Два полюса кибер-романтики, или Суркова вам в Платоны дам
Общественность бурно обсуждает статью Суркова, где он пытается запугать российский политический класс, воскресив мечтания и страшилки 1990-х, эпохи киберпанка и раннего интернета. Угроза примерно такая: когда в Россию придет будущее, то все начальство скопом будет уволено за ненадобностью и заменено алгоритмами. Этим, как можно понять, обосновывается необходимость для начальства сплотиться вокруг «долгого государства Путина» (мем из предыдущей статьи Суркова, в которой он защищал путинцев перед лицом Метрополии). Вместо «поисков лучшего будущего» начальству нужно стабилизироваться в деградации и вообще не допускать какого-либо будущего и прогресса в России. (= «Зачем вам прогресс, идиоты, если он вас отменит. Радуйтесь застою, деградации и утрате перспектив для страны, пока живы. Может быть, повезет, и останетесь последним заповедником старого начальства на планете, и тогда вас законсервируют навечно, как музей под открытым небом»). Статья, вероятно, ориентирована на запугивание тех представителей истеблишмента, которые задумываются о переменах и надеются извлечь из них пользу. И на тех, кто, даже опасаясь перемен, понимают, что страна катится под откос, и что они тоже погибнут под развалинами. «Надо что-то делать! Надо что-то менять!», - волнуются они. - «Без вас переменится. Сидите на ж-пе тихо, пока ее у вас не оторвали», - с доброй улыбкой отвечает им футуролог Сурков.
Как всегда, хороший разбор сделал Косарекс: 1 часть, 2 часть, 3 часть. И общий вывод: «Каждый шаг развития человечества приводил к смене или коррекции типажей личности, оказывающихся у власти. Эта смена нормальна и неизбежна. Старые типажи постоянно устраивали фронду и восстания, но всё равно подвижки происходили. Гадания о будущем кончались провалами. Непредсказуемость это свойство будущего. Бунтовать против этого качества будущего можно, но все эти бунты всегда кончались провалом». На эту тему, кстати, много написано у раннего Галковского. Но автором идеи следует признать Платона, и этому как раз посвящен мой недавний трактат о диалоге «Государство».
И здесь есть важный нюанс: неизбежная смена «типажей личности» у власти вовсе не означает необходимоcть тотальной зачистки генетических линий, «Семей» (хотя эксперт по нацбилдингу Сергей Морозов, вероятно, с этим не согласится). Некоторые «Семьи» могут остаться у руля, если вместо фронды сумеют бодро вписаться в изменения, а еще лучше - их возглавить. («Чтобы все осталось по-прежнему, все должно измениться», - любимый мем блогера Богемика). Суркова, очевидно, эта перспектива не прельщает, - вероятно, он видит в нынешней российской верхушке «генетический мусор», недостойный сохранения. Чтобы тараканы лучше попали под струю дихлофоса, нужно убедить их «не паниковать» и не разбегаться по щелям.
Следует признаться, что от этой статьи на меня повеяло «атмосферой 90-х» и захотелось переслушать группу «Агата Кристи», тексты для которой (некоторые) писал Сурков. Вот, «Опиум для никого» - это же настоящий гимн поколения. Если сравнить с современными аналогами, с Моргенштерном и т.п., то видно, что круг эмоций, доступный новому поколению, стал значительно беднее, грубее и площе, как и вся наша современность. Можно представить, насколько «темному романтику» Суркову отвратительны пресные физиономии российского начальства, которое даже в злодействе не умеет быть эстетичным и готичным. (Песня про «Гномов-каннибалов» - тоже сурковский текст?)
Поводом для ностальгии по 90-м стали пассажи про киберпространство и виртуальные государства, и сама проскальзывающая в тексте дихотомичность картинки, когда обычной, посконной реальности противопоставляется нечто с добавлением «кибер-», особая «виртуальная реальность». В картинке Суркова переплетаются утопия и антиутопия 90-х. С одной стороны, расцвет прямой цифровой демократии сделает ненужным всю массу разъевшихся депутатов и чиновников («светлая кибер-романтика»). С другой стороны, истинными хозяевами положения станут зловещие владельцы алгоритмов («темная кибер-романтика», киберпанк). А затем алгоритмы поработят человечество («восстание машин»).
