Воля народа к борьбе и победе

[0gnev]

Д.Заславский || « Красная звезда» №235, 6 октября 1942 года

Напряженные бои под Сталинградом не ослабевают. Немцы любой ценой стремятся овладеть городом.

Защитники Сталинграда! Сильней отпор врагу!

# Все статьи за 6 октября 1942 года.

(«Радуга» - повесть Ванды Василевской)




Прошлой зимой, в лютые морозы, на ясном небе видна была радуга. Ее замечали в разных местах. Ее видели и в одной украинской деревне, которую за месяц перед тем заняли немцы. Они были поражены странным явлением. Солдаты смотрели тупо: может быть, это так и полагается у большевиков, чтобы зимой бывала радуга? Немецкий офицер капитан Курт Вернер недоумевал. Он изучал Россию перед войной, овладел русским и украинским языком. Он знал, что зимой не бывает радуги. Что же означает это странное явление? Он не понимал этого, как не понимал и многого другого. Россия была совсем не такой, как об этом написано в немецких книгах, по которым он готовился к войне.

Радуга тревожила его. Он спросил у старой крестьянки Федосии Кравчук, в избе которой жил вместе со своей любовницей, жалкой продажной тварью:

- Говорят, радуга доброе предзнаменование…

Старая крестьянка пожала плечами.

- Да, да, говорят, радуга - доброе предзнаменование… - странным голосом ответила она.

Федосия думала о своем, непрестанно думала о своем, и радуга - доброе предзнаменование, сливалась у нее с мыслями о чудесном часе освобождения, мыслями о приходе Красной Армии, о расплате с врагами.

Писательница Ванда Василевская вместе с Красной Армией проделывала ее путь. Вместе с Красной Армией она прошла украинские села, ставшие ей такими близкими и родными. Она видела, как провожают прощальным взглядом красноармейцев, эти взгляды врезались глубоко в душу, они рождали великую скорбь и святой гнев, нежную любовь к тем, кто остался во власти врага, и неутомимую жажду мести.

- Мы вернемся, мы придем, - говорила она вместе с другими, и эти слова звучали, как клятва. Она видела радугу и знала, что это привет далекого севера, что эти полыхающие розовые, фиолетовые, зеленые лучи, раскрасившие украинское небо, прошли через Ленинград и Москву и дивная картина природы сливалась с образом грядущего освобождения народа.

Радугу Ванда Василевская избрала символом для своей новой повести, которая стала значительным событием в советской литературе, выделилась, вышла на первое место среди художественных произведений, посвященных войне. С волнением читаешь эту повесть, в которой суровая правдивость сочетается с глубоким патриотическим чувством, в которой ненависть к врагу, любовь к родине выражены такими сильными, волнующими словами и образами.

В повести описана одна украинская деревня, события, которые разыгрались в течение нескольких дней. Но такова жизненность и типичность людей и явлений, что перед читателем раздвигаются широко рамки повести - перед ним вся Украина под сапогом немца, все оккупированные места нашей родины, вся наша страна, и хотя Красная Армия появляется только в заключительной главе, о ней все время идет речь, она все время перед глазами, как эта радуга на небе, как эта непоколебимая вера в сердце, что наши придут, что победа будет за нами, что враг будет уничтожен, и все горькие обиды народа будут отомщены.

«Радуга» - это повесть. Но это и призыв к бойцам и командирам Красной Армии: помните, братья, ни на минуту не забывайте, что вас ждут, на вас надеются, что мысль о вашем приходе поддерживает людей в страшных их страданиях, в смертельной тоске одних, в героической борьбе других.

Click to view

Обычная деревня. Крест-накрест расположилась она у большой дороги. Так описывает ее старая крестьянка разведчику Красной Армии, и он, человек из чужих краев, чувствует себя в этой деревне, как в своей, родной. Немцы уж месяц как заняли ее, заполнили несколько домов на площади, расселись по хатам, - но деревня осталась своей, и у каждого колхозника, каждой колхозницы боец Красной Армии получит необходимые ему сведения. Деревня захвачена немцами, но она не вышла из боя. Она участвует в войне своими средствами, и немцы это знают, чувствуют, и начальник немецкого отряда капитан Курт Вернер приходит в бешенство от сознания своего бессилия. Деревня захвачена, но она не покорена.

