О наших и не наших (7).
7. Правила общего життя
На первый взгляд, не правильно привлекать к серьезному исследованию такой источник, как музыкальная комедия Б.Александрова «Свадьба в Малиновке». Но это не источник, а просто прекрасная иллюстрация к истинному источнику народной жизни, поскольку все типажи, сюжеты и повороты списаны сценаристом Л.Юхвидом с родного ему Гуляй-Поля. Я уже не говорю о том, что оперетта, как жанр, более всего соответствует украинской политике. Поэтому предлагаю освежить в памяти ключевые моменты.
Во-первых, общая обстановка - «ни мира, ни войны», и армия распущена во всех смыслах, растеклась по степи словно ртуть из разбитого градусника в виде мелких банд и вялотекущей гражданской войны. На протяжении многих веков между грозными волнами нашествий воинственных племен попеременно с востока и с запада все остальное время - десятилетиями западно-евразийская степь и ее небольшие селения жили именно в этом весьма условно мирном режиме.
В любой момент могла налететь знакомая, а то и чужая, пришлая нерегулярная «армия». Но чаще заглядывает все же знакомая, почти что родная. Характерный момент - атаманы (командиры) обеих враждующих группировок имеют не только «кормовую базу», но и семейные корни, а то и хату с жинкой и детьми в одном селе. Но большую часть времени обе «армии» заняты на других фронтах - уходят в дальние рейды, кормятся на торговых путях или подкармливаются в других селениях, где у части казачков тоже есть родственники. Так что в родное село, как в «неприкосновенный запас», атаманы-командиры сотоварищи заглядывают нечасто, и стараются лишний раз друг с другом не сталкиваться, а столкнувшись - пошуметь, пострелять, показать удаль, да и разойтись по сторонам, похваляясь всем, как напугали и отогнали соперников. Если только речь не идет о действительно серьезных эксцессах и нарушениях выработанных веками правил «ни-мира-ни-войны».
Постоянное оседлое население при этом давно заведенном порядке составляют старики, немолодые жинки да малые дети. Этот порожденный степной анархией строгий порядок воспроизводится и на верхних уровнях здешней «политики». Можно вспомнить о тех же древних скифах - точнее воинской касте «ксаев», которые провели в глубоком рейде по Ближнему Востоку несколько десятилетий. И все это время их семьи со стариками, женами, детьми, рабами и скотиной ждали их в причерноморской степи. Да и в наше время киевская политика заключается в попеременном «захвате» города то одной «бандой», то другой. Причем одни хвалятся сильными восточными союзниками, а другие - столь же отдаленными западными партнерами. Но вместе, в привычной динамике такая система балансирования и кормления создает максимально возможные в таких условиях гарантии для всей политически, виртуально, но не этнически разделенной громады.
Но мы продолжаем смотреть нашу музкомедию: в хатах и во дворах остались старики и прочие ветераны и инвалиды непрерывных войн, женщины и дети.
Хотя бы потому что всем прочим оставаться на селе, в хатах столь же опасно, как малым детям скитаться по степи или прятаться в зарослях и плавнях. А ну как налетят незваные гости с юга? Продовольствия не особо жаль, да и спрятаны запасы глубоко в погребах-катакомбах. И малые дети приучены при первом же шорохе прятаться в подполье. Но даже если застигнут врасплох на дворе или майдане, то тащить с собой малышню через всю степь в приморские города к работорговцам просто не рентабельно, все одно помрут и небезопасно с таким обозом. Другое дело - парубки и дивчины - самый лучший трофей и товар. Вот и приходится им приучаться сбиваться в стаи и партизанить для своей же безопасности. Какая самая популярная игра у детей в малороссийских селах? Да нет, какой еще футбол? Прятки. Точнее - обустройство халабуд в зарослях где-нибудь на заднем проходном дворе и чтобы было куда тикать через дыру в плетне, к оврагу и речке.