Напомню, что тогда, в 1980-е и 1990-е, многим казалось, будто «виртуальная вселенная» позволяет обустроить место для жизни и общения, живущее по своим собственным законам, «свободное от пошлости и давления обычной реальности». (См. например мой текст на эту тему, который, впрочем, еще в момент написания, в 2003 году, концептуально устарел уже лет на 10). А потом, накопившись и окрепнув в «виртуале», Силы Добра ударят и по этой пошлости, и мы в реальном мире придем к утопии прямой интернет-демократии. Но когда «в Интернет пришли все» и заработали массовые социальные сети, оказалось, что это не «отдельная реальность», а просто дополнение самой обычной и самой «пошлой» реальности. И распоряжаются любой «виртуальностью» по сути те же силы, что и «реальной реальностью». На практике, тот же Фейсбук - уже не просто неотъемлемая часть «реальной реальности», а наиболее токсичная и пошлая ее часть. И если в обычной «реальной реальности» вы еще можете отгородить себе приватный кусок пространства, свободный от «украинских модераторов», то в Фейсбуке у вас этого не получится, и «украинские модераторы» будут совать свое рыльце в любое ваше общение, облизывая даже использованные презервативы. Другими словами, нет никакой особой «киберреальности», а есть цифровое продолжение обычной реальности, и каким будет это продолжение, определяет именно обычная реальность. Если вы живете в концлагере, то на выходе получится тот же концлагерь, только дополненный «цифровой колючей проволокой», - «цифровой концлагерь».
Полярно-противоположное направление «кибер-романтики» конца XX века - ее «готический негатив», всепроникающий тоталитаризм, опирающийся на цифровые технологии, - «цифровой концлагерь» или «цифровой фашизм». Его предельное выражение - антиутопия «восстания машин», бунт искусственного интеллекта, оседлавшего вездесущие компьютерные сети. Наиболее известный образчик последнего - «Скайнет» из франшизы «Терминатор», популярность которой пришлась как раз на это время (первый фильм вышел в 1984-м году, второй - в 1990-м). Если в начале XX века «восставшие машины» мыслились как сборище индивидуальных железок, карикатурных «роботов» (и в пограничном «Терминаторе» этой старой идее тоже отдается дань), то теперь главной опасностью мыслился захват искусственным интеллектом компьютерных сетей, которые «опутывают» все измерения человеческой жизни. Хуже того, восставший ИИ может действовать не опосредованно, через «интернет вещей», а прямо поставив под контроль человеческий мозг, используя нашу зависимость от новых средств коммуникации (см. роман «Cell» Кинга, выпущенный в 2006 году, и одноименный фильм 2016 года). Эта антиутопия оказалась значительно более живучей, чем полярная ей утопия, и она до сих пор довлеет над человечеством. Шведско-британский футуролог Бостром в 2014 издал книгу «Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии», которая стала бестселлером и настольным пособием для всех кибер-алармистов, опасающихся, к примеру, что мир захватит автомат по производству канцелярских скрепок. Впрочем, наиболее умную часть своей статьи Сурков, наверняка, вычитал не из книги Бострома, из модного романа Чарльза Стросса «Акселерандо» (2005 г.).
Имеет значение не только сказанное, но и то, о чем автор предпочел умолчать. А поскольку утопии и антиутопии, из которых черпал Сурков, уже десятилетия находятся в открытом доступе, то фигуры умолчания опознать легко. В плане утопии, автор почему-то делает исключение для силовиков, которые, якобы, останутся востребованными в новой реальности. Понятно, что речь может идти только о наиболее интеллектуальных отделах спецслужб, весьма немногочисленных, а вся масса «вахтеров» и «экспертов по насилию» будет замещена автоматами еще быстрее, чем депутатов заменит прямая демократия. Более того, тотальная роботизация государственного насилия выглядит как необходимое предусловие для последующей ликвидации современного политического класса (иначе он поднимет бунт во время ликвидации). Но Сурков, очевидно, не хотел беспокоить силовиков. Ему важно адресно потормошить именно политиков, при этом интеллект своих читателей он презирает, и уверен, что сами они не сообразят, что силовики стоят первыми в очередь на уничтожение.
