«К»П Германии в 1923 году
В завершении нашей трилогии «Коммунистический» интернационал против мирового пролетариата мы бы хотели рассказать о политике бюрократического путчизма «К»П Германии в 1923 г. Политика «К»П Германии была пропитана духом национал-большевизма, состояла из политики единого фронта с контрреволюционной социал-демократией и служила интересам советского империализма.
Вооружённые рабочие во время восстания в Гамбурге. 23-25 октября 1923 г.
В наших предыдущих статьях мы подробно представили политику находящихся в полном подчинении Москвы партийно-«коммунистических» национальных секций Коминтерна на частнокапиталистическом Западе, которая была социально-реакционной, а учитывая поставленную цель, а именно, установления госкапиталистической партийной диктатуры абсолютно авантюристической. Единственное, на что «Коммунистический» интернационал и его национальные секции были способны на Западе, - это дезориентация и дезорганизация части мирового пролетариата в интересах советского империализма. Мы бы хотели это продемонстрировать на примере политики «К»П Германии образца 1923 г.
В 1923 г. после усиления гиперинфляции и оккупации французским империализмом Рурской области социальное положение людей в Германии резко ухудшилось. Причиной военного вторжения Франции была просрочка обязательств по уплате репараций Германии, которые согласно Версальскому договору 1919 г. возлагались на Веймарскую республику странами-победительницами в Первой мировой войне. Правительство в Берлине призвало к пассивному сопротивлению, националистки и националисты начали вооружённую борьбу против французской армии.
Во время французской оккупации Рурской области «К»П Германии начала отвратительную национал-большевистскую кампанию. Так, в январе 1923 г. в партийном органе Rote Fahne (Красное знамя) появилась статья со следующим содержанием: «Немецкая нация свалится в пропасть, если пролетариат не спасёт её. Немецкие капиталисты продадут и уничтожат нацию, если рабочий класс не встанет на её защиту. Или она умрёт от голода и распадётся под натиском французских штыков, или её спасёт диктатура пролетариата». Спасение нации со стороны пролетариата является самообманом, т.к. нация и национальное государство может существовать только благодаря социально-экономической и политической эксплуатации пролетариата. В действительности социальная эмансипация пролетариата происходит на основе освобождения пролетариата от оков нации и национального государства. Национал-большевизм «К»ПГ был полностью контрреволюционным.
Дальше в статье говорилось: «Однако сегодня национал-большевизм является единственным выходом из сложившейся ситуации и все что необходимо для спасения имеется только у коммунистов. Сильный акцент на нацию как в Германии, так и в колониальных странах является революционным актом. (…) Нация распадается. Наследие пролетариата в опасности. Только рабочий класс может спасти революцию.» (Газета Rote Fahne, 21.06. 1923 г.)
Эта нaционал-большевистская пропаганда «К»ПГ протекала параллельно с попыткой втереться в доверие к националистическим элементам мелкой буржуазии. Так, 13 мая 1923 г. в продолжении своей национал-большевистской пропаганды Rote Fahne писала: «Задача КПГ состоит в том, чтобы открыть глаза мелкобуржуазным и интеллигентским националистическим массам на то, что только рабочий класс (Комментарий: Здесь можно термин рабочий класс заменить на бюрократию «К»ПГ) после того, как он победит, будет в состоянии защитить немецкую землю, достояния немецкой культуры и будущее немецкой нации.»
Функционер большевистской партии и «Коммунистического» интернационала Карл Радек на заседании Исполкома «Коммунистического» интернационала 20 июня 1923 г. о расстрелянном французскими империалистами немецком националисте Лео Шлагетере говорил следующее: «Но мы думаем, что громадное большинство национально мыслящих масс принадлежит к лагерю труда, а не капитала. Мы хотим и будем искать пути к этим массам и найдем этот путь. Мы будет делать все, чтобы люди, подобные Шлагетеру, которые готовы итти на смерть за общее дело, становились не бредущими в ничто, а шагающими в лучшее будущее всего человечества.» (Карл Радек. Портреты и памфлеты) Как мы видим, «Коммунистический» интернационал обхаживал махровых националистов ради успешного националистического подстрекательства пролетарских и мелкобуржуазных масс.
