De animalium proprietate - «О свойствах животных» Мануила Фила, Часть II
В первой части повествования о трех рукописях 16 века De animalium proprietate, копий «О свойствах животных» Мануила Фила, речь шла о трех главных героях, благодаря которым были созданы данные манускрипты. Все миниатюры были написаны женщиной (!), дочерью критского писца Анжа Вержеса - того самого, что "пишет как ангел". Если вы это пропустили, то можно приобщиться здесь: De animalium proprietate - «О свойствах животных» Мануила Фила, Часть I
В продолжении вы узнаете о верности слонов, преданности драконов, коварстве мантикор, об особенностях псоглавцев, желчности онагров с трехцветным рогом, свободолюбии онокентавров и о многом другом.
грифон
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 003v
Рассказ проиллюстрирован миниатюрами из трех рукописей 16 века De animalium proprietate, копий «О свойствах животных» Мануила Фила: манускрипта Британской Библиотеки Burney MS 97, датированного 2-3 четвертями 16 века, парижской MS. 3401 из Библиотеки Святой Женевьевы (около 1566 года) и MS. Auct. F. 4. 15 (около 1565 года) из Бодлианской библиотеки Оксфордского университета. Все рукописи имеют французское происхождение.
Поэма написана по-гречески, на современные европейские языки она до сих пор не переведена, существует маленький фрагмент перевода про катоблепаса на русский язык. Сходите по ссылке, полюбуйтесь на катоблепаса. Мануил Фил (ок. 1275 - ок. 1345) в своей пространной поэме «О свойствах животных», полностью заимствует факты из сочинения Клавдия Элиана «О природе животных» в XVII книгах, перекладывая их в стихотворной форме. Другим источником вдохновения для византийского поэта стало творчество Оппиана.
Поэтому я сочла возможным привести отрывки из сочинения Клавдия Элиана «О природе животных» в переводе С.В. Поляковой и М.Л. Гаспарова, а также фрагмент из поэмы Оппиана "О рыбной ловле" (вторая половина II в. н. э.), посвященной императору Марку Аврелию и его сыну Коммоду, в переводе М.Е. Грабарь-Пассек. Некоторые фрагменты переводила сама.
СЛОН
слон
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 028v
"Мне известно, что в новолуние слоны, побуждаемые неким таинственным, дарованным им природой сознанием необходимости, срывают в лесу, где пасутся, молодые ветки и, слегка покачивая, поднимают их ввысь, устремляя взгляды на богиню (Селену), точно просители с оливковыми ветвями, умоляющие о милости и заступничестве". (IV, 10)*
слон
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 027r
"Индусу, укротителю слонов, достался как-то белый слоненок. Он выкормил его, постепенно совсем приручил, так что ездил у него на спине и привязался к животному. Слон тоже любил хозяина и платил великой благодарностью за то, что тот его выпестовал. Индийский царь, прослышав о слоне, стал просить его себе, а укротитель, ревнуя, как всякий любящий, и печалясь при мысли, что слоном будет владеть другой, не захотел его отдавать и вместе со своим любимцем скрылся в пустыне. Царь разгневался и послал людей, чтобы они отняли слона, а укротителя привели на расправу. Найдя индуса, царские слуги решили пустить в ход силу. Не тут-то было: сидя на слоне, он стал бросать в них камни, а слон тоже не давал своего хозяина в обиду. С этого дело началось. Когда же раненый индус упал на землю, слон, прикрывая его собственным телом, как воин щитом, убил многих нападающих, а остальных обратил в бегство; затем хоботом поднял хозяина на спину и отнес домой. Слон не отходил от него, как не отходит от друга любящий друг, и всячески выказывал свою привязанность. О исполненные пороков люди, у вас вечно трапезы, вечно звон посуды и хождение в гости; а в опасностях вы предаете ближнего и только кричите о дружбе!"(III, 46)*
ДЕЛЬФИН
"Дельфин, как известно, предан себе подобным. Свидетельство этому следующее. Есть во Фракии город под названием Эн. Как-то раз там поймали дельфина; пленник был ранен, но не смертельно. Кровь, струящуюся из его ран, почуяли дельфины, которые были на свободе, и целым стадом приплыли в гавань Эна. По их прыжкам и беспокойству было видно, что они что-то замышляют. Горожане перепугались и отпустили своего пленника. Тогда дельфины, сопровождая его, как сопровождают сородича, оттуда ушли. Человек же редко разделяет несчастье своих близких, будь то мужчина или беспомощная женщина". (V, 6)*
дельфин
Burney MS 97, BL, f. 32r
ОППИАН, О РЫБНОЙ ЛОВЛЕ (I, 646-685)
"Все, что, в морях обитая, рождают потомство живое,
Крепко детенышей любят и с нежной заботой лелеют.
Но по природе своей к божеству всех ближе дельфины.
Некогда были дельфины людьми, города населяли
650 С прочими смертными вместе: но дал Дионис им веленье
Сушу сменить на пучину и в рыб навсегда превратиться, -
Только по виду - но душу иную они сохранили,
Разум остался у них и с людьми они сходны в поступках.
Если родятся у них близнецы - лишь двое, не больше, -
Вместе они остаются друг с другом; близ матери милой
Плавают, весело скачут, в открытую пасть заплывая,
Между зубами играют и держатся близко к родимой.
С нежною лаской она, любуясь своим порожденьем,
Кружится возле детей и ими, как видно, гордится.
660 Кормит обоих за раз, чтоб тому и другому достался
Сладкий поток молока; ибо так божество повелело,
Чтобы подобна была она женщине, грудью кормящей.
Долго детенышей малых она и питает, и холит;
Крепнут они, подрастая, и вот уже время настало:
Мать их ведет за собой на ловлю различной добычи,
Учит заботливо их, как за рыбой охотиться надо.
Впрочем, близ них остается, за ними следя неотступно,
Вплоть до того, как в силу войдут и смелыми станут.
Но молодые и после у старших всегда под надзором.
670 Верно, не раз ты дивился, чудесное зрелище видя,
Радость, утеху для глаз; коли плыть доведется по морю,
В легкую зыбь иль - лучше еще - при полном затишье,
Можешь стада увидать морских красавцев-дельфинов.
Стаей плывут впереди молодые дельфины, играя,
Словно подростков цветущих толпа, что, сплетаясь кругами,
Пестрый ведет хоровод, разноцветной блистая одеждой.
Следом за ними плывут, кто старше и ростом крупнее,
Младшим охраною верной служа; так слабых ягняток
Гонят весною на луг пастухи, следя неусыпно.
680 Так же из школы домой толпой возвращаются дети,
Следом идут по пятам воспитатели старые чинно,
Те, кто внушает питомцам стыдливость, приличья и разум, -
Ибо лишь старость одна рассудительным делает мужа.