Все было сделано немцами, чтобы смирить, подчинить народ, заставить признать власть немцев, заставить забыть о прошлом, о советской жизни, о советской стране, разорвать все связи с Красной Армией, с другими советскими народами. Виселица стоит посреди деревни, и на ней для устрашения крестьян раскачивается на ветре труп молодого парня. Он пытался пробраться к партизанам. Под горой у речки лежат трупы убитых месяц назад красноармейцев. Они погибли в бою за эту деревню. Немцы не позволяют хоронить их, не позволяют снять с виселицы труп парня. Удалось запугать этим деревню? Нет. Запуганы в деревне только немцы. Страх владеет всеми - и солдатами и офицерами.

В деревне остались только женщины, дети, старики. Но немцы чувствуют себя в ней, как в осажденной крепости. Происходят странные, загадочные для них явления. Они схватили партизанку и бросили ее в сарай. Мальчишка пробрался к сараю, чтобы дать пленнице кусок хлеба. Мальчишку немцы застрелили. Но его труп пропал… Как это могло случиться?

- Дьявольские места, - говорит один солдат. - Кто его мог взять? Рашке говорит, что они ничего не слышали. А ведь снег скрипит при каждом движении.

- Кто может знать, - мрачно пробормотал другой.- Разве тут поймешь что-нибудь?

Мать послала Мишку на опасное дело. Мать пробралась по снегу и похитила с опасностью для жизни труп мальчика-героя. Мать тайно похоронила его в своей избе, чтобы немцы не надругались над телом, и другие дети, крошечная Зина и малыш Сашко, помогали матери и понимали, что это делается против врага, против немца.

Мать, Федосия Кравчук, тайно пробирается на берег и заботливо убирает труп своего сына Васи, вмерзший в землю.

Мать, партизанка Олена Костюк, потерявшая мужа на войне, приходит с опасностью для жизни в деревню, чтобы дать жизнь сыну.

«В деревне триста домов, и из каждого кто-нибудь да пошел на войну». Эта справка освещает повесть. Кровными нитями деревня связана с Красной Армией. В деревне триста домов, и в каждом есть мать. Великим чувством материнства пронизана вся повесть. Из глубочайшего чувства материнской любви рождается величайшая ненависть к врагу. Из образа поруганной матери возникает образ поруганной матери-родины. У каждой матери сын, и все сыновья в Красной Армии, и вся Красная Армия стала родной, сыновней в каждой деревне.

Мать воина… Мировая поэзия знает много сильных художественных образов этой матери. Во время Крымской войны в 1854 году Некрасов написал свои знаменитые стихи:

Один я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы -
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…

Сильный для своего времени образ. Но Ванда Василевская показывает нам матерей, которые не плачут. Смерть сына от руки врага зажигает в материнском сердце чувство, которое сильнее скорби, в котором личная боль растворяется, перерастает в ненависть к врагу, в месть.

Немцы убили Мишку. Маленькая Зина плачет. Рыдания подступают к горлу матери, Малючихи. Она кормила, холила десять лет сынишку. Малючиха боится, что не выдержит, что сейчас завоет на всю деревню страшным материнским плачем. Но она говорит сурово дочке:

- А ты не плачь. Мишка помер, как красноармейцы помирают, понимаешь? Помер от немецкой пули, когда правое дело делал, понимаешь?

Без слез встретила Федосия гибель своего Васи. «Федосия не плакала, не кричала. В сердце запеклась черная кровь». Другим стало сердце. И когда она видела, как немцы гоняют ночью на снегу, на лютом морозе, совершенно нагую беременную Олену, чтобы сломить ее сопротивление и заставить предать партизан, Федосия смотрела на это без жалости. «Нет, здесь не было жалости». В ненависти к врагу растворялась жалость.

Страшная это страница в повести Василевской. Нельзя читать ее как страницу художественного вымысла. Она поистине написана кровью сердца.

У Рогачихи немцы взяли заложником мужа. Он будет расстрелян. Она вернулась домой и взялась за работу. Немцы не увидели слез на лице этой крестьянки. Она говорит: «А я думаю: глядишь, ждешь, чтобы заплакала, так вот не дождешься, нет! Уж я перед тобой, собачье семя, плакать не буду. Придет время, ты заплачешь, кровавыми слезами заплачешь! А деревенские бабы, это - крепкий народ, и ничем ты ее не возьмешь...»

