Один дома-3: родные телефонные голоса, трофейные вафли, все цвета радуги и прочие сюрпризы сокровища
Сундук с сокровищами снова всплыл тут на днях, когда у Полины случился день рождения и вся семья по телефону поздравляла её с праздником. Сначала я поздравил и передал трубку бабушке, которая обрадовала Полю подарками, которые сама привезет ровно через месяц. Потом бабушка передала трубку маме, ну, то есть своей дочке Леночке, которая, по совместительству, работает (сейчас, правда, на полставки) мамой Полины. У нас так принято, выработалось что-то вроде ритуала: когда звонит "другая часть семьи", находящаяся в данный момент на расстоянии - передавать телефонную трубку ("часы и телефон в их сути современной - и фабула и фон для драмы современной…") друг другу и говорить по очереди.
Дочка Лена поздравила дочку Полю, пожелала всякого, посулила подарки и передала трубку Дане, который давно уже крутился под ногами, желая участвовать в разговоре. То есть, тянул руки к трубке и кричал, точно хотел, чтобы Поля его услышала на том конце провода: "Дайте мне поговорить с моей любимой Посей! Дайте мне Посю!" Он вообще очень громко всегда разговаривает, а тут раскричался просто, разволновался даже, поэтому, получив трубку, поначалу даже не знал, что сказать. Растерялся. Но уже очень скоро нашёлся, оседлал дискурсивную волну и "совсем по-взрослому" начал говорить ей, что приготовил, мол, подарок, жди скорее, скоро буду. Причём, убедительно так говорил, точно действительно готовил старшей сестре сюрприз, выбирал, искал, старался.
Очутившись внутри разговора, Данелька быстро пришёл в себя, начал осматриваться по сторонам, видимо, обращая внимание на то, какое впечатление производит на окружающих его деловой разговор и насколько убедительно он смотрится с трубкой в руках. По-взрослому ли? Однако, увидел в глазах окружающих не только привычное обожание, но и затаённое удивление, а, может быть, это просто Поля спросила малого, что за подарок он ей приготовил, так как, слышу, Данька зачастил:
- Я подарю тебе сундук с сокровищами. Как с какими? С настоящими. Ну, разумеется, пиратскими, а какими ещё?
Поразительно, конечно, как уместно трехлетний Данель вставляет все эти многочисленные вводные слова, "разумеется", "вероятно", "вполне возможно", окрашивая их церемонной осмысленностью и разноцветными эмоциями, каких не встретишь у взрослых людей. Все эти речевые конструкции, вероятно, он калькирует на автомате, но, вполне возможно, пропускает через себя, разумеется, облагораживая родниковым своим, утренним журчанием…
Кстати, про раскрашивание разными цветами: отработав в экспедиционном корпусе "лево" и "право", мы приступили к различению цветов, так как, почему-то, мальчик путается и зачастую идёт в отказ, говорит цвета наугад, уж не наследственное ли это?
Скажем, идём мы через квартал "Глухари", всё ещё существующий при фабрике глухонемых, потому что у них там хорошая детская площадка с разноцветными тренажерами, ну, и разминаем лексику. Все подъездные пути заставлены личными автомобилями молчаливых граждан, поэтому очень легко каждый раз спрашивать - а эта машина, Данель, какого цвета? А эта? А эта?
Тут малец начинает отвлекаться на всё подряд, вглядываться в стёкла автомобилей, срывать травинки, подвернувшиеся под руку, вертеться ужом или изображать задумчивость, чтобы через раз, точно выдавливать из себя: "Красный". Ну, или, "синий". Особенно напрягаясь, почему-то с "зелёным", хотя ему же, кажется, не один раз объяснили, что все листва на деревьях и вся трава на земле - зелёного цвета. И рвать её лучше не надо, так как все это - волосы земли или конкретных деревьев, из-за чего им же больно…
Что обидно: Данель постоянно ошибается, пойми, правда, искренно или не очень - он же любит покурощать своих уральских родственников, совсем как взрослый. Поэтому чтобы выяснить истину, мы и идём на площадку к ярким каруселям, качелям и горкам, выезжающим из пластиковых домов с цветными заклёпками. Долго ли простоит вся эта игротека, созданная из искусственных материалов, непонятно, но направление ЖЕКом, тем не менее, выбрано верно: такие игрушки не только украшают подведомственную территорию, но и развивают ребячий интеллект. Увидев красные брусья с желтыми перекладинами, ломанулся к ним в беспамятстве, тянет руки вверх, просит подсадить. Но не так прост противный Дима, ничего не делающий просто так. Извиваясь и проникая в детскую психику он обязательно спрашивает: "А какого цвета столбики? А какого цвета перекладина?"