Вот почему и дельфины с детей своих глаз не спускают,
Их провожают всегда, чтоб с ними беды не случилось."***
дельфин
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 048v
ЛАСТОЧКА
ласточка
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 013r
"Ласточка возвещает наступление лучшей поры года. Она расположена к человеку, охотно селится с ним под одной крышей, прилетает, когда ей вздумается, и улетает, когда захочет. Люди же привечают ее, памятуя гомеровские законы гостеприимства, которые велят приветствовать приходящего и не удерживать готовящегося в путь [1]." (I, 52)*
ласточка
Burney MS 97, BL, f. 9v
О СОБАКАХ
собака
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 027v
"Об исключительной преданности собак хозяину свидетельствует следующий рассказ. Некий колофонский купец отправился в город Теос. У него были при себе деньги, и шел он в сопровождении раба и собаки. Деньги нес раб. Когда они уже были в пути, естественная нужда заставила раба повернуть назад; пес пошел вслед за ним. Юноша положил кошелек на землю, кончив свое дело, он забыл про деньги и пошел дальше, а собака легла на кошелек и больше не поднялась с места. Хозяин и раб, добравшись до Теоса, принуждены были вернуться домой ни с чем, потому что у них не оказалось денег. Они пошли назад, по той же дороге, где раб оставил кошелек, и увидели, что пес лежит на нем и едва жив от голода. Заметив своих, он приподнялся и распростился одновременно и со своей службой и с жизнью. Нет, твой Аргус, о божественный Гомер, не плод поэтического вымысла и преувеличения, если с купцом произошло то, о чем я сейчас рассказал!" (VI, 63)*
собаки
Burney MS 97, BL, f. 17v
ЛЕВ И АНДРОКЛ
"Следующая история - тоже свидетельство того, что животные понятливы, даже если совсем дики и не обучены никакой премудрости кичащимися своим искусством дрессировщиками. От одного римского сенатора сбежал раб по имени Андрокл, совершив, точно не могу сказать какой проступок. Андрокл попал в Ливию; он держался в стороне от городов (их местоположение он, говорят, определял по звездам) и стремился укрыться в пустыне. Придя туда и изнемогая от палящего зноя, он с наслаждением забрался в пещеру и лег отдохнуть. А пещера эта, оказывается, была логовом льва. И вот скоро с охоты возвращается лев, страдая от острой колючки, вонзившейся ему в лапу. Он замечает Андрокла, но глядит на юношу кротким взглядом, ластится к нему, протягивает больную лапу, и, как умеет, просит, чтобы тот вытащил занозу. Андрокл, хотя и не дорожил жизнью, сначала оробел. Однако, видя кротость льва и сострадая его беде, вытаскивает занозу и облегчает муки животного. Благодарный за исцеление, лев не остается в долгу: отныне признает юношу своим гостем и делится с ним добычей. Только он, по обычаю диких животных, ест мясо сырым, Андрокл же свою долю варит. Так они совместно и трапезовали, и никто не нарушал своих привычек. Юноша прожил в пещере льва три года. Когда он до неузнаваемости оброс волосами и начал страдать от зуда кожи, то распрощался со львом и вручил свою судьбу случаю.
лев
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 025
Во время странствий Андрокл был схвачен, и, когда выяснилось, кому он принадлежит, его в оковах отправили в Рим к хозяину. Тот за совершенные Андроклом проступки чинит над ним расправу и решает бросить на съедение диким зверям. Между тем был пойман тот самый ливийский лев и выпущен на арену вместе с обреченным на смерть юношей, который прежде жил с ним под одним кровом и делил трапезы. Андрокл не узнал льва, а тот сейчас же стал к нему ласкаться и, свернувшись, улегся у ног. И тут Андрокл наконец узнал его и, обняв, приветствовал, как друга после долгой разлуки. Люди, видя все это, подумали, что юноша - чудодей, и напустили на него пантеру, но как только она кинулась на Андрокла, лев, защищая своего благодетеля и сотрапезника, растерзал пантеру. Это, конечно, вызвало всеобщее удивление, а устроитель зрелища призвал к себе Андрокла и расспросил, в чем дело. Тут по театру проходит смутный слух об истории юноши, а когда она становится известной, народ требует освобождения обоих - и льва и Андрокла." (VII, 48)*
лев
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 022v
ОБ АИСТЕ
"Животные умеют добром платить за добро. В Таренте жила женщина, решительно всем, а особенно своей образцовой верностью супругу, заслуживавшая уважения. Звали ее Гераклеида. При жизни мужа она с величайшей заботливостью пеклась о нем, а когда он умер, городской дом, в котором скончался муж, стал ей так ненавистен, что с горя она перебралась туда, где он был похоронен. В печали она не отходила от могилы супруга и продолжала хранить верность умершему. Как-то в летнее время, когда молодые аистята учились летать, один птенец, самый маленький, с еще неокрепшими крыльями, упал и сломал себе лапку. Увидев это, Гераклеида пожалела аистенка. Она подобрала его, осторожно завязала ему лапку, стала лечить примочками и мазями, кормила и поила больного, а со временем, когда аистенок поправился и снова мог летать, отпустила его на свободу.
аист
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 006v
Птица улетела, сознавая (поистине удивителен природный ум животных!), что осталась перед ней в долгу. Прошел год. Как-то в начале лета, когда Гераклеида грелась на солнце, аист, которого она вылечила, увидел свою спасительницу; он стремительно спустился с высоты, приблизился к ней, бросил из клюва на колени Гераклеиде камешек и сел на крышу. Сперва она, конечно, удивилась, перепугалась и не могла понять, что произошло. Камешек она положила где-то в комнатах, а проснувшись ночью, увидела блеск и сияние; весь дом был залит светом, точно внесли факел, - так сверкал камешек; он был очень дорогой. Поймав аиста и нащупав на его лапке шрам, Гераклеида поняла, что это тот самый аистенок, которого она из жалости подобрала и выходила."(VIII, 22)*
аист
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 006v
ОБ ИНДИЙСКОЙ МАРТИХОРЕ (Мантикоре)
"Есть в Индии зверь, чудовищной силы, величиной с самого большого льва; шкура у него красная, подобно киновари, и покрыта шерстью, как у собаки. На языке индийцев он называется мартихора. Морда у него такая, что напоминает не звериную, а человеческую; зубы в три ряда сверху и в три ряда снизу, и такие острые, что лучше собачьих; уши по форме похожи на человеческие, но крупнее и покрыты шерстью; глаза светлые, и также похожи на человеческие. Ноги и когти, да будет это известно, такие, как у льва; а на конце хвоста находится жало, подобно жалу скорпиона, длиной больше локтя, и весь хвост покрыт жалами с обеих сторон; жало на конце хвоста при малейшем прикосновении наносит рану и убивает на месте. Когда ее преследуют, она мечет боковые жала, наподобие стрел, и разит издалека; если ей нужно жалить спереди, то она изгибает хвост, а если сзади, наподобие саков [2], то вытягивает его во всю длину. Летящее жало губит все, чего ни коснется, и не убивает только слона; длиной оно около фута, толщиной - как стебель камыша.
