Мелани Кляйн и коннекционизм
Этот пост я пишу вместо огромного коммента вот сюда, в ответ на просьбу рассказать о Мелани Кляйн и концепции обектных отношений. Но я тут пускаюсь в очень вольный синтезирующий пересказ и пытаюсь осветить некоторые очень общие, общечеловеческие вещи, которые живо меня волнуют, и максимально ясное, строгое и формализуемое понимание которых кажется мне ценным. Собственно этот пост - набросок такой формализации. Давно хотел высказаться обширно на тему «как устроена и работает психика»; это, может быть, сгодится как некое начало. Правда, очень фрагментарное, упускающие многие принципиальные моменты.
Срезу должен сказать: писано очень быстро, надо бы написать полнее и лучше, но сил нет. При этом, мне кажется (надеюсь на это), это действительно интересный пост. Во всяком случае, для меня это очень лично важные концепты. Надеюсь, они будут понятны из моего текста, и понятны проавильно. Ошибки и обчепятки буду править по мере обнаружения. Также всячески призываю к первоисточникам, Кляйн, Боулби, Винникотт (ох, сколько раз я в комментах посторял эти фамилии, по отдельности и месте, поторю и еще раз, рискуя показаться зацикленным. Но, право, все это очень интересные вещи, и очень слабо воспринятые культурой - прежде всего потому, что многое там действительно эмоционально сложно, и нужна определенная внутренняя честность, или.. как это.., познавательное мужество, что ли..) Вот..
Итак: Мелани Кляйн - английский психоаналитик, фактический основатель, насколько я понимаю, т н английской школы психоанализа - того, из чего вышла потом т н Теория объектных отношений (Винникотт, Боулби и мн др). Как и вообще в психодинамической психологии (с ее «герменевтическим» интерпретирующим подходом), категориальная база, на мой программистский вкус, несколько слишком метафорична (хотя, надо сказать, метафоры эти образуют связный аппарат, показывающий неплохую объяснительную силу и позволяющих разнообразные феномены объяснять/сводить к нетривиальному такому компактному набору базовых понятий). Так случилось, что некогда этот подход произвел на меня сильное впечатление (помог, что называется, разобраться в себе), и я потратил немало сил на обдумывание, уточнение терминов, (критическое, проверяющее) переописание в более позитивистском, что ли, духе, интеграцию с более общепринятыми когнитивно-психлологическими представлениями, вообще повышение строгости введения и использования категорий.. - но это была не научная работа с общепринятом смысле, а скорее, нечто "для внутреннего употребления". Думая обо всем этом, я был поражен тем, насколько слаба общекультурная рецепция таких, в общем, глубоких и достаточно униварсальных категориальных схем, и насколько поп-фрейдизм, проникший в массовую культуру, неточен и груб.
Нисколько не претендуя на то, что передаю мысли именно Кляйн (это непросто было бы сделать вне обширного специфического контекста), не могу удержаться от пересказа основных выводов, сложившихся у меня, активно пригодившихся и сохранившихся в памяти до сего дня.
Начать с того, что психика, если смотреть очень общо - это система, решающая задачу оптимизации нескольких сразу целевых "функций полезности" (базовых потребностей, семантику которых, в принципе, можно более или менее удачно угадывать, но пока она не важна). Всякий психический процесс (ну, т е внешний или внутренний информационный процесс) протекает настолько, насколько он оценен как полезный относительно одной или (чаще) нескольких из этих функций (назовем их Задачами; кстати отметим попутно, что эти Задачи чаше всего не локализуются в индивиде, выходят за его рамки, как, например, репродуктивные задачи, и присущи популяции в целом как над-системе; если вдруг интересно, подробнее писал об этом, как и о проблематике выделения задач - всегда заведомо произвольного - например, тут). В вероятностном мире для большинства задач полезным оказывается построение симуляций: выявление закономерностей хода событий и попытка предвидения по ним - в результате чего сам процесс симуляции и предвидения (моделирования реальности и себя в ней и постоянное уточнение такой модели, "тестирование реальнсти" на психодинамическом жаргоне) - можно рассматривать как некую новую метазадачу, полезную "на всякий случай", абатрактно от базовых задач-потребностей, каковы бы они ни были. Таково, например, бескорыстное (в том смысле что уже абстраетное от конкретных корыстей) любопытство. Жажда понимать. Жажда уметь выявлять закономерности, охватывать пониманием произвольную реальность - не для чего-то конкретного, и вообще, «на всякий случай». Жажда и ценность универсальности...