Козёл, однозначно. Испытывающий монаршее терпение. И только услышав правильный ответ, помогает Данельке достичь высоты. Та же самая речевая мизансцена повторяется у синих качелей и, главное, у зеленых каруселей, которые Даня опознаёт без запинки, так что можно идти гулять дальше - в городской бор. Где нет аттракционов и спортивных снарядов, из-за чего восприятие цвета вновь начинает плыть, а задумчивость Данеля всячески возрастает. Тем более, что в бору программа уже привычная (бор - Изумрудный карьер, который мы обходим по окружности, на самой нижней точке её переходя на пляж Шершнёвского моря) и идёт как по накатанной, разве что за исключением земляничных полян, которые, конечно же, навсегда, но если с ягодами - то только до середины июля.
В лесу мы не разговариваем громко. И даже не оттого, что медведи, волки и лисы любят спать днём, а на охоту выходят ночью, но, просто чтоб вы знали, громко разговаривают лишь маленькие ляли, которые любят плакать и капризничать, а взрослые, твердые парни говорят спокойно и прямо, уверенно, но тихо. Достав из рюкзачка пакет, в котором остались две вафли, такие правильные пацаны тут же отъедают часть вафли сами, а про вторую бережливо говорят, что это - для мамы.
Мы сидим на пляже профилактория "Волна" в час незабываемо яркого заката, искажающего цвета круче всяких фотофильтров, из-за чего кается, что жизнь проходит внутри слайдов, снятых на плёнку советского химкомбината "Свема", базирующегося в братской Шостке. Впереди - Шершневское водохранилище, на другом берегу которого лес и дачные поселенья, вдали, за плотиной - новые кварталы старого Северо-запада. Позади нас - городской бор с линией санаторно-курортных уродцев, в многоэтажных стеклах которых отражается закат, а над всем этим - небо, многослойное, фигуристое, постоянно преображающее себя и территории вокруг да около, глаз не оторвать. Однако, Данель на всю эту красоту, проливающуюся бальзамом позднего лета куда-то за шиворот, пряной благостью, в которой запах воды смешивается с запахом трав и шуршанием гравия, не замечает: он ест.
Сначала одну вафлю, затем другую, так как дома есть ещё и, если что, мама поймёт, наотрез отказываясь вымыть липкие руки в Шершнях. Боится подойти к воде, иррационально пугаясь берега так, что лучше не настаивать. Даже поиск сокровищ теперь не срабатывает, хотя из достоверных источников нам стало известно: в пиратском сундуке, если его найти и открыть, будет... вода. Даня находит в рюкзаке бутылку с водой и просит полить ему на руки минералкой. Проблема снимается, после чего Даня отбегает вглубь пустынного пляжа, где скопом стоят стада металлических решеток, качелей и каруселей самых разных конфигураций и расцветок, карабкается то на один снаряд, то на другой, пробует разные качели и карусели, то выговаривая себе под нос, то выкрикивая в концентрированный закатный воздух: "Красный!", "Синий!", "Голубой!"
Экспедиция к Шершням затягивается часа на два с половиной. Дома Данель валится спать, просыпаясь утром не, как обычно, в восемь, но, к всеобщей радости домашних, дважды (!!) посмотревших очередные серии "Чужого гнезда" на РТР, не раньше двенадцати. Сегодня день рождения у его деда, который сбежал от поздравлений на традиционное пятничное ночное дежурство. Поэтому семья принимает звонки без него (сам дед мобильным пользоваться не любит - упрямый, совсем как ребёнок, он может сам звонить по трубке, но никогда не берёт её сам, так как попросту не учитывает такую возможность - чужих звонков), вот и сейчас, бабушка в огороде, а Лена с Данелем - в гостях, я беру трубку, чтобы услышать Полинку.
Пося готовится поздравить деда, но, узнав, что его нет, теряется: привычный сценарий поздравительного разговора ломается и тогда мы начинаем говорить с ней, как обычно. Ну, то есть, как нормальные люди. Хотя, конечно, чувствуется, что ей сложно переключаться с иврита на русский, поэтому я милостиво говорю:
- Ладно, Поля, не буду мучить твой русский язык, давай заканчивать, конец связи…
Про "конец связи" - любимая бабушкина, то есть, мамина, моей мамы, поговорка. Однако, мы ещё говорим с ней какое-то время, так как сегодня она с дядей Багратом ездила за подарками: день рождения её был "давно", но Баграт только сейчас смог выбраться с ней в Каньон, чтобы купить то, что она сама себе пожелает. Мы не виделись с Полиной с прошлого лета. Обычно мы каждый июль собираемся всей нашей многосоставной семьей на Урале, из-за чего кажется, будто лето у нас - самый насыщенный и полноценный сезон, когда события жизни и краски маминого цветника расплескиваются через край, а вечера при долгом закате превращаются в островки спокойного счастья, не сгорающего вместе с солнцем, но продолжающего тянуться всё дальше и дальше. Но в этом году, из-за школьных дел, Полина осталась дома. Вот мы с ней и говорим, говорим, говорим. Тем более, что все разошлись, кто куда, и трубку передать некому.
