Великие богословы. Василий Кесарийский, богач, святой и дипломат
Василий Кесарийский, прозванный Великим, получил блестящее классическое образование: сначала у домашних учителей, потом в Константинополе у тогдашней знаменитости ритора Ливания и, наконец, в афинской философской школе, где учился вместе с Григорием Богословом и Юлианом Отступником. Его отец был известным адвокатом, мать - дочерью христианского мученика, дядя - епископом. Аристократическое происхождение и богатство семьи обеспечило ему связи в верхах власти и большое состояние - настолько большое, что во время голода 368 года в Кесарии он кормил за свой счет детей из неимущих семей во всей провинции.
От природы болезненный, Василий однажды пошутил, что в здоровом состоянии он ближе к смерти, чем обычные люди во время опасной болезни. С ранней юности он был малокровен и серьезен, не любил шума, общества, грубых шуток, предпочитал жить в изоляции и отличался робостью. Это был человек замкнутый, любящий уединение, легкий и остроумный в кругу близких друзей, но суровый и немногословный на людях. Воспоминания современников рисуют образ законченного меланхолика, неуверенного в себе, склонного к глубокой мизантропии, болезненно переживающего неудачи и постоянно их ищущего, человека, который от жизни и людей ожидал только плохого и в отношениях с другими всегда сохранял осторожную недоверчивость. При этом он держал себя так, что даже чужие люди не могли не испытывать к нему уважения. Многие старались подражать его строгой сдержанности, подчеркнуто простой манере одеваться, своеобразному изяществу, сквозившему в его худощавой фигуре, вплоть до жестов и походки.
После учебы в Афинской школе Василий вернулся домой и быстро прошел всю иерархическую лестницу церковных должностей, от чтеца до епископа. Перед епископскими выборами в родной Кесарии Василий развернул активную агитацию и призвал на помощь своего брата Григория Нисского. Отношения между братьями были сложными: Григорий не одобрял «карьеризм» Василия, считая его человеком гордым и надменным. «Василий, - писал он, - чрезвычайно много думал о своем красноречии, презирал все достоинства и превозносился своим значением выше вельмож именитых».
Зная об этом, Василий прибег к хитрости и вызвал к себе брата, притворившись больным, но Григорий в дороге узнал про обман, развернулся и уехал домой. Тем не менее, Василий был выбран епископом Кесарии - большинством всего в один голос. Этот голос подал за него епископ Назианский, отец Григория Богослова, специально приехавший на выборы, несмотря на то, что ему было уже почти сто лет.
Василий не обладал бойцовскими качествами Афанасия Великого и его неуемной энергией, доходящей до авантюризма, зато был прекрасным организатором. Православную церковь он застал раздробленной и ослабленной посленикейской смутой. Василий оказался тем человеком, который мог примирить упорных противников и объединить разрозненные силы православных. Широта взглядов и дипломатическая гибкость позволяли ему общаться со святым Афанасием и еретиком Евдоксием, с простоватым Евстафием Севастийским и изощренным Аполлинарием. В то же время он всегда придерживался твердой догматической позиции и никогда не колебался в вопросах вероучения. «Если бы пришел кто с самого неба, - писал он, - и не стал держаться здравого учения веры, то и того я не признал бы сообщником святых».
Василий был великим богословом. Именно он вместе с двумя Григориями - Богословом и Нисским - четко сформулировал основной догмат о троичности Бога: одна сущность, три ипостаси. Он учил, что все три Лица равны между собой, и их различает только отношение друг к другу. «Отец есть имя Божие не по сущности и не по действию, но по отношению, какое имеет Отец к Сыну или Сын к Отцу». Единственная разница между Ними в том, что один рождает, а другой - рожден.
В свое богословие Василий вносил строгость и чистоту своего характера, а в церковную политику - тонкость и осторожность аристократа. Он пытался не поссориться с радикальными никейцами, требовавшими открыто и прямо исповедать свою веру и нетерпимыми ко всяким компромиссам, и в то же время удержать колеблющихся православных, почти склонявшихся к арианству. Дипломатично лавируя среди крайних партий, он никогда публично не исповедовал Св. Духа Богом и не требовал этого от других, за что многие считали его нерешительным, а некоторые - трусом. Относительно одной его речи, где он крайне невнятно и двусмысленно говорил и божественности Св. Духа, один радикально настроенный монах сказал, что это «слишком политично, чтобы быть благочестивым».
Однако когда такие обвинения стали раздаваться слишком громко, на его сторону встал сам Афанасий, заявив, что Василий стоит за истину не менее рьяно, чем они, но для немощных является немощным, чтобы прибрести немощных. Василий - «гордость Церкви, и они должны благодарить Бога, давшего Каппадокии такого епископа, какого желала бы себе всякая страна».
Василий сделал немало, чтобы установить мир с Римской церковью. Он отправил на Запад несколько посольств, которые встретил холодный, даже высокомерный прием. Римский папа Дамас и западные епископы не желали вникать в проблемы восточной Церкви и разбираться, кто в ней православный, а кто нет. Они не нашли ничего лучше, как прислать Василию канцелярскую форму прошения, с которым восточным отцам следовало обратиться в Рим. Ее должны были подписать самые видные епископы Востока и отправить папе с почетной делегацией - только тогда он и соблаговолит рассмотреть их просьбу.
Василий получил этот ответ во время тяжелой болезни и с горечью написал личное письмо папе Дамасу, упрекая его в гордыне и надменности. Спустя три года Василий отправил в Рим новое письмо, которое было рассмотрено на Римском соборе и в конечном счете послужило поводом для союза восточной православной церкви с Западом. Сам Василий не успел порадоваться этому событию: болезни доконали его слабый организм, и он скончался на 50-м году своей многострадальной жизни.