В плане антиутопии он умалчивает о том, что с приходом к власти ИИ исчезнет потребность в остатках государственного суверенитета и в национальном уровне управления. Не будет никаких соперничающих «кибердержав». Будет единая всемирная «Кибер-Империя» под управлением единой сети ИИ. Очевидно, если бы Сурков хотел напугать патриотическую часть истеблишмента и ободрить либерально-прозападную его часть, он бы на все 100% отыграл утопию «Мирового кибер-правительства». Умолчание свидетельствует о том, что ядерной целевой аудиторией для запугивания является не охранительное, а именно либерально-прозападное крыло политического класса. Те, кто могут поддержать перемены в России на украинский манер и надеются извлечь из этого выгоду.
Как всегда, хороший разбор сделал Косарекс: 1 часть, 2 часть, 3 часть. И общий вывод: «Каждый шаг развития человечества приводил к смене или коррекции типажей личности, оказывающихся у власти. Эта смена нормальна и неизбежна. Старые типажи постоянно устраивали фронду и восстания, но всё равно подвижки происходили. Гадания о будущем кончались провалами. Непредсказуемость это свойство будущего. Бунтовать против этого качества будущего можно, но все эти бунты всегда кончались провалом». На эту тему, кстати, много написано у раннего Галковского. Но автором идеи следует признать Платона, и этому как раз посвящен мой недавний трактат о диалоге «Государство».
И здесь есть важный нюанс: неизбежная смена «типажей личности» у власти вовсе не означает необходимоcть тотальной зачистки генетических линий, «Семей» (хотя эксперт по нацбилдингу Сергей Морозов, вероятно, с этим не согласится). Некоторые «Семьи» могут остаться у руля, если вместо фронды сумеют бодро вписаться в изменения, а еще лучше - их возглавить. («Чтобы все осталось по-прежнему, все должно измениться», - любимый мем блогера Богемика). Суркова, очевидно, эта перспектива не прельщает, - вероятно, он видит в нынешней российской верхушке «генетический мусор», недостойный сохранения. Чтобы тараканы лучше попали под струю дихлофоса, нужно убедить их «не паниковать» и не разбегаться по щелям.
Следует признаться, что от этой статьи на меня повеяло «атмосферой 90-х» и захотелось переслушать группу «Агата Кристи», тексты для которой (некоторые) писал Сурков. Вот, «Опиум для никого» - это же настоящий гимн поколения. Если сравнить с современными аналогами, с Моргенштерном и т.п., то видно, что круг эмоций, доступный новому поколению, стал значительно беднее, грубее и площе, как и вся наша современность. Можно представить, насколько «темному романтику» Суркову отвратительны пресные физиономии российского начальства, которое даже в злодействе не умеет быть эстетичным и готичным. (Песня про «Гномов-каннибалов» - тоже сурковский текст?)
Поводом для ностальгии по 90-м стали пассажи про киберпространство и виртуальные государства, и сама проскальзывающая в тексте дихотомичность картинки, когда обычной, посконной реальности противопоставляется нечто с добавлением «кибер-», особая «виртуальная реальность». В картинке Суркова переплетаются утопия и антиутопия 90-х. С одной стороны, расцвет прямой цифровой демократии сделает ненужным всю массу разъевшихся депутатов и чиновников («светлая кибер-романтика»). С другой стороны, истинными хозяевами положения станут зловещие владельцы алгоритмов («темная кибер-романтика», киберпанк). А затем алгоритмы поработят человечество («восстание машин»).
