Мои девяностые

[lastochkanata]

Конец СССР и начало 90-х годов принесли в нашу жизнь свободу и бедность. В детской жизни свобода преломлялась и проявлялась нехитрым образом. Отменили школьную форму. Заменить её было особо нечем, и я ходила на уроки в маминых юбках, маминых джемперах и мамином пиджаке. Конечно, мне всё это было не по размеру, но пиджак неплохо смотрелся, если его не застёгивать, а запахивать одну полу на другую. Я сижу в этом пиджаке на одной из коллективных школьных фотографий в первом ряду. Так одевалась тогда не только я, но и многие другие девочки нашего класса. Свобода принесла в школьную жизнь причёски, покрытые лаком для волос серебристого цвета, начёсанные чёлки, яркую косметику, дамские сумки вместо портфелей и моду на полиэтиленовые пакеты с картинками как элемент имиджа. В школе были упразднены пионерская и комсомольская организации. Тонкая коричневая книжица комсомольского Устава, подаренная мне сестрой, не понадобилась. Мы изучали в старших классах обществоведение и новейшую историю России не по учебникам, а по экспериментальным брошюркам, в которых описывались события буквально двух-трёхлетней давности. История творилась сейчас. Наш учитель истории вёл уроки воодушевлённо, с горящими глазами. Мы слушали, затаив дыхание. Жизнь стала нестабильной, тревожной и непредсказуемой. Мой одноклассник, спокойный дружелюбный парень, ударник или даже отличник, неожиданно сел в тюрьму за убийство, которым завершилась уличная драка между подростками. Мы знали, что его родители предлагали родителям убитого мальчика в качестве компенсации мешок картошки. Да, всё менялось, но мы жили по инерции советского строя, и по инерции учили нас и заботились о нас наши школьные учителя. Поэтому холодный ветер 90-х по-настоящему настиг меня только в студенческие годы. Это была уже вторая половина 90-х - время полуголодного существования, от которого я, однако, не сильно страдала в силу молодости, наверное, но ещё в большей степени в силу того, что были вещи посерьёзнее ежедневной картошки, макарон и всегдашнего отсутствия мяса. Это было время пустоты, чуждых ориентиров и время, когда ты никому не нужен. Это было самое страшное. Ты полностью свободен, тебя несёт мутным потоком смутных лет, и ты можешь делать всё, что хочешь: можешь плыть вместе с этим потоком, можешь барахтаться, безуспешно пытаясь идти против течения, а можешь пойти на дно. Всем всё равно. Это было время серых улиц, на которых всегда ноябрь, грязных подъездов с разбитыми окнами, громыхающих трамваев и поездов, которые всегда везут тебя не туда. Время холода, холодного синего льда, свежего ветра и неба, мёрзнущих в карманах рук и ещё чего-то неуловимого, за которым скрывается непридуманная, настоящая жизнь.

Моё поколение
Моё советское детство