Л. И. Берз и К. А. Хмелевский о борьбе с немецкими захватчиками и белогвардейцами на Дону. Часть III
Из книги Леонида Израилевича Берза и Константина Абрамовича Хмелевского «Героические годы».
Главари донской белогвардейщины готовы были на любые кабальные сделки, лишь бы получить побольше снарядов и патронов, орудий и винтовок для борьбы против Красной Армии.
По договору, заключенному с командованием 7-й Вюртембергской ландверной дивизии, Донправительство обязывалось до конца года поставлять 75-100 тыс. голов скота. В качестве эквивалента немцы обещали передать в Ростове представителю правительства Войска Донского 15 млн. русских винтовочных патронов, 100 тыс. трехдюймовых артиллерийских снарядов и 10 тыс. шестидюймовых снарядов. Представители дивизионного командования обещали также содействие в доставке на Дон снаряжения, получаемого с Украины. Таким образом, вывозя хлеб и шерсть, шкуры и уголь, оккупанты снабжали красновцев русским оружием, захваченным в складах, находящихся на Украине!
[Читать далее]Каждый патрон, передаваемый на Дон, должен быть оплачен, заявляли немцы. Представитель германского командования в Ростове майор Кохенгаузен сообщал 18 сентября 1918 года начальнику снабжения белоказачьей армии, что согласно распоряжению штаба главнокомандующего поставленные в счете Донправительства бесплатные 5 тыс. патронов не могут быть переданы без компенсации. Оберкомандо требует поставить 5 цистерн смазочного масла и 9 цистерн смазочной нефти.
Краснов согласился с этим, и донской агент в Киеве генерал Черячукин 24 сентября сообщил атаману: «Отправка снарядов и патронов идет, и смело могу доложить, что теперь Дон снарядами и патронами засыпан».
А с Дона, «засыпанного» снарядами и патронами, шли на запад эшелоны с продовольствием, углем, металлом. Оккупанты вывозили без разбору все, что удавалось захватить. Из Миллерово, например, по распоряжению германского командования отгружали латунь, железо, разный инструмент и даже мануфактуру. Чтобы обеспечить вывоз награбленного, а также удовлетворить другие свои нужды, интервенты самым беззастенчивым образом использовали подвижной состав железных дорог области. Без ведома дорожной администрации немцы угоняли паровозы и товарные вагоны, растаскивали имущество, находящееся на станционных складах, и т. д. За короткое время хозяйничанья германских оккупантов и красновцев железнодорожное сообщение в области совершенно расстроилось.
В исключительно тяжелом положении оказались промышленность и сельское хозяйство Дона. Интервенты вывозили имевшиеся на складах запасы сырья и готовые изделия, не заботясь о производстве.
Донские капиталисты жадно использовали возможности наживы на поставках для оккупационных войск. Процветала спекуляция, создавались дутые акционерные общества, а промышленное производство катастрофически сокращалось. Ежемесячная добыча угля на шахтах области упала осенью 1918 года до 1425 тыс. пудов и составляла всего 5 процентов средней месячной добычи в предреволюционные годы.
Один за другим закрывались заводы Таганрога, Ростова, Сулина, производились массовые увольнения рабочих. 26 мая правление Сулинского металлургического завода объявило об остановке работ и об увольнении всех рабочих и служащих. Прекратилось производство почти во всех цехах Таганрогского металлургического завода. Безработица росла во всех городах и промышленных поселках области. Капиталисты вели наступление на права и интересы рабочих. Отменена была выплата всех пенсий и пособий больным и инвалидам, получившим увечья на производстве. В связи с повышением цен на продовольствие резко упала реальная зарплата пролетариев.
Беспрестанные реквизиции, проводимые оккупантами и белогвардейцами, мобилизации в красновскую армию разоряли крестьян и казачью бедноту, подрывали производительные силы сельского хозяйства области. Во многих станицах и хуторах Донецкого округа из-за недосева и неурожая уже в августе ощущалась нехватка хлеба. Хуторские общества... ходатайствовали о разрешении им покупки хлеба «для пропитания населения и для посева». Там, где у крестьян не оставалось вовсе хлеба, оккупанты заставляли жителей покупать его у спекулянтов и сдавать по «твердым ценам» в счет реквизиций. Возмущаясь этой «грубой настойчивостью немецких солдат», крестьяне Павловского сельского общества Таганрогского округа писали в приговоре своего схода: «необращение на это внимания со стороны начальствующих лиц окончательно убьет наше существование».
Но «начальствующие лица» - заправилы донской контрреволюции заботились лишь об укреплении помещичьих и кулацких хозяйств. Постановления белогвардейского правительства обязывали крестьян не только возвратить земли, полученные при Советской власти, но и «вознаградить» помещиков из урожая 1918 года. В угоду кулакам белогвардейские власти старались насаждать на крестьянских и казачьих землях отрубные и хуторские хозяйства.
