Августина, неизъяснимая, неназываемая, но для простоты обращения наречённая именем летнего месяца, в котором она явилась (не рождаясь, она же не дура) сюда, поднимает, ну, предположим, руку, будем считать этот яркий сполох рукой, не то приветствуя ошеломлённый её пришествием мир, не то замахиваясь, чтобы отвесить ему подзатыльник, и спрашивает: ну
(
Read more... )