Смотри
…а ещё, «своё» - это то, с чем взаимодействуешь не ради чего бы то ни было (познания, самопознания, расширения кругозора, выработки адреналина, увеличения или, напротив того, снижения интенсивности жизни, отдыха, удовольствия, аскезы, отработки ответственности и долга, получения нового чувственного и пластического опыта…) - а просто так. Ради самого взаимодействия. Низачем.
Так-то вот и хочется мне теперь взаимодействовать с Прагой. Бывшая когда-то мучительно, физически, до отторжения чужой, она превратилась теперь в одну из глубоких основ жизни.
И вечную, на всю жизнь, сквозную, несущую тему «своего» и «чужого» и их соотношения-взаимоборства-взаимоперехода дала мне тоже именно она.
В начале жизни я была уверена, что «своё» - это то, что ты выбираешь по доброй воле и собственным соображениям. (Я бы эту Прагу, такую, какой она мне тогда досталась, серую, блочную, окраинную, из которой будто откачано само бытие - тогда как в центре оно в обжигающем избытке, нет сил вместить, - с этой - казалось - дистиллированной, обезжиренной жизнью, с этим чужим, колючим и холодным чешским языком, - не выбрала бы, думалось, ни за что!!) А вот и нет - есть кое-что куда более глубокое и властное, - действительно «своё». Это - то, что застало нас - и владеет нами - до выбора, что далось само - и задаёт основу.
Властно берёт за плечи и разворачивает к себе: смотри.
В том, чего не выбираешь, заключается урок, превосходящий нас самих (вместе с нашим собственным куцым, эгоцентричным, самодовольным выбором), - или, по крайней мере, возможность такого урока.
Ну и ещё. «Своё» в его чистейшем, наиболее глубоком виде (есть, понятно, и виды более проблематичные) - это то, чего не замечаешь. До тех, по крайней мере, пор, пока не окажешься этого лишён или твоё взаимодействие с этим не будет затруднено. Так, «разлукой», как, кажется, говорила архетипическая Цветаева, я именно благодаря Праге полюбила Москву (вообще - заметила её, стала думать над ней) и люблю по сию минуту. Есть любови, в корне, в нерве которых - страх утраты. Они к нему, разумеется, не сводятся, многократно его объёмами превосходят, но всё время его чувствуют. С Москвой у меня получилось именно так.
Так-то вот и хочется мне теперь взаимодействовать с Прагой. Бывшая когда-то мучительно, физически, до отторжения чужой, она превратилась теперь в одну из глубоких основ жизни.
И вечную, на всю жизнь, сквозную, несущую тему «своего» и «чужого» и их соотношения-взаимоборства-взаимоперехода дала мне тоже именно она.
В начале жизни я была уверена, что «своё» - это то, что ты выбираешь по доброй воле и собственным соображениям. (Я бы эту Прагу, такую, какой она мне тогда досталась, серую, блочную, окраинную, из которой будто откачано само бытие - тогда как в центре оно в обжигающем избытке, нет сил вместить, - с этой - казалось - дистиллированной, обезжиренной жизнью, с этим чужим, колючим и холодным чешским языком, - не выбрала бы, думалось, ни за что!!) А вот и нет - есть кое-что куда более глубокое и властное, - действительно «своё». Это - то, что застало нас - и владеет нами - до выбора, что далось само - и задаёт основу.
Властно берёт за плечи и разворачивает к себе: смотри.
В том, чего не выбираешь, заключается урок, превосходящий нас самих (вместе с нашим собственным куцым, эгоцентричным, самодовольным выбором), - или, по крайней мере, возможность такого урока.
Ну и ещё. «Своё» в его чистейшем, наиболее глубоком виде (есть, понятно, и виды более проблематичные) - это то, чего не замечаешь. До тех, по крайней мере, пор, пока не окажешься этого лишён или твоё взаимодействие с этим не будет затруднено. Так, «разлукой», как, кажется, говорила архетипическая Цветаева, я именно благодаря Праге полюбила Москву (вообще - заметила её, стала думать над ней) и люблю по сию минуту. Есть любови, в корне, в нерве которых - страх утраты. Они к нему, разумеется, не сводятся, многократно его объёмами превосходят, но всё время его чувствуют. С Москвой у меня получилось именно так.