Отдел землеустройства и земледелия принял летом 1918 года постановление о том, что «для крестьянского землеустройства» сохраняется во всей полноте действие столыпинского закона 29 мая 1911 года...
Восстановив помещичье землевладение и приняв меры к укреплению кулацкой верхушки станиц и сел, войсковое правительство пыталось обмануть трудовых крестьян и казаков посулами «принудительного отчуждения частновладельческих земель». Эти посулы Краснов рассчитывал попользовать как средство «успокоения» малоземельных казаков и крестьян.
Созвав 28 (15) августа 1918 года Большой войсковой круг, донской атаман стремился заручиться поддержкой представителей станиц и казачьих полков в дальнейшей борьбе против Красной Армии, в частности в организации похода за пределы области. Обещания разрешить аграрный вопрос должны были помочь Краснову собрать большинство голосов рядовых «серых» членов Круга.
По предложению земельной комиссии Круг принял составленное в общих выражениях «Положение о частновладельческих землях». Оно провозглашало принудительное отчуждение помещичьих и церковных земель - «по справедливой оценке» - в войсковой земельный фонд для последующего удовлетворения малоземельных казаков и коренных крестьян, ставших на сторону контрреволюции.
Отказывая совершенно в праве на землю иногородним и фактически коренным крестьянам области, которые, за исключением кулаков, были твердыми сторонниками Советской власти, руководители белоказачьего Круга не собирались вообще никак ущемлять интересы помещиков…
Защита помещиков, пресмыкательство перед оккупантами, грабившими донскую землю, требование перенести военные действия за пределы области - все это вызывало недовольство политикой донского атамана со стороны многих рядовых членов Круга. Против Краснова выступили также некоторые генералы и чиновники из числа сторонников Деникина.
На Круге росла оппозиция.
Оккупационные власти усмотрели в происходящем угрозу своим позициям в области и потребовали незамедлительного переизбрания Краснова на пост войскового атамана.
Представитель германского «Оберкомандо» майор Кохенгаузен пригрозил прекращением всякой поддержки донской белогвардейщине. «Применение этого решения, - писал Кохенгаузен командующему Донской белой армии генералу Денисову, - продолжится до тех пор, пока не будет выбран атаман, в котором высшее германское командование будет уверено, что он поведет политику Донского государства в направлении, дружественном Германии». Тут же немецкий майор недвусмысленно добавлял, что «Оберкомандо» питает «самое полное доверие» именно к генералу Краснову.
Письмо было зачитано делегатам Круга, которым ничего не оставалось, как проголосовать 11 сентября 1918 года за переизбрание Краснова донским атаманом.
Вновь получив атаманский пернач, немецкий наймит добился согласия Круга на продолжение войны против Советской республики и переход донских частей за пределы области...
Донская белогвардейщина не случайно торопилась с организацией похода на север. Экономическое и внутриполитическое положение в области становилось день ото дня напряженнее. В связи с поражениями на Западе позиции немецких интервентов на Украине и Дону к осени 1918 года значительно пошатнулись. Однако их войска еще находились в западных районах области, прикрывая тылы белоказаков. Оккупанты продолжали снабжать донскую контрреволюцию оружием и боеприпасами. Это позволяло красновцам сосредоточить силы против советских войск, державших оборону на юге.
…
Неудача второго наступления на Царицын резко обострила противоречия в красновском тылу. В городах, станицах и селах Донской области росло возмущение хозяйничаньем оккупантов и их прислужников.
Оккупанты и белогвардейцы с первого дня своего господства на Дону встретили сопротивление рабочих, крестьян и казачьей бедноты.
Восстановление власти помещиков и капиталистов, грабежи, реквизиции вызывали растущее недовольство трудящихся. В первых рядах борцов шли рабочие. Уже в мае 1918 года, в дни разгула палачей контрразведки, рабочие смело выступили против насильников. Пролетарии ростовского завода «Аксай» на своем общем собрании 24 мая заявили протест против казней и расстрелов, совершаемых по распоряжению белых властей.
1800 шахтеров Александровск-Грушевского вопреки приказу белогвардейского начальства отказались в конце мая возобновить работу в шахтах. «Настроение большинства рабочих, - горестно отмечал корреспондент красновской газеты, - большевистское». Крестьяне многих сел и деревень Таганрогского и Ростовского округов отказывались возвращать земли водворившимся вновь помещикам, не признавали красновских властей. Управляющий отделом землеустройства и земледелия донского белого «правительства» сообщал в конце июня, что в селах Таганрогского округа «законные владельцы пока землю не получили». Вообще же в округе «нет правильно налаженной администрации». Вместо навязываемых оккупантами и белогвардейцами людей крестьяне нередко выбирали сельскими старостами и волостными старшинами сторонников Советской власти, бывших красногвардейцев.
