Н.Тихонов. Навстречу весне
Н.Тихонов || « Литература и искусство» №18, 1 мая 1942 года
Советская интеллигенция! Работники советских учреждений, инженеры, учителя, агрономы, врачи, работники науки, искусства и литературы! Отдадим все наши силы и знания делу борьбы с немецкими захватчиками! Да здравствует советская интеллигенция! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 1 мая 1942 г.)
# Все статьи за 1 мая 1942 года.
«У нас война, у нас ведь не парад…». А.Пушкин.
☆ ☆ ☆
В Ленинграде, на берегу Невы, там, где два египетских сфинкса смотрят в глаза друг другу, как бы спрашивая: как вы сюда попали? - стоит большой старинный дом. Это Академия художеств.
В этом году в ней был нормальный выпуск окончивших академию. В здании не было уже ни одного стекла, стены были побиты осколками снарядов, бомба угодила в Литейный двор, в бомбоубежище жили старые и молодые художники, но жизнь продолжалась, и кончившим с отличием вручили дипломы. Их вручили будущим мастерам, призванным отображать жизнь нашего времени резцом и кистью.
Среди окончивших с отличием был один выпущенный по архитектурному отделению. Он сделал первый вариант своей дипломной работы, и даже при свете коптилки было ясно, что это очень хорошо. Он доделывал последние детали, когда ему сообщили, что в десяти километрах от Ленинграда убит в бою его лучший друг. Война жила слишком близко, чтобы о ней можно было забыть.
Проект архитектора был посвящен мирному строительству. На него было затрачено много труда, мыслей, энергии. И вот теперь он не годился. Как будто мертвый друг встал над чертежами и смотрел на зодчего с немым укором. Чего он хотел?
И архитектор переделал проект, он сделал его другим, он внес в проект войну. Он сделал новую, по существу, работу. Проект стал работать на оборону. И снова при дрожащем пламени коптилки было ясно, что это очень хорошо. Это было ясно всем на комиссии, которая приняла проект с отличием.
Автор не был Геркулесом, которому без труда далась эта работа. Чрезмерное напряжение всех сил, недоедание, большие расстояния, пройденные пешком, бессонные ночи взяли свое. Перед комиссией стоял человек, бледный, худой, без кровинки в лице, но с горящими глазами и сильной волей, который нашел в себе мужество отложить законченный уже большой труд, чтобы отдать всего себя новому заданию, подсказанному жизнью и шедшему из глубины сердца.
Разве все мы не были оглушены неожиданным громом войны? Разве наши литературные работы мирного времени не показались нам ненужными в первые часы? И до сих пор многие писатели и поэты переживают в молчании это мучительное состояние. Это не значит, что перед их рабочим столом не стоит немым укором сегодняшний окровавленный день. Это не значит, что они закрыли глаза, чтобы не видеть ужасов войны или что они от них устали. Они еще не умеют отвечать этому дню, они ищут слов, самых правдивых, самых жестоких и прекрасных.
Это ведь не простая война, которая кончается тем, что речь пойдет на мирной конференции о двух-трех провинциях и о нескольких вагонах золотой контрибуции. Нет, речь идет о судьбе человечества, о том, каков будет мир, вышедший из-под развалин, о том, что будет делать, как будет жить человек на земле, и в первую очередь советский человек на советской земле.
И после первой страшной паузы искусство заговорило. Оно заговорило робко, появились первые стихи, первые боевые песни, первые фельетоны. Еще не было рассказов и поэм. Не было пьесы и молчало кино. Оно снова стало немым. Потом появились первые сценарии-миниатюры. Художники нарисовали первые плакаты, вспомнили «Окна РОСТА» и могучий почерк надписей Маяковского.
С каждым днем войны оживали люди искусства. Стало ясно, что музы молчать не могут. Свидетели страшных дней заговорили на языке литературы и живописи, не дожидаясь будущих дней. Заговорили сегодня. Война, родина, любовь к свободе, месть врагу - вот что стало жить в прозе и в стихе. Создали новый фронт - фронт искусства, который все ширится.