Наша музыкальная комедия как раз с того и начинается, что молодые люди гуляют вместе в зарослях невдалеке от села. А в зимнее время, когда особо не разгуляешься по морозу, в украинских селах есть такой обычай, когда подростки ночуют в отдельной хате, в гостях у какой-нибудь вдовы или «солдатки», чьи дети уже выросли и выпорхнули. Разумеется, без петтинга («притулы») в таком тесном помещении не обходится, но строить на этом какие- фрейдистские теории совершенно излишне, когда есть причины поглубже - именно соображения безопасности. Гуртом, стаей и отбиться от внезапного нападения чужих легче, и удрав, прятаться в каких-нибудь шалашах, халабудах или катакомбах намного теплее. А кроме того, романтика водно-половых игр где-нибудь в спасительных плавнях в относительно молодом возрасте хотя бы отчасти компенсирует отсутствие романтики и зачастую сугубую прагматику во взрослых отношениях полов. Во всяком случае, избежать потешной свадьбы, как в киносказке, удавалось далеко не всем дивчинам.
Хотя на самом деле сюжет атаманского сватовства к дочери супротивного командира гораздо более многозначен и имеет политическую подоплеку. Баланс отношений между противостоящими друг другу «кочевниками» существенно зависит от силы коалиций и внешних сил, на которые эти «восточные» и «западные» коалиции опираются. Если одна из внешних сил и, соответственно, коалиций проседает, то баланс нарушается - одна из «армий» деградирует до измельчавшей банды с сомнительными комедийными персонажами. В этом случае молодой атаман или будет напоследок уничтожен своими же, перекинувшимися на сторону более сильного, или вынужден идти ва банк. В обычных условиях баланса сил никто не стал бы покушаться на дочку командира, уж что-что, а выяснение «кто есть кто» и «кто за кем стоит» - это главное повседневное занятие всех поселян, а тем более атаманов, их лазутчиков и осведомителей, а вовсе не реальные боевые действия, которые благодаря такой постоянной разведке и своевременному переходу на сторону сильного можно и нужно избегать.
Соответственно, чем хуже идут дела у главаря одной из сторон в реальности, тем сильнее он вынужден блефовать в отношении своих возможностей, внешних связей, а в конце концов можно пойти и на риск и навязать себя более сильному командиру в качестве нелюбимого, но все же зятя. Хотя и сам рисковый жених оттягивает «момент истины» до последнего, подумывая о бегстве. Если бы «тесть» не успел предотвратить последствия свадьбы, значит, слабоват, что немедленно разнеслось бы по степи и имело бы вполне ощутимые политические последствия. Поэтому в таком случае пришлось бы по итогам изображать согласие и рассказывать о том, что и сам был на свадьбе инкогнито. И тогда рисковый молодой атаман становился бы во главе «войска», объединенного для похода против ослабевшей стороны, то есть чаще всего на запад. Однако само объединение сил в этом случае происходило бы в любом случае, независимо от судьбы командиров.
Таким образом, в «Свадьбе в Малиновке» отражен не менее архетипический сюжет смены степного политического режима - от рутинного баланса сил к общей экспансии по примеру махновщины.
Однако и при балансе сил, и при экспансии, и наоборот - при вторжении превосходящих сил, чаще с востока, константой остается стереотип собирания мужской части населения в боевые команды. Во-первых, потому, что так безопаснее. В родном селе, у мамки или у жинки нужно появляться во время главных сельхоз работ - посевной или жатвы. И то желательно быть очень осмотрительным, хотя в стабильном режиме степной анархии, эта потребность у бойцов и атаманов всех «армий» наступала одновременно, и риск внезапного набега ненадолго снижался. Тот, кто сумел ударно и побыстрее справиться со своей работой, или у кого этой работы было меньше из-за неурожая или нехватки земли, раньше мог сорваться в поход и застать врасплох дальних соседей позажиточнее, так сказать, восстановить «социальную справедливость» революционным анархическим путем.
Кроме того, небольшое затишье в постоянно вялотекущей гражданской войне наступало вместе со снежными заносами к Рождеству. Самое спокойное время и семейная идиллия, кратковременное счастье в хуторах по всей неспокойной степи.
