Севилья. Песня "Кирпичики"
За университетом, отсеченная от старого города широким проспектом Марии Луисы, начинается территория бывшей Иберо-Американской выставки 1929 года. Начинается как положено - с бывшего павильона города Севильи, ныне муниципального театра Лопе де Вега, ныне - одного из мест проведения Бьеннале Искусства Фламенко.
Идея Иберо-американской выставке родилась в начале ХХ века из потребности метрополии укрепить связи с бывшими колониями в Латинской Америке. Как всякое амбициозное начинание, выставка поглотила больше денег, чем было в бюджете. Поэтому монументальная затея, исполненная Анибалем Гонсалесом, самым знаменитым из севильских архитекторов XX века, - последний образец последнего большого стиля. Он соединил все, чем славилась Севилья: барокко и мудехар, кирпич - любимый материал иберийских мусульман, и расписную керамику, которую в изобилии поставляли гончарные мастерские города.
По проспекту имени королевы Изабеллы Католички можно попасть в Парк Марии Луисы, слегка запущенный, но оттого еще более романтичный. У входа в парк широкий полукруг площади Испании сторожат две башни. В центре - неоренессансный дворец из красного кирпича, украшенный керамической облицовкой, с бесконечными аркадами, переходами и галереями - он напоминает все палладианские дворцы сразу. Искусственный канал повторяет обвод площади, и романтически настроенные парочки катаются по нему на арендованных лодках.
Площадь - это такая энциклопедия испанских провинций:
Паж с гербом королевства Леон (куда я еду уже через несколько дней).
Панно посвященное городку Нахера , важной остановке на пути Сантьяго
Мурсии , куда мы тоже заезжали в прошлом году
Кадису , где побывали в последнюю поездку
А это сама Севилья, символ которой - Страстная неделя, процессия Эль Качорро .
И наконец, памятник автору этого комплекса - Анибалу Гонсалесу.
По проспектам Писарро и Беккера можно добраться до площади Америки (на глобусе Севильи площадь Америки неизбежно соседствует с площадью Испании). Здесь, отражаясь в прудах, стоят три здания, которыми город также обязан гениальному Анибалю Гонсалесу. Это Королевский Павильон, выстроенный в неоготическом стиле, Павильон изящных искусств, ныне Археологический музей и Павильон мудехар с Музеем народного искусства внутри, где можно увидеть, например, афиши Апрельской Ферии, которые год за годом рисовали на заказ самые известные художники эпохи.
Анибал Гонсалес - об этом человеке нужно рассказать подробнее. Мало какому архитектору дается шанс не просто построить знаковое здание, а изменить лицо города. Лучшему севильскому архитектору начала ХХ века такой шанс выпал. Иногда его даже называют "севильским Гауди", хотя два эти современника говорили на разных языках. Два обстоятельства их роднят - оба в начале ХХ века изменили лицо своего города. И тот, и другой умерли в нищете. И конечно, Севилье не удалось превратить имя своего лучшего архитектора в торговую марку, как это сделала Барселона. Да она и не пыталась. Хотя для Севильи Анибал Гонсалес все равно что Отто Вагнер для Вены. Севильские газеты начала века называли его "архитектором счастья" и "Дон Жуаном от архитектуры" - за "романы" со многими стилями - от модерна до регионализма, и за чувственную радость для глаз, которую вызывают его строения.
Что он сделал важного - он вписал Севилью, охру и терракоту ее зданий, кованое железо, кирпич и глазурь, все простодушные изразцы Трианы, весь поистрепавшийся шик бывшей столицы мира в мировой контекст. Он превратил Севилью в космополитический город, открыл миру богатства национальной архитектуры, создав грандиозный комплекс Иберо-американской выставки 1929 года, - но не пришел даже на ее открытие.
Конкурс за право считаться главным архитектором выставки состоялся в 1911 году, дворцы на Пласа-де-Америка: так называемый Павильон мудехар, Королевский павильон и Павильон изящных искусств, ныне археологический музей, - были завершены уже к 1913 году. Но завершение строительства шедевра Гонсалеса, площади Испании, было отложено на десять лет: сначала началась Первая Мировая война, а глобальные войны не способствуют проведению межконтинентальных выставок, а затем закончились деньги. С приходом к власти генерала Мигеля Примо де Риверы строительство «подковы» этой грандиозной площади получило новый импульс. Выставка состоялась в 1929 году, но уже в 1926 году Гонсалес ушел в отставку со своего поста, - возможно, из-за разногласий с ее новыми кураторами, а возможно, из-за физического и психического истощения.
Сказалось покушение, совершенное в 1920 году. Его как-то связывали с волнениями среди рабочих, занятых на строительстве выставки. Некий анархист из профсоюза каменщиков дважды стрелял в архитектора у порога его дома, но оба раза промахнулся. Нападение вызвало волну поддержки и сочувствия к Гонсалесу, горожане даже устроили перед его домом небольшое шествие.
