"опять набивает фотокамеру сухой травой
Вылезаю из зимней домешне-семейно-рабочей спячки.
Первая зима, когда я работал полностью дома и меня никто! никуда! не торопил. Вот оно «новое средневековье» на практике, сидеть по домам, прясть свою пряжу. (Мы сегодня дома. // Завтра тоже дома. // послезавтра дома. // послепослезавтра !тоже !дома (Хадн-дадн) - в этой песне какая-то интересная эмоция: бытовая устроенность, близость и забота друг о друге, и при это какое-то тихое отчаяние, и при этом непонятное, собирательно-женское, что ли, «мы», с его молодой силой: У меня есть бато-о-он // !хлеба // Его подбра-сываю // !!в небо!).
Все в большей степени получается не делить время на свободное и рабочее, не принуждать себя к работе, не выделять под нее специально какое-то время, «отчуждаемое» от «обычной» свободной жизни (для меня это некая задача вроде выдавливания раба по капле). Но не вполне: бывают скучные дни и рутиные куски работы, которые приходится проходить по-прежнему с помощью самопринуждения типа «силы воли», и тут главное - не полагать, что в это время ты не живешь, не исключать из свободы, помнить о смысле своих занятий.
Связанная с этим важная проблема-задача - не тревожиться о том, чтобы выглядеть покомпетентнее, точнее, чтобы не обнаружить некомпетентность (связь с проблемой разделения «рабочего» и «свободного» состояний в том, что если самоощущение компетентности почему-либо проблемно, то эта проблема изолируется в «рабочем» состоянии от «обычного», где действуют, может быть, более широкие критерии и источники того, что называется самолюбием, самопризнанием). Я слышал, тревога о собственной компетентности - это некая специфически русская больная зона. Вообще я не склонен думать о чем-либо как о «специфически русском», но тут, похоже, действиельно сложилась какая-то особенность, может быть, характерная для исторического момента. Немецкий заказчик, с которым я работаю, с завидным спокойствием обсуждает равно свои и чужие ошибки, тон таков: главное, чтобы двигалось дело. Компетентность и опыт - ресурс, а не что-то самоценное. Показуха низачем не нужна. Некая диффузная, растворенная в социуме склонность подмечать и расковыривать любые недостатки (в том числе неявно, молча), или даже вести какой-то тайный счет «кто лучше» (не важно, в сторону самоуничижения или наоборот) - тем более не нужна, неприятна и нелепа. Всегда хотел быть в культуре, где отсутствие такого - фактическая, а не только заявленная, норма. Специально заботиться о производимом впечатлении - значит признавать ориентированность не прежде всего на результат работы (в том числе общий), а также на какие-то непонятные промежуточные игры. От этой незаметной заботы трудно, однако, отвыкнуть.
Опасения депресняков, лени и непреодолимого комнатного расслабления замечательным образом не оправдались: всего этого скорее меньше, чем было раньше.
С другой стороны, факты таковы, что еще осенью хотел написать в ЖЖ пост о самолюбии и как оно работает, почему бывает «больным» и является стандартным хуком для манипуляций (как в баснях про тщеславие и менее явных); но как-то всю зиму ни на что большее, чем чтение ленты друзей, не сподобился. С третьей стороны, кажется, рабочий режим тут ни при чем. Это такой зимний покой, в нем не хочется говорить и писать.
Еще в феврале была эта темная точка начала весны, нисколько на нее не похожая, с неожиданными черными снами, потом был первый вечер, пахнущий дымом (когда земля будто бы приходит в сознание и уже не лежит мертвой и оттаявшей под внезапным, будто не ей предназначенным теплом. Теперь заканчивается медленное время разочарований и заморозков. Из земли при любой погоде лезут городские тюльпаны на грядках у желтых панельных домов, но этот явный признак весны менее всего соответствует ее настоящему духу и воздуху.
( - эти огорьки на окнах так с зимы и висят, входя в новые сочетания)
как же для меня странна эта даль, и как, я знаю, мало шансов, что друие видят ее так же