Но как только весеннее солнышко растопит наст и кони смогут добывать пропитание, рискованный круговорот возобновляется и всем участникам этой «драматичной музкомедии» приходится мобилизовать силы и умения для выживания, в том числе сбиваться в стаи, находить союзников, искать неверного счастья подальше от родных сел, заодно держа в напряжении всех других сухопутных пиратов.
И в наше время мобильность ватаг украинских «заробитчан» и иных добытчиков ничуть не меньше, а то и больше. Сейчас их можно встретить на всех меридианах и параллелей, но чаще в привычных странах, как в Греции, куда подрабатывать охраной полисов ходили еще древние скифские предшественники.
А еще этот важнейший этнический стереотип коллективного поведения, точнее даже архетип, очень хорошо и вполне рационально объясняет иррациональную страсть всех украинских мужчин, но особенно горожан - к футболу. В наши относительно цивильные и куда более спокойные времена анархические архетипы «гуляй-поля» реализовать на практике удается редко, разве что изредка на «майданах» и «антимайданах». Но если в коллективном бессознательном некая архетипическая программа имеется, то она требует выхода хотя бы в формате шоу-бизнеса. Это как у древних греков, то есть бывших пиратов, осевших в полисах, прежние архетипы воплотились в театральные зрелища. Так и у некоторых современных народов, ведущих родословную от морских или степных пиратов-казачков, любимым зрелищем является футбол. Ведь именно в нем воплощается кочевой образ жизни команд, регулярно возвращающихся в родной город, чтобы защитить его честь от чужаков. При этом наибольший эмоциональный накал наблюдается во время «дерби», когда встречаются в условно непримиримой схватке две команды из одного города. И точно также победители имеют право не только на славу и гонорар, но и на благосклонность местных девушек.
Впрочем, у этой игровой медали есть и обратная сторона. В украинских городах гостям порою слишком навязчиво предлагают познакомиться с местными «девушками». При этом почему-то читают лучшим маркетингом сообщить, что речь идет о подругах или даже женах местных футболистов. Тоже архетипическая ситуация, о которой речь пойдет далее.
Продолжение следует
На первый взгляд, не правильно привлекать к серьезному исследованию такой источник, как музыкальная комедия Б.Александрова «Свадьба в Малиновке». Но это не источник, а просто прекрасная иллюстрация к истинному источнику народной жизни, поскольку все типажи, сюжеты и повороты списаны сценаристом Л.Юхвидом с родного ему Гуляй-Поля. Я уже не говорю о том, что оперетта, как жанр, более всего соответствует украинской политике. Поэтому предлагаю освежить в памяти ключевые моменты.
Во-первых, общая обстановка - «ни мира, ни войны», и армия распущена во всех смыслах, растеклась по степи словно ртуть из разбитого градусника в виде мелких банд и вялотекущей гражданской войны. На протяжении многих веков между грозными волнами нашествий воинственных племен попеременно с востока и с запада все остальное время - десятилетиями западно-евразийская степь и ее небольшие селения жили именно в этом весьма условно мирном режиме.
В любой момент могла налететь знакомая, а то и чужая, пришлая нерегулярная «армия». Но чаще заглядывает все же знакомая, почти что родная. Характерный момент - атаманы (командиры) обеих враждующих группировок имеют не только «кормовую базу», но и семейные корни, а то и хату с жинкой и детьми в одном селе. Но большую часть времени обе «армии» заняты на других фронтах - уходят в дальние рейды, кормятся на торговых путях или подкармливаются в других селениях, где у части казачков тоже есть родственники. Так что в родное село, как в «неприкосновенный запас», атаманы-командиры сотоварищи заглядывают нечасто, и стараются лишний раз друг с другом не сталкиваться, а столкнувшись - пошуметь, пострелять, показать удаль, да и разойтись по сторонам, похваляясь всем, как напугали и отогнали соперников. Если только речь не идет о действительно серьезных эксцессах и нарушениях выработанных веками правил «ни-мира-ни-войны».