Не желали мириться с хозяйничаньем оккупантов в родных станицах и хуторах и рядовые казаки. Проникнутые сословным духом, не утратившие еще веры в «общеказачьи» интересы, многие станичники и хуторяне поначалу обращались с жалобами на бесчинства немецких комендантов к «своим» атаманам и начальникам. Многочисленные приговоры хуторских и станичных обществ, которыми буквально были завалены летом 1918 года канцелярии ростовского, донецкого и черкасского окружных атаманов, выражали подчас пассивный, но решительный протест против грабежей и насилий интервентов. Выборные от хутора Аникинского, станицы Гундоровской, писали в своем приговоре: «Ввиду того что в нашем хуторе имеют стоянку немецкие войска в числе 340 человек... которые совершенно оголодили хутор и совершенно самовольничают - ходят по амбарам, забирают хлеб, делают такое совершенно без ведома хозяев, пускают лошадей в хлеба и сенокос, нашли необходимым просить окружного атамана о прекращении самочиния».
Скоро, однако, многие жалобщики стали понимать тщетность своих прошений. В казачьих станицах и хуторах поднималось недовольство Красновым и его подручными, продававшими донскую землю чужеземцам. Казаки все больше и больше тяготились бессмысленной и преступной войной против Советов, в которую их втравили главари контрреволюции...
Наиболее значительными летом 1918 года явились стачки таганрогских пролетариев.
В связи со всеобщей стачкой рабочих железных дорог Украины в Таганроге 21 июля 1918 года вспыхнула забастовка железнодорожников. Рабочие выбрали стачечный комитет и предъявили к железнодорожной администрации и немецко-белогвардейским властям требования: утвердить устав профессиональных железнодорожных организаций, ввести 8-часовой рабочий день для рабочих, освободить всех политических заключенных, своевременно выплачивать заработную плату и т. д.
В округе прекратилось железнодорожное движение, перестал работать телеграф. 24 июля 1918 года германские власти, чтобы подавить забастовку, произвели массовые аресты железнодорожников, но под руководством большевистской ячейки она продолжалась. Немецкое командование пыталось поставить своих людей - машинистов, но и эта затея не помогла восстановить железнодорожное движение. Забастовка продолжалась до 12 августа, и только после того, как администрация пошла на уступки, работы были возобновлены.
…многие крестьяне уклонялись от призыва в белую армию. Насильно мобилизованные крестьяне Таганрогского округа отказывались воевать против рабочих и крестьян и дезертировали. Донской атаман в приказе от 24 октября 1918 года вынужден был признать, что «угар большевизма, как видно, не прошел еще в населении этого округа... Были случаи массового дезертирства и даже уноса оружия, были случаи злостной агитации».
Краснов заменил призыв иногородних налогом в 250 рублей с каждого призываемого и пригрозил: если к будущему набору таганрожцы «не выздоровят от большевизма», то все семьи, «в которых окажутся негодяи-солдаты» или которые уклоняются от поставки новобранцев, будут лишены права на землю, а имеющаяся у них земля и имущество будут отобраны, сами они будут выселены из пределов Войска нищими.
Но и эти угрозы не помогали. Руководимые подпольщиками революционные крестьяне… нападали на белоказачьи отряды, убивали помещиков, сжигали их усадьбы.
27 октября 1918 года крестьяне слободы Степановки разгромили карательный отряд во главе с немецким офицером Шлейхером. По приказу командующего донской белогвардейской армией генерала Денисова слобода была полностью сожжена, а десять ни в чем не повинных жителей ее схвачены карателями и казнены...
Осваг Донского белогвардейского правительства сообщал в начале августа 1918 года, что новобранцы слободы Ефремово-Степановки, Донецкого округа, отказались служить Войску и старались перейти на сторону Красной Армии. То же произошло в Сулиновской и в Федоровской волостях, в поселке Рановском Черкасского округа.
В конце августа 1918 года в связи с поражениями красновских войск у Царицына стали расти антивоенные настроения в станицах и казачьих полках Усть-Медведицкого и 2-го Донского округов. Командир 3-й пешей сотни Куртланокого полка, где служили казаки станиц Сергиевской и Малодельской, сообщал 29 августа, что солдаты отказываются воевать - в боевую цепь из 142 выходят едва 60 казаков.
«Мною была подана команда, - жаловался командир,- продвигаться вперед, но в ответ на это, вместо исполнения, я услышал слова: «Ничего, ребята, пусть орет!..» А кто-то поддержал: «Да приколоть его!» Солдаты сотни заявили, что за границу Донской области не пойдут. Казаки соседней 4-й сотни потребовали, чтобы их немедленно отвели с территории Саратовской губернии в пределы Земли войска Донского.