Музыка опередила все виды поэтического оружия. Она уже имеет произведение могучего, зрелого вдохновения, такое, какому равного нет еще ни в стихах, ни в прозе. Я говорю о седьмой симфонии Шостаковича. Она написана в бурные дни Ленинграда, в осажденном городе. Она как бы свидетельствует, что мы можем и должны воевать самым грозным и самым совершенным оружием и побеждать.
Пусть весь мир знает, что в нашей стране в дни смертельной борьбы со злейшим врагом культуры искусство подымается во весь рост. Когда-то говорили: во время войны нет дела до искусства. А мы говорим: есть дело, и немалое.
Если фашисты жгут книги, мы будем писать все новые. Если фашисты сами пишут книги, полные одичания и тьмы, мы будем их жечь огнем сатиры. Если шайка Геббельса-Розенберга-Гитлера вопит о человеке-убийце, человеке-звере, как украшении общества будущего, - мы расскажем о человеке добра и самой страшной силы - справедливости; если фашистам хочется воспеть рабство всех народов, кроме немецкого, - мы будем писать о свободе всех народов; если они унизили женщину до последней степени, - мы напишем стихи и песни о величии нашей женщины, о молодости и красоте.
В военных стихах наших поэтов, наряду с суровыми строфами о мести и боевых подвигах, всегда есть строфы о друге и о любимой. И мы верим в их искренность. Стихотворение Симонова « Жди меня» доходит до сердца каждого бойца и командира так же, как стихи Суркова:
Мы ночью верили в рассвет,
Встающий на крови,
Мы знали, что без гнева нет
Ни счастья, ни любви.
И в редкий час, когда вина
Добыть нам довелось,
Мы пили залпом и до дна
За ненависть и злость.
Тяжелый путь нам веком дан,
Но песню впрок готовь, -
Придет пора поднять стакан
За братство и любовь.
И мы должны «готовить песню впрок», песню о том чудесном мире, за который мы боремся, который будет и тогда расцветать, когда от фашистов останутся только воспоминания. Мы должны брать жизнь и такой, какая она есть, и такой, какой она должна быть. В блиндажах под Выборгом политрук читал наизусть «Руслана и Людмилу». Мы защищаем сегодня весь фронт от Баренцова до Черного моря, фронт от Маяковского до Державина, слова Суворова живут в сердце генерала, ведущего полки в атаку под Ленинградом. «Война и мир» Толстого, может быть, никогда не имела такого внимательного читателя, как сейчас. Мы защищаем искусство, рожденное веками, от тех веков тьмы, которые снятся фашистам.
Не потому ли эпос нашей борьбы имеет уже героев, которые могут быть описаны золотым пером древности. Руставели, Низами, Навои могли бы изображать подвиги наших бойцов рядом с подвигами своих героев-богатырей. Мастерам нашего времени выпала честь высокого соревнования, честь - быть бойцами за человека, за все лучшее, что есть в нем…
Идет весна. Ломается лед, чернеет снег, светлеет день. Гудят вешние воды. Будут великие битвы. Мы рады весне. Она не спасет немцев. Пусть они надеются на ясную, чистую погоду, все равно они - люди тьмы. На свою голову они вызвали древний миф о борьбе тьмы со светом. Этот спор давно решен. Пока еще в небе солнце, оно будет непобедимым. Ночь отступает каждый день под его стремительным огнем. Так было испокон веков - так будет и сейчас. Мы идем навстречу весне с оружием и песней. В нашей музыке и в грохоте наших орудий мы слышим одно и то же пламенное слово: победа. Ему мы отдали и наше сердце и наше вдохновение! // Николай Тихонов.
********************************************************************************************************************
Мстители
Уже промчались многие недели,
Но этот день никто забыть не мог...
Здесь даже сосны с горя поседели,
Здесь даже камни плачут у дорог.