Дочка Лена поздравила дочку Полю, пожелала всякого, посулила подарки и передала трубку Дане, который давно уже крутился под ногами, желая участвовать в разговоре. То есть, тянул руки к трубке и кричал, точно хотел, чтобы Поля его услышала на том конце провода: "Дайте мне поговорить с моей любимой Посей! Дайте мне Посю!" Он вообще очень громко всегда разговаривает, а тут раскричался просто, разволновался даже, поэтому, получив трубку, поначалу даже не знал, что сказать. Растерялся. Но уже очень скоро нашёлся, оседлал дискурсивную волну и "совсем по-взрослому" начал говорить ей, что приготовил, мол, подарок, жди скорее, скоро буду. Причём, убедительно так говорил, точно действительно готовил старшей сестре сюрприз, выбирал, искал, старался.
Очутившись внутри разговора, Данелька быстро пришёл в себя, начал осматриваться по сторонам, видимо, обращая внимание на то, какое впечатление производит на окружающих его деловой разговор и насколько убедительно он смотрится с трубкой в руках. По-взрослому ли? Однако, увидел в глазах окружающих не только привычное обожание, но и затаённое удивление, а, может быть, это просто Поля спросила малого, что за подарок он ей приготовил, так как, слышу, Данька зачастил:
- Я подарю тебе сундук с сокровищами. Как с какими? С настоящими. Ну, разумеется, пиратскими, а какими ещё?
Поразительно, конечно, как уместно трехлетний Данель вставляет все эти многочисленные вводные слова, "разумеется", "вероятно", "вполне возможно", окрашивая их церемонной осмысленностью и разноцветными эмоциями, каких не встретишь у взрослых людей. Все эти речевые конструкции, вероятно, он калькирует на автомате, но, вполне возможно, пропускает через себя, разумеется, облагораживая родниковым своим, утренним журчанием…
Кстати, про раскрашивание разными цветами: отработав в экспедиционном корпусе "лево" и "право", мы приступили к различению цветов, так как, почему-то, мальчик путается и зачастую идёт в отказ, говорит цвета наугад, уж не наследственное ли это?
Скажем, идём мы через квартал "Глухари", всё ещё существующий при фабрике глухонемых, потому что у них там хорошая детская площадка с разноцветными тренажерами, ну, и разминаем лексику. Все подъездные пути заставлены личными автомобилями молчаливых граждан, поэтому очень легко каждый раз спрашивать - а эта машина, Данель, какого цвета? А эта? А эта?
Тут малец начинает отвлекаться на всё подряд, вглядываться в стёкла автомобилей, срывать травинки, подвернувшиеся под руку, вертеться ужом или изображать задумчивость, чтобы через раз, точно выдавливать из себя: "Красный". Ну, или, "синий". Особенно напрягаясь, почему-то с "зелёным", хотя ему же, кажется, не один раз объяснили, что все листва на деревьях и вся трава на земле - зелёного цвета. И рвать её лучше не надо, так как все это - волосы земли или конкретных деревьев, из-за чего им же больно…
Что обидно: Данель постоянно ошибается, пойми, правда, искренно или не очень - он же любит покурощать своих уральских родственников, совсем как взрослый. Поэтому чтобы выяснить истину, мы и идём на площадку к ярким каруселям, качелям и горкам, выезжающим из пластиковых домов с цветными заклёпками. Долго ли простоит вся эта игротека, созданная из искусственных материалов, непонятно, но направление ЖЕКом, тем не менее, выбрано верно: такие игрушки не только украшают подведомственную территорию, но и развивают ребячий интеллект. Увидев красные брусья с желтыми перекладинами, ломанулся к ним в беспамятстве, тянет руки вверх, просит подсадить. Но не так прост противный Дима, ничего не делающий просто так. Извиваясь и проникая в детскую психику он обязательно спрашивает: "А какого цвета столбики? А какого цвета перекладина?"
Козёл, однозначно. Испытывающий монаршее терпение. И только услышав правильный ответ, помогает Данельке достичь высоты. Та же самая речевая мизансцена повторяется у синих качелей и, главное, у зеленых каруселей, которые Даня опознаёт без запинки, так что можно идти гулять дальше - в городской бор. Где нет аттракционов и спортивных снарядов, из-за чего восприятие цвета вновь начинает плыть, а задумчивость Данеля всячески возрастает. Тем более, что в бору программа уже привычная (бор - Изумрудный карьер, который мы обходим по окружности, на самой нижней точке её переходя на пляж Шершнёвского моря) и идёт как по накатанной, разве что за исключением земляничных полян, которые, конечно же, навсегда, но если с ягодами - то только до середины июля.