Итак, тестирование реальности - сложная когнитивная функциональность, смысл которой - верификация, поддержание и уточнение-усложнение модели реальности. Она возникает в ходе (само)обучения системы, в ходе сбора опыта восприятий, действий и снова восприятий отклика среды-и-себя - и все это оценивается функциями полезности, и в зависимости от оценки тех последствий, которые наступили фактически или котрые предсказывает (все более) обученная модель, выбирается образ действия (т е протекают некие инф. процессы, как внутренние, так и проявляющиеся в некоторм (оптимизирующем) поведении)
Тут надо бы многое сказать о reinforcement learning и всяком таком, но, думаю, интуитивно понятно, как это происходит и причем тут нейронносетевые коннекционистские представления. Грубо говоря, такое обучение - это свертывание всей истории опыта (внутреннего и внешнего) по сходству ситуаций (по контексту, "ассоциативно", что как раз нейронносетевые архитектуры отлично делают) и по полезности (имеющее нулевую оценку полезности «не запоминается» вообще - т е просто никак не влиет на дальнейшее поведение.. Если вдуматься, уже этим постым положением объясняется масса феноменов памяти и мотивации, и, главное, их связи: напремер, то, зачем многократные повторения при произвольной попытке запомнить, почему важно повторять, «привязывая» этот опыт к разным контекстам, почему в разных контекстах мы можем вспомнить разное, почему эмоционально насышенное (т е полезностно значимое) «врезается в память» так легко (т е актуализируется при малейшем сходстве контекстов, как ПТСР-флешбеки, например...). В самом деле восхитительная архитектура: ВЕСЬ опыт влияет на КАЖДОЕ принятие решения, при этом хранится уже в «свернутом» формате, немедленно готовом к актуализации, а не как какая-то записть истрии или база данных ее «событий», по которой при принятии решений надо было бы искать прецеденты и от каждого отматывать вперед, выясняя последствия, чтобы оценить его полезность как кандидата на поведение... Но это ладно, вернемся к Кляйн.
Итак, на ранних этапах обучения сеть «шумит», методом проб и ошибок выбирая близкие к случайным реакции на воспринятые стимулы ("признаки", отдельные атрибуты реальности, еще никак когнитивно не связанные). (тут, разумеется, я утрирую: на самом деле есть принципиально важные врожденные "предобученности", в т ч реализованные в самой топологии сети, как очень общие, реализующие общую функциональность обучения/адаптивности, описанную (точнее лишь упомянутую) выше, так и довольно сложные и специальные «врожденные» формы внутреннего и внешнего поведения (от рефлексов до пресловутого детектора лица). Эти предобученности есть и в них процессы, протекающие в сети, статистически обусловлены, но тех приобретаемых впоследствии связей (ну, грубо говоря, по Хеббу), которые буду хранить и реализовывать весь дальнейший прижизненный опыт, у сети еще нет; она «шумит» и благодаря этому получает (и запечатлевает в своиз связях) опыт, имеющий положительную или отрицательную полезность, и, оптимизируя свои действия по этой полезности, начинает вместо шума выдвавть все более закономерное, оптимизирующее (внутреннее и внешнее) поведение.
Поскольку ненулевоая полезность бывает двух видов (положительная и отрицательная), атрибуты реальности прежде всего приобретают для сети смысл "хороших" (благоприятствующих каким-то полезным последствиям) и, наоборот, "плохих"; нейтральные, как сказано выше, не фиксируются, поскольку не оцениваются как значимыми с точки зрения потребностей. (При этом поведенческие ответы, выданные самим младенцем - это такие же атрибуты, как и состояния, вызванные «внешними сенсорными» стимулами. Сеть учится на своих внутренних состояниях, какими бы причинами они ни были вызваны. Отличие «самообусловленных» «моторно вызванных» состояний от «внешне нидуцированных» «сенсорных» только в том, что их появление система в принцпе способна контролировать - и учится это делать, максимизируя полезность. Собственное поведение и изменения, пришедшие из внешнего мира - принципиально подобны друг другу и равно составляют контекст, по которому свертывается опыт).