Как позабыть, когда пылали хаты,
Когда качались мертвецы в петле,
Когда валялись малые ребята.
Штыками пригвожденные к земле.
Как позабыть, когда слепого деда
В зверином исступлении своем
К двум танкам привязали людоеды
И разорвали надвое живьем.
Забыть нельзя. И мы не позабыли,
Убийцам не простили ничего.
И пусть нам трубы сбора не трубили, -
На сбор пришли мы все до одного.
Мы собирались под столетним дубом -
У стариков совета попросить.
И те сказали: племя душегубов
Земля не может на себе носить.
И под родным, под белорусским небом
Мы поклялись за мертвых и живых
И в ту же ночь в стальную книгу гнева
Огнем вписали вражьих часовых.
С тех пор злодеев полегло немало, -
Навек нашли убежище свое.
Повсюду гибель их подстерегала,
Хотя они не видели ее.
Она ждала их в поле и в дубраве,
Глядела из-за каждого куста,
Она рвала мосты на переправе
И под откос пускала поезда.
Она косила псов из пулемета,
И сколько их покошено - сочти!
Она вела их в топкие болота,
Откуда нет обратного пути.
Она их на ночь в хату приводила.
Поила водкой, клала на кровать.
Когда же солнце поутру всходило,
С кровати было некому вставать.
Мы поклялись: и в летний зной, и в стужу
Им не давать покоя ни на миг;
Мы поклялись - не складывать оружья,
Пока сражается хотя один из них.
И мы своей не уронили чести,
Не позабыли славы боевой, -
И днем, и ночью древо нашей мести
Над вражеской бушует головой.
Михаил Исаковский.
______________________________________________
Оружие искусства ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Значение одного предательства ("Правда", СССР)
К.Симонов: Военный корреспондент ("Литература и искусство", СССР)
Советские писатели в отечественной войне* ("Литература и искусство", СССР)
А.Корнейчук: Будем достойны своего народа ("Литература и искусство", СССР)
«Литература и искусство» №18, 1 мая 1942 года
Советская интеллигенция! Работники советских учреждений, инженеры, учителя, агрономы, врачи, работники науки, искусства и литературы! Отдадим все наши силы и знания делу борьбы с немецкими захватчиками! Да здравствует советская интеллигенция! (Из лозунгов ЦК ВКП(б) к 1 мая 1942 г.)
# Все статьи за 1 мая 1942 года.
«У нас война, у нас ведь не парад…». А.Пушкин.
☆ ☆ ☆
В Ленинграде, на берегу Невы, там, где два египетских сфинкса смотрят в глаза друг другу, как бы спрашивая: как вы сюда попали? - стоит большой старинный дом. Это Академия художеств.
В этом году в ней был нормальный выпуск окончивших академию. В здании не было уже ни одного стекла, стены были побиты осколками снарядов, бомба угодила в Литейный двор, в бомбоубежище жили старые и молодые художники, но жизнь продолжалась, и кончившим с отличием вручили дипломы. Их вручили будущим мастерам, призванным отображать жизнь нашего времени резцом и кистью.
Среди окончивших с отличием был один выпущенный по архитектурному отделению. Он сделал первый вариант своей дипломной работы, и даже при свете коптилки было ясно, что это очень хорошо. Он доделывал последние детали, когда ему сообщили, что в десяти километрах от Ленинграда убит в бою его лучший друг. Война жила слишком близко, чтобы о ней можно было забыть.
Проект архитектора был посвящен мирному строительству. На него было затрачено много труда, мыслей, энергии. И вот теперь он не годился. Как будто мертвый друг встал над чертежами и смотрел на зодчего с немым укором. Чего он хотел?
И архитектор переделал проект, он сделал его другим, он внес в проект войну. Он сделал новую, по существу, работу. Проект стал работать на оборону. И снова при дрожащем пламени коптилки было ясно, что это очень хорошо. Это было ясно всем на комиссии, которая приняла проект с отличием.
