Навеяло ( Read more... )

Кондукторами на санторинских междугородних автобусах работают парни лет 20, худенькие, со стрижкой «гребешком» и темными очками во всю глазницу. На линии Фира-Перисса таких парней трое. Они бегло говорят нужный набор фраз на-английском (where do you go? only to Fira, no stop! Two twenty per person, please!), на автомате подгоняют пассажиров мантрой ( Read more... )

Сквозь кожу вдруг зеленым просвечивают вены, будто глаз становится рентгентом, анатомом ( Read more... )

Поскольку что-то вменяемое и глубокомысленное я все равно пока сформулировать не могу, пусть будет то, что есть:Салон OPTIC 2000. Издали и сослепу вместо 2 видится Z ( Read more... )

Неразбериха такова, что Карлос признает сам: bordel. На Кубе едят голубей, песенка про зажаренную паломиту бьет по ушам наотмашь, ноги не в такт и не в партнера. Карлос перемежает объяснения балагурством, мачизмом, фишками гаванских дискотек. Ухо теряет разницу между un, dos, tres и cinq, six, sept. Слова "сальса", "мамбу" и "румба" похожи на ( Read more... )

Выхожу с однокурсником с пары. Холл, очередь, регистрационный стол. Длинная очередь. Обсуждаем, что в Сьянспо выборы делегатов от студентов, я говорю, что не настолько ощущаю себя Сьянспо, чтобы чувствовать моральное право голосовать. Практически выходим, Роман останавливается и возвращается назад со словами: Все-таки я швейцарец, а швейцарцы ( Read more... )

сразу за Шатле в 6 утра пожар, на Северном вокзале как всегда сбивающие указатели, и когда, на последнем дыхании, вихляя бедрами не хуже Бельмондо, ты наконец видишь перед собой знакомые наизусть белые звездочки сиреневых сидений Пикардии, садишься на привычное место сразу за открытой дверью машиниста, ce train desservira Chamly, Bornel Belle ( Read more... )

После полутра дней чтения статей о законе об умножении церковного имущества и материалов о гармонии отношений государства, церкви и музеев, с гудящей головой, выходишь на улицу, которая неожиданно оказывается покрытой скользким мокрым снегом, вагон проезжает над заснеженными путями Аустерлица, цепочками припорошенных машин, ярко-белой набережной ( Read more... )

Эта погода прекрасна.
Солнце! Солнце! Солнце!
и нормальный крепкий снег, и не очень сильный мороз (ну, если в шерстяной кофте и дубленке, то не сильный).
и седина на кончиках волос.

чем дальше, тем меньше понимаю, что же произошло с моим городом. почему в нем трудно жить? почему в нем тесно и душно? ведь так не было ( Read more... )