Волна митингов прокатилась в казачьих частях, стоявших на северо-восточных границах Донской области. Категорически отказались выполнить приказ о переходе донских рубежей солдаты 1-го и 4-го полков; «особенное непослушание» офицерам проявили на митингах казаки станиц Морозовской, Верхне- и Нижне-Кундрюченской. Краснов приказал расформировать эти полки, но «зараза» быстро распространялась в белых войсках. Бежали с боевых позиций казаки станиц Кагальницкой и Иловайской. Разойдясь по домам, они устроили митинги.
Генерал Фицхелауров посылал отчаянные телеграммы в Новочеркасск, умоляя укрепить фронт свежими, боеспособными полками, ввиду совершенной невозможности заставить медведицких казаков продолжать войну. «Части с молниеносной быстротой, одна за другой, разлагаются, оставляя фронт, направляются по своим станицам», - писал он 1 сентября...
Полгода хозяйничанья австро-германских оккупантов и их белогвардейских прислужников показали не только бедноте, но и многим середнякам, что им с контрреволюцией не по пути, что мирной и свободной жизни можно добиться, лишь свергнув власть атаманско-генеральской клики.
Осенью 1918 года на Дону, как и в других районах страны, начинался исторический перелом в настроениях среднего крестьянства и части трудового казачества.
В середине октября с Дона сообщали: «...повсюду вспыхивают восстания молодого казачества, заканчивающиеся кровавыми боями с карательными экспедициями Краснова. Столкновения идут в Урюпиноком, Усть-Медведицком, Ростовском и Таганрогском округах главным образом на почве принудительной мобилизации. Казачество отказывается идти на фронт».
…
Окончание первой мировой войны и ноябрьская революция 1918 года в Гер мании позволили Советской республике ликвидировать грабительские условия Брест-Литовского мира и начать массовое изгнание немецких захватчиков из временно оккупированных ими районов...
Главари донской белогвардейщины, помещики и капиталисты были в панике. С уходов немцев они оказались бессильными подавить революционные выступления рабочих, трудящихся крестьян и казачьей бедноты. Представители красновских властей в Таганроге умоляли командование оккупационных войск оставить «до поры до времени» (т. е. до прибытия ожидавшихся англо-французских частей) «хотя бы еще 3 роты с пулеметами и некоторым числом орудий»...
Крах немецкой интервенции означал также крах красновщины. Растущее революционное движение рабочих и трудящихся крестьян, брожение среди рядовых казаков расшатывали устои контрреволюции...
Стремясь ослабить и дезорганизовать революционное движение в области, белогвардейцы обрушили чудовищные репрессии против подпольщиков, засылали в их ряды провокаторов. В ночь с 24 на 25 ноября 1918 года был арестован при выходе из своей квартиры руководитель Ростово-Нахичеванского комитета Г. А. Мурлычев. Стражники отобрали у него сверток с только что отпечатанными прокламациями. В квартире при обыске был обнаружен печатный станок.
Белогвардейские палачи подвергли Мурлычева жесточайшим пыткам...
После длительных мучений и издевательств Г. А. Мурлычев в середине марта 1919 года был казнен по приговору военно-полевого суда...
Агитация, развернутая коммунистами в тылу врага, усилила массовые политические выступления трудящихся. В Ростове, Таганроге и углепромышленных районах области в начале декабря прокатилась волна забастовок и демонстраций.
Забастовали железнодорожники участка Кантемировка-Миллерово Юго-Восточной дороги. Они потребовали вывода из района белоказачьих войск и передачи железнодорожной линии советским властям.
Антивоенные выступления ширились и в сельской местности. Протесты рядовых казаков против войны становились все настойчивее, принимали организованные формы. Бойцы 9-го казачьего полка направили парламентеров к советскому командованию. По возвращении делегаты стали агитировать казаков прекратить войну с Советами. Казаки наотрез отказались исполнять боевые приказания командира.
На хуторах станицы Новониколаевской, Таганрогского округа, тотчас после ухода немцев стали собираться сходы, на которых жители выбирали Советы крестьянских депутатов. «Аналогичные картины, - признавало суворинское «Вечернее время», - наблюдались в селе Успенском, вблизи Луганска, и других местах. Как только какой-нибудь населенный пункт оставлялся немцами, так тотчас же воскресали большевики».
Донской атаман и его правительство пытались расправами и террором сломить волю трудящихся к борьбе за освобождение. Опасаясь вооруженных выступлений ростовских пролетариев, белогвардейцы в середине декабря 1918 года стянули к городу войска. Контрразведка произвела 18-20 декабря массовые обыски и аресты в рабочих кварталах. Приказом градоначальника запрещались собрания профсоюзов, а помещения их были реквизированы «для военных надобностей». На рудниках Таганрогского округа появились устрашающие распоряжения окружного атамана: «...в случае противодействия законным властям против восставших будут применены удушливые газы без всякого сожаления и снисхождения к мольбам о пощаде».
