Первое лето детства: Ромик и Ярик, велик, итоговая экспедиция и прощание с Люсей
К Даньке приехали в гости двоюродные светловолосые кузены Ярик (пять лет) и Ромик (два с половиной). Даня их очень сильно ждал, чтобы показать все свои игрушки и прочие богатства, накануне просто места себе не находил, извелся весь, настолько он был рад ребятам.
Когда они приехали с мамой Таней и бабушкой Лидой (которую Данель зовёт Глидой, так как на иврите «глида» это «мороженое» и связь эту у него в голове не разорвать, как не старайся), Данька бегал как электровеник по всем пунктам своей будничной программы в доме и во дворе нашего дома. То ли показывал гостям сокровища, то ли пытался их опередить, чтобы не заняли его место.
Это, во-первых, два стола с игрушками в зале, один со всякой мелочью и машинками, вести учёт которым крайне сложно; второй - с игрушечным аппаратом, перерабатывающим быстро замерзающий пластилин во всякие несъедобные вкусняшки.
Во-вторых, это панцирная кровать, поставленная у ворот, на которой так классно прыгать, называя её батутом. В-третьих, это небольшой, переносной бассейн, который к нескольким тёплым дням дядя Дима вычистил с хлоркой и заполнил заново, но не так как для Полинки - по самые края, чтобы можно было плескаться почти как на море, но наполовину, так как, вообще-то, если между нами, Даня боится воды, самой безопасной. Даже берега самого спокойного в мире Шершневского водохранилища, к которому он даже не подошёл, несмотря на то, что я выдавал ему гарантии личной безопасности на все случаи жизни, когда в одной из предыдущих экспедиций мы (то есть он, конечно) ели вафли на пляже, и руки были сладкими и липкими от крошек.
В-четвёртых, это красный велосипед, который Данелю недавно дали погонять его взрослые друзья Замятины. Впрочем, велик никого особенно не заинтересовал: мама Таня сразу же сказала, что её мальчики еще слишком маленькие для такой монументальной игрушки. Да и, если честно сказать, ни Ярик, ни Ромик особого внимания на велосипед не обратили - он хоть и яркий, но совершенно статичный, стоит себе, конь на привязи, и непонятно пока как с ним работать.
Данька, прочувствовав отсутствие интереса к стальному коню, тоже перестал его замечать, тем более, что ему важно было опередить Ярика у бассейна (как будто кто-то туда хотел залезть), но особенно у «батута», главной его развлекухи последних недель. Качаться на сетке Данель может бесконечно., а мы и не против - после неё он, кажется, особенно крепко и долго спит. Да и ноги укрепляются не на шутку. Хотя Лена постоянно призывает меня съездить до «СпортМастера» и купить полноценный (и более безопасный) батут, да руки всё как-то не доходят (точнее, ноги), а воз и ныне там.
Поэтому, показывая Ярику (пока Ромик только-только доберётся до месторасположения братьев, мизансцена перестаёт быть актуальной) басик и велик с кроватью, Данька сам забирается на батут или закрывает грудью бассейн, участвуя во всех развлечениях, прежде всего, сам. Как если «где я - там и солнце». Как если - «главное моё собственное участие».
Справедливости ради, следует сказать, что Ромик и Ярик, взрастающие в вегетарианской семье, больше любых игрушек и развлечений, увлеклись пиццей бабушки Нины, постоянно бегая на кухню за новым куском.
После того, как кузены уехали, во второй половине дня, мы отправились с Данелем в экспедицию, ходить по рельсам и шпалам, в ожидании поезда на заброшенной железнодорожной ветке, шрамирующей посёлок примерно так же, как шрамы бороздят загорелые пиратские лица. Это любимое Данино место на АМЗ - трава по пояс, цикады кричат, простор вокруг, только облака бегут по высокому небу. Мы, однако, редко туда с ним ходим, так как в самой первой нашей экспедиции, я вдруг увидел на дороге, идущей от нашего дома к железнодорожной ветке, труп собаки, вызывающей ассоциации не только с Бодлером, ну, и поостерёгся ходить там снова. Не столько за себя поостерёгся, сколько «за того парня».
