Письма о "прогрессе". Письмо третье
Итак, продолжу с того, на чём закончил предыдущее письмо: позитивизм середины 19-го века явился реакцией на классический рационализм. Но и сама позитивистская идеология довольно быстро была низвергнута. Реакция породила реакцию - но движение идей несводимо к математическом упражнениям: потому реакция реакции - не минус на минус, дающий в итоге позитивный +.
Новая идеология была враждебна рационализму не в меньшей мере, чем позитивизму.
Произошла, по сути, двойная реакция: и на классический рационализм, и на позитивизм. Предельная субъективизация (направленная против позитивизма-техницизма, с его верой в мощь объективных фактов) и иррационализм (заострённый против классической философской традиции) - вот два столпа этой идеологической реакции.
Отцов у этого иррационализма было немало, но в первую очередь он связан с именами Шопенгауэра, Кьеркегора, Ницше, впервые klar und deutlich - ясно и определённо - выразившими то, что в смутной форме, имплицитно зародилось ещё в недрах великой немецкой классической философии. Последняя не была той монолитной идейной глыбой, как это подаётся в учебниках философии: бесспорно, внутренняя логика немецкой классике присуща - но это логика противоречий и борьбы. Ещё Фихте, этот Робеспьер философии, выразил в своём «Наукоучении» все будущие антиномии буржуазного сознания: признание за субъектом прав демиурга, Творца мира сего - и при этом сохранение за Разумом - надындивидуальным и безличным Разумом! - его надмирового суверенитета в полном объёме.
Из этой базисной антиномии субъекта - объекта скоро сформировалась философия Шеллинга, в итоге (после долгих исканий) утопившего субъект в объекте, в абсолютном, неразличимом тождестве обоих. В свои юношеские годы этим объектом, поглощающим субъект, и, как подразумевалось, тем самым возносившим оный на заоблачный Олимп Абсолюта, Шеллинг считал искусство. С годами, однако, предпочтение было отдано религии - при чём, трактованной абсолютно иррационально-мистически.
Замечу, именно в философии Шеллинга Георг Лукач, один из тех немногих марксистов, которым было что сказать миру, увидел исток и зародыш будущей иррационалистической идеологии - о которой мы и ведем сейчас речь.
Диктаторский режим эпистолярного жанра не позволяет мне здесь подробно коснуться другой великой фигуры немецкой классики - Гегеля. Скажу лишь, что он стал тем философом, которому (возможно, единственному) удалось удовлетворительно разрешить антиномии буржуазного сознания - антиномии, вылившиеся в философскую проблему соотношения субъекта-объекта. И личный разрыв Гегеля с Шеллингом, некогда бывшими студенческими друзьями - этот разрыв лишь выражает глубокий разрыв в общественном сознании, произошедший на рубеже 18-го - 19-го веков. Если очень упрощённо, то в этом личном разрыве - социальная дихотомия, раздвоение некогда единого пути общественной идеологии. От Шеллинга дорожка ведёт (не напрямую, опосредованно - через тех же романтиков, Шлейермахера и прочих - но тем не менее) к Шопенгауэру и Ницше. От Гегеля - к Марксу и Энгельсу.
Оставим пока «дорогу Гегеля» и рассмотрим, куда же вела условная «дорога Шеллинга»? Про Ницше как первого явного пророка фашизма написано немало. Но, опять же, связь Ницше и фашизма опосредована - так называемой «философией жизни», обретшей широкую популярность и международный характер перед Первой мировой войной. Бергсон во Франции, Дильтей и Зиммель - в Германии - вот лишь самые известные в нашей стране «философы жизни», продолжившие дело иррационализма, дело разрушения Разума.
«Этой страстью к разрушению» (кстати, помнишь эту известную фразу из Бакунина? Вот ведь когда семена бури ещё были посеяны!) иррационалисты лишь выразили, сами того не желая, страх буржуа перед собственным обществом, становящимся всё более глобальным, всеохватывающим, тотальным - страх субъекта перед громадой объекта. Неспособность индивида-буржуа познать объективный смысл творящейся истории, её надчеловеческую разумность - и нашла своё выражение в иррационалистических теориях.
Но теории обладают свойством опредмечиваться, становиться материальной силой. Вот и модернистский иррационалистический субъективизм выразился в форме фашизма - и не только «выразился», но взрастил его, воспитал и дал идеологическое обоснование.
