Судьба человека: Ижбулатов Хуснулла Губаевич.
«Краткое жизнеописание…
Родился я в 1897 году, в деревне Удрякбаш, Сафаровской волости, Уфимского уезда и губернии в крестьянской семье маломощного средняго состояния. Земли у нас было мало (всего 7 десятин, независимо от количества членов семьи, ибо всякий новый передел производился на основе старых наделов не считаясь с ростом членов отдельных семей, отдельных дворов). По этой причине, в нашей деревне некоторые бедняки «по наследству имели до 15-20 десятин земли, которую они сдавали в аренду на самые разные сроки. Наше хозяйство не пользовалось наемным трудом, за исключением уборки урожая в некоторые годы (главным образом при молотьбе зерна). К 1910 году у нас в семье было 10 человек - отец, мать, два старших брата, одна старшая сестра, два младших брата и две младших сестры. Рабочих рук в хозяйстве было вполне достаточно, даже иногда были лишние руки. Отцу часто нечего было делать. Отчасти по этой причине он наравне с работой по хозяйству добровольно, «ради Аллаха» служил в Мечети в качестве азанчи (пономоря) и сторожа - истопника без определенной платы - убирал, выметал, колол дрова, топил печь и т.д. Он был крайне религиозным человеком. Долгие годы мы жили в бедности, хлеба не хватало до нового урожая. Поэтому мы вынуждены были доставать хлеба у богатых под залог разных вещей (три весны отец закладывал свою шубу и «девет» матери, т.е. нагрудник из серебряных монет). Кроме того, почти каждой весною мы обрабатывали земли других хозяйств за деньги. Я с малых лет начал заниматься физическим трудом по хозяйству.
Общественная среда, в которой я воспитывался была крайне консервативная и наивно-мещанская. Религия и религиозные обряды, древне-арабская (магометанская) мораль обожались везде и всеми. Родители вообще заставляли молодежь исполнять все религиозные обряды, все культы Ислама. С другой стороны, в нашей деревне царствовала детская, наивная беспечность, не было никакой общественной идеологии, не было никакого стремления к культурной общественности. Все, что только окружало, казалось и считалось законченным, полным и неизбежным. Начиная с 1911 года, со времени войны на балканском полуострове между Турцией и балканскими королевствами я начал, хотя очень редко, читать газету, издаваемую в Казани татарскими националистами.
Не знаю, по какой-то причине, у меня в то время пробудился интерес к газете и я искал таковую у мулл нашей деревни. Все муллы нашей деревни в то время считались наиболее передовым и сознательным, многознающим элементом общества. Некоторые муллы состояли постоянными подписчиками татарских газет. Через газету я узнал, что на свете есть большие деревни - города (до 15 лет я в городе совсем не был), в которых живут много людей, знающие очень много, больше чем знает мулла (мой учитель) нашей деревни. В это же время беспрерывно шла полемика между старыми консерваторами и молодыми культурниками, иначе говоря возникла борьба между приверженцами старого, арабского ислама и обновителями религии (эти два течения несли названия «Кадимче» и «Джадидче») и охватывали всю общественную жизнь татаро-башкир. Муллы и старики все ругали и проклинали «джадидцев» стремящихся к новой культуре. Я часто и с большим вниманием прислушивался к этим разговорам и в результате у меня окончательно пробудилось таинственное желание подробно познакомиться с целями этих новых культурников, пренебрегающих религией и старыми обрядами. Это желание все усиливалось, развивалось, и наконец, осенью 1914 года, с одним родственником я убежал в город Уфу, где я поступил в среднюю школу, тоже религиозную, но более обновленного, «приспособленного», реформистского типа.
В этой «городской» школе ничего городского не было: не было классных парт,скамеек, столов, кроватей и т.д. В одной и той же комнате мы спали на полу, училиcь на полу. Первая зима обучения мне обошлась в 24 рубля, включая сюда плату за обучение (5 рублей), учебные пособия, питание и дорожные расходы. Условия жизни были подлинно-дервишские: питался я хлебом и чаем, целые недели ходил без обеда. Несмотря на то, что из общего котла за обед брали только 5 коп. Весь недельный бюджет на пропитание не должен был превышать 70 коп. Но не смотря на все это «городская школа» была гораздо лучше деревенской (ибо в деревне в здании 7х5 аршин обучались 60-70 детей). Здесь, кроме шариата, преподавались и разные научные предметы как-то арифметика, география, история и естествознание, но постольку, поскольку эти предметы нужны были для доказательства естественности и целесообразности религиозного мировоззрения.