Ну, просто, нам никак эту собаку не обойти - она же лежит на обочине грязной дороги, проходящей между труб, вокруг густые заросли крапивы и лебеды в человеческий рост. Правда, можно зайти с другой стороны, пройдя начало Калинградской улицы с домом Ольги Бережной (умершей весной в 92 года. Данель постоянно спрашивает про этот дом: «Здесь живёт баба Глида? Я знаю, что баба Оля умерла, но теперь здесь живёт баба Глида?», поскольку когда-то она навещал с бабой Лидой старую Ольгу) и двор вспомогательной школы № 83, за которым начинается стройка огромного микрорайона и всё перекопано.
Но в этот раз я ещё издали увидел, что грязь, разверстая в проходе между труб, присыпана, а на месте собаки - вырос холмик. Не успел я порадоваться за гуманизм наших соседей, не пожалевших тачки щебенки для достойного успокоения безымянного пса, как, подходя ближе к путям, понял, что стройка нового микрорайона, взрастающая на месте двухэтажных халуп по улице Чачана, снесенных пару лет назад, дотягивается и до нашей части поселкового партера. Что значит: заброшенности и этой части мира приходит конец.
Нет ничего более варварского и печального, чем российская стройка. Особенно в самом начале нулевого цикла с рытьём котлована и прокладкой коммуникаций. Траншеи, гранитные валуны, раздор и разорение территорий. Трава покошена, деревья выломаны для того, чтобы можно было проще подъезжать к каменистой пустыне, на которой когда-нибудь, вырастет город-не-сад типовых многоэтажек. Собаку не похоронили, но сравняли с землей, присыпав её вместе с разъездной жирной дождевой грязью, мешающей проеду грузовиков и экскаваторов. Огромный пустырь, таинственно зараставший кустами и травами, не теряющий таинственности даже зимой, когда полынь в человеческий рост, присыпана снегом, высохла, но не умерла, выскоблили как затылок лысого теперь старика с безобразными складками кожи и запустения.
Ничего страшного, конечно, не происходит: нормальная логика развития второй индустриализации, просто неприятно, когда на твоих глазах ломается строй патриархальной поселковой запущенности, лишающейся остатков своеобразия. Теперь и у нас будет как везде, прямо и скучно, за исключением, разве что , одноэтажного партера нашей части посёлка (три на три улицы), который нельзя отобрать у частных собственников, окопавшихся тут со времен войны и даже раньше. Согнать с насиженных мест это кулацкое населенье нельзя, но можно зажать лоскутики дачных мест тисками многоэтажек без какой-нибудь внятной социальной инфраструктуры и подъездных путей, чтобы посёлок, в конце концов, надорвался под нашествием приезжих и потерял остатки экологии и привлекательности.
Данька, однако, ничего об этом не знает, ходит по рельсам как по спортивному снаряду, уточняет почему шпалы лежат не везде и отчего среди шпал так много разбитых кирпичей? А ещё Даня, в первый раз за все наши многочисленные экспедиции, говорит, что очень устал ходить и повторяет это раз за разом, из чего я понимаю, что встреча с Яриком и Ромой не прошла для него даром. Причём, Данель устал не физически, но, в основном, морально, пока делился сокровищами своего приусадебного существования с друзьями. Тем более, что на все мои вопросы («Почему устал?» «Домой пойдём?») он отвечает мне традиционным своим ответом:
- Почему-то…
Именно морально устал, так как когда, на обратном пути, так и не дождавшись паровозика из Варшавы («Даня, ты знаешь, что такое Варшава? « - Знаю, конечно: дом для всех поездов…» «Почему?» «Почему-то…»), мы шли мимо детской площадки у Глухарей, Даня вновь преобразился, как ни в чём не бывало начал лазить по спортивным снарядам, проситься повисеть на перекладине, пару раз съезжал с горки и даже не боялся, как в прошлый раз, качаться на одиноких качелях. Видимо, помогатор включил.