«Бог мёртв!» Ницше - это ведь не только отрицание религии, это и отрицание любой объективной силы, стоящей над человеком. А раз этой силы нет - значит, «всё позволено!», значит всё отдано на откуп Сверхчеловеку, Übermensch'у. В более утончённой философской терминологии это называлось «активность субъекта», «свобода субъекта от диктата объекта», «субъект конституирует реальность». Проблема отношения субъекта-объекта решалась за счёт устранения одного из моментов этого отношения. Как видишь, методология очень похожа на шеллингианскую «философию тождества» - в этом Лукач был прав, без сомнения.
Но то, что у фашиствующих интеллектуалов (у того же Джентиле, официального философа итальянского фашизма) декорировалось в эфир утончённых философских категорий, в конкретной политике приобрело форму грубого, бесхитростного, сверх меры гордого принципа «Me ne frego!» - «Меня не волнует!» («Мне наплевать!»), ставшего квинтэссенцией методологии фашизма.
Как хочет субъект (а в пределе, этим субъектом оказывается не абстрактный "народ", не мистическая "раса", а вполне реальный вождь) - так и будет. А все несогласные могут отправляться к чёрту! Если же несогласные с субъектом-фюрером проживают в нацистской Германии - то в топку газовой печи. А чего церемониться? Достаточно просто с высот философского иррационализма отрицать за несчастными право быть субъектом - и всё! В условиях абсолютной «свободы» субъекта (пусть иллюзорной, но для фашистов эта иллюзия была реальностью) от объекта весь мир замыкается именно на это чванливое Я, и все кого Я отвергает, или просто не желает мыслить о них - просто не существуют. В реальном мире - перестают существовать физически. Так азы философии «актуализма», официальной при режиме Муссолини, обретали плоть и кровь…
Ты можешь заметить, что тенденция к нарастанию иррационалистического субъективизма в общественной идеологии 20 века вскормила не только фашизм. Верно.
Тот же большевизм рождался как волевая (а воля - это всегда усилие субъекта) реакция левых социал-демократов на дубовый позитивизм идеологов Второго Интернационала. Сама идея пролетарской революции в России была ересью для позитивистов типа Плеханова и Каутского. В этом смысле Ленин сотоварищи возрождал старый субъективный идеализм а-ля Фихте, который вошёл и в философию самого Маркса - так что никогда полностью не был преодолен гегельянским элементом, и, более того, мирно уживался с элементами позитивизма (о чём я писал тебе в прошлом письме).
Действительно: идея диктатуры пролетариата - разве она вместе с отрицанием государства не отрицает и идею объективного Разума, стоящего выше всех частных, в том числе - и классовых - образований? Не только отрицает, но и уничтожает (вместе с её человеческими носителями). Но здесь у большевиков всё довольно-таки диалектично: субъективный террор класса над классом в марксизме облечён в форму высшей объективности (пролетариат и его партия как Мессия), в форму диктатуры Разума. И сам Гегель бы к такой схеме не придрался!..
Потому обвинить большевиков в абсолютном субъективизме-иррационализме невозможно. Потому и большевизм с фашизмом - пусть и порождения одной эпохи (и по этой причине имеющие некоторые детальные сходства), но отнюдь не тождественные явления.
Ты спросишь меня: к чему столь долгий экскурс в историю философии и политики прошлого века? Не ушли ли мы в сторону от темы прогресса? Отвечу: нет, напротив - необходимо было рассмотреть не только саму позитивистскую идею прогресса - но и закономерное развитие этой идеи в наследующих позитивизму (и при этом конфликтующих с ним) идеологиях.
Позитивистский «прогресс» в 20-м веке оказался шабашем субъективизма и иррационализма. Своеобразный «прогресс», не так ли?! И точка в этом движении не поставлена: «двойные стандарты» современной мировой политики есть просто новое издание той же субъективной вседозволенности. Пример: "носители демократии", США. Могут начать бомбить любую страну - потому что там, видите ли, недостаточно этой самой демократии. Но демократию они трактуют так, как считают нужным: деспотия в одной стране подлежит уничтожению, в другой - нуждается в поддержке авианосцами. Вот тебе предельная субъективизация международного права, уничтожения разумности мировой политики - которой и Муссолини с Гитлером позавидовали бы!..