Постоянное оседлое население при этом давно заведенном порядке составляют старики, немолодые жинки да малые дети. Этот порожденный степной анархией строгий порядок воспроизводится и на верхних уровнях здешней «политики». Можно вспомнить о тех же древних скифах - точнее воинской касте «ксаев», которые провели в глубоком рейде по Ближнему Востоку несколько десятилетий. И все это время их семьи со стариками, женами, детьми, рабами и скотиной ждали их в причерноморской степи. Да и в наше время киевская политика заключается в попеременном «захвате» города то одной «бандой», то другой. Причем одни хвалятся сильными восточными союзниками, а другие - столь же отдаленными западными партнерами. Но вместе, в привычной динамике такая система балансирования и кормления создает максимально возможные в таких условиях гарантии для всей политически, виртуально, но не этнически разделенной громады.
Но мы продолжаем смотреть нашу музкомедию: в хатах и во дворах остались старики и прочие ветераны и инвалиды непрерывных войн, женщины и дети.
Хотя бы потому что всем прочим оставаться на селе, в хатах столь же опасно, как малым детям скитаться по степи или прятаться в зарослях и плавнях. А ну как налетят незваные гости с юга? Продовольствия не особо жаль, да и спрятаны запасы глубоко в погребах-катакомбах. И малые дети приучены при первом же шорохе прятаться в подполье. Но даже если застигнут врасплох на дворе или майдане, то тащить с собой малышню через всю степь в приморские города к работорговцам просто не рентабельно, все одно помрут и небезопасно с таким обозом. Другое дело - парубки и дивчины - самый лучший трофей и товар. Вот и приходится им приучаться сбиваться в стаи и партизанить для своей же безопасности. Какая самая популярная игра у детей в малороссийских селах? Да нет, какой еще футбол? Прятки. Точнее - обустройство халабуд в зарослях где-нибудь на заднем проходном дворе и чтобы было куда тикать через дыру в плетне, к оврагу и речке.
Наша музыкальная комедия как раз с того и начинается, что молодые люди гуляют вместе в зарослях невдалеке от села. А в зимнее время, когда особо не разгуляешься по морозу, в украинских селах есть такой обычай, когда подростки ночуют в отдельной хате, в гостях у какой-нибудь вдовы или «солдатки», чьи дети уже выросли и выпорхнули. Разумеется, без петтинга («притулы») в таком тесном помещении не обходится, но строить на этом какие- фрейдистские теории совершенно излишне, когда есть причины поглубже - именно соображения безопасности. Гуртом, стаей и отбиться от внезапного нападения чужих легче, и удрав, прятаться в каких-нибудь шалашах, халабудах или катакомбах намного теплее. А кроме того, романтика водно-половых игр где-нибудь в спасительных плавнях в относительно молодом возрасте хотя бы отчасти компенсирует отсутствие романтики и зачастую сугубую прагматику во взрослых отношениях полов. Во всяком случае, избежать потешной свадьбы, как в киносказке, удавалось далеко не всем дивчинам.
Хотя на самом деле сюжет атаманского сватовства к дочери супротивного командира гораздо более многозначен и имеет политическую подоплеку. Баланс отношений между противостоящими друг другу «кочевниками» существенно зависит от силы коалиций и внешних сил, на которые эти «восточные» и «западные» коалиции опираются. Если одна из внешних сил и, соответственно, коалиций проседает, то баланс нарушается - одна из «армий» деградирует до измельчавшей банды с сомнительными комедийными персонажами. В этом случае молодой атаман или будет напоследок уничтожен своими же, перекинувшимися на сторону более сильного, или вынужден идти ва банк. В обычных условиях баланса сил никто не стал бы покушаться на дочку командира, уж что-что, а выяснение «кто есть кто» и «кто за кем стоит» - это главное повседневное занятие всех поселян, а тем более атаманов, их лазутчиков и осведомителей, а вовсе не реальные боевые действия, которые благодаря такой постоянной разведке и своевременному переходу на сторону сильного можно и нужно избегать.