Вокруг были дети, игравшие в странные игры с автоматами, но к нам почти буквально приклеилась одна девочка - пока мы сидели на качелях, она, видимо, Данькина ровесница, оплетала своим маленьким тельцем металлические сваи, на которых крепилась наша седушка, совсем как стриптизёрша у шеста, карабкалась то по ней, то по плетеному канату рядом, выказывая чудеса ловкости и умелых рук. Делала она это так легко, что Даня тут же ринулся за ней, повторять все эти упражнения (давно замечено, что в толпе детей Даня выбирает именно девочек и игнорирует играть с мальчиками: если они меньше его - то не интересно, если больше - боязно), да у него ничего не получилось с непривычки. Но он не расстроился, а просто отвлёкся на другие качели. Тем более, что девочку позвали с балкона домой. Хотя исчезновенье Ксюши (именно так, как оказалось, зовут отчаянную скалолазку с косичками), он, конечно, к сведению принял.
- Почему она пошла домой? - Тактично уточнил Данель?
- Её мама позвала, видишь, она живёт вот в том подъезде.
- Но почему она домой-то пошла?
- Почему-то, Данель, почему-то…
Дома всегда хорошо. Лена и Нина убирают стол и готовят ужин. Перед тем, как уйти, Таня, мама Ярика и Ромика, на все руки мастер, подстригла деда Вову, сделав ему новомодно скошенный затылок и виски уступами, а ещё разместила в соцсети объявку о том, что котёнок Люся ищет добрые руки. И хотя объявление пришлось загружать дважды (первый раз не прошла фотография), призыв оказался весьма действенным: уже очень скоро нам написала девушка Ксения из Копейска (пригород Чердачинска), так что судьба Люси уже решена. Надеюсь, самым что ни на есть счастливым образом.
И если учесть, что пани Броня рожала в первый и в последний раз, и родила только Люсю, других котят у нас больше не будет.
Когда они приехали с мамой Таней и бабушкой Лидой (которую Данель зовёт Глидой, так как на иврите «глида» это «мороженое» и связь эту у него в голове не разорвать, как не старайся), Данька бегал как электровеник по всем пунктам своей будничной программы в доме и во дворе нашего дома. То ли показывал гостям сокровища, то ли пытался их опередить, чтобы не заняли его место.
Это, во-первых, два стола с игрушками в зале, один со всякой мелочью и машинками, вести учёт которым крайне сложно; второй - с игрушечным аппаратом, перерабатывающим быстро замерзающий пластилин во всякие несъедобные вкусняшки.
Во-вторых, это панцирная кровать, поставленная у ворот, на которой так классно прыгать, называя её батутом. В-третьих, это небольшой, переносной бассейн, который к нескольким тёплым дням дядя Дима вычистил с хлоркой и заполнил заново, но не так как для Полинки - по самые края, чтобы можно было плескаться почти как на море, но наполовину, так как, вообще-то, если между нами, Даня боится воды, самой безопасной. Даже берега самого спокойного в мире Шершневского водохранилища, к которому он даже не подошёл, несмотря на то, что я выдавал ему гарантии личной безопасности на все случаи жизни, когда в одной из предыдущих экспедиций мы (то есть он, конечно) ели вафли на пляже, и руки были сладкими и липкими от крошек.
В-четвёртых, это красный велосипед, который Данелю недавно дали погонять его взрослые друзья Замятины. Впрочем, велик никого особенно не заинтересовал: мама Таня сразу же сказала, что её мальчики еще слишком маленькие для такой монументальной игрушки. Да и, если честно сказать, ни Ярик, ни Ромик особого внимания на велосипед не обратили - он хоть и яркий, но совершенно статичный, стоит себе, конь на привязи, и непонятно пока как с ним работать.