Пытки не сломили Олену. Мысль о ребенке, который был выношен с любовью, с памятью о муже, поддерживала ее в жесточайших страданиях. Она родила. Мерзавец Курт Вернер пытается воздействовать на ее материнское чувство. Сцена допроса написана с потрясающей силой, - ее читаешь, не переводя дыхания.

Олена только что родила. Она истекает кровью. Немецкий офицер допрашивает ее, придавая сначала своему голосу мягкие, подкупающие ноты. Младенец лежит перед ним на столе. Он говорит:

- Слушай, ты же мать. У тебя есть сын. Ты хочешь, чтобы он был жив и здоров, хочешь, чтобы он вырос?

Да, она хочет, она мечтала об этом, грезила там, в сарае. Так вот, если она предаст партизан, сын останется жив, она получит пощаду, ей простят то, что она взорвала мост. А если она будет упорствовать, младенец будет сейчас убит на ее глазах.

Страшная пытка! Ничего не может быть страшнее. Это ужаснее, чем ночное испытание на морозе, когда солдаты гоняли ее голую по снегу и кололи штыками в спину, чтобы она скорее бегала.

Но нет колебаний в душе героини-матери, и крики отчаяния не вырываются у нее, и слезы не выдают ее горя и ужаса. Да, она мать, матерью называли ее молодые парни-партизаны в лесу, она и была им мать, - и теперь, перед смертью, прижимая к груди убитого немцем-зверем младенца, она думает о своих сыновьях… «Да, там в лесной чаще было шестнадцать ее сынов, шестнадцать отважных, неустрашимых сыновей».

И когда, потрясенный ее нечеловеческим спокойствием, палач спрашивает, есть ли у нее еще дети, она говорит: «Сыновья… Одни сыновья… Много, много сыновей… Там, в лесу...»

Красавицу Малашу, первую колхозницу на селе, зверски изнасиловали немцы. Это ужасно. Но позор она снесла бы. Да и не позор это. С огромным сочувствием относится к ее несчастью вся деревня. Она и не боится скрыть это надругательство над ее девичьей чистотой. Но она боится сказать, что забеременела от насильников. В ней рождается огромная материнская ненависть к вражескому детищу. «Если она ест, то это не она ест, это жрет фриц, жрет, чтобы расти, чтобы развиваться, чтобы припечатать ее несчастье». И она твердо знает, что убьет это порождение подлой немецкой крови. Только одним она живет - жаждой мести и борьбы.

Как все, она ждет прихода Красной Армии. И когда наши врываются в деревню, она хватает винтовку и убивает палача и сама погибает от его пули…

Глубокой ненавистью к врагу живет деревня - и глубокой верой в победу Красной Армии. Все знают, что немцы это временное, чужое, не настоящее, что это кошмарная беда. Наши вернутся, надо ждать их и сопротивляться. Нужно продержаться, выстоять. «Самое главное - держаться за свое и не уступать… Самое главное - знать, что это кончится, и ни один из них отсюда живым не выйдет...» Так говорит простая крестьянская женщина, и большая народная мудрость в этих словах. Немцы сильны - это верно. А народ сильнее. «Земля осталась, и народ на этой земле - значит, все осталось».

Все осталось, и то, что было до немцев, стало еще ближе, еще милее, еще роднее. Немец хочет запугать советских людей, а он «не подозревает даже, что учит людей еще одному - чем была советская власть. Что в любой деревне, где хоть на один день слезами и кровью проложило свой след немецкое хозяйничанье, навеки, из поколения в поколение не будет недовольных, ленивых, равнодушных к советской власти людей».

Месяц немецкой оккупации превратил мирную деревню в боевой лагерь. Немцы властвовали, но они убеждались, что они не могут достигнуть своей цели, не могут превратить народ в своих рабов, деревню - в источник своего питания. Они с’ели на селе все, что могли достать. Но хлеба они не достали. Хлеб прятала вся деревня с упорством и с военной хитростью. Ничего не мог поделать привезенный предатель-староста. Он вдруг таинственно исчез, и немцы не знали, что его похитили ночью, судили за измену и повесили, а труп бросили в колодец. Хлеб прятали для своих. «Придут свои, и в земле хватит запасов, чтобы всех прокормить».