Но ни зверства карателей, ни угрозы не помогали. Революционные выступления рабочих и крестьян и начавшееся разложение белоказачьих войск показывали, что антинародный красновский режим трещит по всем швам.
Главари донской белогвардейщины готовы были на любые кабальные сделки, лишь бы получить побольше снарядов и патронов, орудий и винтовок для борьбы против Красной Армии.
По договору, заключенному с командованием 7-й Вюртембергской ландверной дивизии, Донправительство обязывалось до конца года поставлять 75-100 тыс. голов скота. В качестве эквивалента немцы обещали передать в Ростове представителю правительства Войска Донского 15 млн. русских винтовочных патронов, 100 тыс. трехдюймовых артиллерийских снарядов и 10 тыс. шестидюймовых снарядов. Представители дивизионного командования обещали также содействие в доставке на Дон снаряжения, получаемого с Украины. Таким образом, вывозя хлеб и шерсть, шкуры и уголь, оккупанты снабжали красновцев русским оружием, захваченным в складах, находящихся на Украине!
[Читать далее]Каждый патрон, передаваемый на Дон, должен быть оплачен, заявляли немцы. Представитель германского командования в Ростове майор Кохенгаузен сообщал 18 сентября 1918 года начальнику снабжения белоказачьей армии, что согласно распоряжению штаба главнокомандующего поставленные в счете Донправительства бесплатные 5 тыс. патронов не могут быть переданы без компенсации. Оберкомандо требует поставить 5 цистерн смазочного масла и 9 цистерн смазочной нефти.
Краснов согласился с этим, и донской агент в Киеве генерал Черячукин 24 сентября сообщил атаману: «Отправка снарядов и патронов идет, и смело могу доложить, что теперь Дон снарядами и патронами засыпан».
А с Дона, «засыпанного» снарядами и патронами, шли на запад эшелоны с продовольствием, углем, металлом. Оккупанты вывозили без разбору все, что удавалось захватить. Из Миллерово, например, по распоряжению германского командования отгружали латунь, железо, разный инструмент и даже мануфактуру. Чтобы обеспечить вывоз награбленного, а также удовлетворить другие свои нужды, интервенты самым беззастенчивым образом использовали подвижной состав железных дорог области. Без ведома дорожной администрации немцы угоняли паровозы и товарные вагоны, растаскивали имущество, находящееся на станционных складах, и т. д. За короткое время хозяйничанья германских оккупантов и красновцев железнодорожное сообщение в области совершенно расстроилось.
В исключительно тяжелом положении оказались промышленность и сельское хозяйство Дона. Интервенты вывозили имевшиеся на складах запасы сырья и готовые изделия, не заботясь о производстве.
Донские капиталисты жадно использовали возможности наживы на поставках для оккупационных войск. Процветала спекуляция, создавались дутые акционерные общества, а промышленное производство катастрофически сокращалось. Ежемесячная добыча угля на шахтах области упала осенью 1918 года до 1425 тыс. пудов и составляла всего 5 процентов средней месячной добычи в предреволюционные годы.
Один за другим закрывались заводы Таганрога, Ростова, Сулина, производились массовые увольнения рабочих. 26 мая правление Сулинского металлургического завода объявило об остановке работ и об увольнении всех рабочих и служащих. Прекратилось производство почти во всех цехах Таганрогского металлургического завода. Безработица росла во всех городах и промышленных поселках области. Капиталисты вели наступление на права и интересы рабочих. Отменена была выплата всех пенсий и пособий больным и инвалидам, получившим увечья на производстве. В связи с повышением цен на продовольствие резко упала реальная зарплата пролетариев.
Беспрестанные реквизиции, проводимые оккупантами и белогвардейцами, мобилизации в красновскую армию разоряли крестьян и казачью бедноту, подрывали производительные силы сельского хозяйства области. Во многих станицах и хуторах Донецкого округа из-за недосева и неурожая уже в августе ощущалась нехватка хлеба. Хуторские общества... ходатайствовали о разрешении им покупки хлеба «для пропитания населения и для посева». Там, где у крестьян не оставалось вовсе хлеба, оккупанты заставляли жителей покупать его у спекулянтов и сдавать по «твердым ценам» в счет реквизиций. Возмущаясь этой «грубой настойчивостью немецких солдат», крестьяне Павловского сельского общества Таганрогского округа писали в приговоре своего схода: «необращение на это внимания со стороны начальствующих лиц окончательно убьет наше существование».
Но «начальствующие лица» - заправилы донской контрреволюции заботились лишь об укреплении помещичьих и кулацких хозяйств. Постановления белогвардейского правительства обязывали крестьян не только возвратить земли, полученные при Советской власти, но и «вознаградить» помещиков из урожая 1918 года. В угоду кулакам белогвардейские власти старались насаждать на крестьянских и казачьих землях отрубные и хуторские хозяйства.