Данька, прочувствовав отсутствие интереса к стальному коню, тоже перестал его замечать, тем более, что ему важно было опередить Ярика у бассейна (как будто кто-то туда хотел залезть), но особенно у «батута», главной его развлекухи последних недель. Качаться на сетке Данель может бесконечно., а мы и не против - после неё он, кажется, особенно крепко и долго спит. Да и ноги укрепляются не на шутку. Хотя Лена постоянно призывает меня съездить до «СпортМастера» и купить полноценный (и более безопасный) батут, да руки всё как-то не доходят (точнее, ноги), а воз и ныне там.
Поэтому, показывая Ярику (пока Ромик только-только доберётся до месторасположения братьев, мизансцена перестаёт быть актуальной) басик и велик с кроватью, Данька сам забирается на батут или закрывает грудью бассейн, участвуя во всех развлечениях, прежде всего, сам. Как если «где я - там и солнце». Как если - «главное моё собственное участие».
Справедливости ради, следует сказать, что Ромик и Ярик, взрастающие в вегетарианской семье, больше любых игрушек и развлечений, увлеклись пиццей бабушки Нины, постоянно бегая на кухню за новым куском.
После того, как кузены уехали, во второй половине дня, мы отправились с Данелем в экспедицию, ходить по рельсам и шпалам, в ожидании поезда на заброшенной железнодорожной ветке, шрамирующей посёлок примерно так же, как шрамы бороздят загорелые пиратские лица. Это любимое Данино место на АМЗ - трава по пояс, цикады кричат, простор вокруг, только облака бегут по высокому небу. Мы, однако, редко туда с ним ходим, так как в самой первой нашей экспедиции, я вдруг увидел на дороге, идущей от нашего дома к железнодорожной ветке, труп собаки, вызывающей ассоциации не только с Бодлером, ну, и поостерёгся ходить там снова. Не столько за себя поостерёгся, сколько «за того парня».
Ну, просто, нам никак эту собаку не обойти - она же лежит на обочине грязной дороги, проходящей между труб, вокруг густые заросли крапивы и лебеды в человеческий рост. Правда, можно зайти с другой стороны, пройдя начало Калинградской улицы с домом Ольги Бережной (умершей весной в 92 года. Данель постоянно спрашивает про этот дом: «Здесь живёт баба Глида? Я знаю, что баба Оля умерла, но теперь здесь живёт баба Глида?», поскольку когда-то она навещал с бабой Лидой старую Ольгу) и двор вспомогательной школы № 83, за которым начинается стройка огромного микрорайона и всё перекопано.
Но в этот раз я ещё издали увидел, что грязь, разверстая в проходе между труб, присыпана, а на месте собаки - вырос холмик. Не успел я порадоваться за гуманизм наших соседей, не пожалевших тачки щебенки для достойного успокоения безымянного пса, как, подходя ближе к путям, понял, что стройка нового микрорайона, взрастающая на месте двухэтажных халуп по улице Чачана, снесенных пару лет назад, дотягивается и до нашей части поселкового партера. Что значит: заброшенности и этой части мира приходит конец.
Нет ничего более варварского и печального, чем российская стройка. Особенно в самом начале нулевого цикла с рытьём котлована и прокладкой коммуникаций. Траншеи, гранитные валуны, раздор и разорение территорий. Трава покошена, деревья выломаны для того, чтобы можно было проще подъезжать к каменистой пустыне, на которой когда-нибудь, вырастет город-не-сад типовых многоэтажек. Собаку не похоронили, но сравняли с землей, присыпав её вместе с разъездной жирной дождевой грязью, мешающей проеду грузовиков и экскаваторов. Огромный пустырь, таинственно зараставший кустами и травами, не теряющий таинственности даже зимой, когда полынь в человеческий рост, присыпана снегом, высохла, но не умерла, выскоблили как затылок лысого теперь старика с безобразными складками кожи и запустения.