Последние несколько лет были трудными для архитектора. Несмотря на приглашение от короля Альфонсо XIII, на открытие выставки он не пошел - из-за давней ссоры с оргкомитетом и общей слабости нервов. Характер у него был импульсивный и упрямый, так что он никогда не менял принятого решения.
Строительство Экспо-29, которой он посвятил большую часть своего таланта, довело его до физического истощения и с ним к смерти. Всего через несколько дней после открытия выставки архитектор умер. Как выяснилось, он был нищ, и друзьям пришлось собрать деньги, чтобы выкупить дом для его вдовы. Гонсалес похоронен на городском мемориальном кладбище Сан-Фернандо. После его смерти возникла было идея создать дом-музей, и собрать в нем планы и чертежами, но и она канула в Лету.
Казалось, судьба города заключалась в том, чтобы сопротивляться переменам. Все еще модный стиль модерн, десятилетием раньше захвативший города севера Испании, уже сходил, а в Севилье его все еще опасались - как предшественник авангарда, он ставил под сомнение классические каноны. Для Севильи с ее мавританским архетипом и барочным самосознанием, это было хуже, чем измена вере. Но в послевоенные годы все модернистские изыски стремительно одряхлели.
Это теперь, глядя на площадь Испании, можно убедиться, что обращение к традиции иногда даже более актуально, чем модерн. Но это теперь. А тогда городские власти хотели обезопасить устоявшиеся эстетические каноны от посягательств, выбрали архитектора, предлагавшего строить на местном фундаменте: а это классические линии, красный кирпич и трианские изразцы. Анибал Гонсалес сумел примирить идейный пафос выставки (нерушимая связь Испании с ее бывшими колониями) с эклектичным эстетическим каноном Севильи, и вернул городу стили и материалы, которые были характерны для времен его расцвета.Так появился регионализм - микс мудехара, барокко и ренессанса. Гонсалес считал, что каждый город имеет собственный дух, свой свет, свой цвет, свои ремесла и своих мастеров. Поэтому он оставил за спиной модерн и создал этот - конкретный севильский - стиль.
А, и главное. Считается, что Севилья всегда была городом, где в марте можно почувствовать запах весны - тонкий аромат флердоранжа, который разносит по улицам ветер. Но нет, до 20-ых годов Севилья была городом, погребенным под отбросами, и ветер разносил по улицам запах мусора. Изменил облик города тоже Гонсалес, засадив улицы апельсиновыми деревьями, которые прежде росли только в закрытых патио городских особняков.
Идея Иберо-американской выставке родилась в начале ХХ века из потребности метрополии укрепить связи с бывшими колониями в Латинской Америке. Как всякое амбициозное начинание, выставка поглотила больше денег, чем было в бюджете. Поэтому монументальная затея, исполненная Анибалем Гонсалесом, самым знаменитым из севильских архитекторов XX века, - последний образец последнего большого стиля. Он соединил все, чем славилась Севилья: барокко и мудехар, кирпич - любимый материал иберийских мусульман, и расписную керамику, которую в изобилии поставляли гончарные мастерские города.
По проспекту имени королевы Изабеллы Католички можно попасть в Парк Марии Луисы, слегка запущенный, но оттого еще более романтичный. У входа в парк широкий полукруг площади Испании сторожат две башни. В центре - неоренессансный дворец из красного кирпича, украшенный керамической облицовкой, с бесконечными аркадами, переходами и галереями - он напоминает все палладианские дворцы сразу. Искусственный канал повторяет обвод площади, и романтически настроенные парочки катаются по нему на арендованных лодках.
Площадь - это такая энциклопедия испанских провинций:
Паж с гербом королевства Леон (куда я еду уже через несколько дней).
Панно посвященное городку Нахера , важной остановке на пути Сантьяго
Мурсии , куда мы тоже заезжали в прошлом году
Кадису , где побывали в последнюю поездку
А это сама Севилья, символ которой - Страстная неделя, процессия Эль Качорро .
И наконец, памятник автору этого комплекса - Анибалу Гонсалесу.
По проспектам Писарро и Беккера можно добраться до площади Америки (на глобусе Севильи площадь Америки неизбежно соседствует с площадью Испании). Здесь, отражаясь в прудах, стоят три здания, которыми город также обязан гениальному Анибалю Гонсалесу. Это Королевский Павильон, выстроенный в неоготическом стиле, Павильон изящных искусств, ныне Археологический музей и Павильон мудехар с Музеем народного искусства внутри, где можно увидеть, например, афиши Апрельской Ферии, которые год за годом рисовали на заказ самые известные художники эпохи.