Отдел землеустройства и земледелия принял летом 1918 года постановление о том, что «для крестьянского землеустройства» сохраняется во всей полноте действие столыпинского закона 29 мая 1911 года...
Восстановив помещичье землевладение и приняв меры к укреплению кулацкой верхушки станиц и сел, войсковое правительство пыталось обмануть трудовых крестьян и казаков посулами «принудительного отчуждения частновладельческих земель». Эти посулы Краснов рассчитывал попользовать как средство «успокоения» малоземельных казаков и крестьян.
Созвав 28 (15) августа 1918 года Большой войсковой круг, донской атаман стремился заручиться поддержкой представителей станиц и казачьих полков в дальнейшей борьбе против Красной Армии, в частности в организации похода за пределы области. Обещания разрешить аграрный вопрос должны были помочь Краснову собрать большинство голосов рядовых «серых» членов Круга.
По предложению земельной комиссии Круг принял составленное в общих выражениях «Положение о частновладельческих землях». Оно провозглашало принудительное отчуждение помещичьих и церковных земель - «по справедливой оценке» - в войсковой земельный фонд для последующего удовлетворения малоземельных казаков и коренных крестьян, ставших на сторону контрреволюции.
Отказывая совершенно в праве на землю иногородним и фактически коренным крестьянам области, которые, за исключением кулаков, были твердыми сторонниками Советской власти, руководители белоказачьего Круга не собирались вообще никак ущемлять интересы помещиков…
Защита помещиков, пресмыкательство перед оккупантами, грабившими донскую землю, требование перенести военные действия за пределы области - все это вызывало недовольство политикой донского атамана со стороны многих рядовых членов Круга. Против Краснова выступили также некоторые генералы и чиновники из числа сторонников Деникина.
На Круге росла оппозиция.
Оккупационные власти усмотрели в происходящем угрозу своим позициям в области и потребовали незамедлительного переизбрания Краснова на пост войскового атамана.
Представитель германского «Оберкомандо» майор Кохенгаузен пригрозил прекращением всякой поддержки донской белогвардейщине. «Применение этого решения, - писал Кохенгаузен командующему Донской белой армии генералу Денисову, - продолжится до тех пор, пока не будет выбран атаман, в котором высшее германское командование будет уверено, что он поведет политику Донского государства в направлении, дружественном Германии». Тут же немецкий майор недвусмысленно добавлял, что «Оберкомандо» питает «самое полное доверие» именно к генералу Краснову.
Письмо было зачитано делегатам Круга, которым ничего не оставалось, как проголосовать 11 сентября 1918 года за переизбрание Краснова донским атаманом.
Вновь получив атаманский пернач, немецкий наймит добился согласия Круга на продолжение войны против Советской республики и переход донских частей за пределы области...
Донская белогвардейщина не случайно торопилась с организацией похода на север. Экономическое и внутриполитическое положение в области становилось день ото дня напряженнее. В связи с поражениями на Западе позиции немецких интервентов на Украине и Дону к осени 1918 года значительно пошатнулись. Однако их войска еще находились в западных районах области, прикрывая тылы белоказаков. Оккупанты продолжали снабжать донскую контрреволюцию оружием и боеприпасами. Это позволяло красновцам сосредоточить силы против советских войск, державших оборону на юге.
…
Неудача второго наступления на Царицын резко обострила противоречия в красновском тылу. В городах, станицах и селах Донской области росло возмущение хозяйничаньем оккупантов и их прислужников.
Оккупанты и белогвардейцы с первого дня своего господства на Дону встретили сопротивление рабочих, крестьян и казачьей бедноты.
Восстановление власти помещиков и капиталистов, грабежи, реквизиции вызывали растущее недовольство трудящихся. В первых рядах борцов шли рабочие. Уже в мае 1918 года, в дни разгула палачей контрразведки, рабочие смело выступили против насильников. Пролетарии ростовского завода «Аксай» на своем общем собрании 24 мая заявили протест против казней и расстрелов, совершаемых по распоряжению белых властей.
1800 шахтеров Александровск-Грушевского вопреки приказу белогвардейского начальства отказались в конце мая возобновить работу в шахтах. «Настроение большинства рабочих, - горестно отмечал корреспондент красновской газеты, - большевистское». Крестьяне многих сел и деревень Таганрогского и Ростовского округов отказывались возвращать земли водворившимся вновь помещикам, не признавали красновских властей. Управляющий отделом землеустройства и земледелия донского белого «правительства» сообщал в конце июня, что в селах Таганрогского округа «законные владельцы пока землю не получили». Вообще же в округе «нет правильно налаженной администрации». Вместо навязываемых оккупантами и белогвардейцами людей крестьяне нередко выбирали сельскими старостами и волостными старшинами сторонников Советской власти, бывших красногвардейцев.
