно трусит в такт своим новым товаркам, а довольный приобретением ездовый, веснущатый парнишка с задорно вздернутым носом, на зло морозу перебирает красными от стужи пальцами лады потрепанной двухрядки. Во весь голос, как бы стараясь перекричать шум «Юнкерсов», он поет, по-волжски окая, песню, которую, может быть, его отец пел перед штурмом Перекопа:
Так пусть же Красная сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой.
И все должны мы неудержимо
Итти в последний смертный бой.
Половодье декабрьского наступления неудержимо разливается по широкой задонской степи. // Алексей Сурков. СРЕДНЕЕ ТЕЧЕНИЕ ДОНА.
************************************************************************************************************
Юго-западнее Сталинграда
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 24 декабря. (По телеграфу от наш. корр.). Юго-западнее Сталинграда наши войска вели бои за улучшение своих позиций. Серьезный удар нанесен сильной танковой и моторизованной группировке немцев. Измотав эту группировку, пытавшуюся в течение последних дней прорваться в глубину нашего расположения в северном и северо-восточном направлениях, наши войска стремительным ударом выбили противника из трех населенных пунктов. Танковые части противника всё еще пытаются контратаковать наши войска, но безуспешно. Советские танкисты и пехотинцы при активной поддержке всех видов артиллерии и авиации продолжают наносить им удары. Немецкое командование спешит подтянуть с южных участков фронта новые подкрепления. Все контратаки противника на других участках также успеха не имели.
Все эти бои носят весьма ожесточенный характер. Позавчера на один населенный пункт, занятый нашими войсками, внезапно ринулись две группы немецких танков в количестве 67 машин. Подпустив танки на близкое расстояние, наши бойцы обрушились на них огнем всех своих огневых средств. Два передних танка сразу запылали, а третий застыл на месте, пронизанный прямым попаданием снаряда, Остальные танки развернулись и ушли. Через полтора часа атаковала новая группа немецких танков. На этот раз танки шли со своей пехотой. Бойцы не дрогнули перед численно превосходящими силами противника. Метким ружейно-пулеметным и минометным огнем враг был обращен в бегство. Сначала откатилась немецкая пехота, а за ней ушли и танки. На поле боя враг оставил сотни трупов своих солдат и несколько исковерканных и пылающих танков.
В этот день, отбивая яростную контратаку гитлеровцев, одна наша танковая часть уничтожила более 30 немецких танков и до двух рот пехоты. Наши танкисты отстояли в этом бою крупный населенный пункт и, отбросив врага, захватили несколько десятков дальнобойных орудий.
N танковая часть успешно отразила контратаку большой группы фашистских машин. Вначале наши танкисты открыли огонь с места, затем частью сил ворвались в боевые порядки вражеских машин и обратили их в бегство. На поле боя осталось 11 подбитых и 6 пылающих немецких танков. В нашей части только одна машина получила легкое повреждение и то она вскоре вступила в строй.
____________________________________________
Гитлеровский выкормыш* ("Правда", СССР)
В.Катаев: "Сверхчеловеки" ("Правда", СССР)
Разговор с Августом Гуммелем ("Известия", СССР)*
Облик фашистского бандита** ("Красная звезда", СССР)
Газета «Красная Звезда» №302 (5366), 25 декабря 1942 года