Итак, мотивационно-потребностно значимый опыт разделен нейтральной незначимой зоной нулевой полезности на «хороший» и «плохой», таким образом, возникает два ряда, причем если понаблюдать за младенцем или просто подумать о семантике этого опыта, легко видеть, что эти ряды часто конфликтуют между собой. "хороший" ряд опыта (кооперативное поведение, контакт с внешними объектами (мамой)) - легко нарушается/прерывается "плохим" (защитным: страдание-брыкание-плач) ответом на какой-либо "плохой" признак. Ответ, выученный как полезный для ситуации с «плохим» признаком, прерывает ответы, полезные для «хороших» признаков, и наоборот: уход в исключительно «защитные» раккции на «плохие» признаки превращает «хорошие» признаки в недоступные и потому фрустрирующие (тут возможна и разобрана психраналитиками масса вариантов семантик взаимодействия). Коротког говоря, в итоге ПОЛЕЗНОЙ СТРАТЕГИЕЙ ОКАЗЫВАЕТСЯ СКОЛЬ ВОЗМОЖНО ИЗОЛИРОВАТЬ ДРУГ ОТ ДРУГА "ХОРОШИЙ" И "ПЛОХОЙ" ОПЫТ, например, игнорировать отдельные «плохие» признаки в ряду преобладающих хороших и отдельные «хорошие» в ряду плохих. Эта стратегия защищает поведение, релевантное преобладающим признакам, и, поскольку это полезно, сеть этому обучается.
Легко видеть последствия этой инфантильной стратегии во взрослой жизни: вся дуальность, поляризация и абсолютизация (идеализация-демонизация), свои-чужие, параноидные-преследователи, фея и ведьмя, мать и мачеха, рай и ад, ужас внезапного появления "плохого" из самого сердца идеализированного "хорошего" (именно потому, что идеализация, эта «очистка добра от зла» произведена искуственно, с частичным игнорированием реальности, и сосуществует с тревогой, что самообман, на котором впоследствии много чего может быть выстроено, всегда может быть реальностью разоблачен) - все это - так называемая шизоидная позиция, формируемая в шизоидной фазе развития по Кляйн - фазе, на которой воспринимаются только изолированные признаки, и практикуется изоляция несочетаемых признаков друг от друга. Именно эта изоляция дополнительно мотивационно блокирует и без того когнитивно слохныю задачу синтеза из этих признаков целостных объектов и выработки целостной стратегии отношения именно к объектам как сложным моделям чего-то реального, а не к изолированным рядам признаков, хорошо сочетающихся между собой с точки зрения реакции на них (вспомним психиатрические тесты на основе выделения "несущественных признаков": существеннотсть признака правильно определить можно только интегрировав различные признаки в образ целостных объектов, чего на шизоидной фазе еще не происходит, и, более того, что затруднено). Шизоидная фаза - фаза признакового восприятия. Это то, куда, например, заглядывает аналитический кубизм, игра со зрительными примитивами.. Хотя если быть более точным, он скорее озабочен как раз пересмотром, перепроживанием их синтеза в образ - плодотворным выходом из шизоидной фазы. Например, тем, как кубистические портреты, например, Пикассо, несмотря на деконструкцию до признаков, все равно складываются во вполне узнаваемый целостный образ..
Но развитие идет, когнитивные возмождности и требования к сложности реагирования растут, постепенно стратегия изоляции "хорошего" от "плохого" начинает иметь для младенца больше минусов чем полюсов, и (говорят, месяцев с шести-семи и до года) происходит ее потсепенное преодоление. Как можно понять из сути шизоидной фазы, это преодоление - и когнитивно и эмоционально-мотивационно сложный процесс. Он требует от ребенка принятия того, что "хорошее" и "плохое" могут появляться вместе, ребенку приходится пройти через то, что Павлов воспроизводил как "экспериментальный невроз", при котором собаке предъявляли стимулы, содержащие одновременно как "хорошие", так и "плохие" признаки (ну, она предаврительно мотивированно обучалась соответствующему несовместимому реагированию на эти признаки, и могла успешно обрабатывать их по-отдельности, но впадала в понятный ступор, когда они предъявлялись вместе - тем сильнее, чем сильнее была мотивирована). Говоря человеческим, "интерпретирующим" языком, ребенку нужно научиться жить с тем, что и самое прекрасное, что есть на свете, и самое фрустрирующее, ужасное и страшное, запускающее в нем защитно-агрессивные различные ответы - и то и другое - это одна и та же мама (Клайн акцентировала образ мамы как наиболее мотивационно-эмоционально значимый, и это понятно, но, очевидно, это касается синтеза любых образов объектов вообще). Здесл ребенок впервые вынужден УДЕРЖИВАТЬ реакцию на "плохие" признаки (выдерживать фрустрацию!!) с тем, чтобы сохранить кооперативное поведение - реакцию на "хорошие": здесь он впервые приходит к тому, что счастье всегда трудно, ради него надо что-то уметь выносить трудности, терпеть, прощать, что мама невосершенна, но так это и надо, так это должно быть. В интерпретациях Кляцн здесь ребенок впервые оплакивает потерю идеального, принимает мир несовершенным, покидает первородных рай, т е ту ИЛЛЮЗИЮ идеального, которую он ранее поддерживал, изолюрую плохое от хорошего (и, кстати, этим самым создавая демонов, тени, манихейское «зло», проекции всего плохого, помещенные подальше от хорошего, на чужих, "врагов" и пр и пр. - ну, я привожу в том числе и "взрослые" последствия этого паттерна, хотя, какие они, если вдуматься, взрослые..). Помните, у Андрея Белого: старуха старушится, хаос, красные угли, все это.. Объект рассыпается на признаки, с тем, чтобы страшный уголек ада не чернел в области святого.. Вообще все эти образы старух за окном, ведьм, проекции "ужасной матери", тем более пугающие, чем сильнее идеализация/изоляция, этот гофманский страх, охватывающий в темной комнате с рождественской елкой, такой прекрасной в других случаях - пережитки не до конца покинутой шизоидной фазы.
