Покосившееся время
Михаил Булгаков «Белая гвардия» МХАТ имени Чехова, режиссёр Сергей Женовач, 2004
Образ спектакля - «покосившееся, накренившееся время», родился у меня ещё до премьеры, на выставке «Итоги сезона», где был выставлен макет декорации А.Боровского к спектаклю :
Глядя на макет, увидел я образ спектакля: наклонённый чёрный помост, и у самого низа его, словно скатившиеся сверху изящные предметы мебели из уютной красивой жизни - дорогой рояль, стол, трюмо, резные стулья, обитые дорогой тканью, красивый комод (многоуважаемый шкафик), а на нём - латунный помятый солдатский чайник, на полу рядом с этим изяществом - чугунная печка-буржуйка. Чёрные фонарные столбы торчат сквозь помост, словно виселицы. Чёрный пол запорошен белым снегом. Накренившееся, покосившееся, чёрное время, время перемен, время страданий.
На спектакле эти мои предварительные впечатления-наблюдения подтвердились, более того, на макете - часть мебели ещё находилась на чёрной наклонной плоскости, будто не успев съехать, в спектакле - мебель вся была внизу, у левой кулисы, словно, наклонная плоскость оказалась более крутой. И в этом тесном пространстве, среди следов былой, изящной жизни (стильная дорогая мебель) и знаков времени нового (чугунная печка-буржуйка) ютятся люди - Турбины и их гости. Создаётся впечатление, что мебель в квартире Турбиных не расставлена, а наспех сгружена в кучу, нет знаменитых бежевых штор, а абажур висит не над столом, а на фонарном столбе, как бы вне турбинского ковчега, да и сам уголок этот, не имеющий стен и потолка, открыт всем ветрам времени, разомкнут в чёрное безбрежное пространство:
- время от времени мелкими хлопьями здесь идёт снег, запорашивая обитателей квартиры, мебель, пол;
- сцена с петлюровцами, расстреливающими из наганов живого человека у фонарного столба, а заодно и вкусно перекусывающими за этим же турбинским столом, сцена побега гетмана из своего штаба, сцена в гимназии, где происходит сбор, а потом роспуск артиллерийского дивизиона юнкеров, идут без смены декорации, здесь же, на этом наклонном помосте и среди этой же турбинской мебели, при смене сцен, происходят наплывы одного эпизода на другой - Турбины ещё не все ушли со сцены, а лихие петлюровцы уже по-хозяйски рассаживаются за их столом.
И оказывается, что маленький мирок Турбиных прозрачен для мира большого, от времени и от мира - не спрятаться и не скрыться. Потерянные люди жмутся друг к другу, пытаясь согреться, как попугайчики поздней осенью в клетке на птичьем рынке, не зная, что через час, а может через два просунется огромная рука и выхватит одного из них. Главным источником теплоты в этом ковчеге является Елена - милая, добрая, ласковая, красивая и … золотая - я впервые заметил в много раз виденной на сцене пьесе этот эпитет, так точно подходящий к героине Н.Рогожкиной.
Лариосики
Он входит в уголок Турбиных с мороза, замёрзший, в запотевших очках, толстощёкий, в зимнем пальто, закутанный в женский шерстяной платок, в варежках на резиночках. В таком виде, до глобального потепления, в лютые морозы маленьких детей по утрам отводили в детский садик. Пупсик - так хочется его назвать, а когда разденется, то будет похож на медвежонка, огромного, жирного медвежонка или бегемотика, наивный, беспомощный, растерянный, большой ребёнок. Любой человек при тектонических разломах и перекосах времени становится маленьким беспомощным ребёнком, Лариосиком. У героя Семчева на лице написано то, что все остальные обитатели этого ковчега пытаются скрыть, не показать - растерянность. Никто не знает - что делать и как жить, а ведь жить надо.
Назначая на роли белых офицеров - полковника Турбина, штабс-капитана Мышлаевского и капитана Студзинского - К.Хабенского, М.Пореченкова, актёров снявших в «телесериальной прихожей» ментовские шинели, и талантливого студента Школы-студии МХАТ и выпускника Саратовской консерватории Д.Куличкова, обладателя замечательного простонародного лица, режиссёр спектакля С.Женовач не берёт из пьесы в спектакль легенду о Белой Гвардии, не берёт миф об уходящей элите, о благородных, стойких людях. Более других на белого офицера, на дворянина, похож герой Зверева, есть его Шервинском и осанка, и благородство, и то, что не сыграешь - порода. Хабенский принимает во время спектакля статуарные «офицерские» позы - широко расставляет ноги, распрямляет спину, медленно поворачивает голову, но совершенно очевидно, что его герой, а также, герои Пореченкова и Куличкова - никакие не офицеры, а прежде всего - обычные растерянные люди. Растерянность заметна и в Шервинском. Мне очень жаль, что спектакль потерял половину своего названия - «Дни Турбиных», эта версия названия очень точно соответствует смыслу спектакля - перед нами дни самых обычных людей, вместе переживающих и пережидающих страшные тяжёлые времена. Никакие они не гвардейцы, а просто-напросто - Лариосики. Перед тектоническими разломами времени все люди - Лариосики. Вышел утром из дома человек, а вечером не вернулся - был расстрелян у фонарного столба, или вернулся покалеченным. Думаю, что С.Женовач ставил этот спектакль о самом себе и о своей театральной компании, компании симпатичных талантливых людей, кстати, ровесников Турбина, Лариосика, Елены, компании 30-летних, которая на исходе 90-х по независящим от неё обстоятельствам попала в тяжёлые времена и была вышвырнута из театра.