Автор не был Геркулесом, которому без труда далась эта работа. Чрезмерное напряжение всех сил, недоедание, большие расстояния, пройденные пешком, бессонные ночи взяли свое. Перед комиссией стоял человек, бледный, худой, без кровинки в лице, но с горящими глазами и сильной волей, который нашел в себе мужество отложить законченный уже большой труд, чтобы отдать всего себя новому заданию, подсказанному жизнью и шедшему из глубины сердца.
Разве все мы не были оглушены неожиданным громом войны? Разве наши литературные работы мирного времени не показались нам ненужными в первые часы? И до сих пор многие писатели и поэты переживают в молчании это мучительное состояние. Это не значит, что перед их рабочим столом не стоит немым укором сегодняшний окровавленный день. Это не значит, что они закрыли глаза, чтобы не видеть ужасов войны или что они от них устали. Они еще не умеют отвечать этому дню, они ищут слов, самых правдивых, самых жестоких и прекрасных.
Это ведь не простая война, которая кончается тем, что речь пойдет на мирной конференции о двух-трех провинциях и о нескольких вагонах золотой контрибуции. Нет, речь идет о судьбе человечества, о том, каков будет мир, вышедший из-под развалин, о том, что будет делать, как будет жить человек на земле, и в первую очередь советский человек на советской земле.
И после первой страшной паузы искусство заговорило. Оно заговорило робко, появились первые стихи, первые боевые песни, первые фельетоны. Еще не было рассказов и поэм. Не было пьесы и молчало кино. Оно снова стало немым. Потом появились первые сценарии-миниатюры. Художники нарисовали первые плакаты, вспомнили «Окна РОСТА» и могучий почерк надписей Маяковского.
С каждым днем войны оживали люди искусства. Стало ясно, что музы молчать не могут. Свидетели страшных дней заговорили на языке литературы и живописи, не дожидаясь будущих дней. Заговорили сегодня. Война, родина, любовь к свободе, месть врагу - вот что стало жить в прозе и в стихе. Создали новый фронт - фронт искусства, который все ширится.
Музыка опередила все виды поэтического оружия. Она уже имеет произведение могучего, зрелого вдохновения, такое, какому равного нет еще ни в стихах, ни в прозе. Я говорю о седьмой симфонии Шостаковича. Она написана в бурные дни Ленинграда, в осажденном городе. Она как бы свидетельствует, что мы можем и должны воевать самым грозным и самым совершенным оружием и побеждать.
Пусть весь мир знает, что в нашей стране в дни смертельной борьбы со злейшим врагом культуры искусство подымается во весь рост. Когда-то говорили: во время войны нет дела до искусства. А мы говорим: есть дело, и немалое.
Если фашисты жгут книги, мы будем писать все новые. Если фашисты сами пишут книги, полные одичания и тьмы, мы будем их жечь огнем сатиры. Если шайка Геббельса-Розенберга-Гитлера вопит о человеке-убийце, человеке-звере, как украшении общества будущего, - мы расскажем о человеке добра и самой страшной силы - справедливости; если фашистам хочется воспеть рабство всех народов, кроме немецкого, - мы будем писать о свободе всех народов; если они унизили женщину до последней степени, - мы напишем стихи и песни о величии нашей женщины, о молодости и красоте.
В военных стихах наших поэтов, наряду с суровыми строфами о мести и боевых подвигах, всегда есть строфы о друге и о любимой. И мы верим в их искренность. Стихотворение Симонова « Жди меня» доходит до сердца каждого бойца и командира так же, как стихи Суркова:
Мы ночью верили в рассвет,
Встающий на крови,
Мы знали, что без гнева нет
Ни счастья, ни любви.
И в редкий час, когда вина
Добыть нам довелось,
Мы пили залпом и до дна
За ненависть и злость.
Тяжелый путь нам веком дан,
Но песню впрок готовь, -
Придет пора поднять стакан
За братство и любовь.