Да, кстати: клаянианская концепция контейнирования: важно, чтобы и мама оказалась способна выдерживать фрустрацию ребенка без отвержения, не предъявляя «плохих» признаков сверх той меры, которую он уже научился выдерживать без изоляции или «переключения состояний», но и не предотвращая фрустрацию совсем («достаточно хорошая мать») - т е мама «контейнирует агрессию ребенка», защищая его от самого, по сути, себя, в той степени, чтобы хороший опыт преобладал над плохим и стратегия синтеза хорошего и плохого оказвылся в итоге систематически полезнее стратегии поддержания изоляции.
Итак, на смену шизоидной приходит т н депрессивная фаза по Кляйн - прощание с идеалом, репаративность, примирение конфликта кооперативных и защитных форм поведения, запускаемых разными, но часть предъявляемыми вместе, стимулами, и со всем этим - синтез первых целостных восприятий объектов, переход от репрезентации изолированных признаков к цллостной репрезентации сложныхсистем, обладающих этими признаками. В частности, способность и мотивационнвая готовность агрегировать признаки в объекты, бесстрашие перед такой агрегацией - открывает возможность различения подконтрольной области мира (прежде всего своего тела) и неподконтрольного (но, в благоприятном случае, достаточно дружественного) внешнего мира, начало проведения того, что впоследствии будет "границей «я»", и первый опыт кооперации с кем-то внешним (мамой, воспринимаемой все более целостно!!) ПОВЕРХ этой границы - как с принципиально отдельным и ДРУГИМ объектом. Боюсь, из моих быстрых объяснений не вся семантика очевидна тут, но.. это довольно необъятные вещи, и, в принциапе, я был озабочен тем, чтобы семантику этих интерпретаций можно было строго определить и показать ее генез. В частности, интересная вещь - конкретная семантика разных видов защитного поведения: импульсы к уничтожению фрустрирующего объекта, изолируемые имаульсы к уничтожению хорошего объекта как потерциально фрустрирующего (убить надежду) - и процесс интеграции этих импульсов и овладения ими.. Все это и есть те конкретные эмоционально-мотивационные паттерны, которые трудно осознать, которые часто остаются всю жизнь изолированными, сохраняя шизопараноидный анклав внутри личности.. Но, так или иначе, в той или иной степени (но никогда не вполне) в ходе депрессивной фазы это все переживается, выдерживается без изоляции (приобретается такой опыт) и, тем самым, интегрируется, и ребенок впервые получает возможность строить кооперативные ОТНОШЕНИЯ с целостным объектом, выдерживая их фрустрирующие стороны без агрессивно-защитного ответа, не разрушая и не обесценивая "хорошие" атрибуты (не изолируясь от них)... Терпение, способность прощать, способность трудиться, способность сохранять надежду.. Все то, что, по-моему, делает человека человеком и дает ему силы жить. Понимание того, что счастье в принципе отчасти трудно, и что это только так и может быть, что это лежит в его его природе, и только это такое счастье и может быть счастьем, только этот труд и имеет смысл, и что это хорошо. Потому что есть что делать, есть рад чего тратить силы.
