О голосе автора в биографиях исторических личностей
Прочла скандальную биографию значительной исторической личности. Имен называть не буду принципиально: из вредности. Читатель сможет догадаться.
Для меня сейчас важны не имена, а тенденция и ее последствия. Тенденция - это уничтожение любимых мифов, в смысле - не вполне соответствующих исторической действительности образов исторических лиц и событий.
Герой биографии - знаменитый поэт. Он ассоциируется с национальной идеей одной страны. Автор биографии - сторонник имперской идеи, и потому поставил своей целью развенчать миф о герое, опираясь на исторические факты.
Герой биографии имеет образ страдальца. Судьба автора оказалась трагической: он умер насильственной смертью.
Вы мне можете сказать: автор заведомо проиграл. Имперская идея проигрывает национальной. Вы в этом случае ошибетесь: имперская идея благополучно жива как идея интеграции. Европейский Союз иногда называют «новым Римом».
Так вот, прочтя эту скандальную биографию, я нахожу, что она и вполовину не страшна для своего героя настолько, насколько часто считается. Автор обвиняет своего героя преимущественно в том, что тот: 1) пил, 2) будучи лишен свободы, не страдал настолько, как обычно рассказывают, так как режима не соблюдали, 3) в своих произведениях на историческую тему сознательно искажал исторические факты. То бишь, вы привыкли видеть в нем святого, а он совсем не святой.
На каждое из этих обвинений защита может предоставить возражение.
Он не только пил. Он еще и иногда писал то, что люди любили еще до того, как ему стало принято поклоняться. Слабости - обратная сторона величия. (Фразу знаю из книги Ж. Бордонова о Мольере).
Хорошо относились, когда был лишен свободы, и не соблюдали режима - так именно потому, что жалели, признавая гений.
Проблема соотношения исторической и художественной правды, как это в сочинениях называется, - вечная тема. Искажение исторических фактов в художественных произведениях обычно раздражает добросовестного историка, но специалист по художественным произведениям обычно знает его причины и умеет находить оправдания. Если хочет их находить, а это обычно - его компетенция.
Ричард III не совершал большинства злодейств, приписанных ему в шекспировской пьесе, а то и вообще всех - но на время ее создания он официально считался страшным злодеем. Сейчас же шекспировский Ричард важен как яркий художественный образ властолюбивого злодея, порожденного определенными причинами, - и его играют не в костюмах его эпохи или эпохи автора. Он важен уже не как история, а именно как миф, имеющий причины вне эпох. Что-то, объясняющее зло в человеке.
Иван Грозный не приказывал ослепить строителей храма Василия Блаженного и не нуждался в этом, но у Дмитрия Борисовича Кедрина хватило ума дать поэме «Зодчие» подзаголовок «Легенда». Остались картина страны (торговая площадь и церковь, как невеста) и притча о художнике и власти.
Самое главное в книге, о которой рассказываю, что вызвало раздражение поклонников ее героя, - не изложенные факты, а именно интонация голоса автора. Не уважительная, а презрительная. Я развенчаю. Вместо героя я покажу вам ничтожество и чудовище. Обо всех тех же фактах можно было рассказать иначе - и скандала не было бы.
Получается, что главное в книге - не факты, а именно борьба идей. Одну представляет ее автор, а другую - самые преданные поклонники героя. От выбора идеи зависит интерпретация фактов.
В книге на самом деле три героя: тот, о ком рассказывают, собрание тех, кто обычно о нем рассказывает (поддерживает традиционное отношение), и спорящий с ними рассказчик. Интонация голоса характеризует именно рассказчика.
Автор книги, как сказано, трагически погиб. Он был убит. Он попал в эпоху, когда борющимся идеям слов стало мало. Немногие из слышавших или читавших его догадывались, что это произойдет. Можно сказать, что он в очередной раз подтвердил известную тенденцию: кто много шутит, окончит слезами. (Автору в его писаниях была свойственна ирония). А можно сказать, что теперь он разделяет судьбу своего героя: для одних - чудовище, а для других - герой-страдалец.
И книга была бы всего лишь поводом для еще одного скандала, если бы борьба идей не взяла, кроме слова, другого оружия.
Зачем я это рассказываю: мне пришло в голову посетить могилу автора этой книги. Оказалось, что в непосредственной близости от него похоронен однофамилец его героя. Фамилия распространенная. Сам-то герой похоронен вдали: на холме над рекой, согласно своему завещанию.
А рядом с автором книги похоронен однофамилец его героя. И так они еще раз объединены: автор и герой его книги.
Для любителей английской истории - очень заметная аналогия. Сестры-соперницы Мария и Елизавета в одной могиле. Надпись призывает помолиться о разделенных религиозной враждой. Родственницы-соперницы Мария и Елизавета, похороненные в одном соборе.
Однажды, когда борьба идей опять временно ограничится словами, на эту близость могил автора и однофамильца его нелюбимого персонажа многие обратят внимание. Может быть, это даст повод не противопоставить. А склонить голову и помолчать.