«Но что же, «прогресс» оказывается на поверку только несправедливостью, неразумием и унижением человека?!» - воскликнешь, наверное, ты.
И здесь я возьму драматическую паузу - до следующего письма…
Новая идеология была враждебна рационализму не в меньшей мере, чем позитивизму.
Произошла, по сути, двойная реакция: и на классический рационализм, и на позитивизм. Предельная субъективизация (направленная против позитивизма-техницизма, с его верой в мощь объективных фактов) и иррационализм (заострённый против классической философской традиции) - вот два столпа этой идеологической реакции.
Отцов у этого иррационализма было немало, но в первую очередь он связан с именами Шопенгауэра, Кьеркегора, Ницше, впервые klar und deutlich - ясно и определённо - выразившими то, что в смутной форме, имплицитно зародилось ещё в недрах великой немецкой классической философии. Последняя не была той монолитной идейной глыбой, как это подаётся в учебниках философии: бесспорно, внутренняя логика немецкой классике присуща - но это логика противоречий и борьбы. Ещё Фихте, этот Робеспьер философии, выразил в своём «Наукоучении» все будущие антиномии буржуазного сознания: признание за субъектом прав демиурга, Творца мира сего - и при этом сохранение за Разумом - надындивидуальным и безличным Разумом! - его надмирового суверенитета в полном объёме.
Из этой базисной антиномии субъекта - объекта скоро сформировалась философия Шеллинга, в итоге (после долгих исканий) утопившего субъект в объекте, в абсолютном, неразличимом тождестве обоих. В свои юношеские годы этим объектом, поглощающим субъект, и, как подразумевалось, тем самым возносившим оный на заоблачный Олимп Абсолюта, Шеллинг считал искусство. С годами, однако, предпочтение было отдано религии - при чём, трактованной абсолютно иррационально-мистически.
Замечу, именно в философии Шеллинга Георг Лукач, один из тех немногих марксистов, которым было что сказать миру, увидел исток и зародыш будущей иррационалистической идеологии - о которой мы и ведем сейчас речь.
Диктаторский режим эпистолярного жанра не позволяет мне здесь подробно коснуться другой великой фигуры немецкой классики - Гегеля. Скажу лишь, что он стал тем философом, которому (возможно, единственному) удалось удовлетворительно разрешить антиномии буржуазного сознания - антиномии, вылившиеся в философскую проблему соотношения субъекта-объекта. И личный разрыв Гегеля с Шеллингом, некогда бывшими студенческими друзьями - этот разрыв лишь выражает глубокий разрыв в общественном сознании, произошедший на рубеже 18-го - 19-го веков. Если очень упрощённо, то в этом личном разрыве - социальная дихотомия, раздвоение некогда единого пути общественной идеологии. От Шеллинга дорожка ведёт (не напрямую, опосредованно - через тех же романтиков, Шлейермахера и прочих - но тем не менее) к Шопенгауэру и Ницше. От Гегеля - к Марксу и Энгельсу.
Оставим пока «дорогу Гегеля» и рассмотрим, куда же вела условная «дорога Шеллинга»? Про Ницше как первого явного пророка фашизма написано немало. Но, опять же, связь Ницше и фашизма опосредована - так называемой «философией жизни», обретшей широкую популярность и международный характер перед Первой мировой войной. Бергсон во Франции, Дильтей и Зиммель - в Германии - вот лишь самые известные в нашей стране «философы жизни», продолжившие дело иррационализма, дело разрушения Разума.
«Этой страстью к разрушению» (кстати, помнишь эту известную фразу из Бакунина? Вот ведь когда семена бури ещё были посеяны!) иррационалисты лишь выразили, сами того не желая, страх буржуа перед собственным обществом, становящимся всё более глобальным, всеохватывающим, тотальным - страх субъекта перед громадой объекта. Неспособность индивида-буржуа познать объективный смысл творящейся истории, её надчеловеческую разумность - и нашла своё выражение в иррационалистических теориях.
Но теории обладают свойством опредмечиваться, становиться материальной силой. Вот и модернистский иррационалистический субъективизм выразился в форме фашизма - и не только «выразился», но взрастил его, воспитал и дал идеологическое обоснование.