Не желали мириться с хозяйничаньем оккупантов в родных станицах и хуторах и рядовые казаки. Проникнутые сословным духом, не утратившие еще веры в «общеказачьи» интересы, многие станичники и хуторяне поначалу обращались с жалобами на бесчинства немецких комендантов к «своим» атаманам и начальникам. Многочисленные приговоры хуторских и станичных обществ, которыми буквально были завалены летом 1918 года канцелярии ростовского, донецкого и черкасского окружных атаманов, выражали подчас пассивный, но решительный протест против грабежей и насилий интервентов. Выборные от хутора Аникинского, станицы Гундоровской, писали в своем приговоре: «Ввиду того что в нашем хуторе имеют стоянку немецкие войска в числе 340 человек... которые совершенно оголодили хутор и совершенно самовольничают - ходят по амбарам, забирают хлеб, делают такое совершенно без ведома хозяев, пускают лошадей в хлеба и сенокос, нашли необходимым просить окружного атамана о прекращении самочиния».
Скоро, однако, многие жалобщики стали понимать тщетность своих прошений. В казачьих станицах и хуторах поднималось недовольство Красновым и его подручными, продававшими донскую землю чужеземцам. Казаки все больше и больше тяготились бессмысленной и преступной войной против Советов, в которую их втравили главари контрреволюции...
Наиболее значительными летом 1918 года явились стачки таганрогских пролетариев.
В связи со всеобщей стачкой рабочих железных дорог Украины в Таганроге 21 июля 1918 года вспыхнула забастовка железнодорожников. Рабочие выбрали стачечный комитет и предъявили к железнодорожной администрации и немецко-белогвардейским властям требования: утвердить устав профессиональных железнодорожных организаций, ввести 8-часовой рабочий день для рабочих, освободить всех политических заключенных, своевременно выплачивать заработную плату и т. д.
В округе прекратилось железнодорожное движение, перестал работать телеграф. 24 июля 1918 года германские власти, чтобы подавить забастовку, произвели массовые аресты железнодорожников, но под руководством большевистской ячейки она продолжалась. Немецкое командование пыталось поставить своих людей - машинистов, но и эта затея не помогла восстановить железнодорожное движение. Забастовка продолжалась до 12 августа, и только после того, как администрация пошла на уступки, работы были возобновлены.
…многие крестьяне уклонялись от призыва в белую армию. Насильно мобилизованные крестьяне Таганрогского округа отказывались воевать против рабочих и крестьян и дезертировали. Донской атаман в приказе от 24 октября 1918 года вынужден был признать, что «угар большевизма, как видно, не прошел еще в населении этого округа... Были случаи массового дезертирства и даже уноса оружия, были случаи злостной агитации».
Краснов заменил призыв иногородних налогом в 250 рублей с каждого призываемого и пригрозил: если к будущему набору таганрожцы «не выздоровят от большевизма», то все семьи, «в которых окажутся негодяи-солдаты» или которые уклоняются от поставки новобранцев, будут лишены права на землю, а имеющаяся у них земля и имущество будут отобраны, сами они будут выселены из пределов Войска нищими.
Но и эти угрозы не помогали. Руководимые подпольщиками революционные крестьяне… нападали на белоказачьи отряды, убивали помещиков, сжигали их усадьбы.
27 октября 1918 года крестьяне слободы Степановки разгромили карательный отряд во главе с немецким офицером Шлейхером. По приказу командующего донской белогвардейской армией генерала Денисова слобода была полностью сожжена, а десять ни в чем не повинных жителей ее схвачены карателями и казнены...
Осваг Донского белогвардейского правительства сообщал в начале августа 1918 года, что новобранцы слободы Ефремово-Степановки, Донецкого округа, отказались служить Войску и старались перейти на сторону Красной Армии. То же произошло в Сулиновской и в Федоровской волостях, в поселке Рановском Черкасского округа.
В конце августа 1918 года в связи с поражениями красновских войск у Царицына стали расти антивоенные настроения в станицах и казачьих полках Усть-Медведицкого и 2-го Донского округов. Командир 3-й пешей сотни Куртланокого полка, где служили казаки станиц Сергиевской и Малодельской, сообщал 29 августа, что солдаты отказываются воевать - в боевую цепь из 142 выходят едва 60 казаков.
«Мною была подана команда, - жаловался командир,- продвигаться вперед, но в ответ на это, вместо исполнения, я услышал слова: «Ничего, ребята, пусть орет!..» А кто-то поддержал: «Да приколоть его!» Солдаты сотни заявили, что за границу Донской области не пойдут. Казаки соседней 4-й сотни потребовали, чтобы их немедленно отвели с территории Саратовской губернии в пределы Земли войска Донского.
Волна митингов прокатилась в казачьих частях, стоявших на северо-восточных границах Донской области. Категорически отказались выполнить приказ о переходе донских рубежей солдаты 1-го и 4-го полков; «особенное непослушание» офицерам проявили на митингах казаки станиц Морозовской, Верхне- и Нижне-Кундрюченской. Краснов приказал расформировать эти полки, но «зараза» быстро распространялась в белых войсках. Бежали с боевых позиций казаки станиц Кагальницкой и Иловайской. Разойдясь по домам, они устроили митинги.