Напомню, что тогда, в 1980-е и 1990-е, многим казалось, будто «виртуальная вселенная» позволяет обустроить место для жизни и общения, живущее по своим собственным законам, «свободное от пошлости и давления обычной реальности». (См. например мой текст на эту тему, который, впрочем, еще в момент написания, в 2003 году, концептуально устарел уже лет на 10). А потом, накопившись и окрепнув в «виртуале», Силы Добра ударят и по этой пошлости, и мы в реальном мире придем к утопии прямой интернет-демократии. Но когда «в Интернет пришли все» и заработали массовые социальные сети, оказалось, что это не «отдельная реальность», а просто дополнение самой обычной и самой «пошлой» реальности. И распоряжаются любой «виртуальностью» по сути те же силы, что и «реальной реальностью». На практике, тот же Фейсбук - уже не просто неотъемлемая часть «реальной реальности», а наиболее токсичная и пошлая ее часть. И если в обычной «реальной реальности» вы еще можете отгородить себе приватный кусок пространства, свободный от «украинских модераторов», то в Фейсбуке у вас этого не получится, и «украинские модераторы» будут совать свое рыльце в любое ваше общение, облизывая даже использованные презервативы. Другими словами, нет никакой особой «киберреальности», а есть цифровое продолжение обычной реальности, и каким будет это продолжение, определяет именно обычная реальность. Если вы живете в концлагере, то на выходе получится тот же концлагерь, только дополненный «цифровой колючей проволокой», - «цифровой концлагерь».
Полярно-противоположное направление «кибер-романтики» конца XX века - ее «готический негатив», всепроникающий тоталитаризм, опирающийся на цифровые технологии, - «цифровой концлагерь» или «цифровой фашизм». Его предельное выражение - антиутопия «восстания машин», бунт искусственного интеллекта, оседлавшего вездесущие компьютерные сети. Наиболее известный образчик последнего - «Скайнет» из франшизы «Терминатор», популярность которой пришлась как раз на это время (первый фильм вышел в 1984-м году, второй - в 1990-м). Если в начале XX века «восставшие машины» мыслились как сборище индивидуальных железок, карикатурных «роботов» (и в пограничном «Терминаторе» этой старой идее тоже отдается дань), то теперь главной опасностью мыслился захват искусственным интеллектом компьютерных сетей, которые «опутывают» все измерения человеческой жизни. Хуже того, восставший ИИ может действовать не опосредованно, через «интернет вещей», а прямо поставив под контроль человеческий мозг, используя нашу зависимость от новых средств коммуникации (см. роман «Cell» Кинга, выпущенный в 2006 году, и одноименный фильм 2016 года). Эта антиутопия оказалась значительно более живучей, чем полярная ей утопия, и она до сих пор довлеет над человечеством. Шведско-британский футуролог Бостром в 2014 издал книгу «Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии», которая стала бестселлером и настольным пособием для всех кибер-алармистов, опасающихся, к примеру, что мир захватит автомат по производству канцелярских скрепок. Впрочем, наиболее умную часть своей статьи Сурков, наверняка, вычитал не из книги Бострома, из модного романа Чарльза Стросса «Акселерандо» (2005 г.).
Имеет значение не только сказанное, но и то, о чем автор предпочел умолчать. А поскольку утопии и антиутопии, из которых черпал Сурков, уже десятилетия находятся в открытом доступе, то фигуры умолчания опознать легко. В плане утопии, автор почему-то делает исключение для силовиков, которые, якобы, останутся востребованными в новой реальности. Понятно, что речь может идти только о наиболее интеллектуальных отделах спецслужб, весьма немногочисленных, а вся масса «вахтеров» и «экспертов по насилию» будет замещена автоматами еще быстрее, чем депутатов заменит прямая демократия. Более того, тотальная роботизация государственного насилия выглядит как необходимое предусловие для последующей ликвидации современного политического класса (иначе он поднимет бунт во время ликвидации). Но Сурков, очевидно, не хотел беспокоить силовиков. Ему важно адресно потормошить именно политиков, при этом интеллект своих читателей он презирает, и уверен, что сами они не сообразят, что силовики стоят первыми в очередь на уничтожение.
В плане антиутопии он умалчивает о том, что с приходом к власти ИИ исчезнет потребность в остатках государственного суверенитета и в национальном уровне управления. Не будет никаких соперничающих «кибердержав». Будет единая всемирная «Кибер-Империя» под управлением единой сети ИИ. Очевидно, если бы Сурков хотел напугать патриотическую часть истеблишмента и ободрить либерально-прозападную его часть, он бы на все 100% отыграл утопию «Мирового кибер-правительства». Умолчание свидетельствует о том, что ядерной целевой аудиторией для запугивания является не охранительное, а именно либерально-прозападное крыло политического класса. Те, кто могут поддержать перемены в России на украинский манер и надеются извлечь из этого выгоду.