Вот что писал немецкий ленинист Георг Фюльберт о национал-большевистской политике «К»ПГ: «Можно ли умалчивать о политике КПГ, когда речь идёт о рабочем классе и нации? И да и нет. Без сомнения, стратегия Коммунистической партии Германии была интернационалистической. Она, как и другие секции Коминтерна, не признавала Версаль, т.к. этот договор был империалистическим. Тем не менее было также несколько рискованных обмолвок. Тесно связанный с немецким рабочим движением большевик Карл Радек на заседании расширенного пленума Исполнительного Комитета Коммунистического интернационала говорил о казнённом во время французской оккупации Рурской области немецком фашисте Альберте Лео Шлагетере буквально следующее: „Шлагетер, мужественный солдат контр-революции, заслуживает того, чтобы мы, солдаты революции, мужественно и честно оценили его. Он продолжал: „Если круги германских фашистов, которые хотят честно служить германскому народу, не поймут смысла судьбы Шлагетера, то Шлагетер погиб даром, и тогда они должны написать на его памятнике: Бредущий в ничто.“ Здесь имелось ввиду: Борьба ведется не против других народов, а против империализма. Интернационалистическая аргументация здесь очень приближается к националистической. » (Георг Фюльберт, Das Ende als Chance? Überlegungen zum tendenziellen Fall der sozialistischen Bewegung 1988-1998 (Конец как шанс? Размышления по поводу тенденциального падения социалистического движения 1988-1998), Издательство konkret texte 15, Гамбург 1998 г., стр. 90.)
Как мы видим, интернационализм и национализм взаимно не исключают друг друга. Следовательно, только антинациональная позиция сегодня может быть социально революционной. Фюльберт пытается приуменьшить национал-большевистские испражнение «К»ПГ к «нескольким рискованным обмолвкам». Интересно, что когда Фюльберт пишет о «К»ПГ, то он цитирует российского партийного бюрократа Радека и это неслучайно, т.к. националистическая пропаганда «К»ПГ происходила по указке её советских хозяев. Военно-стратегические и экономическо-политические отношения между Москвой и Берлином на тот момент были очень хорошими. Какая реальная сатира: националистическая пропаганда в интересах внешней политики чужой страны! Послушный Москве немецкий национализм а-ля «К»ПГ!
Чтобы перебить оригинальный немецкий национализм бюрократы и бюрократки из «К»ПГ должны были сильно напрячься. Ведущий функционер «К»ПГ Август Тальгеймер в своей статье в теоретическом органе Die Internationale уже называл промосковскую «К»ПГ наследницей национального героя Бисмаркa: «Пролетарская революция должна не только ограничиться освобождением Германии, но и закончить дело Бисмарка с присоединением Австрии. Эту задачу пролетариат должен выполнить совместно с классом мелкой буржуазии.» (Die Internationale 18 апреля 1923г.). Это при том, что социальная революция могла произойти только как результат разрушения немецкого национального государства.
Одной из представительниц «левого» крыла «К»ПГ была Рут Фишер. Эта дама позднее стала ярым врагом сталинизма и начала открыто сотрудничать с американским антикоммунизмом. Фишер довела красно-коричневую пропаганду «К»ПГ до распространения ненависти к евреям и еврейкам: «Тот, кто выступает против еврейского капитала уже является классовым борцом, даже если он об этом сам не подозревает.(...) Затопайте еврейских капиталистов, повесьте их на фонарных столбах, растоптайте их. (…) Сегодня наибольшая опасность исходит от французского империализма, Франция - это страна реакции. Только в союзе с Россией немецкий народ может выгнать французский капитализм из Рурской области.» Тот, кто выступал и выступает только против еврейского капитала, является не классовым борцом, а социально-демагогическим евреяненавистником. Фактически в 1923 г. фрау Фишер занималась националистическим подстрекательством немецких рабочих и работниц в интересах советского империализма.
Политическая нестабильность и массовое обнищание мелких буржуа, пролетариев и пролетарок привело в 1923 г. к мощным классовым противостояниям в Германии. Первый раз после Первой мировой войны в Социал-демократической партии Германии (СДПГ) возникло левое крыло, которое отклоняло сотрудничество с откровенно буржуазными партиями и стремилось к единому фронту с «К»ПГ. Эта тактика единого фронта начиная с 1921 г. была также предписана советской бюрократией и была обязательной для «К»ПГ и других секций Коминтерна. 11 и 12 августа в Германии начинается всеобщая забастовка. Однако для немецких «коммунистов» и «коммунисток» было невозможным с одной стороны вести наступательную классовую борьбу во время стачки, а с другой - проводить политику единого фронта. Так, 13 августа верхушка «К»ПГ призвала к прекращению забастовки.