мантикора
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 028
Ктесий [3] говорит (и уверяет, что все индийцы думают так же), что на месте выброшенных жал отрастают другие, как новая пагубная поросль. По его же словам, этот зверь очень любит пожирать людей и совершает много убийств, причем не подстерегает людей по одиночке, а нападает на двоих и троих сразу, и один их одолевает. Она побеждает всех остальных животных, и только льва не может осилить. О том, что она с особенным удовольствием поедает человеческое мясо, свидетельствует само ее название - это индийское слово по-гречески означает "людоед", и такое имя получила она по заслугам. Бегает она, как самый быстрый олень. На ее детенышей, еще не имеющих жал, индийцы устраивают охоты, и камнями раздавливают им хвосты, чтобы на них не могли вырасти жала. Голос ее больше всего похож на звук трубы. Ктесий говорит, что он даже видел в Персии такое животное, присланное индийцами в подарок персидскому царю. Если кто считает Ктесия надежным свидетелем по этой части, тот, услышав о таких достопримечательностях этого животного, пусть обратится к сочинениям книдского писателя." (IV, 21)**
мантикора
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 026r
О МУХАХ В ПИСАТИДЕ
"Воздадим честь и мухе, чтобы не оставить ее здесь без упоминания; и это будет справедливо, ибо и она - творение природы. В Писатиде на время олимпийских празднеств мухи, так сказать, заключают перемирие как с приезжими, так и с местными жителями [4]. А именно, в то время, когда приносится столько жертв, проливается столько крови, развешивается столько мяса, они предпочитают удалиться и улетают на противоположный берег Алфея.
мухи
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 017
Кажется, что они ведут себя так же, как местные женщины; и даже считается, что они выказывают себя более воздержными, ибо женщин не допускает к празднествам закон о состязаниях и о соблюдаемой при этом нравственности [5], мухи же не касаются жертв по доброй воле, и находятся в удалении все время, назначенное для жертвоприношений и игр. "Кончены игры" [6], и они возвращаются, словно изгнанники, получившие указ о прощении: таким образом, вместе с женщинами устремляются в Элиду и мухи." (V, 17)**
О ЛЕБЕДЕ
"У лебедя есть величайшее преимущество перед человеком: он знает, когда придет конец его жизни, и от природы наделен прекраснейшим даром - с легким сердцем принять его; ибо он уверен, что в смерти нет ничего болезненного или горестного, люди же пугаются неизвестного и считают ее худшим из зол. И так легко бывает у него на душе, что даже при своей кончине он поет, как бы заводя себе погребальную песнь.
лебедь
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 008r
То же самое прославляет и Еврипид в Беллерофонте [7], который принял смерть доблестно и благородно, как подобало герою, и которого поэт заставляет так говорить самого с собой:
Пока я жил, я жил благочестиво,
Друзьям был друг и странникам заступник,
и так далее. Таким вот образом лебедь поет по себе погребальную песнь, сопровождая себя в последнем пути то ли гимном богам, то ли хвалою самому себе. О том, что поет он от радости, а не от горя, свидетельствует также Сократ [8]. Действительно, когда у человека на душе тяжко и горько, в ней нет места музыке и пению.
лебедь
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 008
Лебедь мужествен не только в смерти, но и в битве. Словно человек разумный и сдержанный, он никогда не нападет первым, но перед зачинщиком и обидчиком не отступает и не уклоняется. Все птицы живут с ним в мире и как бы в союзе, и только орел часто нападает на него, по словам Аристотеля, но никогда его не одолевает и неизменно бывает побежден, ибо лебедя в бою не только спасает сила, но и защищает правда." (VI, 34)**
КАК ДРАКОНЫ УМЕЮТ БЫТЬ БЛАГОДАРНЫМИ
"У Ликаона, эмафийского царя, был сын Македон, по имени которого была потом названа страна, утратившая прежнее наименование. А у Македона был сын Пинд, отличавшийся замечательной храбростью и красотой. Были у него и другие дети, но душой они были неразумны, а телом слабы; завидуя доблести и другим достоинствам брата, они впоследствии погубили его, но и сами погибли, поплатившись перед высшей Правдой. Узнав, что братья злоумышляют против него, Пинд оставил отцовское царство и жил в деревне, будучи столь же искусен в охоте, как и во всем остальном.
Однажды он охотился на оленей; они убегали со всех ног, а он, преследуя, гнал коня, что было сил, и далеко опередил товарищей по охоте. Олени бросились в глубокую расселину, так что преследователь потерял их из виду; соскочив с коня и привязав его уздечкой к ближнему дереву, Пинд обшарил, как мог, всю расселину, разыскивая их. И тут он услышал голос: "Не трогай оленей". Долго озираясь и ничего не увидев, он испугался, что голос принадлежал какому-нибудь высшему существу. Он удалился прочь, погоняя коня, и на следующий день явился один, но не посмел войти в расселину, со страхом вспомнив голос, который он слышал собственными ушами. В недоумении раздумывая про себя, кто бы это мог помешать ему накануне гнаться за добычей, он высматривает, нет ли где-нибудь горных пастухов, или хижины, или других охотников, и видит огромного дракона: почти все его тело волочилось по земле, и поднятая голова и шея составляли только малую часть его, но и они были величиной со взрослого человека.
дракон
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 040v
Увидав его, Пинд испугался, но не обратился в бегство, а собрался с духом и задумал разумным поведением склонить чудовище к миру: он взял птиц, на которых в этот день охотился, и протянул ему как подарок от гостя и выкуп за собственную жизнь. Тот, смягчившись, и как бы очарованный подарком, уполз и скрылся.
Юноша был очень обрадован, и с этих пор, как человек добрый и любезный, стал в благодарность за спасение приносить дракону начатки своей добычи - горных животных или птиц. В этих приношениях Пинд был очень усерден, и волею божества ему стала сопутствовать удача, так что день ото дня он жил все привольнее, и на охоте ему всегда везло, охотился ли он на лесных зверей или на птиц. Все у него было в избытке, и даже распространилась молва, что он выходит на зверей один на один и без трепета берет их. Был он видного роста, страшной телесной силы и крепкого здоровья; своею красотою он воспламенял и как бы приковывал к себе всех женщин: незамужние, словно в опьянении, ходили к его дверям, а замужние, хоть и покорялись закону, но так пленялись молвой о красоте Пинда, что скорее бы предпочли соединиться с Пиндом, чем даже сделаться богинями; мужчины же дивились ему и искали его дружбы; и только братья были его врагами.
Однажды во время охоты - а охота была возле реки - они подстерегли его в одиночку, и в глухом месте, выйдя на него втроем, поразили мечами. Он закричал, и это услышал его друг - дракон, животное с острым слухом и очень быстрым зрением.
дракон
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 045
Он покидает свое логово, обвивает телом нечестивцев и убивает их, стеснив им дыхание, а сам остается сторожить тело до тех пор, пока приближенные, беспокоясь за юношу, не пришли и не застали его мертвым. Они подняли плач, но приступить к погребению не решались, в страхе перед таким стражем. Дракон каким-то таинственным образом догадался о том, что они его боятся, и медленно, не спеша, удалился, оставив мертвого приближенным, чтобы они оказали ему последнюю услугу. Его похоронили со всею пышностью, а река, протекавшая поблизости от места убийства, получила название Пинд - по имени покойника и по его гробнице. Таким образом, и животным свойственно платить благодарностью за благодеяние, о чем я говорил и раньше, чему этот рассказ представляет немалое подтверждение." (Χ, 48)**
После рассказа о драконах и мантикорах, покажу вам и других фантастических тварей из этих манускриптов.
