"Илиада". Песнь I, эпизод с моровой язвой
Агамемнон, взяв в пленницы (очевидно, при разграблении одного из союзных Трое городов) дочь Хриса, жреца Аполлона, грубо отказывает молящему старику-отцу - и не отдаёт ему Хрисеиду.
Жрец в отчаянии воззвал к своему богу -
"и внял Аполлон сребролукий:
Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,
Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;
Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали
В шествии гневного бога: он шествовал, ночи подобный.
Сев наконец пред судами, пернатую быструю мечет;
Звон поразительный издал серебряный лук стреловержца.
В самом начале на месков напал он и псов празднобродных;
После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;
Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.
Девять дней на воинство божие стрелы летали..." (I, 43 - 52)
Лессинг использовал этот эпизод для иллюстрации принципиального различия между поэзией и живописью - и обоснования превосходства первой:
"Предположим, что произведения Гомера совершенно утрачены и что от его "Илиады" и "Одиссеи" не осталось ни чего, кроме ряда картин,.. предположим, наконец, что эти картины исполнены рукою лучших мастеров. Спрашивается: могли ли бы мы по этим картинам составить себе понятие (подобное тому, какое имеем теперь) не только о поэте вообще, но хотя бы о его живописном таланте?
Сделаем опыт с первой попавшейся картиной, например картиной моровой язвы. Что увидим мы здесь на полотне художника? Трупы, горящие костры, умирающих, которые хлопочут около уже умерших, гневного бога на облаке, мечущего стрелы. То, что составляет богатство этой картины, показалось бы скудным у поэта. Ибо если бы мы стали вос станавливать текст Гомера по этой картине, то вот что можно было бы заставить его сказать: "Тогда Аполлон разгневался и стал метать свои стрелы в греческое войско. Много греков умерло, и трупы их были сожжены". Прочтите же теперь самого Гомера: [приведённая выше цитата].
Насколько жизнь превосходит картину, настолько поэт Здесь выше живописца. Разгневанный, с луком и колчаном сходит Аполлон с вершины Олимпа. Я не только вижу, я слышу, как он идет; каждый шаг сопровождается звоном стрел за плечами разгневанного бога. Он выступает, ночи подобный. И вот он садится против кораблей и спускает первую стрелу (страшно звенит серебряный лук) в мулов и собак. Потом он мечет ядовитые стрелы и в самих людей, и повсюду начинают беспрерывно пылать костры с трупами. Невозможно ни на каком другом языке передать звукопись, которая слышится в словах поэта. Точно так же нельзя воссоздать ее и по картине, а между тем это лишь одно из самых незначительных преимуществ поэзии перед живописью. Главнейшее же ее преимущество состоит в том, что поэт при помощи целого ряда картин подводит нас к тому, что составляет сюжет одной определенной картины художника".
(Лессинг Г.Э. Избранное. М., 1980. С. 428 - 429).
Жрец в отчаянии воззвал к своему богу -
"и внял Аполлон сребролукий:
Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,
Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;
Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали
В шествии гневного бога: он шествовал, ночи подобный.
Сев наконец пред судами, пернатую быструю мечет;
Звон поразительный издал серебряный лук стреловержца.
В самом начале на месков напал он и псов празднобродных;
После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;
Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.
Девять дней на воинство божие стрелы летали..." (I, 43 - 52)
Лессинг использовал этот эпизод для иллюстрации принципиального различия между поэзией и живописью - и обоснования превосходства первой:
"Предположим, что произведения Гомера совершенно утрачены и что от его "Илиады" и "Одиссеи" не осталось ни чего, кроме ряда картин,.. предположим, наконец, что эти картины исполнены рукою лучших мастеров. Спрашивается: могли ли бы мы по этим картинам составить себе понятие (подобное тому, какое имеем теперь) не только о поэте вообще, но хотя бы о его живописном таланте?
Сделаем опыт с первой попавшейся картиной, например картиной моровой язвы. Что увидим мы здесь на полотне художника? Трупы, горящие костры, умирающих, которые хлопочут около уже умерших, гневного бога на облаке, мечущего стрелы. То, что составляет богатство этой картины, показалось бы скудным у поэта. Ибо если бы мы стали вос станавливать текст Гомера по этой картине, то вот что можно было бы заставить его сказать: "Тогда Аполлон разгневался и стал метать свои стрелы в греческое войско. Много греков умерло, и трупы их были сожжены". Прочтите же теперь самого Гомера: [приведённая выше цитата].
Насколько жизнь превосходит картину, настолько поэт Здесь выше живописца. Разгневанный, с луком и колчаном сходит Аполлон с вершины Олимпа. Я не только вижу, я слышу, как он идет; каждый шаг сопровождается звоном стрел за плечами разгневанного бога. Он выступает, ночи подобный. И вот он садится против кораблей и спускает первую стрелу (страшно звенит серебряный лук) в мулов и собак. Потом он мечет ядовитые стрелы и в самих людей, и повсюду начинают беспрерывно пылать костры с трупами. Невозможно ни на каком другом языке передать звукопись, которая слышится в словах поэта. Точно так же нельзя воссоздать ее и по картине, а между тем это лишь одно из самых незначительных преимуществ поэзии перед живописью. Главнейшее же ее преимущество состоит в том, что поэт при помощи целого ряда картин подводит нас к тому, что составляет сюжет одной определенной картины художника".
(Лессинг Г.Э. Избранное. М., 1980. С. 428 - 429).