Соответственно, чем хуже идут дела у главаря одной из сторон в реальности, тем сильнее он вынужден блефовать в отношении своих возможностей, внешних связей, а в конце концов можно пойти и на риск и навязать себя более сильному командиру в качестве нелюбимого, но все же зятя. Хотя и сам рисковый жених оттягивает «момент истины» до последнего, подумывая о бегстве. Если бы «тесть» не успел предотвратить последствия свадьбы, значит, слабоват, что немедленно разнеслось бы по степи и имело бы вполне ощутимые политические последствия. Поэтому в таком случае пришлось бы по итогам изображать согласие и рассказывать о том, что и сам был на свадьбе инкогнито. И тогда рисковый молодой атаман становился бы во главе «войска», объединенного для похода против ослабевшей стороны, то есть чаще всего на запад. Однако само объединение сил в этом случае происходило бы в любом случае, независимо от судьбы командиров.
Таким образом, в «Свадьбе в Малиновке» отражен не менее архетипический сюжет смены степного политического режима - от рутинного баланса сил к общей экспансии по примеру махновщины.
Однако и при балансе сил, и при экспансии, и наоборот - при вторжении превосходящих сил, чаще с востока, константой остается стереотип собирания мужской части населения в боевые команды. Во-первых, потому, что так безопаснее. В родном селе, у мамки или у жинки нужно появляться во время главных сельхоз работ - посевной или жатвы. И то желательно быть очень осмотрительным, хотя в стабильном режиме степной анархии, эта потребность у бойцов и атаманов всех «армий» наступала одновременно, и риск внезапного набега ненадолго снижался. Тот, кто сумел ударно и побыстрее справиться со своей работой, или у кого этой работы было меньше из-за неурожая или нехватки земли, раньше мог сорваться в поход и застать врасплох дальних соседей позажиточнее, так сказать, восстановить «социальную справедливость» революционным анархическим путем.
Кроме того, небольшое затишье в постоянно вялотекущей гражданской войне наступало вместе со снежными заносами к Рождеству. Самое спокойное время и семейная идиллия, кратковременное счастье в хуторах по всей неспокойной степи.
Но как только весеннее солнышко растопит наст и кони смогут добывать пропитание, рискованный круговорот возобновляется и всем участникам этой «драматичной музкомедии» приходится мобилизовать силы и умения для выживания, в том числе сбиваться в стаи, находить союзников, искать неверного счастья подальше от родных сел, заодно держа в напряжении всех других сухопутных пиратов.
И в наше время мобильность ватаг украинских «заробитчан» и иных добытчиков ничуть не меньше, а то и больше. Сейчас их можно встретить на всех меридианах и параллелей, но чаще в привычных странах, как в Греции, куда подрабатывать охраной полисов ходили еще древние скифские предшественники.
А еще этот важнейший этнический стереотип коллективного поведения, точнее даже архетип, очень хорошо и вполне рационально объясняет иррациональную страсть всех украинских мужчин, но особенно горожан - к футболу. В наши относительно цивильные и куда более спокойные времена анархические архетипы «гуляй-поля» реализовать на практике удается редко, разве что изредка на «майданах» и «антимайданах». Но если в коллективном бессознательном некая архетипическая программа имеется, то она требует выхода хотя бы в формате шоу-бизнеса. Это как у древних греков, то есть бывших пиратов, осевших в полисах, прежние архетипы воплотились в театральные зрелища. Так и у некоторых современных народов, ведущих родословную от морских или степных пиратов-казачков, любимым зрелищем является футбол. Ведь именно в нем воплощается кочевой образ жизни команд, регулярно возвращающихся в родной город, чтобы защитить его честь от чужаков. При этом наибольший эмоциональный накал наблюдается во время «дерби», когда встречаются в условно непримиримой схватке две команды из одного города. И точно также победители имеют право не только на славу и гонорар, но и на благосклонность местных девушек.
Впрочем, у этой игровой медали есть и обратная сторона. В украинских городах гостям порою слишком навязчиво предлагают познакомиться с местными «девушками». При этом почему-то читают лучшим маркетингом сообщить, что речь идет о подругах или даже женах местных футболистов. Тоже архетипическая ситуация, о которой речь пойдет далее.
Продолжение следует