ОНАГР (дикий осел) - обычно в бестиариях описывается следующим образом: ежегодно, 25 марта, он кричит 12 раз ночью и столько же - днем, предсказывая наступление равноденствия. Вожак стада откусывает половые органы новорожденным самцам, дабы они, повзрослев, не составили ему конкуренцию.
Однако в наших манускриптах онагр изображен не традиционным диким ослом, а подобным единорогу фантастическим животным светлого окраса из Индии, с пурпурной головой, трехцветным рогом и темно-синими глазами.
онагр
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 031
"Узнал я, что в Индии родятся дикие ослы величиной с лошадь. Все тело у них белое, лишь голова пурпурного цвета, а глаза с темно-синим блеском. Они имеют на лбу рог величиной в полтора локтя: его нижняя часть белая, верхняя багровая, а середина черная как смоль. Мне говорили, что индийцы пьют из этих разноцветных рогов, но не все, а лишь самые именитые из них; эти рога унизывают золотыми кольцами, будто украшая браслетами прекрасную руку статуи. И говорят, что пивший из этого рога свободен от неизлечимых болезней: он не будет охвачен судорогой или священной болезнью (эпилепсией), яды не смогут его погубить. Даже если он уже выпил что-нибудь отравленное, то изблюет сие и восстановит здоровье.
Считается, что все остальные ослы, домашние и дикие, и прочие животные с нераздвоенными копытами не имеют ни таранной кости, ни желчного пузыря, в то время как Ктесий говорит, будто у этих рогатых индийский ослов есть таранная кость, и они наделены желчным пузырем. Говорят, что их таранные кости черны внутри и снаружи. Эти ослы самые быстроногие среди своих сородичей, и превосходят в скорости лошадей и оленей. Сначала их бег спокоен, но постепенно они набирают темп, и тогда, говоря поэтически, пытаться настигнуть этих животных - все равно что гнаться за недостижимым.
Когда самка рождает и пребывает возле новорожденного, пасущиеся вместе с ними самцы охраняют детенышей. Обитают эти ослы на самых пустынных индийских равнинах. Когда индийцы охотятся на них, взрослые животные оттесняют жеребят в тыл, а сами сражаются со всадниками, разя их рогами. Сила этих рогов такова, что ничто не может противостоять их ударам, но уступает, ломается, разбивается на куски и приходит в негодность. Бывало, что подцепят лошадь под ребра, так что внутренности вываливаются, и растопчат её. Поэтому всадники и страшатся приблизиться к ним: ведь ценой тому станет самая жалкая смерть лошадей и их самих. Они также сильно лягаются, укусы же их столь глубоки, что все захваченное зубами вырывается. Взрослого осла живьем не взять, но убив животных копьями и стрелами, индийцы завладевают их ценными рогами.
Мясо индийских ослов несъедобно, поскольку оно по своей природе чрезвычайно горько."
Aelian "On Animals", IV. 52
онагр
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 028r
ПСОГЛАВЦЫ (КИНОКЕФАЛЫ) - прямоходящие полулюди-полупсы с собачьими головами и человеческими телами, водятся в Индии и Эфиопии. Они либо покрыты густыми темными волосами, либо облачены в одежды из шкур животных, пользуются примитивными орудиями труда и оружием для охоты на диких животных. Свою добычу не готовят на огне, но вялят на солнце. Держат коз и овец и пьют их молоко. Человеческая речь отсутствует, но Элиан пишет, что они понимают речь индийцев. Иногда носят бородку, подобно той, что украшает драконов. Их ноги чрезвычайно быстры, а ногти остры. Все эти сведения Мануил Фил заимствует из Элиана, а Элиан практически дословно из "Индики" Ктесия Книдского. (Aelian, "On Animals", IV. 46; Χ. 25)
псоглавец
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 030r
псоглавец
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 031v
ОНОКЕНТАВРЫ - полулюди-полуослы. Согласно Элиану, тело этих созданий подобно ослиному: пепельного цвета и с белизной по бокам. У онокентавра человеческая грудь с сосками и человеческое же лицо, обрамлённое густой растительностью. Руками он помогает себе при беге. У онокентавров сильный характер, они крайне свободолюбивы и в неволе способны уморить себя голодом. (Aelian "On Animals", XVII. 9)
онокентавр
Burney MS 97, BL, f. 19v
онокентавр
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 030v
онокентавр
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 032v
И закончу я данный рассказ послесловием от Клавдия Элиана.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
"Все, что я мог разыскать и найти, усердно, заботливо, трудолюбиво и любознательно занимаясь теми вопросами, касаясь которых, соперничали в учености знаменитые мужи и философы, - все это я изложил, как умел, ничего не оставляя в стороне и не ослабляя своего усердия высокомерным презрением к неразумным и бессловесным животным, потому что и здесь руководила мною пламенная любовь к знанию, свойственная мне от природы.
олень
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 036r
северный олень (?)
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 038
бык
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 037
Для меня не секрет, что иные из тех, кто заботится о богатстве, из тех, кто стремится к почестям и власти, и вообще, все, кто любит славу, станут обвинять меня в том, что я посвящаю этому свое время, тогда как можно со славою добиваться успеха перед народом или копить великие богатства. А меня занимают лисицы, ящерицы, жуки, змеи, львы, и как ведет себя леопард, и как аист любит своих птенцов, и как сладостен голос соловья, и как разумен слон, и породы рыб, и перелеты журавлей, и какие бывают драконы, и все прочее, что я постарался собрать и сохранить в этой книге...
лиса
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 035
страус
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 004v
медведь
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 034v
Хочу еще только одно сказать тому достойнейшему читателю, о котором я упоминал в начале книги: если я говорил то же, что и все, или, по крайней мере, многое, то не следует меня за это винить, ибо выдумать новых животных я не мог, а то, что известны мне весьма многие, я доказал. Впрочем, я рассказал также кое-что, о чем другие молчат, и что я узнал из собственного опыта; и здесь, как и в остальном, истина была мне всего дороже. А каким образом и с каким старанием я вел рассказ, каково в нем изящество слога и плана, или красота слов и выражений, это узнают разумные ценители, на которых, я и возлагаю надежду."**
* - Переводчик: Полякова С.В.
** - Переводчик: Гаспаров М.Л.
*** - Переводчик: Грабарь-Пассек М.Е.
1 - «Одиссея», VII, 315 сл.; «Одиссея», VI, 206 сл.
2 - Намек на скифский обычай отстреливаться из луков при отступлении.
3 - Ктесий Книдский, древнегреческий историк второй половины V - начала IV вв. до н. э., современник Ксенофонта, придворный врач царя Артаксеркса II, автор целого ряда исторических сочинений; греки обвиняли его во лживости.
4 - Павсаний (I, 14, 1) говорит, что при этом элейцы приносят жертву Зевсу, отвратителю мух.
5 - По закону, на олимпийские состязания разрешалось смотреть только девушкам, но не замужним женщинам.
6 - «Илиада», XXIV, 1.
7 - Трагедия не сохранилась.