И мы должны «готовить песню впрок», песню о том чудесном мире, за который мы боремся, который будет и тогда расцветать, когда от фашистов останутся только воспоминания. Мы должны брать жизнь и такой, какая она есть, и такой, какой она должна быть. В блиндажах под Выборгом политрук читал наизусть «Руслана и Людмилу». Мы защищаем сегодня весь фронт от Баренцова до Черного моря, фронт от Маяковского до Державина, слова Суворова живут в сердце генерала, ведущего полки в атаку под Ленинградом. «Война и мир» Толстого, может быть, никогда не имела такого внимательного читателя, как сейчас. Мы защищаем искусство, рожденное веками, от тех веков тьмы, которые снятся фашистам.
Не потому ли эпос нашей борьбы имеет уже героев, которые могут быть описаны золотым пером древности. Руставели, Низами, Навои могли бы изображать подвиги наших бойцов рядом с подвигами своих героев-богатырей. Мастерам нашего времени выпала честь высокого соревнования, честь - быть бойцами за человека, за все лучшее, что есть в нем…
Идет весна. Ломается лед, чернеет снег, светлеет день. Гудят вешние воды. Будут великие битвы. Мы рады весне. Она не спасет немцев. Пусть они надеются на ясную, чистую погоду, все равно они - люди тьмы. На свою голову они вызвали древний миф о борьбе тьмы со светом. Этот спор давно решен. Пока еще в небе солнце, оно будет непобедимым. Ночь отступает каждый день под его стремительным огнем. Так было испокон веков - так будет и сейчас. Мы идем навстречу весне с оружием и песней. В нашей музыке и в грохоте наших орудий мы слышим одно и то же пламенное слово: победа. Ему мы отдали и наше сердце и наше вдохновение! // Николай Тихонов.
********************************************************************************************************************
Мстители
Уже промчались многие недели,
Но этот день никто забыть не мог...
Здесь даже сосны с горя поседели,
Здесь даже камни плачут у дорог.
Как позабыть, когда пылали хаты,
Когда качались мертвецы в петле,
Когда валялись малые ребята.
Штыками пригвожденные к земле.
Как позабыть, когда слепого деда
В зверином исступлении своем
К двум танкам привязали людоеды
И разорвали надвое живьем.
Забыть нельзя. И мы не позабыли,
Убийцам не простили ничего.
И пусть нам трубы сбора не трубили, -
На сбор пришли мы все до одного.
Мы собирались под столетним дубом -
У стариков совета попросить.
И те сказали: племя душегубов
Земля не может на себе носить.
И под родным, под белорусским небом
Мы поклялись за мертвых и живых
И в ту же ночь в стальную книгу гнева
Огнем вписали вражьих часовых.
С тех пор злодеев полегло немало, -
Навек нашли убежище свое.
Повсюду гибель их подстерегала,
Хотя они не видели ее.
Она ждала их в поле и в дубраве,
Глядела из-за каждого куста,
Она рвала мосты на переправе
И под откос пускала поезда.
Она косила псов из пулемета,
И сколько их покошено - сочти!
Она вела их в топкие болота,
Откуда нет обратного пути.
Она их на ночь в хату приводила.
Поила водкой, клала на кровать.
Когда же солнце поутру всходило,
С кровати было некому вставать.
Мы поклялись: и в летний зной, и в стужу
Им не давать покоя ни на миг;
Мы поклялись - не складывать оружья,
Пока сражается хотя один из них.
И мы своей не уронили чести,
Не позабыли славы боевой, -
И днем, и ночью древо нашей мести
Над вражеской бушует головой.
Михаил Исаковский.
______________________________________________
Оружие искусства ("Известия", СССР)**
И.Эренбург: Значение одного предательства ("Правда", СССР)
К.Симонов: Военный корреспондент ("Литература и искусство", СССР)
Советские писатели в отечественной войне* ("Литература и искусство", СССР)
А.Корнейчук: Будем достойны своего народа ("Литература и искусство", СССР)
«Литература и искусство» №18, 1 мая 1942 года