Анибал Гонсалес - об этом человеке нужно рассказать подробнее. Мало какому архитектору дается шанс не просто построить знаковое здание, а изменить лицо города. Лучшему севильскому архитектору начала ХХ века такой шанс выпал. Иногда его даже называют "севильским Гауди", хотя два эти современника говорили на разных языках. Два обстоятельства их роднят - оба в начале ХХ века изменили лицо своего города. И тот, и другой умерли в нищете. И конечно, Севилье не удалось превратить имя своего лучшего архитектора в торговую марку, как это сделала Барселона. Да она и не пыталась. Хотя для Севильи Анибал Гонсалес все равно что Отто Вагнер для Вены. Севильские газеты начала века называли его "архитектором счастья" и "Дон Жуаном от архитектуры" - за "романы" со многими стилями - от модерна до регионализма, и за чувственную радость для глаз, которую вызывают его строения.
Что он сделал важного - он вписал Севилью, охру и терракоту ее зданий, кованое железо, кирпич и глазурь, все простодушные изразцы Трианы, весь поистрепавшийся шик бывшей столицы мира в мировой контекст. Он превратил Севилью в космополитический город, открыл миру богатства национальной архитектуры, создав грандиозный комплекс Иберо-американской выставки 1929 года, - но не пришел даже на ее открытие.
Конкурс за право считаться главным архитектором выставки состоялся в 1911 году, дворцы на Пласа-де-Америка: так называемый Павильон мудехар, Королевский павильон и Павильон изящных искусств, ныне археологический музей, - были завершены уже к 1913 году. Но завершение строительства шедевра Гонсалеса, площади Испании, было отложено на десять лет: сначала началась Первая Мировая война, а глобальные войны не способствуют проведению межконтинентальных выставок, а затем закончились деньги. С приходом к власти генерала Мигеля Примо де Риверы строительство «подковы» этой грандиозной площади получило новый импульс. Выставка состоялась в 1929 году, но уже в 1926 году Гонсалес ушел в отставку со своего поста, - возможно, из-за разногласий с ее новыми кураторами, а возможно, из-за физического и психического истощения.
Сказалось покушение, совершенное в 1920 году. Его как-то связывали с волнениями среди рабочих, занятых на строительстве выставки. Некий анархист из профсоюза каменщиков дважды стрелял в архитектора у порога его дома, но оба раза промахнулся. Нападение вызвало волну поддержки и сочувствия к Гонсалесу, горожане даже устроили перед его домом небольшое шествие.
Последние несколько лет были трудными для архитектора. Несмотря на приглашение от короля Альфонсо XIII, на открытие выставки он не пошел - из-за давней ссоры с оргкомитетом и общей слабости нервов. Характер у него был импульсивный и упрямый, так что он никогда не менял принятого решения.
Строительство Экспо-29, которой он посвятил большую часть своего таланта, довело его до физического истощения и с ним к смерти. Всего через несколько дней после открытия выставки архитектор умер. Как выяснилось, он был нищ, и друзьям пришлось собрать деньги, чтобы выкупить дом для его вдовы. Гонсалес похоронен на городском мемориальном кладбище Сан-Фернандо. После его смерти возникла было идея создать дом-музей, и собрать в нем планы и чертежами, но и она канула в Лету.
Казалось, судьба города заключалась в том, чтобы сопротивляться переменам. Все еще модный стиль модерн, десятилетием раньше захвативший города севера Испании, уже сходил, а в Севилье его все еще опасались - как предшественник авангарда, он ставил под сомнение классические каноны. Для Севильи с ее мавританским архетипом и барочным самосознанием, это было хуже, чем измена вере. Но в послевоенные годы все модернистские изыски стремительно одряхлели.
Это теперь, глядя на площадь Испании, можно убедиться, что обращение к традиции иногда даже более актуально, чем модерн. Но это теперь. А тогда городские власти хотели обезопасить устоявшиеся эстетические каноны от посягательств, выбрали архитектора, предлагавшего строить на местном фундаменте: а это классические линии, красный кирпич и трианские изразцы. Анибал Гонсалес сумел примирить идейный пафос выставки (нерушимая связь Испании с ее бывшими колониями) с эклектичным эстетическим каноном Севильи, и вернул городу стили и материалы, которые были характерны для времен его расцвета.Так появился регионализм - микс мудехара, барокко и ренессанса. Гонсалес считал, что каждый город имеет собственный дух, свой свет, свой цвет, свои ремесла и своих мастеров. Поэтому он оставил за спиной модерн и создал этот - конкретный севильский - стиль.
А, и главное. Считается, что Севилья всегда была городом, где в марте можно почувствовать запах весны - тонкий аромат флердоранжа, который разносит по улицам ветер. Но нет, до 20-ых годов Севилья была городом, погребенным под отбросами, и ветер разносил по улицам запах мусора. Изменил облик города тоже Гонсалес, засадив улицы апельсиновыми деревьями, которые прежде росли только в закрытых патио городских особняков.