«Бог мёртв!» Ницше - это ведь не только отрицание религии, это и отрицание любой объективной силы, стоящей над человеком. А раз этой силы нет - значит, «всё позволено!», значит всё отдано на откуп Сверхчеловеку, Übermensch'у. В более утончённой философской терминологии это называлось «активность субъекта», «свобода субъекта от диктата объекта», «субъект конституирует реальность». Проблема отношения субъекта-объекта решалась за счёт устранения одного из моментов этого отношения. Как видишь, методология очень похожа на шеллингианскую «философию тождества» - в этом Лукач был прав, без сомнения.
Но то, что у фашиствующих интеллектуалов (у того же Джентиле, официального философа итальянского фашизма) декорировалось в эфир утончённых философских категорий, в конкретной политике приобрело форму грубого, бесхитростного, сверх меры гордого принципа «Me ne frego!» - «Меня не волнует!» («Мне наплевать!»), ставшего квинтэссенцией методологии фашизма.
Как хочет субъект (а в пределе, этим субъектом оказывается не абстрактный "народ", не мистическая "раса", а вполне реальный вождь) - так и будет. А все несогласные могут отправляться к чёрту! Если же несогласные с субъектом-фюрером проживают в нацистской Германии - то в топку газовой печи. А чего церемониться? Достаточно просто с высот философского иррационализма отрицать за несчастными право быть субъектом - и всё! В условиях абсолютной «свободы» субъекта (пусть иллюзорной, но для фашистов эта иллюзия была реальностью) от объекта весь мир замыкается именно на это чванливое Я, и все кого Я отвергает, или просто не желает мыслить о них - просто не существуют. В реальном мире - перестают существовать физически. Так азы философии «актуализма», официальной при режиме Муссолини, обретали плоть и кровь…
Ты можешь заметить, что тенденция к нарастанию иррационалистического субъективизма в общественной идеологии 20 века вскормила не только фашизм. Верно.
Тот же большевизм рождался как волевая (а воля - это всегда усилие субъекта) реакция левых социал-демократов на дубовый позитивизм идеологов Второго Интернационала. Сама идея пролетарской революции в России была ересью для позитивистов типа Плеханова и Каутского. В этом смысле Ленин сотоварищи возрождал старый субъективный идеализм а-ля Фихте, который вошёл и в философию самого Маркса - так что никогда полностью не был преодолен гегельянским элементом, и, более того, мирно уживался с элементами позитивизма (о чём я писал тебе в прошлом письме).
Действительно: идея диктатуры пролетариата - разве она вместе с отрицанием государства не отрицает и идею объективного Разума, стоящего выше всех частных, в том числе - и классовых - образований? Не только отрицает, но и уничтожает (вместе с её человеческими носителями). Но здесь у большевиков всё довольно-таки диалектично: субъективный террор класса над классом в марксизме облечён в форму высшей объективности (пролетариат и его партия как Мессия), в форму диктатуры Разума. И сам Гегель бы к такой схеме не придрался!..
Потому обвинить большевиков в абсолютном субъективизме-иррационализме невозможно. Потому и большевизм с фашизмом - пусть и порождения одной эпохи (и по этой причине имеющие некоторые детальные сходства), но отнюдь не тождественные явления.
Ты спросишь меня: к чему столь долгий экскурс в историю философии и политики прошлого века? Не ушли ли мы в сторону от темы прогресса? Отвечу: нет, напротив - необходимо было рассмотреть не только саму позитивистскую идею прогресса - но и закономерное развитие этой идеи в наследующих позитивизму (и при этом конфликтующих с ним) идеологиях.
Позитивистский «прогресс» в 20-м веке оказался шабашем субъективизма и иррационализма. Своеобразный «прогресс», не так ли?! И точка в этом движении не поставлена: «двойные стандарты» современной мировой политики есть просто новое издание той же субъективной вседозволенности. Пример: "носители демократии", США. Могут начать бомбить любую страну - потому что там, видите ли, недостаточно этой самой демократии. Но демократию они трактуют так, как считают нужным: деспотия в одной стране подлежит уничтожению, в другой - нуждается в поддержке авианосцами. Вот тебе предельная субъективизация международного права, уничтожения разумности мировой политики - которой и Муссолини с Гитлером позавидовали бы!..
«Но что же, «прогресс» оказывается на поверку только несправедливостью, неразумием и унижением человека?!» - воскликнешь, наверное, ты.
И здесь я возьму драматическую паузу - до следующего письма…