Летом 1923 г. советское руководство оценивало ситуацию в Германии как революционную. Троцкий больше всего настаивал на наступательных действиях, которые могли носить только бюрократический характер. Правление Коминтерна вызвало председателя «К»ПГ Генриха Брандлера в Москву, чтобы разработать с ним план восстания. Однако план социальной революции не возможно разработать бюрократическими методами отдельно от пролетариата, т.к. она развивается из необходимости классовой борьбы. С другой стороны, бюрократический государственный переворот партийного «коммунизма» мог увенчаться успехом только в таких индустриально неразвитых странах, как Россия. В индустриально развитых странах, таких как Германия, где буржуазия и пролетариат уже были основными классами, он мог только потерпеть поражение. Бюрократический государственный переворот и установление госкапиталистического режима в Советской России в конечном счёте были направлены как против буржуазии, так и рабочего класса, невзирая на иллюзии пролетариата по отношению к большевикам на начальной стадии. Таким образом, попытка захвата власти со стороны партийного марксизма в Германии была обречена на неизбежное фиаско.
Верхушка «К»ПГ тайно разрабатывала план перехода к бюрократическому путчизму. Однако кроме вынашивания тайных планов «К»ПГ ничего не изменило в своей официальной политике и пропаганде. Так, по решению Коминтерна «К»ПГ должна была вступить в коалицию с социал-демократами в земельных правительствах Тюрингии и Саксонии. Эти «рабочие» правительства должны были стать центрами и отправными точками «пролетарской революции» в Германии. Однако немецких рабочих и работниц никто не проинформировал об этой суперстратегии партийного «коммунизма» и «рабочие правительства» не сделали ничего ради мобилизации и вооружения пролетариата. Как следствие, они были полностью беззащитны перед действиями реакции.
14 октября президент Германии социал-демократ Фридрих Эберт отдал приказ саксонскому Рейхсвер разогнать «рабочие правительства». Рейхсвер практически не встретил при этом никакого сопротивления. Отсутствие сопротивления не говорит о том, что в стране сложилась «революционная ситуация» или имелась хотя бы одна предпосылка для бюрократического захвата власти «К»ПГ, не говоря уже о её долгосрочном удержании. Скорее всего, надо было исходить из того, что объективные условия для «вооружённой борьбы за власть» начали ухудшаться. Следовательно, согласно путчиским планам «К»ПГ именно сейчас наступил момент к действию для установления госкапиталистической партийной диктатуры. Эта попытка, учитывая сложившуюся объективную обстановку, вероятнее всего была бы не совсем удачной, но её необходимо было предпринять именно сейчас. Однако немецкий партийный «коммунизм» продолжал дальше беспомощно колебаться между тактикой единого фронта с социал-демократами и профсоюзами и бюрократическим путчизмом. Правление «К»ПГ даже препятствовало сопротивлению рабочих и работниц, т.к. оно имело свой собственный бюрократически план «социальной революции». Так, 21 октября в Гамбурге профсоюз портовых работников хотел организовать всеобщую забастовку солидарности в связи с событиями в Саксонии. Однако правление «К»ПГ в Гамбурге отклонило забастовку. Спустя три дня «К»ПГ бюрократическими методами организовало в Гамбурге «вооружённое восстание»!
Однако давайте по порядку. 20 октября в Хемнице состоялась конференция институционализированного рабочего движения Саксонии, которая сыграла важную роль в последующем развитии событий. В конференции приняли участие 140 представителей производственных советов, 102 делегата профсоюзов, 79 представителей контрольной комиссии, 26 руководящих работников потребительских кооперативов, 15 представителей антифашистских комитетов действия, 16 представителей безработных и 20 руководящих профсоюзных функционеров. Председатель «К»ПГ Брандлер сделал на конференции предложение начать всеобщую забастовку в знак протеста вступления Рейхсвер в Тюрингию и Саксонию. Однако конференция, на которой доминировали социал-демократические силы, конечно, отклонила это предложение. Социальные революционерки и революционеры никогда не приняли бы участие в подобном мероприятии с требованием организации классовой борьбы к реформистам, партийным и профсоюзным боссам. То, что бюрократия «К»ПГ согласно своей «тактике единого фронта» пыталась сотрудничать с социал-демократическим большинством институционализированного рабочего движения полостью вписывается в рамки их партийно-«коммунистической» политики. Также политика СДПГ состояла из следующей тактики: с одной стороны, местами позитивно реагировать на стремления «К»ПГ к единому фронту, чтобы интегрировать её в парламентскую систему, а с другой стороны, саботировать активную классовую борьбу. Т.е. приветствовать образование «рабочих правительств» в регионах, но отвергать всеобщую забастовку как ответ на расформирование этих «рабочих правительств» со стороны социал-демократического центрального правительства.