Отец считал, что обучение в городе очень дорого обходится, ибо 24 р. это значит продажу не менее 50 к. ржи. Он не хотел больше повторять эту «дорогую историю», и только благодаря поддержке старшего брата мне удалось продолжать свое учение.
В этой школе, среди мугаллимов, был один турецкий учитель, имеющий европейское образование. Он преподавал турецкий язык. Я начал знакомиться с турецкой литературой, главным образом, переведенной с немецкого и французского языков. В течение трех лет, которые я проводил в этой школе, я регулярно читал все татарские газеты и журналы, часть которых издавалась проповедниками новой русской культуры. По мере развития сознания и умственного багажа, я постепенно освобождался от влияния религии, которая вскоре потеряла для меня всякое свое значение. В 1916 году я с большим удовольствием и трепетом сердца прочел известную антирелигиозную и антиидеалистическую книгу немецкого ученого и философа Луи Бюхнера под названием «Материя и сила» в турецком переводе. Эта книга окончательно разрешила все спорные, непонятные вопросы и я с тех пор решительно порвал с религией и стал на платформу философского материализма (конечно, я много других книг по этому вопросу читал).
Летом 1917 года я не вернулся в деревню. В Уфе открылись впервые 4-х месячные курсы для подготовки татарских учителей, я поступил туда, ибо в это время я уже совмещал свое учение с учительствованием в младшем классе той же школы, где я сам учился. По своей способности и аккуратности я был на первом счету на глазах преподавателей.
И 1917 и 1918 г. прошли в школе, где я совмещал свое учение с обучением. Зимою 1917-18 учеб.года в Уфе открылась «гимназия для взрослых мусульман». Я поступил туда. Начал усиленно изучать русский язык (до того времени я почти совершенно не знал русского языка, не мог ни писать, ни говорить и понимать, хотя перед поступлением в «гимназию» я брал частные уроки в течение 3-х месяцев.
Незнание русского языка, отсутствие революционной литературы на татарском языке и отсутствие революционно-большевистски настроенных знакомых - все это является причиной моей политической отсталости, что и выразилось в моем непонимании значения политических событий 1917 и 1918 гг. Я был тогда политически совершенно безграмотным, несознательным человеком. Но Чехо-Словацкие события 1918 г. во мне сделало целую революцию. Я тогда только знал, кто такие большевики, и решительно стал на сторону последних (под властью чехо-словаков).
Летом 1919 г., когда Уфа перешла в руки красных, я немедленно пошел на работу в редакцию военной газеты 25-й дивизии 5-ой армии. Через некоторое время Губревком начал издавать газету «Красный путь» (на татарском языке) и меня назначили секретарем этой газеты. Вскоре после этого я поступил в Партию.
В январе 1920 г. я был командирован в Москву в Университет им.т.Свердлова, но по дороге, на 23-й день езды сильно заболел сыпным тифом и был доставлен в приемном покое ст.Симбирск (Ульяновск), где целый месяц лежал в госпитале, а потом обратно вернулся в Уфу. Здесь я был назначен редактором вновь организуемой ежедневной печатной стенной газеты «Роста» (на татарском языке) и редактором первой комсомольской газеты.
Глубокой осенью этого года я снова был командирован в университет им.Свердлова, где я находился около 2-х месяцев, но ввиду плохого знания русского языка я был переведен с двумя товарищами в институт Востоковедения, где остался до лета. В мае месяце я поехал в Крым в качестве секретаря Пресс-Бюро Полномочной Комиссии ВЦИК и Совнаркома по делам Крыма. (В этой комиссии работали тт. Даугель Дауге, Фофанова, и тогдашний студент Ин.Кр.Профессуры т.Мотылев.) В Крыму я работал 5 месяцев по обследованию деятельности Парт.Совета и Чрезвычайных органов.
Осенью 21г. эта комиссия вернулась в Москву. Комиссия после окончания своей работы расформировалась и я поступил в распоряжение ЦК, откуда меня направили на работу в Главполитпросвет в качестве заведывающего тюркским Издательством.