8 - Имеются в виду слова Сократа о лебедях в «Федоне» Платона (84 е - 85 b): «они радуются, что им предстоит отойти к тому божеству, которому они служат» (т. е. к Аполлону).
В продолжении вы узнаете о верности слонов, преданности драконов, коварстве мантикор, об особенностях псоглавцев, желчности онагров с трехцветным рогом, свободолюбии онокентавров и о многом другом.
грифон
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 003v
Рассказ проиллюстрирован миниатюрами из трех рукописей 16 века De animalium proprietate, копий «О свойствах животных» Мануила Фила: манускрипта Британской Библиотеки Burney MS 97, датированного 2-3 четвертями 16 века, парижской MS. 3401 из Библиотеки Святой Женевьевы (около 1566 года) и MS. Auct. F. 4. 15 (около 1565 года) из Бодлианской библиотеки Оксфордского университета. Все рукописи имеют французское происхождение.
Поэма написана по-гречески, на современные европейские языки она до сих пор не переведена, существует маленький фрагмент перевода про катоблепаса на русский язык. Сходите по ссылке, полюбуйтесь на катоблепаса. Мануил Фил (ок. 1275 - ок. 1345) в своей пространной поэме «О свойствах животных», полностью заимствует факты из сочинения Клавдия Элиана «О природе животных» в XVII книгах, перекладывая их в стихотворной форме. Другим источником вдохновения для византийского поэта стало творчество Оппиана.
Поэтому я сочла возможным привести отрывки из сочинения Клавдия Элиана «О природе животных» в переводе С.В. Поляковой и М.Л. Гаспарова, а также фрагмент из поэмы Оппиана "О рыбной ловле" (вторая половина II в. н. э.), посвященной императору Марку Аврелию и его сыну Коммоду, в переводе М.Е. Грабарь-Пассек. Некоторые фрагменты переводила сама.
СЛОН
слон
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 028v
"Мне известно, что в новолуние слоны, побуждаемые неким таинственным, дарованным им природой сознанием необходимости, срывают в лесу, где пасутся, молодые ветки и, слегка покачивая, поднимают их ввысь, устремляя взгляды на богиню (Селену), точно просители с оливковыми ветвями, умоляющие о милости и заступничестве". (IV, 10)*
слон
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 027r
"Индусу, укротителю слонов, достался как-то белый слоненок. Он выкормил его, постепенно совсем приручил, так что ездил у него на спине и привязался к животному. Слон тоже любил хозяина и платил великой благодарностью за то, что тот его выпестовал. Индийский царь, прослышав о слоне, стал просить его себе, а укротитель, ревнуя, как всякий любящий, и печалясь при мысли, что слоном будет владеть другой, не захотел его отдавать и вместе со своим любимцем скрылся в пустыне. Царь разгневался и послал людей, чтобы они отняли слона, а укротителя привели на расправу. Найдя индуса, царские слуги решили пустить в ход силу. Не тут-то было: сидя на слоне, он стал бросать в них камни, а слон тоже не давал своего хозяина в обиду. С этого дело началось. Когда же раненый индус упал на землю, слон, прикрывая его собственным телом, как воин щитом, убил многих нападающих, а остальных обратил в бегство; затем хоботом поднял хозяина на спину и отнес домой. Слон не отходил от него, как не отходит от друга любящий друг, и всячески выказывал свою привязанность. О исполненные пороков люди, у вас вечно трапезы, вечно звон посуды и хождение в гости; а в опасностях вы предаете ближнего и только кричите о дружбе!"(III, 46)*
ДЕЛЬФИН
"Дельфин, как известно, предан себе подобным. Свидетельство этому следующее. Есть во Фракии город под названием Эн. Как-то раз там поймали дельфина; пленник был ранен, но не смертельно. Кровь, струящуюся из его ран, почуяли дельфины, которые были на свободе, и целым стадом приплыли в гавань Эна. По их прыжкам и беспокойству было видно, что они что-то замышляют. Горожане перепугались и отпустили своего пленника. Тогда дельфины, сопровождая его, как сопровождают сородича, оттуда ушли. Человек же редко разделяет несчастье своих близких, будь то мужчина или беспомощная женщина". (V, 6)*
дельфин
Burney MS 97, BL, f. 32r
ОППИАН, О РЫБНОЙ ЛОВЛЕ (I, 646-685)
"Все, что, в морях обитая, рождают потомство живое,
Крепко детенышей любят и с нежной заботой лелеют.
Но по природе своей к божеству всех ближе дельфины.
Некогда были дельфины людьми, города населяли
650 С прочими смертными вместе: но дал Дионис им веленье
Сушу сменить на пучину и в рыб навсегда превратиться, -
Только по виду - но душу иную они сохранили,
Разум остался у них и с людьми они сходны в поступках.
Если родятся у них близнецы - лишь двое, не больше, -
Вместе они остаются друг с другом; близ матери милой
Плавают, весело скачут, в открытую пасть заплывая,
Между зубами играют и держатся близко к родимой.
С нежною лаской она, любуясь своим порожденьем,
Кружится возле детей и ими, как видно, гордится.
660 Кормит обоих за раз, чтоб тому и другому достался
Сладкий поток молока; ибо так божество повелело,
Чтобы подобна была она женщине, грудью кормящей.
Долго детенышей малых она и питает, и холит;
Крепнут они, подрастая, и вот уже время настало:
Мать их ведет за собой на ловлю различной добычи,
Учит заботливо их, как за рыбой охотиться надо.
Впрочем, близ них остается, за ними следя неотступно,
Вплоть до того, как в силу войдут и смелыми станут.
Но молодые и после у старших всегда под надзором.
670 Верно, не раз ты дивился, чудесное зрелище видя,
Радость, утеху для глаз; коли плыть доведется по морю,
В легкую зыбь иль - лучше еще - при полном затишье,
Можешь стада увидать морских красавцев-дельфинов.
Стаей плывут впереди молодые дельфины, играя,
Словно подростков цветущих толпа, что, сплетаясь кругами,
Пестрый ведет хоровод, разноцветной блистая одеждой.
Следом за ними плывут, кто старше и ростом крупнее,
Младшим охраною верной служа; так слабых ягняток
Гонят весною на луг пастухи, следя неусыпно.
680 Так же из школы домой толпой возвращаются дети,
Следом идут по пятам воспитатели старые чинно,
Те, кто внушает питомцам стыдливость, приличья и разум, -
Ибо лишь старость одна рассудительным делает мужа.