В лесу мы не разговариваем громко. И даже не оттого, что медведи, волки и лисы любят спать днём, а на охоту выходят ночью, но, просто чтоб вы знали, громко разговаривают лишь маленькие ляли, которые любят плакать и капризничать, а взрослые, твердые парни говорят спокойно и прямо, уверенно, но тихо. Достав из рюкзачка пакет, в котором остались две вафли, такие правильные пацаны тут же отъедают часть вафли сами, а про вторую бережливо говорят, что это - для мамы.
Мы сидим на пляже профилактория "Волна" в час незабываемо яркого заката, искажающего цвета круче всяких фотофильтров, из-за чего кается, что жизнь проходит внутри слайдов, снятых на плёнку советского химкомбината "Свема", базирующегося в братской Шостке. Впереди - Шершневское водохранилище, на другом берегу которого лес и дачные поселенья, вдали, за плотиной - новые кварталы старого Северо-запада. Позади нас - городской бор с линией санаторно-курортных уродцев, в многоэтажных стеклах которых отражается закат, а над всем этим - небо, многослойное, фигуристое, постоянно преображающее себя и территории вокруг да около, глаз не оторвать. Однако, Данель на всю эту красоту, проливающуюся бальзамом позднего лета куда-то за шиворот, пряной благостью, в которой запах воды смешивается с запахом трав и шуршанием гравия, не замечает: он ест.
Сначала одну вафлю, затем другую, так как дома есть ещё и, если что, мама поймёт, наотрез отказываясь вымыть липкие руки в Шершнях. Боится подойти к воде, иррационально пугаясь берега так, что лучше не настаивать. Даже поиск сокровищ теперь не срабатывает, хотя из достоверных источников нам стало известно: в пиратском сундуке, если его найти и открыть, будет... вода. Даня находит в рюкзаке бутылку с водой и просит полить ему на руки минералкой. Проблема снимается, после чего Даня отбегает вглубь пустынного пляжа, где скопом стоят стада металлических решеток, качелей и каруселей самых разных конфигураций и расцветок, карабкается то на один снаряд, то на другой, пробует разные качели и карусели, то выговаривая себе под нос, то выкрикивая в концентрированный закатный воздух: "Красный!", "Синий!", "Голубой!"
Экспедиция к Шершням затягивается часа на два с половиной. Дома Данель валится спать, просыпаясь утром не, как обычно, в восемь, но, к всеобщей радости домашних, дважды (!!) посмотревших очередные серии "Чужого гнезда" на РТР, не раньше двенадцати. Сегодня день рождения у его деда, который сбежал от поздравлений на традиционное пятничное ночное дежурство. Поэтому семья принимает звонки без него (сам дед мобильным пользоваться не любит - упрямый, совсем как ребёнок, он может сам звонить по трубке, но никогда не берёт её сам, так как попросту не учитывает такую возможность - чужих звонков), вот и сейчас, бабушка в огороде, а Лена с Данелем - в гостях, я беру трубку, чтобы услышать Полинку.
Пося готовится поздравить деда, но, узнав, что его нет, теряется: привычный сценарий поздравительного разговора ломается и тогда мы начинаем говорить с ней, как обычно. Ну, то есть, как нормальные люди. Хотя, конечно, чувствуется, что ей сложно переключаться с иврита на русский, поэтому я милостиво говорю:
- Ладно, Поля, не буду мучить твой русский язык, давай заканчивать, конец связи…
Про "конец связи" - любимая бабушкина, то есть, мамина, моей мамы, поговорка. Однако, мы ещё говорим с ней какое-то время, так как сегодня она с дядей Багратом ездила за подарками: день рождения её был "давно", но Баграт только сейчас смог выбраться с ней в Каньон, чтобы купить то, что она сама себе пожелает. Мы не виделись с Полиной с прошлого лета. Обычно мы каждый июль собираемся всей нашей многосоставной семьей на Урале, из-за чего кажется, будто лето у нас - самый насыщенный и полноценный сезон, когда события жизни и краски маминого цветника расплескиваются через край, а вечера при долгом закате превращаются в островки спокойного счастья, не сгорающего вместе с солнцем, но продолжающего тянуться всё дальше и дальше. Но в этом году, из-за школьных дел, Полина осталась дома. Вот мы с ней и говорим, говорим, говорим. Тем более, что все разошлись, кто куда, и трубку передать некому.