Послание Назону от музы
Очень давно была у меня эта идея. Теперь постаралась ее осуществить.
Предисловие. Возлюбленную Овидия, изображенную в его “Любовных элегиях”, зовут Коринна. Есть авторитетное мнение, что это может быть собирательный образ. В “Скорбных элегиях” Овидий сообщает, что его, действительно, вдохновила женщина, которой он дал ложное имя Коринны. Так звали греческую поэтессу V в. до н.э., учительницу Пиндара; лишь фрагменты творчества Коринны сохранились до наших дней.
Зная это, соблазнительно вообразить, что выбор ложного имени для возлюбленной указывает: она тоже пишет стихи.
Игра становится еще занятнее, если помнить вот о чем: Шекспира за поэму “Венера и Адонис” сравнивали при его жизни с Овидием, а популярная, хотя, конечно, совсем не единственная кандидатура на роль прототипа “смуглой леди сонетов” - Эмилия Бассано Ланье/Ланьер, тоже поэтесса. В этом случае, пара повторилась. (J))))
Ниже следует письмо от имени Коринны (из “Любовных элегий”) Овидию, где она предлагает взгляд на лица и события в “Элегиях” со своей точки зрения. Это - распространенный литературный прием. “Элегии” пересказаны не совсем точно (например, совсем опущено упоминание элегии о совместном ужине с уже обманутым мужем). Коринна настаивает, что Овидий также неточен в своем изображении действительности. Но как она его, так и он ее, пусть спустя время, вдохновил.
Коринна - Овидию
Красноречивый Назон! Изгнаннику пишет Коринна -
Ты мне бессмертье сулил, именем этим назвав.
Право, не знаю, может ли сбыться: ведь мир столь изменчив.
Верным быть клялся и ты - все ж мне не раз изменил
И, словно ветер, увертлив, изменам нашел оправданье.
Ныне посланья любви шлешь ты законной жене.
С Понта призыв к ней, к ней - плач, чтоб Цезаря лучше просила:
Пусть ненадежного он в Рим поскорее вернет.
И героинь полусказочных пел ты в стихах добродетель…
Горем настигнут в годах, юность свою позабыл.
Не отречешься, хитрец! Тебе я все вины припомню,
Совесть, как прежде, пусть спит - память твою пробужу!
Скромной девицей была я, послушной родительской воле...
Девам нужно признать: бывает покорность во вред.
Коль неразумен приказ, и жизнь погубить нашу может
Промах родительский - так вышло, увы, и со мной.
Я же, по юности лет, не смогла бы несчастья предвидеть:
Дева, сделалась я богатого старца женой.
Так и овечку-бедняжкку ведут к алтарю на закланье -
Смерти навстречу она, правды не зная, идет.
Если бы знала, что ждет ее, прочь бы, к спасенью, бежала...
Ложе несчастно - и ваш почтеньем не будет сыт брак.
Но без почтенья и ложе счастливое будет мученьем.
Оба нам в браке нужны. Будут ли? как угадать?
Первую истину горькую, с мужем пожив, я узнала,
Опыт общенья с тобой горькой второй научил.
Я утешалась поэзией, слово любя всей душою.
Тут в воздыхатели мне ты подвернулся, поэт.
Речь вдохновенно повел, предстал ты поклонником верным.
Речи твоей, как стихам, внимала я, мужу верна.
Если поверить всему, о чем повествуют нам книги,
Вымысел правдой наречь - как сможем жизнь продолжать?
Помня, где - вымысел, в нем утешенья искать безопасно:
Вовсе забыться не даст, временно нас развлечет.
Но обещал ты в стихах ту радость, какой я не знала…
Не поощряла, тверда; ты, опечаленный, ждал.
Я пожалела тебя, но думала все ж образумить,
Чувства страшась своего, с пламенем тайным борясь…
И я явилась к тебе - в распоясанной легкой рубашке,
Был слишком жарким тот день… Помнишь, как встретились мы!
Мой - не последний пример: добродетель в ловушку попалась,
Мня защищенной себя… Страсть путь к победе нашла.
Я продолжаю, Назон. Как сладостно вместе нам было!
Но, удовольствиям вслед, горечь пришлось мне вкусить.
Знаю: любовник-поэт - это зло, из худших зол в мире.
Ищет отнюдь не любви - повода ищет для слов.