Вот почему и дельфины с детей своих глаз не спускают,
Их провожают всегда, чтоб с ними беды не случилось."***
дельфин
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 048v
ЛАСТОЧКА
ласточка
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 013r
"Ласточка возвещает наступление лучшей поры года. Она расположена к человеку, охотно селится с ним под одной крышей, прилетает, когда ей вздумается, и улетает, когда захочет. Люди же привечают ее, памятуя гомеровские законы гостеприимства, которые велят приветствовать приходящего и не удерживать готовящегося в путь [1]." (I, 52)*
ласточка
Burney MS 97, BL, f. 9v
О СОБАКАХ
собака
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 027v
"Об исключительной преданности собак хозяину свидетельствует следующий рассказ. Некий колофонский купец отправился в город Теос. У него были при себе деньги, и шел он в сопровождении раба и собаки. Деньги нес раб. Когда они уже были в пути, естественная нужда заставила раба повернуть назад; пес пошел вслед за ним. Юноша положил кошелек на землю, кончив свое дело, он забыл про деньги и пошел дальше, а собака легла на кошелек и больше не поднялась с места. Хозяин и раб, добравшись до Теоса, принуждены были вернуться домой ни с чем, потому что у них не оказалось денег. Они пошли назад, по той же дороге, где раб оставил кошелек, и увидели, что пес лежит на нем и едва жив от голода. Заметив своих, он приподнялся и распростился одновременно и со своей службой и с жизнью. Нет, твой Аргус, о божественный Гомер, не плод поэтического вымысла и преувеличения, если с купцом произошло то, о чем я сейчас рассказал!" (VI, 63)*
собаки
Burney MS 97, BL, f. 17v
ЛЕВ И АНДРОКЛ
"Следующая история - тоже свидетельство того, что животные понятливы, даже если совсем дики и не обучены никакой премудрости кичащимися своим искусством дрессировщиками. От одного римского сенатора сбежал раб по имени Андрокл, совершив, точно не могу сказать какой проступок. Андрокл попал в Ливию; он держался в стороне от городов (их местоположение он, говорят, определял по звездам) и стремился укрыться в пустыне. Придя туда и изнемогая от палящего зноя, он с наслаждением забрался в пещеру и лег отдохнуть. А пещера эта, оказывается, была логовом льва. И вот скоро с охоты возвращается лев, страдая от острой колючки, вонзившейся ему в лапу. Он замечает Андрокла, но глядит на юношу кротким взглядом, ластится к нему, протягивает больную лапу, и, как умеет, просит, чтобы тот вытащил занозу. Андрокл, хотя и не дорожил жизнью, сначала оробел. Однако, видя кротость льва и сострадая его беде, вытаскивает занозу и облегчает муки животного. Благодарный за исцеление, лев не остается в долгу: отныне признает юношу своим гостем и делится с ним добычей. Только он, по обычаю диких животных, ест мясо сырым, Андрокл же свою долю варит. Так они совместно и трапезовали, и никто не нарушал своих привычек. Юноша прожил в пещере льва три года. Когда он до неузнаваемости оброс волосами и начал страдать от зуда кожи, то распрощался со львом и вручил свою судьбу случаю.
лев
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 025
Во время странствий Андрокл был схвачен, и, когда выяснилось, кому он принадлежит, его в оковах отправили в Рим к хозяину. Тот за совершенные Андроклом проступки чинит над ним расправу и решает бросить на съедение диким зверям. Между тем был пойман тот самый ливийский лев и выпущен на арену вместе с обреченным на смерть юношей, который прежде жил с ним под одним кровом и делил трапезы. Андрокл не узнал льва, а тот сейчас же стал к нему ласкаться и, свернувшись, улегся у ног. И тут Андрокл наконец узнал его и, обняв, приветствовал, как друга после долгой разлуки. Люди, видя все это, подумали, что юноша - чудодей, и напустили на него пантеру, но как только она кинулась на Андрокла, лев, защищая своего благодетеля и сотрапезника, растерзал пантеру. Это, конечно, вызвало всеобщее удивление, а устроитель зрелища призвал к себе Андрокла и расспросил, в чем дело. Тут по театру проходит смутный слух об истории юноши, а когда она становится известной, народ требует освобождения обоих - и льва и Андрокла." (VII, 48)*
лев
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 022v
ОБ АИСТЕ
"Животные умеют добром платить за добро. В Таренте жила женщина, решительно всем, а особенно своей образцовой верностью супругу, заслуживавшая уважения. Звали ее Гераклеида. При жизни мужа она с величайшей заботливостью пеклась о нем, а когда он умер, городской дом, в котором скончался муж, стал ей так ненавистен, что с горя она перебралась туда, где он был похоронен. В печали она не отходила от могилы супруга и продолжала хранить верность умершему. Как-то в летнее время, когда молодые аистята учились летать, один птенец, самый маленький, с еще неокрепшими крыльями, упал и сломал себе лапку. Увидев это, Гераклеида пожалела аистенка. Она подобрала его, осторожно завязала ему лапку, стала лечить примочками и мазями, кормила и поила больного, а со временем, когда аистенок поправился и снова мог летать, отпустила его на свободу.
аист
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 006v
Птица улетела, сознавая (поистине удивителен природный ум животных!), что осталась перед ней в долгу. Прошел год. Как-то в начале лета, когда Гераклеида грелась на солнце, аист, которого она вылечила, увидел свою спасительницу; он стремительно спустился с высоты, приблизился к ней, бросил из клюва на колени Гераклеиде камешек и сел на крышу. Сперва она, конечно, удивилась, перепугалась и не могла понять, что произошло. Камешек она положила где-то в комнатах, а проснувшись ночью, увидела блеск и сияние; весь дом был залит светом, точно внесли факел, - так сверкал камешек; он был очень дорогой. Поймав аиста и нащупав на его лапке шрам, Гераклеида поняла, что это тот самый аистенок, которого она из жалости подобрала и выходила."(VIII, 22)*
аист
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 006v
ОБ ИНДИЙСКОЙ МАРТИХОРЕ (Мантикоре)
"Есть в Индии зверь, чудовищной силы, величиной с самого большого льва; шкура у него красная, подобно киновари, и покрыта шерстью, как у собаки. На языке индийцев он называется мартихора. Морда у него такая, что напоминает не звериную, а человеческую; зубы в три ряда сверху и в три ряда снизу, и такие острые, что лучше собачьих; уши по форме похожи на человеческие, но крупнее и покрыты шерстью; глаза светлые, и также похожи на человеческие. Ноги и когти, да будет это известно, такие, как у льва; а на конце хвоста находится жало, подобно жалу скорпиона, длиной больше локтя, и весь хвост покрыт жалами с обеих сторон; жало на конце хвоста при малейшем прикосновении наносит рану и убивает на месте. Когда ее преследуют, она мечет боковые жала, наподобие стрел, и разит издалека; если ей нужно жалить спереди, то она изгибает хвост, а если сзади, наподобие саков [2], то вытягивает его во всю длину. Летящее жало губит все, чего ни коснется, и не убивает только слона; длиной оно около фута, толщиной - как стебель камыша.