Деревня сопротивлялась, и поэтому неуловимы были партизаны, и каждая деревня ожидала своего часа, чтобы подняться и бить врага. «В деревне триста изб, и в каждой избе, кроме тех, откуда немцы выгнали обитателей на снег, в каждой избе люди мучились, ждали, плакали, утешая себя непоколебимой надеждой, волшебными словами, которые придавали силы: наши придут».

И наши пришли. И впервые за месяц ожила деревня, когда над ней показался советский самолет. «Наш! Наш!», - кричали дети. Месяц все отсиживались по избам, и деревня казалась вымершей, безлюдной. А теперь все выбежали на улицу, забыв об опасности, выдав свою радость, свои ожидания. И свинцовый град из немецких пулеметов полился на толпу, которая еще не дралась, была безоружна и только лицами своими выдавала свои подлинные чувства.

А потом пришли наши. Их было немного, но они сразу обросли помощниками. За вилы, за топоры хватались крестьянки и крестьяне, они были проводниками, они указывали, где спрятались немцы, они сами вытаскивали их, убивали - и ни один не мог скрыться, бежать, и последнее, что увидел на советской земле немецкий капитан Курт Вернер, - это радугу над собой и торжествующее лицо молодой крестьянки, нанесшей ему смертельный удар.

Наши пришли, и жизнь снова закипает на земле, поруганной, оскверненной подлыми фашистскими зверями. Похоронили павших с честью за родину. А в избе Левонючихи, сын которой погиб на виселице, родился новый сын, и по совету доктора ему дали имя Виктор: это значит - победитель.

Так заканчивается замечательная повесть Ванды Василевской, которая в ближайшие дни выходит отдельной книгой. Эта повесть, высоко оцененная советским читателем, является крупнейшим художественным произведением, написанным во время войны. С исключительной силой учит она ненависти к врагу, учит тому, как бороться с врагом. Она рождена духом великого гнева и рождает в читателе непримиримый гнев против врага. Повесть исполнена глубокой веры в силу народа. Простой и скромный народ, великий в мужестве и бесстрашии своем - герой повести Василевской.

В сарае под крепким караулом крестьяне-заложники ожидают своей смерти. Они не боятся ее. Они любят жизнь. Грохач хоть для того хотел бы еще пожить, чтобы видеть, «как последний немец подохнет тут, в нашей деревне! Посмотрел бы я на последнего немца на виселице в Киеве!»

Перед своей неминучей смертью они думают только о неминучем уничтожении немцев-захватчиков. Дед Евдоким боится, как бы не смягчился народ наш в последнюю минуту, в минуту своего торжества.

- Народ-то у нас больно мягкий, ох, мягок народ… Сегодня озлится, а завтра обо всем забудет… Не умеет наш народ носить злобу в сердце.

Крестьянка Чечориха возражает ему:

- Не бойтесь, дедушка, добрый-то добрый, а как возьмет его за печенку, так уж возьмет! А взяло за печенку…

Народ наш стал злее и беспощаднее. Злее и беспощаднее стали бойцы. Эту выросшую злобу и беспощадность чувствует враг всюду, на всех участках фронта, - в особенности под Сталинградом. Эта злоба и беспощадность должны расти еще больше. Народ проходит в отечественной войне ту школу ненависти, без которой нельзя воевать по-настоящему.

Из этой школы патриотической ненависти вышла повесть Ванды Василевской. Ее великая заслуга в том, что она нашла горячие, живой кровью наполненные слова, нашла правдивые, жизненные образы, чтобы передать читателю чувство святой ненависти. Она показала, как вырастает ненависть в простой деревне, как рождает она героев. Каждая строка повести пронизана одной мыслью, одним чувством: советский народ нельзя покорить, советские люди никогда не будут рабами немцев. Вера в грядущую победу над врагом живет в народе, она восторжествует и сметет ненавистных немецких захватчиков. // Д.Заславский.

______________________________________________
Речь агитатора перед боем ("Красная звезда", СССР)
А.Сурков: Земля под пеплом ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: О немецком садизме** ("Красная звезда", СССР)**
Зверская расправа немцев в селе Стеклянная Радица ("Красная звезда", СССР)

Газета «Красная Звезда» №235 (5299), 6 октября 1942 года