Может хвалить красоту, но и ложные вины припишет
Воображенью вослед: главное - чтоб не молчал.
Но не болтун он простой, он - преданный жрец Аполлона.
Слово он жизни дает, ищет и жизнь он в словах.
Ложное имя в стихах ненадежной стало защитой.
Мужа смогли обмануть, прочих знакомцев - не всех.
Те, кто сумел угадать, что тебе я в любви уступила,
Стали распутной считать. Сводня подкралась ко мне.
На совращавшую речь отвечала я гордым молчаньем,
Но услыхал сводню ты, ревностью был побежден.
Что показалось тебе, то принял как истину сразу,
А поспешил почему? Сводню хотел описать.
Сдержанность - скука одна. Ты в сердцах растрепал мне прическу.
После о том пожалев, каялся также в стихах.
Зря и в корысти меня обвинил - мол, требую платы.
Нет, возмещения лишь - ведь причинил ты мне вред.
Дальше не лучше пошло. Устал ты красой восхищаться.
Как я лишилась волос, миру поведал, смеясь.
Вообразил ты, что коль понесу, то избавлюсь от плода
И, испугавшись, о том с подлинной грустью писал.
А похвалы… Как доброй подруге их ждать от мужчины,
Если он мог заявить: к каждой с любовью влекусь?
Эту ты выбрал за что? Сам причины теперь умаляешь.
Ты, не желая узды, верность открыто презрел.
Знаем, как Пенелопа сумела пройти испытанье
С мужем в разлуке, хотя не был ей верен Улисc.
Но что бы было, когда б Пенелопа однажды узнала,
Что с посторонними муж слишком болтает о ней?
Что беспощадно женские тайны ее раскрывает
И сочиняет еще, чтоб был занятней рассказ?
Может, она б и осталась верна - и был бы славнее
Подвиг ее. Не любой столько терпенья дано.
Помню, что в книге твоей ей мерещатся мужа насмешки
Над простотой ее лишь. Многих придирок не ждет.
Долго терпев, я все же решила: забаву продолжим.
Ловко придумывал ты - стану и вправду такой.
Сам говорил, что сильней от препятствия пламя желанья.
Больше препятствий создам, твой исполняя совет.
Щедрый любовник! Тебе мастерицу причесок припомню,
Как и других, на кого взгляд перевел ты с меня.
Был поначалу своей озорницей ты даже доволен:
Я пожелала сама сжиться со словом твоим.
Но победила тревога. Моих ты измен испугался,
Понял, как связан со мной - стал по-другому писать:
Будто тебе я мила за то же, за что ненавистна,
Будто развратна, темна… помню, где так ты сказал.
Ранее ты легкомысленным был, теперь же страданье
Обогатило стихи - вот, я тебе помогла.
А огорченье еще: Венера явила суровость
И покарала тебя, слабость мужскую наслав.
Как устыдился ты! Но в стихах и об этом поведал,
Я ж лишь сердиться могла. Нужен зачем мне такой?
Годы прошли безвозвратно. Троих мужей я сменила,
Были еще и друзья… кое-какой опыт есть.
Ту, что стихи вдохновила, стоит жалеть, несомненно:
Скорый, поверхностный суд ей - по стихам, и чужим.
Если она добродетельна, будет считаться жестокой,
А о воспевшем ее скажут: поэт близорук.
Если не столь безупречна, ее побранят за пороки,
Преувеличено что, не пожелают гадать.
Если отвергла поэта за ветреность, нрав его зная,
Не осторожной она, а неразумной слывет.
Чаще не жалость внушает она, а заметную зависть:
Хочется прочим в стихи. Как удивляюсь тому!
Все же, Назон, может статься, стихов твоих жизнь будет долгой.
Жадно читать о любви будут, пока Рим стоит.
С прочным часто небрежны, его данным навеки считая.
Хрупкое же охранят, легкой безделкой прельстясь.
Так и подругу твою, хоть под именем ложным, запомнят,
Станет охочий судить… Но знать наверно нельзя.
Прежде в Сульмону ты звал меня, в округ, водою богатый.
Нынче, чтоб ехать к тебе, за море я не пущусь,
Но ты со мною, Назон. В воспоминаньях - со мною.
Cтранно мне это признать… все-таки помню тебя.
11.02.2023 - 18.02.2023