Досадно!
Обычно, если говорят о чувствах хэйанских кавалеров и дам, то представляют, как они проливают слёзы, закрываясь рукавами, томятся, слагают стихи, в крайнем случае восклицают «аварэ!». Но попадаются истории и про совсем другие чувства. Вот, например, рассказ 8-й из девятого раздела «Сборника наставлений в десяти разделах» («Дзиккинсё:», 1252 г.) про Фудзивара-но Корэмити 藤原伊通 (1093-1165).
«Когда господин Корэмити был ещё советником, то в пятый день десятого месяца пятого года Дайдзи [1130 г.] сановников повышали в чине, и чин среднего советника получили четверо советников: [Минамото-но] Мороёри (сын господина Тосифусы), [Фудзивара-но] Нагадзанэ (сын господина Акисуэ), [Фудзивара-но] Мунэсукэ (сын господина Мунэтоси) и [Минамото-но] Моротоки (сын господина Тосифусы). Все они были старше Корэмити [на пятнадцать - двадцать пять лет], однако он всё равно досадовал. Он ушёл в отставку с трёх должностей - дворцового распорядителя, начальника правой гвардии и главы Срединной палаты. Вытащил свой возок из пальмового волокна [очень дорогого] на улицу Оомия, разломал и поджёг, сам же в тёмно-синем домашнем халате [суйкан] и в узких нижних штанах из конопляной ткани влез на лошадь и ускакал в место под названием Канэ к некой девице по прозвищу Кандзаки. Ибо теперь у него не было службы, он стал никчёмным человеком.
А через несколько лет он вернул в дом Правого министра, принявшего монашество в Средней молельне [Минамото-но Масасада 源雅定, 1094-1162], лук с росписью по лаку золотом, который у него прежде хранился, и написал:
Ятосэ мадэ
Тэнараситариси
Адзусаюми
Каэру-о митэ-мо
Нэ-ва накарикэри
Восемь лет
Привычный моим рукам
Лук из катальпы
Я возвращаю, и глядя на него
Рыдаю в голос.
Ответ был:
Нани ка сорэ
Омоисуцубэки
Адзусаюми
Мата хикикаэсу
Ори мо аринаму
Почему же
Ты забросил и думать
О луке из катальпы?
Ты снова вернёшься,
Будет случай возвратиться.
Как и было предсказано в ответной песне, вскоре, в девятом месяце второго года Тёсё [1133 г.] бывший советник получил чин среднего советника. Ведь есть пример, когда старший советник из Удзи, [Минамото-но] Такакуни, из бывшего среднего советника сразу стал старшим! [Так и Корэмити вернулся из отставки с повышением в чине.] Позже Корэмити продолжал расти в чинах и в итоге возвысился до Великого министра [в 1160 г.].
Так сложилось, ибо в те давние времена способности у людей были лучше. Но и тогда подобное случалось редко, так что нынешним людям, пожалуй, трудно подражать тогдашним.
А вообще, как сказано в песне госпожи Нидзё-но ин-но Сануки,
Уки-мо нао
Мукаси-но юэ-то
Омовадзу-ва
Ика-ни коно ё-о
Урамихатэмаси
Несчастье моё
Имеет причину в прошлом.
А не думала бы я так -
О, как бы на этот мир
Я досадовала!
И это верно!»
В начале приведён портрет Корэмити из серии «Изображений государей, регентов и канцлеров» (天子摂関御影, «Тэнси сэккан миэй», рубеж XII-XIII вв.), откуда часто берут картинки с хэйанским высшим начальством. Судя по выражению лица, характер у Корэмити не изменился…
«Досада», о которой тут идёт речь, это 恨み, урами. Собственно, весь девятый раздел «Сборника наставлений» на разных примерах разбирает, что это за чувство и как с ним справляться.
«Некоторые говорят: если человек твоему сердцу не угодит - тот ли, на кого ты полагался, или кто-то из близких, - не надо давать волю досаде.
Бывает, ты с кем-то не сумел договориться; бывает, кто-то не исполнил обещанного. Нужно великодушно вытерпеть и переждать, а не обижаться и не гневаться: как же, мол, они так себя ведут! Им тогда станет стыдно и жаль, а если ты из-за досады станешь действовать поспешно, то, наоборот, они на тебя рассердятся, и так из-за чепухи случится большое несчастье.