Ничего страшного, конечно, не происходит: нормальная логика развития второй индустриализации, просто неприятно, когда на твоих глазах ломается строй патриархальной поселковой запущенности, лишающейся остатков своеобразия. Теперь и у нас будет как везде, прямо и скучно, за исключением, разве что , одноэтажного партера нашей части посёлка (три на три улицы), который нельзя отобрать у частных собственников, окопавшихся тут со времен войны и даже раньше. Согнать с насиженных мест это кулацкое населенье нельзя, но можно зажать лоскутики дачных мест тисками многоэтажек без какой-нибудь внятной социальной инфраструктуры и подъездных путей, чтобы посёлок, в конце концов, надорвался под нашествием приезжих и потерял остатки экологии и привлекательности.
Данька, однако, ничего об этом не знает, ходит по рельсам как по спортивному снаряду, уточняет почему шпалы лежат не везде и отчего среди шпал так много разбитых кирпичей? А ещё Даня, в первый раз за все наши многочисленные экспедиции, говорит, что очень устал ходить и повторяет это раз за разом, из чего я понимаю, что встреча с Яриком и Ромой не прошла для него даром. Причём, Данель устал не физически, но, в основном, морально, пока делился сокровищами своего приусадебного существования с друзьями. Тем более, что на все мои вопросы («Почему устал?» «Домой пойдём?») он отвечает мне традиционным своим ответом:
- Почему-то…
Именно морально устал, так как когда, на обратном пути, так и не дождавшись паровозика из Варшавы («Даня, ты знаешь, что такое Варшава? « - Знаю, конечно: дом для всех поездов…» «Почему?» «Почему-то…»), мы шли мимо детской площадки у Глухарей, Даня вновь преобразился, как ни в чём не бывало начал лазить по спортивным снарядам, проситься повисеть на перекладине, пару раз съезжал с горки и даже не боялся, как в прошлый раз, качаться на одиноких качелях. Видимо, помогатор включил.
Вокруг были дети, игравшие в странные игры с автоматами, но к нам почти буквально приклеилась одна девочка - пока мы сидели на качелях, она, видимо, Данькина ровесница, оплетала своим маленьким тельцем металлические сваи, на которых крепилась наша седушка, совсем как стриптизёрша у шеста, карабкалась то по ней, то по плетеному канату рядом, выказывая чудеса ловкости и умелых рук. Делала она это так легко, что Даня тут же ринулся за ней, повторять все эти упражнения (давно замечено, что в толпе детей Даня выбирает именно девочек и игнорирует играть с мальчиками: если они меньше его - то не интересно, если больше - боязно), да у него ничего не получилось с непривычки. Но он не расстроился, а просто отвлёкся на другие качели. Тем более, что девочку позвали с балкона домой. Хотя исчезновенье Ксюши (именно так, как оказалось, зовут отчаянную скалолазку с косичками), он, конечно, к сведению принял.
- Почему она пошла домой? - Тактично уточнил Данель?
- Её мама позвала, видишь, она живёт вот в том подъезде.
- Но почему она домой-то пошла?
- Почему-то, Данель, почему-то…
Дома всегда хорошо. Лена и Нина убирают стол и готовят ужин. Перед тем, как уйти, Таня, мама Ярика и Ромика, на все руки мастер, подстригла деда Вову, сделав ему новомодно скошенный затылок и виски уступами, а ещё разместила в соцсети объявку о том, что котёнок Люся ищет добрые руки. И хотя объявление пришлось загружать дважды (первый раз не прошла фотография), призыв оказался весьма действенным: уже очень скоро нам написала девушка Ксения из Копейска (пригород Чердачинска), так что судьба Люси уже решена. Надеюсь, самым что ни на есть счастливым образом.
И если учесть, что пани Броня рожала в первый и в последний раз, и родила только Люсю, других котят у нас больше не будет.