После провала политики единого фронта правление «К»ПГ полностью сделала ставку на бюрократический путчизм. Предоставим возможность Эриху Волленбергу, начальнику одного из военно-политических отделов «Коммунистической» партии Германии, представить эту попытку бюрократического путча, т.к. именно подконтрольному Волленбергу аппарату была поручена организация вооружённого восстания. Несмотря на идеализацию задним числом этой бюрократической авантюры, становится более чем ясным полная оторванность этой партийной акции от реальной классовой борьбы. Вот что писал Волленберг о действиях своей тогдашней партии после отклонения Хемницкой конференцией требования «К»ПГ о всеобщей забастовке: «Что делать? Конечно, ЦК КПГ могла призвать к всеобщей забастовке. Даже если 20-30 % рабочих и последовали бы призыву, это не было бы трагедией. Однако для 6 военно-политических отделов партии это стало бы призывом к вооружённому восстанию. Брандлер не мог и не хотел идти на такой риск. Как марксист он более чем понимал, что вооружённое восстание может привести к успеху, как минимум, в высокоразвитой индустриальной стране, если в стране революционная ситуация.
После завершения конференции в полдень этого же воскресенья (21 октября) члены ЦК КПГ собрались вместе с другими коммунистическими делегатами конференции на экстренное совещание. Все были согласны с тем, что насильственное антиконституционное смешение рабочих правительств в Саксонии и Тюрингии со стороны Рейхсвера не должно остаться безнаказанным. После долгих дискуссий участники пришли к соглашению организовать в одном из городов „спонтанное восстание“. Если эта попытка увенчалась бы успехом, то она могла бы стать той искрой, которая взорвала бы всю пороховую бочку революционного движения во всей империи, и это стало бы доказательством наличия революционной ситуации. Тогда бы КПГ смогла бы встать во главе решающей борьбы за власть во всей Германии. В случае если локальное и якобы спонтанное восстание не создало бы цепную реакцию, партия могла бы умыть руки. Изолированное восстание привело бы к частичному поражению, но не к общему провалу, включая сокрушительные последствия для революционной партии.
После того, как основные вопросы были решены надо было найти только подходящий город для „спонтанного восстания“. Кто-то сделал предложение выбрать Киль. Восстание матросов в Киле стало в ноябре 1918 г. предвестником немецкой революции. Была надежда повторить этот успех в октябре 1923 г.. Для этого в Киль был отправлен Герман Реммеле - ведущий член ЦК КПГ и постоянный связной между Брандлером и военно-политическими отделами партии. Он должен был сесть в ночной поезд в Хемнице на пути к самой крупной военно-морской базе на Балтийском море. Однако сразу же после того, как он распрощался с Брандлером из Чехословакии, если моя память не изменяет из Карловых Вар, ему позвонил Радек, у которого были новые инструкции из Москвы. Эмиссар Кремля сообщил Брандлеру, конечно совершенно секретно, что пока ещё не надо предпринимать никаких действий. Было обговорено встретиться на следующий день в Берлине.
Брандлер отправил одного из товарищей в гостиницу, где остановился Реммеле. Однако там ему сказали, что он уже покинул гостиницу вместе с багажом. Когда на Хемницком вокзале его также не оказалось, Брандлер отправил курьера в Киль, который прибыл туда рана утром 22 октября (понедельник) за 24 часа до запланированного восстания. Однако никто не мог найти Реммеле. ЦК опасался, что несмотря на свой иммунитет, депутата Рейхстага арестовали или даже убили.
Что же произошло на самом деле? Ещё во второй половине дня 21 октября (в воскресенье) Реммеле сел в поезд, отправлявшийся в Берлин, где он тогда жил со своей семьёй. Хорошо выспавшись, рано утром 21 октября он подумал, что было бы правильно сначала съездить в Гамбург, где находился военно-политический отдел северо-западного региона, которому подчинялся военно-политический отдел Киля. Этот отдел должен был получить инструкции из Гамбурга для начала „спонтанного восстания“.
