архетипы
Старшему ребенку задали в пятом классе прочитать Муму и написать, значит, сочинение, что взволновало. Бегло перечитал, чтоб можно было обсудить, получил неожиданное чувство свинцового ужаса тотальной зависимости; ужас как от существования в качестве каких-то вуду-зомби, «лишенных своего я», и хуже всего - знакомость следов (или аналогов) этого стиля отношений в современном мире. А еще поразился пониманию того, что, когда читал ребенком, все это было поляризовано в классово-революционном духе и отнесено в «темное прошлое». Стало интересно, что наш ребенок-то скажет. Но тут я читаю дальше и вижу, что для ребенка в 11 лет драма утопления (сама эта сцена) загораживает всю остальную картину практически полностью. Ну, так и вышло: «зачем же было топить, если все равно убежал? бежал бы сразу с собачкой!»
Может ли пятиклассник видеть, что:
- Герасим не мог обмануть барыню, симулировав утопление и убежав с собачкой, просто потому, что для него, скорее всего, не существовало понятия «обман»: будучи немым, он не имел случая видеть ситуацию глазами другого.
- Герасим не мог и думать о побеге до утопления: он не чувствовал ни возможности, ни права на это, а главное - скорее всего, не различал эти два аспекта. Чем сильнее зависимый компонент в отношениях, тем их вообще труднее различать.
- Если бы он даже почему-либо убежал с собачкой, его бы покарали, как только история выяснилась бы: и тут интересно, что внешняя оценка его поступков полностью конгруэнтна его внутреннему состоянию (складывается даже впечатление, что его поступки и социальный ответ на них - единая сетевая сущность, не нуждающаяся ни в какой рефлексии: в том смысле, что когда жертва была со всей честностью принесена, все участники одинаково поняли, что эта жертва выкупает).
- Только после утопления он (и даже не он один, а вся социальная система вокруг него и включая его!) мог очувствовать и почувствовал, что, принеся эту жертву, он имеет право (возможность) уйти на родину (об этом есть социальный консенсус), и, с другой стороны, оставаться к барыни - стало невыносимо.
Мой ответ: да, пятиклассник может не только чувствовать, но и понимать эти вещи, но это было бы куда более явно на каком-нибудь другом тексте - без столь сильной сентиментальной составляющей, нормальный человеческий отклик на которую глушит все остальное. В ходе разговоров, пришли к мысли о том, что если заглянуть за явную драму о собачке, любви, потере, то рассказ - о связи зависимости и.. как это сказать.. немоты в широком смысле - неспособности и диалогу, в том числе внутреннему диалогу - рефлексии, и это относится не только к Герасиму, а к самой системе отношений: то, что нормальные люди обсуждают на словах, в среде взаимной зависимости обсуждают НА СОБАЧКАХ.
А вот что ребенку остается, мне кажется, недоступным - так это удивление от магии вот этой социальной синхронизации, в результате которой немой и окружающие его люди - так одинаково все ощущали и так совместно приняли (никам не отрефлексированное) решение, т е в условиях полностью заблокированного диалога по-вертикали на словах, диалог «на собачках» все же смог состояться, при том, что никто, ни Герасим, ни барыня, ни Гаврила, или как его - не был субъектом ни одной из его реплик.
Может быть, это потому, что для ребенка такая синхронизация естественна.
ПС
в порядке бреда: написал все это, и вижу в своем воображении супрематический мультфильм Муму: Герасим в красной рубахе в виде крестьянина Малевича, в супрематических же и самодвижущихся декорациях, и пока люди бегут в его каморку и стучатся в дверь, вокруг них растет и растет почему-то какой-то зиккурат (башня Татлина, что ли..), растет и растет, и потом он открывает дверь и говорит человеческим головом: «я сам!», и эта вавилонская башня начинает рушиться, рушиться.. Жжуть..