Лао-цзы сказал: "Человек, знающий судьбу, не досадует на Небо; человек, знающий себя, не досадует на людей" [на самом деле, цитата из «Сада речений», 說苑, «Шо юань», 16-36; похожая фраза есть и у Сюнь-цзы]».
Урами - это отчасти гнев, но предполагает агрессию не против обидчика, а против себя самого. Это отчасти обида, но такая, для которой не обязательно, чтобы у человека что-то отняли, как-то навредили лично ему: достаточно, чтобы кто-то другой получил что-то хорошее, а я нет. Во многом это зависть, но опять-таки, движимый этим чувством человек не подсиживает удачливого соперника и не пытается занять его место, а скорее, разрушает собственную жизнь: бросает службу, бежит из дома и т.п., а иногда и помирает. Если поддаться чувству урами, можно не просто умереть, но стать мстительным духом после смерти, а то и при жизни!
Иногда чувство это проявляется замысловато. В сборнике упоминается один монах, живший в IX веке, которого обошли почётным назначением из-за того, что он был близок к нелюбимому многими при дворе Томо-но Ёсио, уже знакомому нам главному советнику Бану. Монах обратил свою досаду, однако, не на непосредственных обидчиков, а на Ёсио. Он совершил подвиги благочестия, потом скончался и за свои благие заслуги возродился государем Сэйва, при котором главный советник Бан и пал - хотя, казалось бы, у малолетнего государя не было никаких причин питать к нему неприязнь. Всё это обиженный монах замыслил, ещё неустанно читая тысячи раз «Лотосовую сутру»…
Причина досады монаха вполне типична. По большей части примеры урами в «Сборнике» - это когда кого-то обошли должностью, чином, наградой или признанием; не важно, причиталось ему всё это по праву или нет. Как говорит составитель «Сборника», у буддистов одно из определений мирового страдания - это «соединение с ненавистным», и это как раз урами: человек сравнивает себя с другими и ему становится противна собственная жизнь. Так влюблённых в час разлуки не просто не радуют, но раздражают утренние птичьи голоса. Вообще поэты и в Японии, и в Китае про это чувство писали много. Например, у Бо Цзюй-и знаменитая «Вечная печаль» (長恨歌)- это, собственно, «долгое урами», тоска государя по умершей наложнице, а точнее, по собственной постылой жизни, по себе самом.
Урами - чувство распространённое и знакомое почти каждому - напротив, редки те, кому оно чуждо. Например, в первом рассказе этого раздела «Сборника» все очень удивились, когда монах Кандзё (寛助, 1057-1125) искренне порадовался новопожалованному почётному званию своего ученика и совсем не завидовал ему. Иногда хорошо помогает от урами бросить всё и сменить обстановку - как, собственно, поступил и Корэмити. Другого придворного, Татибана-но Масамити 橘正通 (X в.) досада побудила бежать в Корею - мало что другое могло побудить тогдашнего японского вельможу вообще вспомнить, что заграница существует на самом деле, а не только в книгах.
Ещё более прославился своим урами Камо-но Тё:мэй - ему не дали должность жреца в святилище Камо, он с досады ушёл в монахи и, судя по «Запискам из кельи», очень неплохо себя чувствовал в отшельничьей хижине. Но часто и бегство не помогает: в сборнике приводится к этому такая песня (приписанная Сайгё:, но принадлежащая, скорее всего, его современнику Фудзивара-но Корэкате):
Сиба-но ио-ни
Ми-оба кокоро-но
Сасоикитэ
Кокоро ва ми-ни мо
Совадзунаринуру
В хижину из прутьев
Меня мое сердце
Привело,
Но сердце за мною сюда
Так и не последовало.
Человеку трудно не сравнивать себя с другими - причём не в свою пользу. Буддисты советуют считать этого другого «мудрым другом», дзэнтисики - как бы он ни раздражал, он всяко служит тебе благим наставлением: например, что в этом мире счастья нет и т.п. Впрочем, в «Сборнике» примеров такого похвального восприятия не приводится.