Для меня сейчас важны не имена, а тенденция и ее последствия. Тенденция - это уничтожение любимых мифов, в смысле - не вполне соответствующих исторической действительности образов исторических лиц и событий.
Герой биографии - знаменитый поэт. Он ассоциируется с национальной идеей одной страны. Автор биографии - сторонник имперской идеи, и потому поставил своей целью развенчать миф о герое, опираясь на исторические факты.
Герой биографии имеет образ страдальца. Судьба автора оказалась трагической: он умер насильственной смертью.
Вы мне можете сказать: автор заведомо проиграл. Имперская идея проигрывает национальной. Вы в этом случае ошибетесь: имперская идея благополучно жива как идея интеграции. Европейский Союз иногда называют «новым Римом».
Так вот, прочтя эту скандальную биографию, я нахожу, что она и вполовину не страшна для своего героя настолько, насколько часто считается. Автор обвиняет своего героя преимущественно в том, что тот: 1) пил, 2) будучи лишен свободы, не страдал настолько, как обычно рассказывают, так как режима не соблюдали, 3) в своих произведениях на историческую тему сознательно искажал исторические факты. То бишь, вы привыкли видеть в нем святого, а он совсем не святой.
На каждое из этих обвинений защита может предоставить возражение.
Он не только пил. Он еще и иногда писал то, что люди любили еще до того, как ему стало принято поклоняться. Слабости - обратная сторона величия. (Фразу знаю из книги Ж. Бордонова о Мольере).
Хорошо относились, когда был лишен свободы, и не соблюдали режима - так именно потому, что жалели, признавая гений.
Проблема соотношения исторической и художественной правды, как это в сочинениях называется, - вечная тема. Искажение исторических фактов в художественных произведениях обычно раздражает добросовестного историка, но специалист по художественным произведениям обычно знает его причины и умеет находить оправдания. Если хочет их находить, а это обычно - его компетенция.
Ричард III не совершал большинства злодейств, приписанных ему в шекспировской пьесе, а то и вообще всех - но на время ее создания он официально считался страшным злодеем. Сейчас же шекспировский Ричард важен как яркий художественный образ властолюбивого злодея, порожденного определенными причинами, - и его играют не в костюмах его эпохи или эпохи автора. Он важен уже не как история, а именно как миф, имеющий причины вне эпох. Что-то, объясняющее зло в человеке.
Иван Грозный не приказывал ослепить строителей храма Василия Блаженного и не нуждался в этом, но у Дмитрия Борисовича Кедрина хватило ума дать поэме «Зодчие» подзаголовок «Легенда». Остались картина страны (торговая площадь и церковь, как невеста) и притча о художнике и власти.
Самое главное в книге, о которой рассказываю, что вызвало раздражение поклонников ее героя, - не изложенные факты, а именно интонация голоса автора. Не уважительная, а презрительная. Я развенчаю. Вместо героя я покажу вам ничтожество и чудовище. Обо всех тех же фактах можно было рассказать иначе - и скандала не было бы.
Получается, что главное в книге - не факты, а именно борьба идей. Одну представляет ее автор, а другую - самые преданные поклонники героя. От выбора идеи зависит интерпретация фактов.
В книге на самом деле три героя: тот, о ком рассказывают, собрание тех, кто обычно о нем рассказывает (поддерживает традиционное отношение), и спорящий с ними рассказчик. Интонация голоса характеризует именно рассказчика.
Автор книги, как сказано, трагически погиб. Он был убит. Он попал в эпоху, когда борющимся идеям слов стало мало. Немногие из слышавших или читавших его догадывались, что это произойдет. Можно сказать, что он в очередной раз подтвердил известную тенденцию: кто много шутит, окончит слезами. (Автору в его писаниях была свойственна ирония). А можно сказать, что теперь он разделяет судьбу своего героя: для одних - чудовище, а для других - герой-страдалец.
И книга была бы всего лишь поводом для еще одного скандала, если бы борьба идей не взяла, кроме слова, другого оружия.
Зачем я это рассказываю: мне пришло в голову посетить могилу автора этой книги. Оказалось, что в непосредственной близости от него похоронен однофамилец его героя. Фамилия распространенная. Сам-то герой похоронен вдали: на холме над рекой, согласно своему завещанию.
А рядом с автором книги похоронен однофамилец его героя. И так они еще раз объединены: автор и герой его книги.
Для любителей английской истории - очень заметная аналогия. Сестры-соперницы Мария и Елизавета в одной могиле. Надпись призывает помолиться о разделенных религиозной враждой. Родственницы-соперницы Мария и Елизавета, похороненные в одном соборе.
Однажды, когда борьба идей опять временно ограничится словами, на эту близость могил автора и однофамильца его нелюбимого персонажа многие обратят внимание. Может быть, это даст повод не противопоставить. А склонить голову и помолчать.