В июне 1921 г. в порядке мобилизации «1000» Московских коммунистов для укрепления работы в провинции я был откомандирован в распоряжение Урал_Бюро ЦК (тогда еще Обкома не было), где я работал в качестве отвественного члена тат.секции и инструктора.
В конце этого года в Екатеринбурге открылась Высшая Обл.Парт.Школа им.Розы Люксембург, куда я поступил учиться и где я учился целый год.
По окончании этой школы я был назначен редактором областной газеты «Коммунист» (на татарском языке).
В течение двух лет я совмещал преподавательскую работу в партшколе по полит.экономии и истории революционного движения. На летних учительских курсах читал лекции о хозяйстве Урала.
По постановлению Орг.Бюро ЦК ВКП(б) от 23/01-26г. я был назначен Отв.редактором Центральной (татарской - прим.Р.Б.) газеты и был отозван из Уралобкома. С 1-го апреля 1926 г. по настоящее время работаю в Москве в качестве отв.редактора газ. «Эшче».
За 9 лет я работал больше всего в области парт.советской печати и главным образом в качестве редактора. За все время своей журналистской работы мною написано около 900 статей (за исключением переводных) на самые разнообразные темы по текущей политике, литературной критике, истории рев.событий, по вопросам марксизма-Ленинизма, критике религий и т.д.
Среди этих статей многие и по размеру и по содержанию являются журнальными.
Книг не писал. Не было подходящих условий для более крупных работ (например за 2,5 года работы в Москве не имел квартиры и вынужден жить в 30 километрах от города, что и вызывает беспощадную трату сил, энергии, времени и средств на колесах).
В прошлом году переводил книгу тов.М.Покровского «История револ.движения в России в Х1Х и ХХ вв.» на татарский язык и написал примечания в размере 70 страниц. Эта книга уже вышла.
Из моей автобиографии видно, что я не имею систематического школьного образования. Но я несколько лет усиленно занимался самообразованием. Это мне очень помогло. Знающие меня тт. считают, что я «образованный человек». Я и теперь придаю большое значение самообразованию. Летом 1926 г. под влиянием забастовки англ.горняков я взялся за изучение английского языка по учебникам Динзе и Войнилович-Няньковских. Эти три книги я тщательно проработал. А потом три месяца учился на курсах иностранных языков им.Чичерина. Теперь я читаю английские книги довольно сносно, правда, при помощи словаря. В общем, процент непонятных английских слов теперь небольшой (около 5-7%). В нужных случаях теперь уже пользуюсь английскими газетами, журналами и брошюрами. Почти столько же знаю немецк.язык. Немножко познакомился с французским языком (при помощи словаря могу читать и понять отдельные цитаты). Довольно хорошо понимаю турецкий язык. Раньше знал и арабский (так как в татарских школах, где я несколько лет учился, все преподавалось на арабском языке), но теперь уже почти все забыто, хотя не исключено возможности востановления без особого труда.
В заключение должен сказать, что я чувствую в себе способность к усидчивым занятиям по изучению интересующих меня предметов, и я обязан всем своим знанием и развитием (плохо ли, хорошо ли - это другой вопрос), прежде всего этой характерной черте моей натуры.
(подпись) Ижбулатов-Ижби. 3/VIII 28г. [1]
27 января 1938 года Хуснулла Губаевич будет расстрелян.
14 мая 1964 года в письме его брата Гайнуллы Губайдулловича вы найдете следующие строки: «Я обращаюсь как его родной брат: более близкого чем я у него никого нет: бывшая жена его еще в 1946 году было вышла замуж Мария Палат, а дочь его, оставшаяся 9-летним ребенком, выросла, получила высшее образование и умерла по болезни в 1953 году (видимо, в возрасте 24 лет - прим.Р.Б.). Таким образом, семья распалась и вымерла». [2]
15 июля 1964 года ему сообщат, что его брат умер в местах лишения свободы, но реабилитирован. [3]
[1] ЦДООСО, ф.4, оп.22, д.1668, лл.21-23; а также вставки из автобиографии Ижбулатова
[2] ГААОСО, ф.1, оп.2, д.33067, л.33.
[3] ГААОСО, ф.1, оп.2, д.33067, л.93.