Генерал Фицхелауров посылал отчаянные телеграммы в Новочеркасск, умоляя укрепить фронт свежими, боеспособными полками, ввиду совершенной невозможности заставить медведицких казаков продолжать войну. «Части с молниеносной быстротой, одна за другой, разлагаются, оставляя фронт, направляются по своим станицам», - писал он 1 сентября...
Полгода хозяйничанья австро-германских оккупантов и их белогвардейских прислужников показали не только бедноте, но и многим середнякам, что им с контрреволюцией не по пути, что мирной и свободной жизни можно добиться, лишь свергнув власть атаманско-генеральской клики.
Осенью 1918 года на Дону, как и в других районах страны, начинался исторический перелом в настроениях среднего крестьянства и части трудового казачества.
В середине октября с Дона сообщали: «...повсюду вспыхивают восстания молодого казачества, заканчивающиеся кровавыми боями с карательными экспедициями Краснова. Столкновения идут в Урюпиноком, Усть-Медведицком, Ростовском и Таганрогском округах главным образом на почве принудительной мобилизации. Казачество отказывается идти на фронт».
…
Окончание первой мировой войны и ноябрьская революция 1918 года в Гер мании позволили Советской республике ликвидировать грабительские условия Брест-Литовского мира и начать массовое изгнание немецких захватчиков из временно оккупированных ими районов...
Главари донской белогвардейщины, помещики и капиталисты были в панике. С уходов немцев они оказались бессильными подавить революционные выступления рабочих, трудящихся крестьян и казачьей бедноты. Представители красновских властей в Таганроге умоляли командование оккупационных войск оставить «до поры до времени» (т. е. до прибытия ожидавшихся англо-французских частей) «хотя бы еще 3 роты с пулеметами и некоторым числом орудий»...
Крах немецкой интервенции означал также крах красновщины. Растущее революционное движение рабочих и трудящихся крестьян, брожение среди рядовых казаков расшатывали устои контрреволюции...
Стремясь ослабить и дезорганизовать революционное движение в области, белогвардейцы обрушили чудовищные репрессии против подпольщиков, засылали в их ряды провокаторов. В ночь с 24 на 25 ноября 1918 года был арестован при выходе из своей квартиры руководитель Ростово-Нахичеванского комитета Г. А. Мурлычев. Стражники отобрали у него сверток с только что отпечатанными прокламациями. В квартире при обыске был обнаружен печатный станок.
Белогвардейские палачи подвергли Мурлычева жесточайшим пыткам...
После длительных мучений и издевательств Г. А. Мурлычев в середине марта 1919 года был казнен по приговору военно-полевого суда...
Агитация, развернутая коммунистами в тылу врага, усилила массовые политические выступления трудящихся. В Ростове, Таганроге и углепромышленных районах области в начале декабря прокатилась волна забастовок и демонстраций.
Забастовали железнодорожники участка Кантемировка-Миллерово Юго-Восточной дороги. Они потребовали вывода из района белоказачьих войск и передачи железнодорожной линии советским властям.
Антивоенные выступления ширились и в сельской местности. Протесты рядовых казаков против войны становились все настойчивее, принимали организованные формы. Бойцы 9-го казачьего полка направили парламентеров к советскому командованию. По возвращении делегаты стали агитировать казаков прекратить войну с Советами. Казаки наотрез отказались исполнять боевые приказания командира.
На хуторах станицы Новониколаевской, Таганрогского округа, тотчас после ухода немцев стали собираться сходы, на которых жители выбирали Советы крестьянских депутатов. «Аналогичные картины, - признавало суворинское «Вечернее время», - наблюдались в селе Успенском, вблизи Луганска, и других местах. Как только какой-нибудь населенный пункт оставлялся немцами, так тотчас же воскресали большевики».
Донской атаман и его правительство пытались расправами и террором сломить волю трудящихся к борьбе за освобождение. Опасаясь вооруженных выступлений ростовских пролетариев, белогвардейцы в середине декабря 1918 года стянули к городу войска. Контрразведка произвела 18-20 декабря массовые обыски и аресты в рабочих кварталах. Приказом градоначальника запрещались собрания профсоюзов, а помещения их были реквизированы «для военных надобностей». На рудниках Таганрогского округа появились устрашающие распоряжения окружного атамана: «...в случае противодействия законным властям против восставших будут применены удушливые газы без всякого сожаления и снисхождения к мольбам о пощаде».
Но ни зверства карателей, ни угрозы не помогали. Революционные выступления рабочих и крестьян и начавшееся разложение белоказачьих войск показывали, что антинародный красновский режим трещит по всем швам.