мантикора
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 028
Ктесий [3] говорит (и уверяет, что все индийцы думают так же), что на месте выброшенных жал отрастают другие, как новая пагубная поросль. По его же словам, этот зверь очень любит пожирать людей и совершает много убийств, причем не подстерегает людей по одиночке, а нападает на двоих и троих сразу, и один их одолевает. Она побеждает всех остальных животных, и только льва не может осилить. О том, что она с особенным удовольствием поедает человеческое мясо, свидетельствует само ее название - это индийское слово по-гречески означает "людоед", и такое имя получила она по заслугам. Бегает она, как самый быстрый олень. На ее детенышей, еще не имеющих жал, индийцы устраивают охоты, и камнями раздавливают им хвосты, чтобы на них не могли вырасти жала. Голос ее больше всего похож на звук трубы. Ктесий говорит, что он даже видел в Персии такое животное, присланное индийцами в подарок персидскому царю. Если кто считает Ктесия надежным свидетелем по этой части, тот, услышав о таких достопримечательностях этого животного, пусть обратится к сочинениям книдского писателя." (IV, 21)**
мантикора
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 026r
О МУХАХ В ПИСАТИДЕ
"Воздадим честь и мухе, чтобы не оставить ее здесь без упоминания; и это будет справедливо, ибо и она - творение природы. В Писатиде на время олимпийских празднеств мухи, так сказать, заключают перемирие как с приезжими, так и с местными жителями [4]. А именно, в то время, когда приносится столько жертв, проливается столько крови, развешивается столько мяса, они предпочитают удалиться и улетают на противоположный берег Алфея.
мухи
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 017
Кажется, что они ведут себя так же, как местные женщины; и даже считается, что они выказывают себя более воздержными, ибо женщин не допускает к празднествам закон о состязаниях и о соблюдаемой при этом нравственности [5], мухи же не касаются жертв по доброй воле, и находятся в удалении все время, назначенное для жертвоприношений и игр. "Кончены игры" [6], и они возвращаются, словно изгнанники, получившие указ о прощении: таким образом, вместе с женщинами устремляются в Элиду и мухи." (V, 17)**
О ЛЕБЕДЕ
"У лебедя есть величайшее преимущество перед человеком: он знает, когда придет конец его жизни, и от природы наделен прекраснейшим даром - с легким сердцем принять его; ибо он уверен, что в смерти нет ничего болезненного или горестного, люди же пугаются неизвестного и считают ее худшим из зол. И так легко бывает у него на душе, что даже при своей кончине он поет, как бы заводя себе погребальную песнь.
лебедь
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 008r
То же самое прославляет и Еврипид в Беллерофонте [7], который принял смерть доблестно и благородно, как подобало герою, и которого поэт заставляет так говорить самого с собой:
Пока я жил, я жил благочестиво,
Друзьям был друг и странникам заступник,
и так далее. Таким вот образом лебедь поет по себе погребальную песнь, сопровождая себя в последнем пути то ли гимном богам, то ли хвалою самому себе. О том, что поет он от радости, а не от горя, свидетельствует также Сократ [8]. Действительно, когда у человека на душе тяжко и горько, в ней нет места музыке и пению.
лебедь
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 008
Лебедь мужествен не только в смерти, но и в битве. Словно человек разумный и сдержанный, он никогда не нападет первым, но перед зачинщиком и обидчиком не отступает и не уклоняется. Все птицы живут с ним в мире и как бы в союзе, и только орел часто нападает на него, по словам Аристотеля, но никогда его не одолевает и неизменно бывает побежден, ибо лебедя в бою не только спасает сила, но и защищает правда." (VI, 34)**
КАК ДРАКОНЫ УМЕЮТ БЫТЬ БЛАГОДАРНЫМИ
"У Ликаона, эмафийского царя, был сын Македон, по имени которого была потом названа страна, утратившая прежнее наименование. А у Македона был сын Пинд, отличавшийся замечательной храбростью и красотой. Были у него и другие дети, но душой они были неразумны, а телом слабы; завидуя доблести и другим достоинствам брата, они впоследствии погубили его, но и сами погибли, поплатившись перед высшей Правдой. Узнав, что братья злоумышляют против него, Пинд оставил отцовское царство и жил в деревне, будучи столь же искусен в охоте, как и во всем остальном.
Однажды он охотился на оленей; они убегали со всех ног, а он, преследуя, гнал коня, что было сил, и далеко опередил товарищей по охоте. Олени бросились в глубокую расселину, так что преследователь потерял их из виду; соскочив с коня и привязав его уздечкой к ближнему дереву, Пинд обшарил, как мог, всю расселину, разыскивая их. И тут он услышал голос: "Не трогай оленей". Долго озираясь и ничего не увидев, он испугался, что голос принадлежал какому-нибудь высшему существу. Он удалился прочь, погоняя коня, и на следующий день явился один, но не посмел войти в расселину, со страхом вспомнив голос, который он слышал собственными ушами. В недоумении раздумывая про себя, кто бы это мог помешать ему накануне гнаться за добычей, он высматривает, нет ли где-нибудь горных пастухов, или хижины, или других охотников, и видит огромного дракона: почти все его тело волочилось по земле, и поднятая голова и шея составляли только малую часть его, но и они были величиной со взрослого человека.
дракон
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 040v
Увидав его, Пинд испугался, но не обратился в бегство, а собрался с духом и задумал разумным поведением склонить чудовище к миру: он взял птиц, на которых в этот день охотился, и протянул ему как подарок от гостя и выкуп за собственную жизнь. Тот, смягчившись, и как бы очарованный подарком, уполз и скрылся.
Юноша был очень обрадован, и с этих пор, как человек добрый и любезный, стал в благодарность за спасение приносить дракону начатки своей добычи - горных животных или птиц. В этих приношениях Пинд был очень усерден, и волею божества ему стала сопутствовать удача, так что день ото дня он жил все привольнее, и на охоте ему всегда везло, охотился ли он на лесных зверей или на птиц. Все у него было в избытке, и даже распространилась молва, что он выходит на зверей один на один и без трепета берет их. Был он видного роста, страшной телесной силы и крепкого здоровья; своею красотою он воспламенял и как бы приковывал к себе всех женщин: незамужние, словно в опьянении, ходили к его дверям, а замужние, хоть и покорялись закону, но так пленялись молвой о красоте Пинда, что скорее бы предпочли соединиться с Пиндом, чем даже сделаться богинями; мужчины же дивились ему и искали его дружбы; и только братья были его врагами.
Однажды во время охоты - а охота была возле реки - они подстерегли его в одиночку, и в глухом месте, выйдя на него втроем, поразили мечами. Он закричал, и это услышал его друг - дракон, животное с острым слухом и очень быстрым зрением.
дракон
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 045
Он покидает свое логово, обвивает телом нечестивцев и убивает их, стеснив им дыхание, а сам остается сторожить тело до тех пор, пока приближенные, беспокоясь за юношу, не пришли и не застали его мертвым. Они подняли плач, но приступить к погребению не решались, в страхе перед таким стражем. Дракон каким-то таинственным образом догадался о том, что они его боятся, и медленно, не спеша, удалился, оставив мертвого приближенным, чтобы они оказали ему последнюю услугу. Его похоронили со всею пышностью, а река, протекавшая поблизости от места убийства, получила название Пинд - по имени покойника и по его гробнице. Таким образом, и животным свойственно платить благодарностью за благодеяние, о чем я говорил и раньше, чему этот рассказ представляет немалое подтверждение." (Χ, 48)**
После рассказа о драконах и мантикорах, покажу вам и других фантастических тварей из этих манускриптов.
ОНАГР (дикий осел) - обычно в бестиариях описывается следующим образом: ежегодно, 25 марта, он кричит 12 раз ночью и столько же - днем, предсказывая наступление равноденствия. Вожак стада откусывает половые органы новорожденным самцам, дабы они, повзрослев, не составили ему конкуренцию.