Мыслимы и возможны разные семантики выходов из депрессивной фазы с разным уровнем надежды ("базового доверия"), с разными стратегиями преодоления боли, неизбежно ей присущей. Потом это проявляется как паттерны, актуализируемые в ситуациях, например, потери, прощания, горя.. Как и от шизоидной фазы, от депрессивной остаются неизжитые констелляции, "фиксации", изолированный болезненный опыт, которые трудно интегрировать. Но, во всяком случае, в отличие от шизоидного, это уже менее психотический (т н пограничный) опыт, тестирование реальности не нарушается тут неизбежно (ну, сравним биполярные и шизопараноидные явления.. Кстати о биполярности: как раз, по-моему, Кляйн предолжила концепию "маникакльных защит", отрицающих потерю, уязвимость, саму возможность что-то потерять ("омнипотентность"), или обесценвивающих потерю ("пустяки, дело житейское" Карлсона) - первой регрессии из депрессивной фазы в назад шизоидную).. (боже-мой, каждый из этих моментов надо бы развернуть в пост побольше этого......)
И вот тут, на выходе из депрессивной фазы, впервые более или менее законченным выглядит один из первых (наверно, первый после родов) этапов решения задачи СЕПАРАЦИИ - разделения родителей и детей, (эта задача явдляется общей родителям и детям, и она-то их и более всего и объядиняет!, хотя тем, кто ее боится и видит неразрешимой, кажется, что она разделяет родителей и детей и сеет между ними конфликт). Как я уже пытался сформулировать, происходит первоначальное проведение «границы Я» - границы сфер контроля/ответственности родителя и ребенка, что невозможно средставми признакового восприятия, требует синтеза образов объектов. Наличие этой границы, как и вообще наличие контуров объектов - необходимое условие объектных отношений - т е, в частности, любви, свободной кооперации РАЗНЫХ и не зависящих друг от друга существ с разными, в том числе частично ПРОТИВОРЕЧИВЫМИ, потенциально фрустрирующими друг друга задачами. Тут ребенок приобретает способность к таким отношениям и их первый опыт, и от того, насколько он удачен и какого он рода, зависят его последоющие возмождности в этом.., вся траектория, вдоль которой этот опыт будет детализироваться, совершенствоваться, уточняться и ветвиться на разные более конкретные подзадачи и конкретные отношения с конкретными людьми.
Таким образом, преодоление шизоидной и депрессивной позиций - первый законченный цикл развития, первый цикл примирения противоречи, перехода от конфликтующих стратегий (Общая теория невроза как неоптимального компромисса конфликтующих влечений) к единой синтетической, примиряющей, компромиссной - и именно этот опыт является базовым для оптимизации конфликтов вообще. И именно это опыт - это опыт того, что конфликтующую пару влечений можно оптимизировать так, что в итоге суммарная полезность новой стратегии по обоим влечениям окажется выше, чем сумма полезностей изолированных стратегий. Например, это может быть переход от стратегии подлавление «нежелательного» влечения (т е, по сути, консервации невроза), к стратегии длиалога с этим влечением, учата и, может быть, пересмотре его и выработки стратегии, минимально фрустрирующей и его, и те, с которыми оно несовместимо. Кстати, это же касается и межличностного диалога и всяческой конфликтологии, и диалога социальных групп. Проживание депрессивной позиции можно в этих терминах назвать и первым (точнее, предшесмтвующим первому как прототип) опытом диалогичности. Win-win вместо «игры с нулевой суммой» - переход, для надежды на который нужен соответствующий индивилуаьный опыт, индивидуальная, чаще всего иррациональная (потому чтокогенящаяся в глубоком детстве) вера в саму возможность развития-оптимизации.. Кстати, это то самое, недостаток чего (хотя бы и локальный) и ведет к разрыву диалога, порялризации, радикализации, изоляции и ожесточению - одинаково на разных уровнях, от внутрипсихического взаимодействия задач (вспоминается концепты типа «силы вооли» и самопринуждения, клайнианская интроекция родительского принуждения) до взаимодействия больших социальных сил, представляющих различные ценности..
ВОт. Тут уже мне трудно все охватить и выдержать целостность изложения..
На мой взгляд, из всего этого тьма важных и интересных последствий, хороших объяснений множества историко-культырных феноменов (в частности, Проппа можно перечитывать совершенно в новом свете - как, в частности, "мономиф" сепарациии), и много чего еще.. Но это довольно необъятно все.
Если интересно, пожалуйста, пишите в комментах (+ критика, сомнения, нестыковки), мне бы хотелось по мере сил распространиться об этом всем более детально..
Также по теме, м. б. с частичными повторениями:
о поляризации
немного о машинном обучении как метафоре «натуральной» психики