Образ спектакля - «покосившееся, накренившееся время», родился у меня ещё до премьеры, на выставке «Итоги сезона», где был выставлен макет декорации А.Боровского к спектаклю :
Глядя на макет, увидел я образ спектакля: наклонённый чёрный помост, и у самого низа его, словно скатившиеся сверху изящные предметы мебели из уютной красивой жизни - дорогой рояль, стол, трюмо, резные стулья, обитые дорогой тканью, красивый комод (многоуважаемый шкафик), а на нём - латунный помятый солдатский чайник, на полу рядом с этим изяществом - чугунная печка-буржуйка. Чёрные фонарные столбы торчат сквозь помост, словно виселицы. Чёрный пол запорошен белым снегом. Накренившееся, покосившееся, чёрное время, время перемен, время страданий.
На спектакле эти мои предварительные впечатления-наблюдения подтвердились, более того, на макете - часть мебели ещё находилась на чёрной наклонной плоскости, будто не успев съехать, в спектакле - мебель вся была внизу, у левой кулисы, словно, наклонная плоскость оказалась более крутой. И в этом тесном пространстве, среди следов былой, изящной жизни (стильная дорогая мебель) и знаков времени нового (чугунная печка-буржуйка) ютятся люди - Турбины и их гости. Создаётся впечатление, что мебель в квартире Турбиных не расставлена, а наспех сгружена в кучу, нет знаменитых бежевых штор, а абажур висит не над столом, а на фонарном столбе, как бы вне турбинского ковчега, да и сам уголок этот, не имеющий стен и потолка, открыт всем ветрам времени, разомкнут в чёрное безбрежное пространство:
- время от времени мелкими хлопьями здесь идёт снег, запорашивая обитателей квартиры, мебель, пол;
- сцена с петлюровцами, расстреливающими из наганов живого человека у фонарного столба, а заодно и вкусно перекусывающими за этим же турбинским столом, сцена побега гетмана из своего штаба, сцена в гимназии, где происходит сбор, а потом роспуск артиллерийского дивизиона юнкеров, идут без смены декорации, здесь же, на этом наклонном помосте и среди этой же турбинской мебели, при смене сцен, происходят наплывы одного эпизода на другой - Турбины ещё не все ушли со сцены, а лихие петлюровцы уже по-хозяйски рассаживаются за их столом.
И оказывается, что маленький мирок Турбиных прозрачен для мира большого, от времени и от мира - не спрятаться и не скрыться. Потерянные люди жмутся друг к другу, пытаясь согреться, как попугайчики поздней осенью в клетке на птичьем рынке, не зная, что через час, а может через два просунется огромная рука и выхватит одного из них. Главным источником теплоты в этом ковчеге является Елена - милая, добрая, ласковая, красивая и … золотая - я впервые заметил в много раз виденной на сцене пьесе этот эпитет, так точно подходящий к героине Н.Рогожкиной.
Лариосики
Он входит в уголок Турбиных с мороза, замёрзший, в запотевших очках, толстощёкий, в зимнем пальто, закутанный в женский шерстяной платок, в варежках на резиночках. В таком виде, до глобального потепления, в лютые морозы маленьких детей по утрам отводили в детский садик. Пупсик - так хочется его назвать, а когда разденется, то будет похож на медвежонка, огромного, жирного медвежонка или бегемотика, наивный, беспомощный, растерянный, большой ребёнок. Любой человек при тектонических разломах и перекосах времени становится маленьким беспомощным ребёнком, Лариосиком. У героя Семчева на лице написано то, что все остальные обитатели этого ковчега пытаются скрыть, не показать - растерянность. Никто не знает - что делать и как жить, а ведь жить надо.
Назначая на роли белых офицеров - полковника Турбина, штабс-капитана Мышлаевского и капитана Студзинского - К.Хабенского, М.Пореченкова, актёров снявших в «телесериальной прихожей» ментовские шинели, и талантливого студента Школы-студии МХАТ и выпускника Саратовской консерватории Д.Куличкова, обладателя замечательного простонародного лица, режиссёр спектакля С.Женовач не берёт из пьесы в спектакль легенду о Белой Гвардии, не берёт миф об уходящей элите, о благородных, стойких людях. Более других на белого офицера, на дворянина, похож герой Зверева, есть его Шервинском и осанка, и благородство, и то, что не сыграешь - порода. Хабенский принимает во время спектакля статуарные «офицерские» позы - широко расставляет ноги, распрямляет спину, медленно поворачивает голову, но совершенно очевидно, что его герой, а также, герои Пореченкова и Куличкова - никакие не офицеры, а прежде всего - обычные растерянные люди. Растерянность заметна и в Шервинском. Мне очень жаль, что спектакль потерял половину своего названия - «Дни Турбиных», эта версия названия очень точно соответствует смыслу спектакля - перед нами дни самых обычных людей, вместе переживающих и пережидающих страшные тяжёлые времена. Никакие они не гвардейцы, а просто-напросто - Лариосики. Перед тектоническими разломами времени все люди - Лариосики. Вышел утром из дома человек, а вечером не вернулся - был расстрелян у фонарного столба, или вернулся покалеченным. Думаю, что С.Женовач ставил этот спектакль о самом себе и о своей театральной компании, компании симпатичных талантливых людей, кстати, ровесников Турбина, Лариосика, Елены, компании 30-летних, которая на исходе 90-х по независящим от неё обстоятельствам попала в тяжёлые времена и была вышвырнута из театра.