Однако в наших манускриптах онагр изображен не традиционным диким ослом, а подобным единорогу фантастическим животным светлого окраса из Индии, с пурпурной головой, трехцветным рогом и темно-синими глазами.
онагр
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 031
"Узнал я, что в Индии родятся дикие ослы величиной с лошадь. Все тело у них белое, лишь голова пурпурного цвета, а глаза с темно-синим блеском. Они имеют на лбу рог величиной в полтора локтя: его нижняя часть белая, верхняя багровая, а середина черная как смоль. Мне говорили, что индийцы пьют из этих разноцветных рогов, но не все, а лишь самые именитые из них; эти рога унизывают золотыми кольцами, будто украшая браслетами прекрасную руку статуи. И говорят, что пивший из этого рога свободен от неизлечимых болезней: он не будет охвачен судорогой или священной болезнью (эпилепсией), яды не смогут его погубить. Даже если он уже выпил что-нибудь отравленное, то изблюет сие и восстановит здоровье.
Считается, что все остальные ослы, домашние и дикие, и прочие животные с нераздвоенными копытами не имеют ни таранной кости, ни желчного пузыря, в то время как Ктесий говорит, будто у этих рогатых индийский ослов есть таранная кость, и они наделены желчным пузырем. Говорят, что их таранные кости черны внутри и снаружи. Эти ослы самые быстроногие среди своих сородичей, и превосходят в скорости лошадей и оленей. Сначала их бег спокоен, но постепенно они набирают темп, и тогда, говоря поэтически, пытаться настигнуть этих животных - все равно что гнаться за недостижимым.
Когда самка рождает и пребывает возле новорожденного, пасущиеся вместе с ними самцы охраняют детенышей. Обитают эти ослы на самых пустынных индийских равнинах. Когда индийцы охотятся на них, взрослые животные оттесняют жеребят в тыл, а сами сражаются со всадниками, разя их рогами. Сила этих рогов такова, что ничто не может противостоять их ударам, но уступает, ломается, разбивается на куски и приходит в негодность. Бывало, что подцепят лошадь под ребра, так что внутренности вываливаются, и растопчат её. Поэтому всадники и страшатся приблизиться к ним: ведь ценой тому станет самая жалкая смерть лошадей и их самих. Они также сильно лягаются, укусы же их столь глубоки, что все захваченное зубами вырывается. Взрослого осла живьем не взять, но убив животных копьями и стрелами, индийцы завладевают их ценными рогами.
Мясо индийских ослов несъедобно, поскольку оно по своей природе чрезвычайно горько."
Aelian "On Animals", IV. 52
онагр
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 028r
ПСОГЛАВЦЫ (КИНОКЕФАЛЫ) - прямоходящие полулюди-полупсы с собачьими головами и человеческими телами, водятся в Индии и Эфиопии. Они либо покрыты густыми темными волосами, либо облачены в одежды из шкур животных, пользуются примитивными орудиями труда и оружием для охоты на диких животных. Свою добычу не готовят на огне, но вялят на солнце. Держат коз и овец и пьют их молоко. Человеческая речь отсутствует, но Элиан пишет, что они понимают речь индийцев. Иногда носят бородку, подобно той, что украшает драконов. Их ноги чрезвычайно быстры, а ногти остры. Все эти сведения Мануил Фил заимствует из Элиана, а Элиан практически дословно из "Индики" Ктесия Книдского. (Aelian, "On Animals", IV. 46; Χ. 25)
псоглавец
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 030r
псоглавец
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 031v
ОНОКЕНТАВРЫ - полулюди-полуослы. Согласно Элиану, тело этих созданий подобно ослиному: пепельного цвета и с белизной по бокам. У онокентавра человеческая грудь с сосками и человеческое же лицо, обрамлённое густой растительностью. Руками он помогает себе при беге. У онокентавров сильный характер, они крайне свободолюбивы и в неволе способны уморить себя голодом. (Aelian "On Animals", XVII. 9)
онокентавр
Burney MS 97, BL, f. 19v
онокентавр
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 030v
онокентавр
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 032v
И закончу я данный рассказ послесловием от Клавдия Элиана.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
"Все, что я мог разыскать и найти, усердно, заботливо, трудолюбиво и любознательно занимаясь теми вопросами, касаясь которых, соперничали в учености знаменитые мужи и философы, - все это я изложил, как умел, ничего не оставляя в стороне и не ослабляя своего усердия высокомерным презрением к неразумным и бессловесным животным, потому что и здесь руководила мною пламенная любовь к знанию, свойственная мне от природы.
олень
Bodleian Library MS. Auct. F. 4. 15, fol. 036r
северный олень (?)
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 038
бык
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 037
Для меня не секрет, что иные из тех, кто заботится о богатстве, из тех, кто стремится к почестям и власти, и вообще, все, кто любит славу, станут обвинять меня в том, что я посвящаю этому свое время, тогда как можно со славою добиваться успеха перед народом или копить великие богатства. А меня занимают лисицы, ящерицы, жуки, змеи, львы, и как ведет себя леопард, и как аист любит своих птенцов, и как сладостен голос соловья, и как разумен слон, и породы рыб, и перелеты журавлей, и какие бывают драконы, и все прочее, что я постарался собрать и сохранить в этой книге...
лиса
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 035
страус
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 004v
медведь
Paris, Bibl. Sainte-Geneviève, ms. 3401, f. 034v
Хочу еще только одно сказать тому достойнейшему читателю, о котором я упоминал в начале книги: если я говорил то же, что и все, или, по крайней мере, многое, то не следует меня за это винить, ибо выдумать новых животных я не мог, а то, что известны мне весьма многие, я доказал. Впрочем, я рассказал также кое-что, о чем другие молчат, и что я узнал из собственного опыта; и здесь, как и в остальном, истина была мне всего дороже. А каким образом и с каким старанием я вел рассказ, каково в нем изящество слога и плана, или красота слов и выражений, это узнают разумные ценители, на которых, я и возлагаю надежду."**
* - Переводчик: Полякова С.В.
** - Переводчик: Гаспаров М.Л.
*** - Переводчик: Грабарь-Пассек М.Е.
1 - «Одиссея», VII, 315 сл.; «Одиссея», VI, 206 сл.
2 - Намек на скифский обычай отстреливаться из луков при отступлении.
3 - Ктесий Книдский, древнегреческий историк второй половины V - начала IV вв. до н. э., современник Ксенофонта, придворный врач царя Артаксеркса II, автор целого ряда исторических сочинений; греки обвиняли его во лживости.
4 - Павсаний (I, 14, 1) говорит, что при этом элейцы приносят жертву Зевсу, отвратителю мух.
5 - По закону, на олимпийские состязания разрешалось смотреть только девушкам, но не замужним женщинам.
6 - «Илиада», XXIV, 1.
7 - Трагедия не сохранилась.
8 - Имеются в виду слова Сократа о лебедях в «Федоне» Платона (84 е - 85 b): «они радуются, что им предстоит отойти к тому божеству, которому они служат» (т. е. к Аполлону).