В Гамбурге Реммеле провёл беседу с начальником северо-западного военно-политического отдела Альбертом Шрейнером и его советским сотрудником генералом Штерном. Они были в недоумении по поводу „бредовой идеи“ ЦК КПГ. В ноябре 1918 г. в Киле было 40 000 революционных матросов, которые были сыты по горло войной, отвратительным питанием, неуважительным отношением офицеров и не желали погибать ради чести кайзеровского флота в конце проигранной войны. Сегодня Киль был тихим городом служащих. Матросы кайзеровского флота со сроком военной службы в 12 лет сплоченно стояли за своими офицерами. Местная организация КПГ была маленькой. Военно-политический отдел в Гамбурге не знал даже, имелась ли у них там нелегальная ячейка.
Реммеле попробовал связаться по телефону с Брандлером, который уже покинул Хемниц, чтобы встретиться с Радеком в Берлине. Так, Реммеле должен был сам на месте принимать решение, т.к. вторник 23 октября был последним сроком для организации эффективной акции против вступления Рейхсвера в Саксонию и Тюрингию. Советский генерал Штерн, который позднее во время Гражданской войны в Испании под именем „генерал Клебер“ командовал Интернациональной бригадой и которого позднее ликвидировали во время „большой чистки“ в 1938 г. в России, предложил нанести удар в Гамбурге. Шрейнер нерешительно согласился, и Реммеле дал зелёный свет. Так, в Гамбурге началось изолированное восстание.
Значимым военным руководителем Гамбургского восстания был молодой банковский служащий Ганс Киппенбергер, который несколькими неделями раньше был смешён Эрнстом Тельманом с должности начальника пролетарской сотни квартала Бармбека, т.к. несмотря на предписания партии, он раздобыл оружие и организовал учебную стрельбу. Сейчас его вызвали для организации ранним утром 24 октября серии вооружённых нападений на полицейские участки. Результатом этих нападений стало вооружение около 300 воинственных бойцов.
Повстанцы действовали с примерной храбростью и под гениальным боевым руководством Киппенбергера и смогли продержаться целых два дня против превосходившего их в десять раз подразделений полиции и Рейхсвера. Однако их борьба хотя и вызвала симпатии пролетарского населения Гамбурга, но осталась полностью изолированной и не стала прологом даже здесь всеобщей забастовки, не говоря уже о всеобщем восстании в стране. Военно-политические отделы так и остались в напряжённом ожидании, они тщетно ждали провозглашённой ЦК КПГ всеобщей забастовки, которая должна была стать сигналом к действию.
В среду (24 октября) в Гамбурге собралась комиссия, в которую входили ведущие члены ЦК КПГ и военно-политических отделов. После совещания с членами северо-западного военно-политического отдела и Гамбургского окружного отдела партии было решено прекратить восстание утром 26 октября. Т.к. Тельман отказался лично передать этот приказ, Уго Урбанс отправился в район боевых действий. Благодаря манёврам Киппенбергеру удалось так долго удерживать полицию и Рейхсвер, пока большинству бойцов вместе с оружием смогли уйти в безопасность. Кровавая погоня и приговоры в терроризме начались в последующие дни и недели. Благодаря своей пламенной речи на суде Урбанс получил не только признание международного революционного пролетариата, но и удостоился личных посланий таких вождей Коминтерна, как Троцкий и Сталин.
Спустя месяц после Гамбургского восстания в Берлин прибыл специальный посланник Ленина, который уже на тот момент боролся со смертью, Юрий Пятаков. 26 ноября после беседы со всеми шестью начальниками военно-политических отделов партии, включая автора этих строк, было принято решение отменить степень срочности готовящегося вооружённого восстания. Весной 1924 г. после того, как ситуация в капиталистической Веймарской республики стабилизировалась по указу из Москвы аппарат военно-политических отделов был упразднён. (Эрих Волленберг, Der bewaffnete Aufstand, Versuch einer theoretischen Darstellung, (Вооруженное восстание, попытка теоретического изложения), издательство Europäische Verlagsanstalt, Франкфурт на Майне 1971 г.)
Окончательным поражением бюрократического путчизма «К»ПГ завершился послевоенный революционный кризис в Германии.
«Коммунистический» интернационал против мирового пролетариата
Москва против «левых радикалов»
«К»П Германии в 1923 году