Воинские сны эпохи четвертой мировой. Сон первый. Снаряд-сердце.
Оригинал взят у andp2027 в Воинские сны эпохи четвертой мировой. Сон первый. Снаряд-сердце.
Это были несколько снов, которые приснятся тогда - в те короткие ночи между затерянным во времени одним днем до войны и наставшим часом победы.
Сон первый. СНАРЯД-СЕРДЦЕ.
Самый обычный бой самой обычной войны. Похоже, придется отступить. Ничего, в послезавтрашнем отквитаемся.
Я смотрю вперед навстречу полетам пуль, иду к той единственной, чтобы с ней никогда не встретиться. «Иду к той единственной» - всего четыре слова, а какая пропасть между их смыслами в мирное время и в нынешнее.
До меня доносится то ли визг, то ли грохот, то ли рев. Нет, пули только визжат. Значит, что-то позначительнее.
Вдруг из ниоткуда медленно прямо в меня летит снаряд. Я успеваю разглядеть его. Почему? Может, обострённое восприятие, может, сон. Любуюсь мерцающим раскаленным воздухом вокруг него - он такой же как над летним асфальтом в зной.
Снаряд приближается, сначала вспарывает куртку, пуговицы отлетают, затем рвется тельник, потом начинаю я.
Я вижу, как его конусообразное острие постепенно исчезает во мне. Спустя четыре мгновения оставшейся жизни, или уже начавшейся смерти, исчезает весь снаряд. Нет, он не вылетел из спины, не разорвал меня, он просто во мне. Я чувствую его горячую сталь. И мне больно. Больно, что война теперь без меня. Больно за то, что ту фразу о той единственной я сказал пуле, а не девушке. Больно обидно, что нечем теперь испытать любовь. Снарядом не любят, снарядом ненавидят.
Наши отступили. Не всех раненых и убитых удалось забрать. В том числе и меня.
Идут враги. Ищут пленных. Подходят ко мне.
- Проверь пульс, вроде шелохнулся.
- Неа, сердце не бьется.
Сердце не бьется. Сердце взрывается.
Это были несколько снов, которые приснятся тогда - в те короткие ночи между затерянным во времени одним днем до войны и наставшим часом победы.
Сон первый. СНАРЯД-СЕРДЦЕ.
Самый обычный бой самой обычной войны. Похоже, придется отступить. Ничего, в послезавтрашнем отквитаемся.
Я смотрю вперед навстречу полетам пуль, иду к той единственной, чтобы с ней никогда не встретиться. «Иду к той единственной» - всего четыре слова, а какая пропасть между их смыслами в мирное время и в нынешнее.
До меня доносится то ли визг, то ли грохот, то ли рев. Нет, пули только визжат. Значит, что-то позначительнее.
Вдруг из ниоткуда медленно прямо в меня летит снаряд. Я успеваю разглядеть его. Почему? Может, обострённое восприятие, может, сон. Любуюсь мерцающим раскаленным воздухом вокруг него - он такой же как над летним асфальтом в зной.
Снаряд приближается, сначала вспарывает куртку, пуговицы отлетают, затем рвется тельник, потом начинаю я.
Я вижу, как его конусообразное острие постепенно исчезает во мне. Спустя четыре мгновения оставшейся жизни, или уже начавшейся смерти, исчезает весь снаряд. Нет, он не вылетел из спины, не разорвал меня, он просто во мне. Я чувствую его горячую сталь. И мне больно. Больно, что война теперь без меня. Больно за то, что ту фразу о той единственной я сказал пуле, а не девушке. Больно обидно, что нечем теперь испытать любовь. Снарядом не любят, снарядом ненавидят.
Наши отступили. Не всех раненых и убитых удалось забрать. В том числе и меня.
Идут враги. Ищут пленных. Подходят ко мне.
- Проверь пульс, вроде шелохнулся.
- Неа, сердце не бьется.
Сердце не бьется. Сердце взрывается.